Вздрагиваю. Каждое слово жалит в самое сердце. Он подносит мою руку к губам.
— Я уже и не надеялся на счастье. А потом появилась ты…
Он замолкает. Тишина, похожая на каменную плиту, давит на грудь. Не знаю, что сказать, но что-то же нужно.
— Ты любил её, да?
У-у-у-у, дура! Нашла, что спросить. Ругаю себя на чем свет стоит и мысленно прошу, чтобы он промолчал. Боюсь, что его ответ сделает больно.
— Не знаю. — Вдох застревает внутри. — Но сейчас я, определенно, чувствую что-то намного сильнее.
Он поворачивает голову. Ловлю его прожигающий взгляд на себе. Мне кажется, или он полностью протрезвел?
— Ты не пьяный, да?
Гаврилов хмыкает. Притягивает меня вплотную, чуть не прикасается носом.
— Ну, если только совсем немного.
— Ах ты…
Возмущение затапливает меня с головой.
— Зачем ты прикинулся, Гаврилов?
— Кто сказал, что я прикинулся? Я просто быстро трезвею, и все.
Возмущенное фыркаю и предпринимаю попытку отвернуться, но оказываюсь подмятой под сильное тело. Ярослав зависает надо мной, удерживает свой вес на руках, чтобы не давить на живот. Но от этого он не становится менее хищным.
— Не злись, солнце. Я правда не обманывал. И твой отец меня прилично накачал и взял чуть ли не расписку о том, что его внуки родятся в браке.
Кашляю.
— Он, что сделал?
— Именно. Давай спи…
— Подожди, Яр. Какой спи? Ты что? Какого черта вы это решили без меня?
— Я полностью разделяю мнение твоего отца. Непорядок рожать вне брака.
— Ты знаешь, если ты тут делаешь мне предложение, то фигово у тебя выходит.
— Неа, не делаю. Спокойной ночи.
Зараза! Внутри лопается раздражение, но я быстро остываю. Стоит только прикоснуться к твердой груди Гаврилова, как все негодование будто ветром сдувает. Вот умеет же, гаденыш!
И снова начинается течение дней. Мы становимся ближе, и мне уже начинает казаться, что я влюбляюсь в отца своих детей. Вижу прекрасно, как его изматывает работа, и стараюсь как можно больше упростить его жизнь. Хотя, кажется, наоборот, только все порчу. Он постоянно дарит мне свое внимание. Я купаюсь в нем. И мне это безумно нравится. Я таю в этом коконе заботы и ласки. И боюсь, что это прекратится. После ночного разговора речи о предложении или о нашем браке не поднимается, и я могу вздохнуть. Не уверена, что готова сейчас выйти замуж за Ярослава.
Собираюсь на очередной прием. Сегодня уж точно узнаю, кто у нас родится. Предвкушаю и от нетерпения грызу ноготь. Хотя, казалось, избавилась от этой привычки.
— Солнце, привет, я сейчас за тобой выезжаю, ты собираешься?
— Яр, не стоит. Я с ребятами доеду. Для чего туда-сюда мотаться?
— Уверена? Мне несложно.
— Уверена. Все хорошо. До встречи.
— Давай, буду ждать.
Делаю последние штрихи. Собираю волосы в высокий хвост, надеваю солнечные очки, потому как, стоит оказаться на солнце, глаза начинают слезиться.
— Ульяна Александровна.
Петр уже привык звать меня по имени, а вот Влад ещё нет. Усиленно сопротивляется, сколько бы я ни просила.
Подъезжаем к больнице. Бросаю взгляд на часы, вижу, что еще слишком рано. Решаю подождать внутри. Там хоть кондиционер, полегче. Петр неотступно следует за мной. Сажусь напротив кабинета УЗИ, сердце трепыхается в груди. В животе без остановки порхают бабочки. Неожиданная волна радости поднимается из самой глубины души. Сегодня я все узнаю.
— Ульяна Александровна, хорошо, что вы раньше приехали. Проходите, мне сегодня срочно нужно уехать за город. Выхвали в районную поликлинику. Я иногда помогаю им, вот переживала, что придется перенести ваш прием. Пойдемте.
— А…
Не успеваю возразить, только кидаю взгляд через плечо на вход, но снова понимаю, что Гаврилов прохлопает этот прием. Однако уже не по своей вине.
— Так, — уже привычным движением врач проводит датчиком, — один плод в порядке, второй тоже. Сердцебиение в норме. Замеры я распечатаю, потом врач посмотрит, но отклонений никаких. Развитие согласно сроку. Поздравляю, у вас две девочки.
