Ощущение… Полная, абсолютная беспомощность и бесконечное безбрежное, не поддающееся контролю мозга удовольствие. И тут он вошел в меня, медленно заполняя до отказа. И когда, казалось, что больше не выдержу — ритмично задвигался, причиняя немалую боль размерами, и одновременно усилив все ласкающие действия щупальцев. Я потерялась в ощущениях: боль и огромное удовольствие так смешались и не разделить: и оба становились все сильнее. Наступила грань, за которой я не могла больше терпеть ни того, ни другого, и сразу пришла разрядка, такая мощная, что я потеряла сознание.
Очнулась одна. Сквозь щели в волнистой кромке закрытой раковины проникал голубой свет.
Пошевелилась. Все болит. Но в туалет то надо… Где мне тут эти всасывающие унитазы найти. Хорошее приспособление в водных условиях. Как же выбраться? Я забарабанила по крышке.
Щель света стала шире. Крышка приоткрылась и я смогла протиснуться. Никого. Огляделась. В зале несколько проемов завешенных синими лентами. Заглянула в самый маленький. Угадала. Горшок!
Передвигаться было больно, но я должна узнать, что с Любой.
Осторожненько выглянула в тот проем, через который мы вошли.
На том месте, где вчера стояла, обмотанная водорослями, Люба, никого не было.
Я побрела, оглядываясь, дальше. А вдруг, этот ненормальный скормил ее чудовищам? Как Гену с Котиком! От этой мысли стало совсем плохо и я в страхе двинулась к клеткам. Сейчас Люба стала для меня самым дорогим и близким существом в мире.
Монстры, видимо, спали.
Часть 4. Черная печать. Глава 1
Я со щемящим чувством в душе наблюдала, как одну за другой, трех наших девочек, Вику, Свету и Любу, унесли инопланетные чудовища.
Сфера снова опустилась и оттуда вышел, похожий на дьявола без рогов, крупный инопланетный мужчина с огромным толстым длиннющим хвостом.
Этот Дьявол сунул свой мощный хвост в цилиндр с Людой и, обвив ее за талию, просто поднял и достал оттуда.
Людка беспомощно махала руками и ногами, как младенец, а он держал ее на весу, внимательно рассматривая и поворачивая в разные стороны.
Потом медленно опустил девушку на ноги, равнодушно развернулся к ней спиной, и так, оставив хвост на талии, пошел обратно, в сферу. А наша Люда, отчаянно упираясь и сердито пытаясь убрать с себя сжимающее живое кольцо, вынуждено шла за ним. Сфера с Дьяволом и нашей девочкой исчезла в потолке.
Нас осталось шестеро.
Все оставшиеся девушки явно сообразили, что по очереди уносят тех, у которых красные печати на лбу. Поэтому, оставшиеся две «красных», Таня и Юля, печально смотрели на нас сквозь стекло круглыми от страха оленьими глазами.
Ох, не зря они боялись.
Следующая сфера явила перед нами удивительно худое бледное существо с вытянутым черепом. Я даже передернулась от отвращения.
Он скользнул взглядом страшных красных глаз по всем девушкам и подошел к Тане с Юлей, они были с краю и друг возле друга.
Сначала поочередно обошел цилиндры вокруг, внимательно осмотрев обеих девушек. Потом резко уронил, толкнув, тот, в котором была Таня.
Мы дружно охнули, когда прозрачная клетка со звоном упала набок. Бедная Таня не спешила вылезать, наоборот, прижалась к круглому дну, сжавшись в комочек, подобрав под себя ноги.
Мерзкому бледному Шлангу пришлось лезть за ней внутрь и насильно вытаскивать. Таня пронзительно кричала, отбивалась, вырывалась, но мужчина, несмотря на кажущуюся тщедушность, легко преодолел ее отчаянное сопротивление и сфера с ними тоже скрылась в потолке круглого зала.
Нас осталось пятеро.
Теперь уже Юля не сводила испуганных глаз с потолка. Ждала. Мы все понимали — пришел ее черед.
Когда из сферы буквально выкатился необыкновенно круглый, прямо колобок на ножках, низенький, пузатенький, Ушастик, Юлька громко истерически захохотала.
