— Добавить бы, Ваше Благородие! — просительно просипел обрадованный такой щедростью кучер.
Этого Гедвига Генриховна стерпеть уже никак не могла и решительно вклинилась между ними.
— Кажется, вам и без того заплатили больше, чем было условлено! — не терпящим возражений голосом заявила она.
— Так овес нынче-то…, — начал было привычную волынку извозчик, но встретившись с глазами прекрасной дочери многострадального еврейского народа, мгновенно всё понял и поспешно вернулся на козлы.
— Благодарствую, Ваши Благородия! — прокричал он им на прощанье, щелкнув кнутом. — Счастливо оставаться. Будете в Рыбинске, только кликнете, меня там каждая собака знает!
— Дмитрий, нам нужно серьезно поговорить! — строго сдвинула брови Геся.
— Да пожалуйста, — весело отозвался тот, по природной легкомысленности не осознав ещё всей важности момента.
— Ты слишком легкомысленно относишься к нашим деньгам!
— О чём ты? — искренне удивился молодой человек.
— Я совершенно точно помню, что с кучером уговаривались на восемь рублей с полтиной!
— Ах вот ты про что, — отмахнулся было Будищев, но заметив выражение лица своей ненаглядной попробовал всё-таки пойти на попятный: — Да ладно тебе! Старался же человек, колесил вслед за становым по округе…
— Бог мой, разве я против! — всплеснула руками девушка. — Ну и дал бы ему двугривенный сверху, но не полтора же рубля! Эдак, мы все скоро все по миру пойдем…
— Ну, хорошо, — вынужден был согласиться Дмитрий. — Пожалуй, с чаевыми я переборщил.
— Может быть, лучше я буду распоряжаться средствами? — вопросительно прикусила губу всё ещё мадемуазель Берг. [9]
И тут её избранник совершил уже совершенно непростительную бестактность.
— Да я и так тебе почти всю мелочь отдал. У меня потому меньше и не было…
— Ты хочешь сказать, что это я во всем виновата?!
Пока «молодожены» выясняли отношения, Стеша с Семёном принялись за наведение порядка, стараясь, пока не миновала гроза, как можно меньше попадаться на глаза своим старшим товарищам.
— Сёмушка, я во дворе колодец видела, пойдем, посмотрим, можно ли воды набрать?
— Ага.
— И веток надо наломать, чтобы хоть худой голик сделать. [10]
— Я сейчас, — послушно отозвался мальчик, но не тронулся с места.
— Ну что же ты?
— Стеш, — неуверенно протянул парень, — а чего она?
— О ком ты?
— Ну, о Гедвиге…
— Не наше дело! — строго отозвалась та. — Милые бранятся, только тешатся. Теперь поругаются, потом помирятся, а ты не встревай, уши целее будут!
— Ага. Знаю я, как они мирятся! На весь дом охи да ахи…
— Ах ты, охальник! — возмутилась Стеша и замахнулась на него: — Вот я тебе задам, будешь знать, как подслушивать!
Оробевший от такого всплеска эмоций Сёмка не стал искушать судьбу, и бегом ринулся ломать ветки на голик. Ладошка у Степаниды была хоть и по-девичьи узкая, но крепкая. Да и на расправу «невеста» была скора, это «женишок» хорошо помнил ещё по прежним временам. Но девушка, и, не подумав гнаться за мальчишкой, плавной походкой направилась к колодцу. Как ни странно, вороток на срубе был цел, также как и веревка с привязанной к ней тяжелой деревянной бадьёй. Можно было набирать воду, но она не торопилась.
— Десять раз помирятся, а каково на одиннадцатый будет? — задумалась Стеша и вздохнула.
Оставшись круглой сиротой, она всем сердцем привязалась к Дмитрию и искренне желала ему всего самого лучшего. Но вот будут ли они с Гесей счастливы? На этот счет были определенные сомнения.
Впрочем, «молодожены» и впрямь не могли долго ссориться. Надувшись друг на друга, они не разошлись по разным углам, а вместе взялись за наведение порядка, причем, Гедвига Генриховна и сама трудилась не покладая рук, и другим спуску не давала. Первым делом отправились сушиться на улицу все матрасы, тюфяки и одеяла. Имевшееся в шкафах бельё следовало ещё и перестирать, чем тут же занялась Стеша. Вода, к сожалению, была только холодной, поскольку попытка развести огонь в печи с треском провалилась, и уборщикам пришлось бежать, спасаясь от наполнившего дом едкого дыма. Но, тем не менее, уже через несколько часов бывший флигель перестал напоминать склеп, хотя до настоящего барского дома ему по-прежнему было далеко.
