— Что? Не понравилось? — съязвила в ответ, все ж поняла по выступившей испарине на лбу снеговика, что поджарила его лапищи.
— Думаешь, справишься со мной? — спрятал руки за спину.
— Хоть ты и склонил меня к замужеству, но тела моего не получишь, — осклабилась. — А полезешь, растоплю, сосулька ты двухметровая.
— Это мы еще посмотрим! — тут Генри уже не стерпел, принял свое истинное обличье, отчего девушка вздрогнула и сразу попятилась.
Сердце у бедняжки зашлось в истерике, глаза увеличились раза в полтора, а муженек снова схватил за талию, да только сейчас же послышалось шипение. И Генри отдернул руки, нет, так не выйдет.
— Ну, ничего, — процедил сквозь зубы, — я еще получу свое…
— Черта лысого ты получишь, а не меня, — наконец-то почувствовала в себе силу, чему обрадовалась и одновременно испугалась.
А Генри обратился снежным вихрем, обдал жену ледяным ветром и унесся прочь.
— Шикарная свадьба, — смахнула с волос снег. — Принуждение, членовредительство, угрозы.
Лиза осмотрелась. Вообще красиво тут, угрюмо только, пустынно, но красиво. Сквозь купол просматривается сумеречное небо, мраморные полы с колоннами мерцают в свете люстр. Интересно, здесь всегда было так уныло или когда-то все ж во дворце царила более теплая атмосфера?
Каково же было удивление лепреконов, когда в кухню пожаловала теперь уже супруга хозяина. Девушка прошла к большому столу, за которым сидели Горг, Клара, Гурчик.
— Есть что выпить? — села рядом. — Все-таки у меня сегодня праздник, — криво усмехнулась.
— А как же Его Злейшейство? — уставилась на нее Клара. — Разве вы сейчас не должны с ним… ну…
— Его Хладнокровие решил не торопить события, — и подмигнула.
— Что ж, за это надо накатить, — слез со стула Гурчик. — Ты первая сумела дать отпор хозяину.
И помчался в кладовую, откуда через пару минут вынес здоровенный бутыль, покрытый слоем пыли.
— Мой личный рецепт, — не без труда водрузил тару на стол. — Эклерчик, тащи кружки!
Скоро перед каждым стояло по деревянной кружке, Гурчик же забрался на стол, поднял бутылку и очень аккуратно, чтобы ни единой капли не пролилось мимо, разлил питье по кружкам. Клара тем временем поставила на стол поднос с тонко нарезанным валенным мясом, ветчиной, бужениной и чем-то еще, что Лиза с первого взгляда не признала.
— Ну, — поднял кружку Горг, — с замужеством, что ли!
— Будь оно неладно, — подняла кружку Лиза.
И все чокнулись.
— А ты на мне когда женишься? — моментально захмелела Клара, ибо настойка Гурчика оказалась ядреней дедушкиного самогона.
— Эклерчик, я вообще-то тебе в прошлом году предлагал, но кто-то меня обозвал ушастым извращенцем, помешанным на кухне. Это было обидно.
— Ох, — схватилась за уши. — Я так сказала?
— Да, да, — подтвердил Горг, — я лично слышал.
— Прости-и-и-и, — поспешила обнять своего повара. — Предложи еще раз, а…
— Ну, ладно, — засмущался Гурчик. — Так и быть, я подумаю…
— Хорошо вам, — Лиза свернула ломтик ветчины в трубочку и засунула в рот, — любите друг друга. А меня вот никто не любит, — глаза ее уже блестели вовсю, нос и щеки краснели, а язык слегка заплетался. — Вот как мамы не стало, так больше никто и не любит.
— Не печальтесь, Лизавет. Скажу по секрету, — смотритель тоже поплыл, — хозяин частенько подсматривает за вами.
— Что? — насупилась сразу. — Каков нахал!
— Иногда мне очень даже жаль Его Злейшество, — пригорюнилась Клара. — Он так одинок… порою зайду к нему в покои, а он сидит у окна, смотрит на луну и теребит носок. Это так печально, так печально.
— Бедный, бедный Генри, — чуть ли не всплакнула Лиза, после чего допила фирменную настойку и ощутила непреодолимое желание лечь спать. — Кажется, мне пора… — попыталась сфокусировать взгляд, но не вышло.
— Мы вас проводим, — поднялся Горг, следом встала Клара, а Гурчик дернул два раза ушами и захрапел.
Так и пошли втроем, держась за руки, поскольку каждого штормило. У лестницы Лиза настолько расчувствовалась, что запела свою любимую с детства песню «Во поле березка стояла», а лепреконы подхватили. Так и шли, покачиваясь из стороны в сторону, да заводя в три горла «люли, люли, заломати». И видимо увлеклись, ибо в коридоре их встретил крайне раздраженный Генри. Он стоял в черной шелковой пижаме, босиком, глаза Злейшества сияли в ночи.
— Это чего такое? — уставился на пьяную в стельку женушку. — Совсем сдурели?
А лепреконы так перепугались гнева хозяйского, что испарились в воздухе.
— Ой, — Лиза резко потеряла опору.
Если бы не Генри, так бы и растянулась на мраморном полу. Изувер подхватил безвольное тело.
— Руки прочь, — еле выдавила из себя сонным голосом. — Негодяй…
Продолжение от 15.12
Он же понес юную алкоголичку в спальню, причем в ее спальню, но на полпути передумал и сменил направление в сторону своих покоев, где уложил Лизу в кровать, осторожно снял с ног туфли, затем умудрился стянуть платье. Девушка осталась в трусиках и чулках. Генри аж застыл на время, разглядывая стройную красотку, от которой, правда, разило, настойкой Гурчика. Но не важно. Казалось бы, бери не хочу. Девчонка в полной отключке. Генри склонился над ней, коснулся прохладными пальцами шеи, спустился к груди, особенно задержался на сосках, кои тотчас затвердели, затем скользнул ниже, к животу и остановился у кружевной резинки трусиков. Сквозь полупрозрачную ткань просматривалась та самая заветная дорожка из волос. Нет, ну хотя бы потрогать-то можно… как-никак эта стервочка теперь его жена, его собственность.
Мужчина накрыл ладонью лобок, скоро рука заскользила по тонкой ткани белья вверх-вниз. А Лиза вжалась головой в подушку, на что Генри улыбнулся. Значит, не в полной отключке, чувствует прикосновения. Надо бы остановиться, иначе есть риск потерять контроль, но как остановиться, когда она уже начала тихонько постанывать, а трусики промокли. Горячая штучка, однако, н-да, как в прямом, так и в переносном смысле. Все ж ладони Генри до сих пор побаливали.
— Давай, крошка, — лег рядом и продолжил ласку, но уже чуть активнее.
Пальцы его становились то горячими, то холодными, отчего тело девушки вздрагивало, напрягалось. А Генри не утерпел и припал губами к груди.
В какой-то момент Лиза резко выгнулась, кожа ее покрылась мурашками, а Генри ощутил обилие смазки, тогда он поднес пальцы к своим губам, облизал их. До чего же вкусная бесовка и запах ее, сладкий, но не приторный, нежный, особенный. Вот бы еще и характер был покладистый. А еще поцеловать бы ее. Он подался к Лизе, правда, был вынужден задержать дыхание, ибо перегаром несло от спящей красавицы нестерпимым. Поцелуй получился скромным, однако его хватило, чтобы возбуждение нахлынуло с новой силой. Организму требовалась срочная разрядка, потому Морозовский поднялся, накрыл Лизу одеялом, все же в комнате было слишком свежо, затем вытянул из-под своей подушки любимую вещицу, закинул себе на плечо и удалился в ванную.
Наутро Лиза проснулась с адской болью в голове и глазах. Глаза так и вовсе не смогла открыть.
— Ядрена кочерыжка, — простонала в подушку. — Это чего со мной такое?
Принялась хаотично шарить руками по постели и нашарила что-то прохладное твердое, к чему немедленно подползла и уткнулась головой. Хорошо-то как… а главное, холодная поверхность так и оставалась холодной, вскоре голове стало легче, но глаза открыть по-прежнему не получалось. Как оказалось, нечто студеное тянулось вдоль всей кровати, и скоро Лиза прижалась всем телом к спасительной прохладе, закинула руку и ногу. Вот теперь совсем хорошо. Но когда Лиза полностью пробудилась, поняла, что прижалась к чему-то очень странному, однозначно рельефному и, божечки-кошечки, живому, ибо оно дышало! Тогда девушка пересилила себя и разлепила-таки один глаз. Быть того не может! Она лежала и обнимала ненавистного муженька, который мирно храпел, лежа на боку. Лиза машинально отпрянула в сторону, едва с кровати не свалилась, скорее начала себя трогать, первым делом забралась в трусы. Ох, слава помидорам, честь и достоинство на месте. И где она? Вот и второй глаз открылся. Просторно, пусто, холодно. Это же его комната!
Лиза тогда медленно легла обратно на подушку, только бы не разбудить Злейшество, и начала вспоминать вчерашний вечер. Так, замуж вышла, с Генрихом рассорилась в пух и прах и…. и…. ну же… и пошла пить! Точно! Надралась с лепреконами в дрова. А ведь так-то она девушка приличная, кроме вина и шампанского по большим праздникам ни-ни. И тут на тебе. Может, они ее специально напоили, чтобы потом отдать на потеху коварному злыдню? Хотя, сама же к ним пошла, сама же выпила аж целых три кружки той ядерной бормотухи. А дальше? Не сама же пришла к нему и легла в кровать?
Проклятое похмелье… Голова опять разболелась. В итоге Лиза снова, но уже очень осторожно, подползла к спящему Генри и приткнулась лбом к его могучей спине. Таблеточку бы какую волшебную. Невольно Лиза принялась разглядывать мужа. Здоровенный, плечи широкие, тело с идеальным рельефом, но не перекачанный. А что там под одеялом? Любопытство разыгралось не на шутку, и Лиза аккуратно приподняла одеялко. Черные боксеры в облипочку на упругой мужской заднице, что может быть прекрасней? Внизу живота вдруг потяжелело, возникла истома, тогда Лиза поспешила прикрыть красоту. Да уж, снеговик вроде, а до чего притягательный. К тому моменту Лиза забыла и про похмелье, и про головную боль, но что ужасно, тело ее предательски нагрелось, из-за чего Генри зашевелился. Пришлось отодвинуться от него.
— Мороз и солнце, день чудесный, и что ты дремлешь, друг прелестный, — прошептала себе под нос. Эх, был бы другом, а на деле вражина проклятая.
Пора делать отсюда ноги. А то проснется, чего доброго. Лиза сползла с кровати, взяла свое платье и быстренько обмотала его вокруг груди, после чего бесшумно выпорхнула за дверь.
Глава 5
Клара нашла Лизу в постели, та спала поверх покрывала, обернутая в платье, волосы были растрепаны, один локон так вообще прилип к губам.
— Эй, — потыкала пальцем спящую хозяйку в бок. — Пора вставать. Его Злейшество ожидает вас для совместного завтрака.
А в ответ получила невнятное бормотание, из которого поняла лишь несколько слов — это кто такой Генри и куда ему стоит пойти.
— Так и передать? — ехидно усмехнулась Клара.
— Угу, — и перевернулась на другой бок.
— Как пожелаете.
Через минуту лепреконша уже стояла около хозяина, преспокойно пьющего кофе и читающего газету. Но когда Генри услышал переданное ему послание от жены, то аж напитком поперхнулся.
— Куда она меня послала?! — поднялся со стула и навис над Кларой. — Так и сказала?!
— Да, Ваше Злейшество. Слово в слово, — опустила уши со страху.
— Ну, стерва. Сейчас она у меня сама туда пойдет…
И снежным вихрем унесся прочь, а Клара тут же встрепенулась, взяла со стола плюшку, макнула в хозяйский кофе и с довольной улыбкой на лице отправилась по своим делам. Генри же ворвался в покои жены, но увидел картину, от которой гнев быстро испарился. Лиза лежала поперек кровати, голова свисала вниз, руки и ноги она подобрала под себя, отчего зад был гордо задран вверх. Поза получилась весьма искусная, это еще надо было умудриться так скрючиться. И ведь сбежала из его спальни паразитка! Но ее поза… Генри подошел к кровати, осторожно накрыл ладонью правую ягодицу, коя так и манила себя поцеловать, возможно, слегка укусить. Однако за слова надо отвечать.
Что ж, Лиза проснулась от хлесткого удара по заду и тотчас свалилась с кровати.
— Сволочь! — успела выкрикнуть.
— А ты хамка, — Генри лег на кровать, руки заложил за голову.
Девушка встала на колени, смахнула копну волос с лица, щеки ее сейчас пылали то ли от злости, то ли от стыда, но пылали не только щеки, правая ягодица так вообще огнем горела.
— Ты что творишь, ирод? — прошипела, точно змея.
— Извини, не удержался, — а в глазах его прямо-таки плясало злорадство. — Можно поинтересоваться о причинах твоего бегства из моей спальни?
— Причина проще пареной репы, я с тобой спать не намерена.
— А ведь я мог с тобой сделать все, что угодно этой ночью. Но не сделал. Цени это.
— Ох, спасибо Ваше Благородие, — начала кланяться как достопочтенная японка. — Ваша доброта не знает границ. Ножки поцеловать? Ручки облобызать?
— Хорошо бы, но не ручки и не ножки, — резко подался к ней, схватил за руку и затащил на кровать, а после усадил на себя, но этого ему показалось мало, и Генри сорвал с Лизы платье, отбросил куда подальше.
Бедняжка только и успела, что прикрыть руками грудь, а взгляд Генри переменился, в нем появилось желание, похоть.
— Можешь не прятать — накрыл ее руки своими и убрал их с груди, — я уже все видел и даже потрогать успел.
— Надеюсь, ты не будешь меня сейчас…
— Надеюсь, буду, — приподнялся, оказавшись в паре сантиметров от ее лица, после чего смахнул волосы с плеча, и Лиза ощутила поцелуй, от коего невольно склонила голову, открыв мужчине доступ к шее. — Но не сейчас.
— Да? Правда? — чуть ли не простонала. Ох, мышкин хобот, как же это приятно. Кстати, о хоботах… Лиза почувствовала под собой нечто ну очень объемное и твердое. По предварительным прикидкам, там сантиметров двадцать будет. — Не сейчас? — прикрыла глаза от волны удовольствия, что прокатилась по телу, ведь он продолжал целовать, уже до уха добрался.
— Да, не сейчас. Ведь именно сейчас, — дотронулся кончиком языка до мочки уха, — от тебя несет вчерашней бормотухой. В комнате хоть топор вешай.
Эти слова быстро спустили на землю, Лиза тотчас оттолкнула от себя негодяя, слезла с него, притом специально задев коленом эти треклятые двадцать сантиметров.
— Убирайся отсюда, — встала в позу, а в голосе прозвучала обида.
— Я буду ждать тебя внизу, в столовой, — слез с кровати. — Не придешь, пожалеешь, — и шлепнул по второй ягодице.
Когда он ушел, Лиза аж выдохнула, потом принюхалась и скривилась. М-да, перегаром прет как от дворового алкаша. Не дело. Но все равно, каков нахал! Однако поцелуи его… и кожа мигом покрылась мурашками. Ненавидеть ведь должна, бороться за свободу, а как бороться, когда внутри все съеживается от прикосновений Его Наглейшества.
После ванны и тщательной чистки зубов, Лиза нарядилась в уже привычную теплую одежду и устремилась вниз. Желудок требовал наполнения, а голова — сладкого кофе с молоком, желательно, с булочками или ватрушками, или слойками…
Продолжение от 18.12
Лиза спустилась вниз и отправилась в сторону столовой, не забыла заглянуть в залу с елью.
— Привет, — потрепала ту за иголки. — Хорошо выглядишь, — это у нее уже вошло в привычку, здороваться с елкой по утрам.
Генри заседал за длинным столом, как и положено. Сервирован тот был на две персоны, причем второй комплект посуды и приборов покоился рядом с хозяйским. Когда Лиза увидела своего супруга, аж на месте застыла, как-то боевой задор ее быстро покинул.
— Не робей, присоединяйся, — пробормотал, не отводя взгляда от газеты. — Теперь так будет каждый день. Завтрак, обед и ужин, может, и полдник. Еще, будем спать в одной постели. Желательно, в моих покоях, у тебя слишком жарко.
Растаять боится? Про постель это он смело, конечно. А вот Лиза оробела. Что-то Генри перестал казаться таким уж ужасным. Неужели в ней совсем нет гордости? Нет самоуважения! Он, значит, лапает, раздевает догола, целует так чертовски нежно. Ох, опять мысли куда-то не туда сворачивают. Тело же в ответ на фантазии, что уже вовсю куролесили в голове, нагрелось.
Лиза медленно подошла к столу, сняла с себя безрукавку, Генри тогда отложил газету в сторону и уставился на супругу.
— Я прямо вижу вопрос в твоих глазах, — улыбнулся.
Естественно, видит. Этих вопросов столько, что в голове уже не помещаются. Что, как, почему? Зачем она ему? Что будет дальше? Но ведь не ответит или соврет, как наврал в первый раз. И Лиза выпалила как на духу:
— Елку нарядить можно?
— Что, прости? — даже дернулся.
— Ну, елка твоя. Стоит вся такая, несчастная. Только-только из депрессии вышла, надо помочь, а то опять засохнет.