Я даже не успеваю возразить, но уже поздно. А сейчас все мои мысли заняла новость, что у меня будет две принцессы. Маленькие доченьки. Губы растягиваются в счастливой улыбке. Закусываю губу от переполняющих эмоций. Внутри все распирает от счастья, и я просто боюсь лопнуть от всего этого.
— Спасибо.
Выхожу, и телефон оповещает о сообщении. Открываю, не проверяя абонента, и застываю в коридоре, прочитав: «Я знаю твой грязный секрет, любимая!»
Глава 25
Ярослав
Хоть я и позволяю себе расслабиться немного во время знакомства с родителями Ульяны и ни разу не кривлю душой, когда заявляю, что папа у Ульяны мировой мужик, следующий день начинается по накатанной. Подъем, душ, сборы, целую ещё спящую Ульянку и плетусь на улицу, чтобы уехать на работу.
Брови ползут на лоб при виде уже собранного Александра Борисовича.
— Доброе утро, зятек.
Пожимает руку, а я пока осмысливаю его обращение. И вспоминаю, что ляпнул Ульяне по поводу брака. Сдерживаюсь, чтобы не долбануться головой об стену.
— Доброе утро, Александр Борисович. А вы что, уже на чемоданах?
— Так сейчас Иринка выйдет, и ехать надо. Некогда мне на природах отдыхать.
Я уж не вдаюсь в подробности, чем же он так занят, что нужно ехать в город.
— Я думал, хоть день проведете с Ульяной.
— Нет, ей тут неплохо. Я убедился, наконец, с тобой познакомился лично. Не ожидал, конечно, что у дочери будет депутат, ещё и тот, кого я поддерживал всегда.
Александр Борисович задумчиво трет затылок. Сверлит меня взглядом. Сканирует. Я кожей ощущаю, как он изучает меня и кивает чему-то.
— Ой, — на крыльцо выбегает Ирина Михайловна, — Ярослав, доброе утро.
— Доброе, Ирина Михайловна. Так что, вас подвезти?
— Да уж будь добр. Поехали, Иринка.
Я бросаю взгляд на окна нашей комнаты и с тоской в сердце выворачиваю с территории. Каждый раз уезжаю — и сердце будто на части рвется. Одну часть неизменно оставляю здесь, с Ульяной. И молюсь только о том, чтобы она меня не растоптала. Слишком сильная власть у неё надо мной. И только мне решать: сопротивляться или сдаться на милость.
— Ярослав, как бы я тебя ни уважал, но дочь у меня одна, — вырывает меня из задумчивости отец Ульяны, — и ни дай тебе Бог…
— Саша.
Мама Ульяны пытается помешать пламенной речи Александра Борисовича.
— Ира, я помню, как меня зовут. Так вот, — снова сосредотачивает внимание на мне, — только попробуй обидеть её и внуков. И не посмотрю на то, кто ты такой. Я ясно выражаюсь?
Ирина Михайловна тихо ахает на заднем сиденье, а я лишь усмехаюсь.
— Ясно, и в мои планы уж точно не входит как-то обижать вашу дочь.
— Вот и отлично. Я рад, что мы друг друга поняли.
Мы прощаемся, и супруги скрываются за дверью, а я мысленно готовлюсь к тому, чтобы с головой погрузиться в решение остальных проблем, которые никак не желают оставить нас в покое.
Приезжаю в горсовет, по пути вызванивая Стаса.
— Привет, напомни мне, что там сегодня у меня по планам?
— Здравствуйте, Ярослав Петрович. Сегодня встреча с юристом по поводу внесенных правок, он подготовил проект, ещё вы хотели съездить в интернат. Но не уточнили по какому поводу.
— Всё?
— На сегодня все.
— Понял, давай. Сегодня на месте будь, если вдруг начнут меня искать.
Отключаюсь и какое-то время сверлю взглядом фасад здания. На удивление быстро решаю все вопросы и выдвигаюсь в свой интернат. Мне уже давно пытается дозвониться директор, о чем-то хочет поговорить. И вот, наконец, окно появляется.
С момента моего выпуска здесь многое изменилось. По большей части усилиями моей команды. Стараюсь как могу помогать хоть этому заведению. На всех один хрен не хватит, как бы ни старался.
Зеленый палисадник, свежевыкрашенные стены фасада, новый кованый забор. На площадке резвятся дети. Играют в классики. Это лето выдалось очень теплым, а я просиживаю его на работе. Ухмыляюсь своим мыслям. Ловлю себя на том, что очень хочется сейчас к Ульяне. Просто погулять по территории и надышаться свежим воздухом, а не выхлопными газами. Обнять и прижать её к себе.
Заставляю себя выйти из машины и иду к зданию. Внутри неприятно ворочается сердце при воспоминании о годах, которые я провел здесь. С воспитателями повезло, а вот чувство ненужности преследовало еще долго.
— О, Ярослав, здравствуй.
— Здравствуйте, Алевтина Прохоровна.
— Спасибо, что приехал. Я понимаю, сколько у тебя дел и что не до нас тебе совсем.
Мы встречаемся уже не в первый раз, и она всегда в хорошем настроении. Понимаю, почему все дети так ее любят.
— Пойдем в кабинет?
Мы идем по длинным коридорам, и я словно окунаюсь снова в детство. Вот мы с Маратом мчимся по коридорам, чуть не сшибая с ног воспитателей и детей. Вот пытаемся восстановить разбитое окно. А вот мы стоим по углам, в то время как нас отчитывают за безалаберность.
— Проходи.
С удивлением вижу, что ремонт кабинета, на который я перечислял деньги, не сделан.
— А…
— Предугадывая твой вопрос о моем кабинете. Эти деньги пошли на ремонт учебного класса. Мы наняли ещё одного учителя и пришлось срочно приводить в порядок класс. Спасибо тебе огромное.
— Да за что? Вы простите, у меня не так много времени.
Стараюсь каждый раз сбежать отсюда как можно скорее. Это сильнее меня. Воспоминания слишком меня выматывают. Хотя я давно уже не мальчишка, который тут жил.
— Ах да, — она выдвигает ящик стола и достает папку, — у меня есть кое-какая информация для тебя.
Передо мной появляется тонкая картонная папка. Непонимающе хмурюсь и перевожу взгляд на директрису.
— Это твое личное дело. По правилам я должна была его утилизировать, но не смогла. Вспомнила твои вопросы по поводу родителей. А там кое-что есть.
— А… — все слова теряются в потоке мыслей, — почему сейчас?
— Ну, срок хранения ваших дел двадцать лет. Они как раз истекли. Да и ты многое для нас сделал, Ярослав. Я безумно тебе благодарна.
Держу бумаги так, будто они отравлены, и, если поднесу их ближе, отправлюсь на тот свет. Перевожу дыхание. Что я могу там увидеть?
— Спасибо…
С трудом выдавливаю и выхожу из кабинета. Тороплюсь покинуть это место и увидеть, что же скрывается под непримечательной обложкой с надписью «Гаврилов Я.П.»
Сажусь на заднее сиденье и уже собираюсь углубиться в содержимое папки, но Рус меня отвлекает.
— Врача Ульяны нашли.
Вскидываю голову и впериваю взгляд в затылок друга.
— Когда?
— Только что мне позвонили и сказали, что схватили его на границе области. Хотел сбежать из страны. Думал, что времени уже много прошло.
Откидываю папку. Успею. В любом случае там только мое прошлое.
— Поехали.
Меня везут на окраину города. Отмечаю про себя, что район мне незнаком.
— Что тут?
— Да ничего особенного. Участок местный. Сейчас все сам узнаешь.
Мы выходим из машины, и я вижу невзрачную табличку, на которой обозначен номер участка полиции.
— Здорова, Серый. Мне к Боброву.
— Здорова, Рус. Ага, он тебя уже ждет. Поймали мы вашего клиента, чуть не убежал.
— Спасибо.
Идем по обшарпанным коридорам, а в висках стучат вопросы. Как правильнее все узнать и ни о чем не забыть. Ну, главный вопрос, — кто стоит за всем этим маскарадом.
— Добрый день, Ярослав Петрович.
— Здравствуйте.
Перевожу взгляд на сидящего мужчину, и уже привычно внутри вскипает ярость. Представляю, что он мог сделать Ульяне, пока она вверяла ему свое психическое здоровье.
— Это Уваров Кирилл Романович. Он действительно врач, только вот не психолог и не психиатр. Он простой терапевт.
От этой информации становится немного легче, потому что этот человек хотя бы врач.
— Я могу с ним поговорить наедине?
Хозяин кабинета мнется, и видно, что это не по правилам. Но кто попрет против непосредственного высшего начальства?
— Все хорошо, Костян.
Они с Русом перекидываются взглядами, и знакомый Руса кивает. Выходит в коридор, плотно закрывая дверь.
Задержанный поднимает на меня испуганный взгляд и замирает как кролик перед удавом.
— Ну что, Кирилл Романович, будем сразу признаваться? Или мы можем устроить так, что вы поедете в очень надежное место, где через несколько часов все нам выдадите.
Рус нависает над самозванцем и оскаливается. Он может быть весьма убедительным. Его интонации кричат о том, что с ним не нужно связываться. И побледневшее лицо собеседника означает, что он проникся.
Само собой, никто его не собирается пытать, но жути нагнать мы можем.
Этот сморчок начинает активно кивать головой и бормотать что-то бессвязное.
— Че ты там кудахчешь?
Рус рычит каждое слово, приблизившись чуть ли не вплотную к Уварову.
— Я, я, я все скажу, — от страха тот начинает трястись, словно лист на ветру, и не перестает испуганно коситься на Руса, — я скажу все…честно.
— Рус.
Уже предугадываю дальнейшие действия друга и выдыхаю, когда тот плюхается на стул напротив мужчины.
— Кто все это устроил?
— Что устроил?
Да ему, по ходу, от страха все мозги и память отшибло. А мне теперь время убивать на разъяснения. Стискиваю зубы в попытке хоть как-то подавить раздражение. Я столько времени угрохал на поиски этого человека и теперь вижу перед собой какого-то слабака.
— Шилова Ульяна Александровна. О чем-то говорит?
Вижу, что говорит. По выступившему над губой поту. По трясущимся ногам и бегающим глазам. Знает, сволочь.
— Ну? У меня мало времени!
Уже я не выдерживаю и рявкаю на этого придурка.
— Да, да, знаю её.
— Для чего ты все это провернул с якобы галлюцинациями и тому подобной фигней?
— Я-я-я не знаю зачем. Мне не сказали.
Рус встает в полный рост и начинает надвигаться на Уварова. Тот только сильнее сжимается и чуть ли не всхлипывает.
— Ты же понимаешь, что в твоих интересах все выложить. Не хочешь же сойти с ума от одиночества. А тут, в камере, общение хоть какое-то будет.
— Не надо в камеру, пожалуйста. Я все скажу.
— Так говори, мать твою!
Я грохаю рукой по столу, и все предметы на нем подскакивают, издавая оглушающий звон.
— Меня нанял какой-то Стас. Сказал, что работает на вас и действует от вашего имени. Я-я, не знаю, зачем это все нужно было. Но я ничего плохого Ульяне не сделал, так, только назначил препарат, который может изменить восприятие реальности и сна. Клянусь вам.
Ах ты ж! Стасик, значит. Бросаю взгляд на Руса и вижу ответный кивок. С тем упырем я разберусь немного позже.
— Дальше что?
— Что?
Рычу от злости. Внутри все уже на грани взрыва, и я боюсь, как бы этим взрывом никого не прихлопнуло.
— Яр, давай я.
— Стасом займись, Рус.
Рус оставляет меня наедине с Кириллом. Тот озирается по сторонам, видимо, надеется сбежать.
— Что было после того, как вы договорились о такой махинации?
— Ничего, он отдал деньги. Сказал, что Ульяну нужно просто отправить в санаторий, и на этом все.
— В санатории тоже все было подстроено?
— Что именно?
Его лицо вытягивается от удивления, и я вижу, что в этот раз он не врет.
— Ты знаешь, кто лечил в санатории Ульяну?
Он начинает быстро мотать головой.
— Понятия не имею, клянусь. Я лечил её только в городе. Отпустите меня, пожалуйста.
Его скулеж ударяет по нервам, и я сжимаю кулаки от зверского желания врезать по лицу. Чем дальше все это заходит, тем сильнее мне не нравится происходящее. Сколько ещё гадюк мне придется выловить в своем якобы дружном коллективе?
— Отпустим. Обязательно.
Глава 26
Ярослав
В миг ощущаю дикую усталость. Хочется послать все к черту и плюнуть на все эти интриги. Но я ни за что этого не сделаю. На кону жизнь самых дорогих мне людей. Моей женщины и двоих детей. Сцепляю зубы крепче и выхожу.
Рус поджидает меня в машине.
— Ты какого хрена все ещё тут?
— Спокойно, Яр. Стас сейчас в твоем кабинете. Ни о чем не подозревает. Парни его пасут. Смысл мне туда рвать когти?