К ее цилиндру неторопливо подошли наши Громилы достали безвольную девушку и отвели в сферу, колобок «закатился» за ней.
Юлькин истерический хохот еще долго эхом звучал в моих ушах.
Нас осталось четверо: я, Лена, Марина и Наташа.
Время шло.
Сперва мы в напряжении стояли, поглядывая на потолок, не зная чего ожидать. Чей черед?
Потом, сначала Маринка, потом Лена, а затем, и мы с Наташей сели на дно. Мне хотелось кушать. Мне здесь все время очень хотелось кушать. О чем я и сообщила подругам по несчастью.
— Кто о чем, а Ксюшка о котлетах! Забывай уже! — незлобливо посоветовала Лена.
— Как ты вообще в такие минуты можешь думать о еде! — удивленно спросила Марина.
А Наташа вдруг тихонечко запела песню Александры Николаевны Пахмутовой и Николая Николаевича Добронравова «Надежда».
Мы хором подхватили, так ложащиеся на душу слова:
Ты поверь, что здесь, издалека,
Многое теряется из виду,
Тают грозовые облака,
Кажутся нелепыми обиды.
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы…
Надежда — мой компас земной,
А удача — награда за смелость.
А песни довольно одной,
Чтоб только о доме в ней пелось.
Голоса у нас, у всех четверых оказались, дай боже!
Изумленные Громилы стояли, замерев и вылупив на нас свои тупые зенки. Откуда то появился Глазастый. Тоже слушает, гад.
Когда допели, реально стало легче на душе.
Наши мучители отмерли. Глазастый исчез. Громилы стали уносить пустые цилиндры.
А мы по-прежнему сидели в прозрачных клетках и чего-то ждали.
Глава 2
Они появились.
Снова опустилась сфера. Мы напряженно следили за ней, в ожидании своей дальнейшей судьбы. Стояли свечками в своих цилиндрах, прильнув носами к стеклу.
Медленно разъехались двери.
Откуда-то выбежал Глазастый и мы потрясенно наблюдали, как он замер посреди зала, согнувшись в поклоне в пояс.
Громилы, где стояли, там и опустились на колени, а еще прижали лбы к полу, вытянув перед собой руки на всю длину. Ничего себе!
В зал из сферы неторопливо, беседуя между собой, вышли двое.
Небрежная прическа. Именно прическа, а не как у всех предыдущих образцов инопланетных самцов: что выросло, то выросло.
Пронзительный взгляд. Показалось, лишь скользнув по нашим лицам, насквозь видят все тайные мысли и страхи, по мне будто ножом резануло, когда один из них мельком посмотрел.
Прямой аристократический нос.
Высокие, но не громадные, но ростом точно не ниже ста восьмидесяти сантиметров. Это я их к себе примерила, у меня метр семьдесят, а они повыше.
Бедра узкие, как у Арнольда Шварценеггера в первом Терминаторе и такие же ягодицы — подкачанные, а плечи широкие.
Кожа очень смуглая, оттенка шоколадного загара.
И главное!
Они были одеты! Это первые, великолепно, красиво одетые инопланетные особи, которых мы видели. На них были легкие серые форменные костюмы. Очень элегантные и явно удобные.
Мужчины неторопливо прошли мимо Глазастого, совершенно не обращая на него внимания, продолжая разговаривать между собой.
Когда приблизились к цилиндрам, вблизи, я заметила, что у одного из них глаза ярко-голубые, а у второго зеленые с необычным для землян, но красивым разрезом.
Только закончив свою беседу, мужчины, наконец, посмотрели на нас: равнодушно, высокомерно, без малейшего намека на интерес или восхищение.
Глазастый уже стоял тут и что-то угодливо пояснял противным скрипучим голосом. Хорошо, что мы его раньше не слышали!
Громилы всех девушек, кроме меня, вытряхнули из цилиндров и увели куда-то внутрь помещения, вместе со всей компанией.
