Пока мама не успела возразить, вешаю трубку и выдыхаю под вопросительным взглядом Гаврилова.
— Доволен?
— Более чем.
Сцепляю пальцы на коленках и задаю волнующие вопросы:
— А теперь, может, нормально расскажешь, что стряслось и почему нужно лететь на всех парах к моим родителям и знакомиться? Хотя мы уже больше месяца живем вместе.
— Влад, к родителям Ульяны Александровны. Адрес скажешь?
Быстро называю улицу и дом и снова поворачиваюсь в сторону Ярослава. Он тяжело вздыхает, словно не провинился, и я не имею права узнать, что стряслось, отчего все планы полетели к черту.
— Стас, зараза, все перепутал. Это помощник мой. Я предупредил его заранее, что именно этот день должен быть максимально свободен. Но он, видимо, слушал жопой, — Яр начинает раздражаться, — в общем, сейчас очень серьезные поправки в законы рассматриваются. Все участвуют: и судьи, и все органы, и все законодательные подсистемы. Ну и назначили именно сегодня окончательное слушание и голосование. А потом я мчался как мог, Ульян. Честно…но все словно против меня ополчилось.
И я верю ему. Снова, просто не допускаю даже мысли, что он обманывает. Читаю по глазам и просто молча переплетаю наши пальцы, улавливаю его облегченный выдох.
— Я понимаю, просто в следующий раз предупреди, чтобы я не волновалась.
Оказываюсь в его крепких объятиях и носом втягиваю родной запах. Погружаюсь в уверенность своего мужчины. Своего…вздрагиваю от этой мысли.
— Ты что? Замерзла?
— Нет, нет. Все…нормально.
Горло сдавливает от переполняющих эмоций. Впервые вот так я признаюсь сама себе, что да…это мой мужчина. И надеюсь, что и я не проходящий эпизод.
По пути мы заезжаем в магазин, откуда через полчаса выходят Яр с Петром, нагруженные сумками.
Машина тормозит возле родительского дома, и я ощущаю приятное волнение. Папа уже дал понять, что в восторге от Ярослава. Мама? Уверена, с ней тоже не будет проблем. Гаврилов выходит из машины и наклоняется к Петру.
— Парни, сегодня можете быть свободны. Дальше мы сами, а то не поместимся все. Считайте, у вас выходной.
Какому работнику нужно повторять дважды? Вот и этим не пришлось.
Ярослав крепко обхватывает мою ладонь, мысленно посылая сигнал, что он со мной. И мы молча поднимаемся к квартире. Сердце выдает несколько сотен ударов в минуту. Дыхание с перебоями вырывается из легких. Это второй раз, когда я привожу мужчину к своим родителям. Игоря они не восприняли всерьез, просто с вежливостью отнеслись к его появлению в моей жизни.
— Что застыла? Звони…
Гаврилов подталкивает меня к двери, и я вжимаю дрожащий палец в звонок. Прислушиваюсь за шорохами в квартире и нервно икаю, когда дверь распахивается и надо мной возвышается отец.
— Привет, пап…
Писк совершенно не похож на мой голос. Но я не могу ничего поделать с волнением.
— Привет, дочь. Ну и где этот твой избранник? Наконец, осмелел и из кустов решил нос высунуть.
— Пап, — ахаю я, замечая, как стоящий за дверью Яр начинает трястись от смеха, — прекрати.
— Саш, ну что ты в самом деле?
— Что, Саш? Наша дочь беременна, между прочим, а мы до сих пор не знаем, кто папашка.
— Здравствуйте, Александр Борисович. Ирина Михайловна.
Мое лицо вытягивается от удивления. Откуда он знает, как зовут моих родителей?
— Признаю свою вину, что долго скрывался от вас.
Перевожу взгляд на родителей, и уже мне хочется рассмеяться. Таким папу я не видела уже…да никогда я его не видела таким шокированным. Мама стоит с открытым ртом.
— Мам, рот закрой.
Пытаюсь проговорить это как можно тише, но все же улавливаю смеющийся взгляд Гаврилова.
— Ярослав Петрович, — папа все ещё не может взять себя в руки, — Гаврилов который.
— Приятно познакомиться.
Яр протягивает ладонь для рукопожатия. Отец отмирает, и я уже хочу выдохнуть, но его брови сходятся на переносице, а по моему позвоночнику ползет холодок.
— Итак, молодой человек, и почему вы так долго скрывались от нас? Несерьезно относитесь к моей дочери? — Папа скрещивает руки на груди. — Вы не подумайте, что я вам слово поперек побоюсь сказать, потому что вы депутат.