— Всё, шабаш! — решил Будищев, и устало вытер пот с лица. — Давайте сообразим что-нибудь перекусить и на боковую.
— Ага, — обрадовано подхватил Сёмка, — я уже страсть какой голодный!
— Тебе бы только пожрать! — усмехнулся наставник.
— Ну уж нет, — возразила Геся. — Давайте хотя бы в спальнях закончим. Не знаю как вы, а я в подобном свинарнике ночевать не намерена!
Услышав это Семён застонал, а на бледную после болезни Стешу и смотреть было страшно, но бывшая модистка неумолимо стояла на своем.
— Давай хоть чаю попьем! — взмолился Дмитрий, поняв, что переспорить её не удастся.
— Ну хорошо, — смилостивилась та. — Немного отдохнуть можно. Недолго!
— Я сейчас чайник поставлю, — подхватилась Степанида и выбежала вон.
— А я огонь разведу, — метнулся за ней мальчишка, и новоявленные помещики остались одни.
— Ужасная грязь, — пожаловалась Геся, устало присаживаясь на лавку рядом с мужем. — Этот бывший управляющий, мало того, что вор, так ещё и редкостный мерзавец! Даже мебель чехлами не покрыл, когда уезжал. Если честно, не представляю, сколько времени ещё уйдет на наведение хоть какого-нибудь порядка.
— Глаза боятся, а руки делают, — философски отозвался Дмитрий, обнимая её. — Потом, ты же сама не захотела нанимать местных на помощь.
— Нет уж, уволь, — покачала та головой. — Боюсь, от этих… грязи было бы ещё больше. Ты видел, как они живут?
— Я-то видел, а ты откуда можешь знать?
— А что тут знать! Домишки покосившиеся, у половины из них нет труб, стало быть, топят по-черному. Бань не видно. Солома на крышах гнилая, сами ходят в грязных рубахах…
— Типа, в ваших местечках все в крахмальных манишках шляются! — перебил её Будищев, немного обидевшись на такую характеристику бывших односельчан.
— Нет, конечно, — пожала плечами Геся. — Свинства везде хватает, а потому я трижды подумаю, прежде чем пустить человека в свой дом. И не спорь, пожалуйста, это ведь теперь наш дом?
— Доброго вам вечера! — раздался чей-то певучий голос на дворе. — А где хозяева?
— Здесь мы, — отозвался Дмитрий, выходя наружу.
— Здравствуйте, барин, — немного карикатурно поклонилась крепко сбитая селянка в цветастом платке, после чего прыснула от смеха. — Али не признали?
— Машка! — ахнул Будищев.
— Ага. Я вам поснедать принесла, а то, поди, отощали с дороги.
— Что бы мы без тебя делали!
— А пропали бы! — задорно засмеялась та.
— Ну, тогда проходи. Знакомься, это Геся — жена моя. Те что во дворе Сёмка с Стешей, пытаются воды нагреть. Только боюсь, скоро мы их не дождемся.
Увидев нежданную гостью, Гедвига Генриховна подобралась, и быстрым движением скинула с себя изрядно испачканный передник. После чего приветливо улыбнулась и кивнула.
— А эту славную девушку, душа моя, зовут Машенькой. Кстати, она племянница здешнего старосты.
— Скажете тоже, девушка, — смутилась крестьянка. — Я уж какой год замужем
— Поужинаешь с нами?
— Не, я сытая.
— Тогда хоть чаю попей.
— Ну, только чтобы не обидеть…
Тем временем, Геся, настороженно посматривала на новую знакомую, затем оценив сарафан и рубаху из домотканого полотна, босые ноги и простодушное выражение лица, немного успокоилась, но тут же вспыхнула, вспомнив, что и сама для уборки переоделась в самую простую юбку и кофточку и выглядит ничуть не лучше! Однако привести себя в порядок пока возможности не было, так что пришлось делать вид, что всё и так хорошо, благожелательно при этом улыбаясь.
— А вы, я смотрю, за уборку принялись, — продолжала тараторить Машка. — Ну, с тобой, Митька, то есть, Митрий Николаевич, всё понятно, а вот барыня ваша, это даже удивительно!
— Не люблю грязь, — пояснила Геся, которой польстило, что её назвали барыней.
— Да кто же её любит, окаянную! Ой, давайте я вам помогу…
Несмотря на все усилия порядком уставших Сёмки и Стеши, большой медный чайник вскоре закипел и женщины принялись накрывать на стол. Угощение выдалось на славу. Закупленные в Рыбинске копчености, сыр и ситный хлеб перемежались с принесенными Машей картошкой, яйцами, зеленью и полной крынкой парного молока. Будищев тем временем лично заварил самого лучшего кяхтинского чая, отчего по всей округе пошел умопомрачительный аромат.
— Вот увидишь, Машка, — пообещал он, — ты ничего подобного не то что не пила, но даже не нюхала!
— Скажете тоже, — засмеялась молодуха, — где же мне было нюхать его? Я и в городе-то всего раза три бывала.
— Хватит прибедняться, лучше садись за стол.
— Ой, неудобно, — сконфузилась та. — Я уж как-нибудь в сторонке…
— Садитесь сюда, — мягко возразила Стеша и поставила на стол полный стакан чая в серебреном подстаканнике и подвинула миску с колотым сахаром и калач, щедро присыпанный маком.
Против такого искушения Маша не устояла и скромно присела на краешек скамьи, опасливо поглядывая на хозяев, как будто опасаясь подвоха. Те, проголодавшись с дороги, немедленно накинулись на разложенное вокруг богатство и некоторое время был слышен только звук жующих челюстей и чавканье Сёмки.
— Какое прекрасное молоко, — похвалила Геся, вытирая губы уголком салфетки. — Скажи э… Маша, а нельзя ли нам каждый день приносить такую же крынку? Мы заплатим.
— Чего же нельзя-то? Особенно если заплатите. Известное дело, где вам в городе хорошего молока взять.
— Вот и славно. Стеше, полагаю, тоже будет полезно.
— Конечно, полезно! Вон она у вас какая тощая, да бледная, краше в гроб кладут.
— Я просто немного устала, — вспыхнула девочка и на глазах её блеснули слёзы.
— Ничего-ничего, откормим, — добродушно усмехнулся Дмитрий. — Принарядим, все женихи наши будут!
За столом воцарилось неловкое молчание, разве что Семён продолжал работать челюстями как ни в чём ни бывало, время от времени запивая булку с колбасой чаем.
— Ой, я что-то не так сказала? — повинилась гостья. — Вы уж простите меня, дуру деревенскую!
— Ничего страшного, Маша. Лучше расскажи, как вы тут живете?
— А чего рассказывать? Слава Богу, не голодаем. Даже в кусочки [11] нынешний год почти никто не ходил.
— Это хорошо. А про меня что мужики говорят?
— Сомневаются. Говорят, какой с тебя барин? Ты уж не серчай, а только нет у тебя ни виду, ни обхождения. Давно ли сам коров пас?
— Было дело, — ухмыльнулся Будищев.
— Опять же, прежний управляющий — господин Бастрыкин, перед тем как бежать, почитай всю господскую землю мужикам в аренду отдал из половины урожая. Пустой был человечишка, прости меня Господи, а напоследок доброе дело сделал. Только вот, теперь хозяин новый. То есть ты. И чего теперь будет, непонятно. Вот мужики и сомневаются.
— Половина урожая — много! — покачала головой Геся. — А велики ли урожаи в ваших местах?
— Да где там, — согласилась крестьянка. — Сам два и то за счастье. Вот и боятся наши мужички, как бы «с таком» не остаться!
— Дмитрий не такой! — не выдержала Стеша. — Он простых людей не обижает.
— Эх, милая, кабы то наперед знать, — вздохнула Маша. — Вон у мужа моего, дядя в Климовке. Прежде был человек, как человек, а как богатеть начал, как будто подменили. Разговаривает через губу, сельчан сторонится, а уж коли ему в кабалу попадешь, так всю кровь выпьет, мироед! А богачетсва-то, если разобраться, с гулькин нос.
— Ладно, я тебя понял. Расскажи лучше, как сама живешь. Супруг не обижает?
— Гаврила-то? Ха, пусть только попробует! — задорно усмехнулась молодуха и отхлебнула из поданной ей чашки ароматный напиток. — Ой, и впрямь вкусно… да ещё с сахаром… не обманул, черт языкатый!
Когда проводили гостью, уже смеркалось и перед новыми владельцами во весь рост встал вопрос вечерней гигиены. Как ни странно, но бани в имении не было. Как обходился без неё управляющий, выяснить не удалось, но нынешним хозяевам пришлось греть воду всё на том же костре и мыться по очереди. Так что закончили с помывкой они уже глубокой ночью, после чего дружно завалились спать на успевших просохнуть простынях. Дети легли в большой комнате, названной гостиной, и скоро притихли, только посапывая во сне. А вот «молодожены» заняли единственную спальню и ещё долго переговаривались, делясь друг с другом впечатлениями.
— Что скажешь, госпожа помещица? — тихонько спросил Дмитрий.
— Говоря по совести, — честно призналась Геся, — я ожидала большего. Но для бедной сироты из местечка и это предел мечтаний.
— Я, в общем, тоже, — засмеялся Будищев. — Думал, буду выходить утром на балкон с чашкой кофею, и покрикивать на работников, шевелитесь, сукины дети!
— Тише ты, детей разбудишь! — зашикала на него Гедвига.
— Да они спят как сурки, — отмахнулся тот. — Загоняла ты их сегодня!
— Ничего с ними не случится!
— Может и так, только не могла бы ты быть помягче, хотя бы к девочке. Даже Машка заметила, насколько та болезненно выглядит.
— На фоне твоей Машки, — не без ехидства в голосе заметила бывшая модистка, — кто угодно выглядит задохликом!
— Ничего она не моя! — правильно понял намек Дмитрий. — Просто знакомая.
— Будищев, — сверкнула в темноте глазами Геся. — Не рассказывай мне сказки, я уже вышла из детского возраста!
— Ей Богу!
— Оставь Всевышнего в покое, пока он тебя не слышит. И не оправдывайся, пожалуйста, это выглядит нелепо.
— Ты что ревнуешь?
— Было бы к кому! — фыркнула та.
— Ты точно ревнуешь! — прошептал ей на ухо Дмитрий и легонько укусил за мочку уха.
— Прекрати, дети рядом! — прошипела Геся.
— Они спят!
— Будищев, или ты успокоишься, или я тебя столкну с кровати!
— Но почему?
— По кочану! И вообще, пока ты не сделаешь здесь нормальную баню или ванну, можешь в мою сторону даже не смотреть.
— Что, прямо сейчас начинать?
— Я смотрю, у кого-то слишком много сил? Ничего, завтра я найду этом человеку достаточно тяжелое занятие!
— Завтра, хоть на каторгу!
Глава 2
С приездом новых хозяев жизнь в Будищеве стала не то чтобы лучше, но веселее точно. Дмитрий Николаевич, которого уже никто не называл «Митька-дурачок», зла на бывших односельчан не держал, и утеснять паче меры не стал. Во всяком случае, после разговора со старостой, заключенный прежним управляющим договор остался в силе. За выпас общинного стада на барских угодьях, штрафовать тоже не стал, но плату, разумеется, положил. Не слишком большую, всего по алтыну с коровы, да каждый день свежего молока и сливок для обитателей барского дома. В общем, можно сказать, только для порядка. Это мужики оценили. Порядок он во всем должен быть. А вот за рубку леса новоявленный помещик пообещал сразу ноги повыдергать, и тут ему сельские обыватели сразу поверили. С него станется!
Хозяйка с чудным именем Гедвига Генриховна тоже оказалась женщиной не злой. Строгой, это да! У неё не забалуешь. Держалась она с достоинством, говорила с людьми вежливо, но финтить с ней не получалось. Дядька Макар, которого наняли переложить печь в господском доме, вздумал было цену заломить, так она его так отбрила, что тот зарекся с ней связываться.
— Рази таковые барыни бывают?! — плевался он после того как закончил работу и привычно пропивал заработок. — Настоящие господа за копейки николи не торгуются, это же не приказчики…
— Дык она из немцев, — пытался урезонить его Гаврила. — Немцы, известное дело, прижимистые.
— Да какое там! — скривился печник. — Жидовка самая настоящая!
— Ты говори, да не заговаривайся. Какая такая жидовка?
— Известно какая. Из тех, что Христа распяли!
— Тьфу на тебя!
— А ты не плюйся тут! — взъярился Макар. — Ты лучше за женой следи, а то расплевался…