Я тоскливо завыла, оставшись совсем одна. Лучше бы уж в комнате закрыли…
Вернулись они очень нескоро. Когда открылись двери, сперва вышли два высокомерных типа, а за ними, увидела, что Громилы несут на руках замученных, обессиленных моих девочек. Тот, который с Маринкой, сразу направился в ее комнату, а Лену и Наташу понесли в сферу. Я успела поймать их печальные прощальные взгляды.
Наконец, вспомнили и обо мне. Глазастый, явно чем то довольный, лично достал и проводил меня в спальную комнату.
Эх, с Маринкой бы поговорить! Что там делалось?
Я долго вертелась на полке, не могла уснуть, вспоминая сегодняшние события и всех девочек. Вспоминала крылья Вики, жабры Светы и Любы, Людын хвост. Думала о странных мужчинах, которые забрали наших девочек. Что они с ними сейчас делают? И куда водили троих с синими печатями, что еле живыми вернули? А потом все мне снились: Света в воде, Вика с крыльями…
Наутро снова начались будни: бег от огня, тренажеры с ужастиками, ненавистные сетки, массаж и бочки. Только нас теперь было всего двое: я и Маринка.
В первый день, после того как остались вдвоем, после изнурительной пробежки и зверских тренажеров, когда мы, как обычно, съели пюре и завалились на пол. Маринка начала рассказ:
— Представляешь, они нас на пробежку с огнем поставили. Всех троих. И смотрели как бежим. А огонь все быстрее и быстрее делали. Нам все ноги пожгло. Мы когда бежать больше не могли, упали и как белуги ревели от боли до тех пор, пока Громилы нам раны не обработали. Ленка с Наташкой дольше бежали, я слабее их оказалась.
— Да ты что! Кошмар! А потом?
— На тренажерах — тоже самое. До полного изнеможения работали. Тут Ленка лучше всех была. Мы с Наташей оказались на равных. Они нас по всем станкам прогнали. Я каждый раз думала, пусть хоть убивают, не могу больше! А потом, они нас еще и на сетки посадили! Ты же знаешь мою растяжку! После тренажеров отдохнуть совсем не дали, руки не держат, ноги дрожат. Я не могла больше, от боли сознание прямо на сетке потеряла. В себя уже на руках у Громилы пришла. Ленку с Наташей, зареванных, еще обезболивающим обрабатывали. Ну, а дальше — ты знаешь.
— Да уж, вот сволочи!
— Не знаю, Ксюш, хорошо или плохо, что эти аристократы не меня выбрали. Только сейчас я этому рада.
— И я рада, Мариш, что мы вместе.
Глава 3
Прошло несколько дней и нас с Мариной снова повели на осмотр к Глазастому. После того, как увидела его угодливые поклоны, когда забирали Лену с Наташей, отношение к этому чудовищу изменилось. Стало брезгливым, перестала бояться. А зря…
Когда он закончил с Мариной, один из Громил сразу повел подружку в ее в комнату, что показалось мне немного странным: обычно водили вместе.
Осмотрев меня, взяв кровь из вены и подняв, наконец, крышку с молниями, присоски с головы Глазастый почему-то не убрал.
Наоборот, добавил еще по одной на виски, к кончикам пальцев рук. Я потихоньку начинала нервничать. Когда двое Громил силой усадили меня в странное, откуда-то взявшееся кресло, и пристегнули к нему кучей широких эластичных лент, полностью обездвижив, я уже во всю паниковала. Просто обмирала от страха!
Постепенно я стала похожа на сидящую мумию, у которой из рук и головы отходят сотни проводов. Последнее, что сделал Глазастый — засунул мне в рот приспособление, как у аквалангистов, которое не только плотно закупорило мне губы, но и всосало язык до основания.
Единственное, чем я могла пошевелить — веки на глазах и пальцы ног.
И Глазастый включил «волны». Они пошли по моему телу от пальцев рук к голове, бились в виски, вихрились от присосок по всей голове. Сначала было даже приятно, потом немного щекотно, потом немного больно. Шло время, становилось все больнее. Казалось, в мозгу рождаются черви, растут, шевелятся, грызут…Я бы выла от боли и умоляла о пощаде, но эта штуковина во рту тоже испускала волны и что-то творила с языком, губами, щеками и даже горлом. Я видела себя в отражении: из распахнутых глаз катятся крупные слезы. Наконец боль перестала нарастать и застыла на одном уровне. Пытка замерла во времени. И оно остановилось для меня в муках. Сколько прошло? Я так хотела потерять сознание, но, видимо Глазастый этого специально не допускал. Наконец, почувствовала, как боль уменьшается. Потом уходит совсем. Глазастый неторопливо освобождает рот, руки, голову.