Мама прикрывает ладонью рот и испуганно смотрит на меня. Мы все ещё стоим на лестничной площадке, и именно тут папа решает выяснять отношения с Гавриловым.
— Даже и не думал, что вы чего-то побоитесь. И вполне готов ответить на все ваши вопросы. Только, может, сначала доедем до нас?
— Да, пап, поехали?
Вопросительно смотрю на отца. Он какое-то время стоит неподвижно, но потом кивает и берет рюкзак. Мы, наконец, выдвигаемся к дому Яра. Родители усаживаются сзади, а мы садимся вперед.
Меня захватывают неведомые ранее эмоции. Ни разу ещё не ездила с Яром рядом, когда он за рулем. Он успевает снять пиджак и закатывает рукава рубашки до локтя. Закусываю губу, потому что признаюсь сама себе, что он очень сексуален за рулем.
Серые глаза сосредоточены на дороге. Легкая щетина делает его хулиганистым, взъерошенные волосы так же убавляют реальный возраст. Дорогие часы на запястье — вообще моя слабость. Люблю, когда у мужчины есть вкус на аксессуары. А у Яра он, определенно, есть. Ничего лишнего и никакой пыли в глаза.
Гаврилов быстро смотрит в мою сторону, перехватывает взгляд и ухмыляется. Переплетает наши пальцы, посылая в каждую мою клеточку разряд. Я странно реагирую на него в последнее время. Нравится ли мне это? Да, бесспорно, нравится. Даже на мгновение забываю, что мы не одни. До водоворота в груди хочется просто положить голову на его надежное плечо и забыться.
На панели загорается дисплей его телефона, и Ярослав чертыхается, рассоединяя наши руки.
— Слушаю.
Включена громкая связь, что ещё раз доказывает мне, что ему нечего скрывать.
— Ярослав Петрович, вы помните, что через три дня у вас встреча с мэром области?
— Помню, Стас. Что-то изменилось?
— Нет, я просто решил уточнить. Не изменились ли у вас планы?
— Стасик, после сегодняшнего твоего прое… — Яр прокашливается, бросая взгляд в зеркало, — косяка, я тебе буду за сутки раз пять напоминать о своих распоряжениях.
— Простите ещё раз. Не знаю, как так вышло.
— Ты перед моей женой извинись. Она тебя как раз сейчас внимательно слушает.
Слышу, как мама сзади нервно икает, а папа затаивает дыхание. Время будто останавливается. Яр снова переводит на меня взгляд и подмигивает.
— Ваша жена? Ярослав Петрович, а почему у меня ничего не отмечено? А что…
— Так, Стасик, расслабься, я пошутил. Жена пока только в планах, но извиниться тебе не помешает.
— Эм… — на том конце выдыхают и замолкают на несколько секунд, — Ульяна Александровна, я прошу прощения, что сегодня так все вышло. Извините, что Ярославу Петровичу пришлось задержаться.
Закатываю глаза. Ну детский сад, честное слово.
— Все хорошо, Станислав.
Ярослав скидывает звонок и начинает похохатывать.
— Это ему маленькая месть.
— Дочь, а кто будет-то?
Глава 24
Я дергаюсь от неожиданного вопроса родителя, но быстро беру себя в руки. Не хватает ещё настроить против Ярослава родителей.
— А я не знаю, пап. Не показались.
— Ни один.
— Или ни одна, — вворачиваю я и довольно ухмыляюсь, ловя благодарный взгляд Гаврилова.
Когда мы приезжаем на место, я рвусь помочь накрывать на стол, но меня быстренько усаживают и вручают кружку с чаем. Мама с Зинаидой легко находят общий язык. Делятся какими-то рецептами. Я нервно поглядываю в сторону Ярослава, который занят мангалом. Сами же мы располагаемся в летней крытой беседке. Из неё открывается отличный вид на речушку недалеко от участка. Вокруг насажены деревья, запах витает просто крышесносный. Я решаю, что пора отпустить все. Расслабиться и перестать вздрагивать из-за каждого пустяка.
— Дочь, ты не мерзнешь?
Мама в своем репертуаре. Сколько бы мне ни было лет, она всегда печется о моем здоровье.
— Все хорошо, мамуль.
Интересно, какой матерью буду я? Требовательной и строгой или наоборот? Хочется, чтобы мои дети ни в чем не нуждались. Но для этого у них будет замечательный отец. Почему-то в том, что Ярослав будет хорошим отцом, ни на секунду не сомневаюсь. Он и сейчас слишком заботится о нас.
— Ну что, дамы? Готовы отведать шашлычков?
Гаврилов появляется с огромным подносом и устанавливает его в центре деревянного стола. Зинаида уже собирается ретироваться, но Ярослав вручает её огромное блюдо.
— Держи, Зинаида. С парнями поужинаете.
— Ой, Ярослав Петрович, да у нас там еды на неделю.
— Бери, бери. Еда — это хорошо, но шашлык на свежем воздухе — совсем другое.
— Спасибо.
Ещё одно очко в пользу Гаврилова. И я читаю такую же мысль в глазах отца.
— Ну что, Ярослав Петрович…
— Да можно без отчества, Александр Борисович.
— Ну, без отчества так без отчества.
— Мать, где там моя наливочка?
— Так в холодильнике, Саш.
— Тащи давай. Ну что, зятек, по пятьдесят?
А я хватаюсь за голову от одной только мысли о том, что сейчас предстоит Ярославу.
— Пап, может, не на…
— Так, цыц, сейчас будут разговаривать мужики. А вы вон, сок попивайте. Для внуков полезно.
— Или внучек.
— Неважно, главное, чтобы здоровые были.
Помню я эту настойку. Она у папы как сыворотка правды. Не то чтобы отец у меня много пьет. У него вообще редкий дар не пьянеть. Но вот, как правило, напарники его не выдерживают.
Мама возвращается с запотевшим пузатым графином и протягивает папе. Садится рядом со мной, уже готовая к дальнейшему представлению.
Отец разливает жидкость по рюмкам и поднимает.
— Ну, за знакомство.
Я уже хочу куда-нибудь ретироваться и не слушать, как папа ведет допрос. Именно после такого священнодейства он причислил Игоря к слабакам и после единственной встречи держался от него на расстоянии.
— За него.
Ярослав опрокидывает рюмку и даже не морщится. А у меня во рту разливается железный привкус. Я попробовала её один раз, и хватило на всю оставшуюся жизнь. Больше не хочется даже в сторону этого зелья смотреть.
— Ну, теперь рассказывай. Почему так долго скрывались? Как вообще познакомились?
Я давлюсь соком и выпучиваю глаза на Ярослава. Как ему показать, что родители не в курсе?
— Что? Тебе плохо?
Хорошо, что Ярослав сам обращает внимание и хмурится, глядя на мои попытки жестами под столом показать, что родители не в курсе нашего заточения.
— Эм, — видимо, мои жестикуляции все же поняты правильно, — познакомились. Так она в моей предвыборной кампании была. Ну и потом как-то так закрутилось, завертелось.
— А что так долго собирался к нам? Почему сразу не явился?
Вот тут уже я прихожу на выручку Гаврилову.
— Это моя инициатива, пап. Я не хотела вас шокировать так сразу. Видела же, как ты относишься ко всем этим политическим разборкам. А там часто Ярослав мелькал.
Сочиняю первую правдоподобную версию. Папа, кажется, проглатывает наживку и снова разливает по рюмкам настойку.
— Ну и какие у вас планы на мою дочь?
В этот раз я уже сдерживаюсь, потому что понимаю, что такие вопросы за этот вечер прозвучат не раз.
— Ну, мы пока это не обсуждали, и я предпочитаю для начала все же услышать её мнение. Без обид, Александр Борисович.
— Ла-а-а-а-адно. Вот, знаешь, в период моей молодости, когда я за Иринкой ухаживал, сначала к родителям являлись, а не детей заделывали.
Яр хмыкает и опускает взгляд.
— Каюсь, Александр Борисович, мой промах.
— Женат был?
Меня передергивает от этого вопроса. И хочу, и боюсь увидеть реакцию родителей.
— Был. Не пацан все же.
— Че разошлись?
— Пап…
Пытаюсь урезонить отца, но кто б меня слушал. Отец сверлит взглядом Гаврилова, но тот держится стойко.
— Были причины. Уже три с половиной года прошло. Дело прошлое.
Папа только кивает. Остаток вечера проходит весело и без каверзных вопросов. Ощущаю, как глаза начинают слипаться, безудержно тянет завернуться в одеяло и упасть на кровать.
— Доча, ты уже носом клюешь. Давай чеши спать. А мы пока с Ярославом ещё пообщаемся. На наши, мужские, темы. Мать, ты тоже давай иди.
Я провожаю маму до гостевой комнаты, а сама плетусь в нашу. В голове на удивление пусто. Не хочется засорять мысли ненужным мусором. Пусть папа пообщается с Ярославом и сам сделает выводы, а я дико устала. Спина ноет, ноги гудят — вот она, вся прелесть беременности.
Сбрасываю уже изрядно поднадоевшие лосины и тунику и переодеваюсь в пижаму. Теплую, уютную. Погружаюсь в тепло одеяла, облегченно выдыхаю. Перед глазами возникает образ Ярослава. Сердце сладко замирает в груди. Прекрасно понимаю, что именно такого мужчину мечтала видеть рядом. И судьба мне его послала. Да, вот в такой изощренной форме, но в итоге мы преодолели все. И сейчас я понимаю, как никогда, что там он делал все, чтобы я вышла с минимальными потерями. А злость слишком долго застилала мне разум.
В сонме размышлений уплываю в сон. Будит меня какой-то непонятный грохот, и я подскакиваю с бешено колотящимся сердцем.
— Не пугайся, солнце, это всего лишь я, — слышу заплетающуюся речь Гаврилова и хмыкаю, — правда, слегка пьяный.
— Уверен, что слегка?
Яр замолкает. Меня даже пугает внезапная тишина, но потом слышу его приближающиеся шаги.
— Ну, не совсем. Если честно, не знаю, сколько мы выпили. Папа у тебя мировой. Но я давно таким пьяным не был. Извини.
— Переживу. Только не храпи под ухо, а то отправлю в беседку.
Ярослав хохочет и устраивается сзади, тут же притягивает меня к себе.
— Я постараюсь. Но в беседку не пойду. Там холодно и одиноко. А мне с тобой нравится.
— М-м-м-м…
Между нами снова встает тишина. Уже думаю, что Гаврилов просто уснул, но тут моей шеи касаются его губы. Этот нежный поцелуй захватывает меня в чувственный плен.
— Прости за сегодня, солнце. Я так накосячил.
Он довольно проворно для своего состояния спускается поцелуями к животу и прижимается лбом к месту, где спят наши малыши.
— И вы меня простите, крошки.
— Все хорошо.
Запускаю пальцы в его взъерошенные волосы. Поражаюсь их мягкости и податливости. В горле скапливается комок, и я с трудом проталкиваю сквозь него слюну.
— Нет, не хорошо. Я же понимаю, что я косячу, Уль. Я стараюсь, но, как всегда, все порчу.
— Ты ничего не портишь, Яр.
И я правда так думаю. Не просто его успокаиваю. Но от его слов что-то внутри надламывается. Столько грусти и печали в голосе. В моих глазах закипают слезы. С трудом различаю в темноте его силуэт и вздрагиваю. Он кажется таким ранимым сейчас. Будто что-то внутри него безвозвратно умирает.
— Мне вообще кажется, что я давно уже в тебя влип по полной. Чуть ли не с первой встречи, но боюсь все просрать. Я не переживу.
— Яр…
Тяну его наверх, встречаюсь с ним глазами. В них плещется страх.
— С чего вдруг такие мысли? С чего бы тебе что-то терять?
— Я же понимаю, что не о таком ты мечтала. Ты меня презираешь за то, что я впутал тебя во все это.
Сердце сжимается до размеров горошины. Дыхание застревает внутри. Не знаю, что сказать. Что сказать именно сейчас.
— Не презираю, поверь.
— Я не хочу вас потерять. Вы слишком дороги мне, солнце. Я просто, — он замолкает, словно на что-то решаясь, — я уже потерял одного своего ребенка.
После этих слов у меня темнеет в глазах. Ярослав скатывается с меня и утыкается взглядом в потолок. Кожей ощущаю его боль. Боюсь спросить, но и без внимания оставить эту фразу не могу. Только Ярослав словно читает мои мысли…
— Мы прожили с Мариной семь лет. Пока жизнь свою наладили, пока я поднялся на ноги. После интерната было непросто. Никто меня всерьез не воспринимал, везде только тычки были. А у меня мания возникла, — тяжелый вдох, он сжимает пальцы вокруг моего запястья, — доказать, что я не просто никому ненужный сирота. Доказал. Веришь, я уже и не помню, в какой момент появилась моя бывшая жена. Как-то раньше не заострял внимание на таком. Я семью хотел, нормальную. Радовался, как дебил, когда про её беременность узнал. А она аборт сделала. Молча…и у меня чувство такое было, словно опять я никто. Сука, беспомощность такая грызла. Не простил…