И вдруг слышу, и понимаю, как он приказывает Громилам:
— Распеленайте и отнесите в ее комнату. На сегодня все. На ночь дайте дополнительный прием пищи: второй набор.
На следующий день, в обед, я поделилась своими бедами и открытиями с Маринкой. Сначала пожаловалась как страшно и больно мне было, а потом рассказала, что поняла речь Глазастого.
Подруга искренне сочувствовала мне, но в понимании речи усомнилась:
— Сколько мы уже здесь, Ксюш? Пол года, не меньше! Я никогда не слышала, чтобы Глазастый с Громилами разговаривал. Это тебе от шока болевого показалось. — Маринка сочувственно поглаживала мою руку.
Когда через два дня меня снова привели к Глазастому и стали усаживать в кресло, я попыталась удрать. Конечно, безуспешно. Уже зная, что меня ждет, жалобно умоляла пощадить до хрипоты, пока не закрыли штуковиной рот.
И все повторилось.
Еще через два дня, Громилам непросто было поймать и доставить меня на кресло. Я ужом извивалась и натренированное тело очень пригодилось, когда я стрелой металась по комнате. Но все же, чудовища таки поймали, отнесли несчастную землянку на страшное кресло, пристегнули и сделали процедуру.
Когда меня, зареванную, бережно несли обратно в комнату, я вдруг с изумлением услышала:
— Бедная девочка! Не знаешь сколько ей еще таких процедур надо?
— Я так понял, еще две. Потом хозяин проверит и решит, надо ли еще.
Это явно общались Громилы. Их рты не открывались. Они молчали. Но я была уверена, это именно Громилы говорили между собой! Или, все же, я схожу с ума?
Через две процедуры, раз в три дня, меня привели на осмотр. Теперь я боялась. Еще как боялась. Мелко тряслась всем телом.
Когда закончилось обычное обследование, сидела на столе, после того, как убрали крышку с молниями, и с ужасом гадала: снимут ли с головы присоски или еще добавят и усадят в кошмарное кресло. Глазастый подсел напротив и вдруг спросил препротивным скрипучим голосом:
— Как ты себя чувствуешь?
Я растеряно, на автомате, ответила, с трудом выговаривая такие же скрипучие звуки:
— Нормально. Только страшно очень.
Глазастый довольно откинулся назад и расслаблено облокотился спиной о стену, к которой была придвинута кушетка, но которой он сидел.
— Хорошо, — сказал он — еще две процедуры для закрепления результата и тебя можно будет отправлять.
Глава 4
Первое, что я спросила:
— Зачем? Зачем нас похитили?
Я с замиранием сердца смотрела на это глазастое чудовище и ждала ответа на свой главный в моей теперешней жизни вопрос, а инопланетянин, видимо, раздумывал, стоит ли мне отвечать или не утруждаться. Потом, все же, снизошел:
— Если покорно пройдешь оставшиеся две процедуры, я расскажу.
— Какая Вам разница: добровольно или по принуждению? Сила на Вашей стороне, все равно заставите, — обреченно пробормотала я.
— Эффект может быть абсолютно другим, если хорошенько расслабишься и не будешь сопротивляться, — спокойно пояснил Глазастый, не меняя своей расслабленной позы.
— А Вы знаете как это больно? — жалобно спросила.
— Конечно, знаю. Именно я изобрел этот метод обучения любому способу межвидового общения. Испробовал на себе, в том числе. Само собой, невозможно заложить все, но тебе понадобиться совсем немного времени в соответствующей естественной среде, чтобы освоиться полностью. Естественно, при условии, что ты полностью расслабишься при последних двух процедурах, — уверенно ответил мой мучитель.
Я некоторое время собиралась с духом, слишком сильно хотела получить ответ на свой главный вопрос, и нехотя как бы согласилась: