Не знаю пока, что нам это даёт, но на душе становится заметно легче…
— Вам сообщения пришли одновременно. С разными словами. Либо Кукловод контролит сеть, либо отправляет сообщения с разных телефонов — отсылая их в одно и то же время, — сухо отвечает Лика, складывая руки на груди.
Мирон выпрямляется и обводит коридор скучающим взглядом. Блин, ну, вот как он так умеет? И не скажешь ведь, что кого-то выискивает! Просто стоит… и скучает — в своей манере!
— Слишком много всех. Не удивлюсь, если на этаже есть кто-то не из наших. Если Кукловод — тоже подросток, то он спокойно может заходить в чужие школы и следить за своими жертвами, — негромко произносит он, спустя пару секунд; а затем вновь поворачивается ко мне. — Так что, говоришь, у тебя там было за задание от Кукловода?
Ага… похоже не я одна дошла до мысли, что нас сейчас не прослушивают…
— Я не говорила, что у меня было задание от Кукловода, — тут же тушуюсь, даже немного отступаю назад.
— Ты спросила об этом у Лики. Значит, тебе тоже приходило сообщение, — продолжает наступать Мирон.
— Приходило… не спорю… но это не имеет никакого отношения к тебе… — пытаюсь найти слова для объяснения, но понимаю, что сама себя загоняю в тупик.
— С тобой всё в порядке? Выглядишь, как повернутый на Соне маньяк, — фыркает Лика, мгновенно сбрасывая напряжение.
По крайней мере — с Мирона.
— Тебя вообще не должно касаться, на ком я повёрнут, а на ком — нет, — холодно отвечает он.
— Да мне, как бы, и без разницы… — протягивает та, — это же ты выглядишь, как безумный ревнивец, — она усмехается и награждает Мирона высокомерным взглядом, — и стоило так кропотливо работать над своим имиджем, чтобы слить все свои старания в унитаз?
— А ты, я гляжу, быстро пришла в себя. Что, страх перед исполнением приказа Кукловода уже прошёл? — Мирон лениво посмотрел в сторону Лики, которая мгновенно потемнела лицом.
— Ребята, хватит, — прикрываю глаза, устав от их пикировки.
— Утро, — ровно произносит Дан, бесшумно появляясь рядом, а затем берёт меня за руку и ведёт за собой, — пойдём, у нас сдвоенный урок — будем смотреть фильм всей параллелью.
— Эм… у нас как бы… — пытаюсь показать ему рукой на дверь класса, едва поспевая за его быстрым шагом.
— У вас отменили занятие. Говорю же: будет общий просмотр.
— Чего? — доносится вопрос Лики со спины.
— Какого-то документального фильма по истории революции, — отзывается Дан.
— Но… зачем ты ведёшь меня за руку? — спрашиваю совершенно серьёзно.
Если это какая-то благотворительность, то мне этого добра даром не надо!
— Тебе не нравится? — не глядя на меня, спрашивает Дан.
— С чего бы мне это нравилось?! — уже искренне лукавлю я.
Вот такой вот оксюморон, да!
— А судя по твоему вчерашнему поступку, тебе должно очень нравиться моё присутствие рядом, — резко останавливаясь и притягивая меня за руку, негромко произносит темноволосый.
— Ты что, флиртуешь со мной? — изумленно спрашиваю.
— Моё предположение основано на конкретном факте, — замечает Дан, игнорируя мои слова, и вновь возобновляет наше движение.
Я уже успела потерять глазами Лику и Мирона, потому чувствовала себя вдвойне странно: быть рядом с темноволосым идолом там, где никто не видит — это одно. Но находиться так близко от него в школе — это совсем другое…
— Твои фанатки сожрут меня с потрохами, — бормочу под нос, прекрасно понимая, что он меня слышит.
— Уверен, ты способна с ними справиться, — бросает через плечо Дан, — а если не способна, то я укажу им место.
— Лучше просто перестань устраивать проходной двор из своей спальни!
Упс! Я не хотела произносить это вслух!
Дан вновь останавливается. На этот раз — перед дверьми актового зала.
— Почему? — неожиданно спокойно спрашивает он, глядя на меня. — У тебя у самой какие-то виды на мою спальню?
— Что ты за… — сдерживаюсь…
СДЕРЖИВАЮСЬ!
— Нет у меня никаких видов на твою спальню, — произношу так убежденно, что и сама начинаю в это верить.
Парень, смерив меня коротким взглядом, открывает дверь зала ключом и входит внутрь первым.
— Мне пришло сообщение, — отвечает он, включая свет.
— От Кукловода? — взволнованно переспрашиваю. — Что там сказано?
— Что я должен охранять тебя, — сухо отвечает Дан, после чего идёт к дальней рубке, над окошком которой был закреплён проектор.
— От кого? — логичный вопрос, если учитывать, что его подружек мы обсудили минуту назад.
— От Полины и Артёма. Понятия не имею, почему. Они вроде оба вне города, — отвечает Дан, заходя внутрь небольшого помещения и включая аппаратуру.
Блин! Да как он связан с этой рубкой, с этим актовым залом, с этим просмотром фильма?!
Наверное, мой взгляд был красноречив.
— На меня повесили это мероприятие. Ничего не говори, — сухо отзывается Дан, а зал тем временем постепенно наполняется одиннадцатиклассниками.
— А меня таскать с собой зачем? — не менее сухо спрашиваю у него.
— Ты и толпа… вещи несовместимые, — бросает Дан, кивками здороваясь со всеми, кто окликал его по имени; а их было бесчисленное множество. — Тебя просто задавят, — констатирует темноволосый, наконец, повернувшись ко мне, — поэтому и сидеть будешь рядом. Мне не нужны проблемы с Кукловодом из-за того, что ты такая…
— Какая? — прищурившись, переспрашиваю я.
— Не самостоятельная, — протягивает Дан, глядя на меня.
— И когда это я стала не самостоятельной? — складывая руки на груди, спрашиваю.
Дан закрывает дверь, бросает рюкзак на пол, а сам садится на небольшой диванчик, расположенный прямо перед окошком рубки.
— А ты когда-то была самостоятельной? — совсем без юмора спрашивает он, вызывая во мне глухое раздражение.
Я даже хочу вылететь из этой рубки пробкой, показательно громко хлопнув дверью — но останавливаю сама себя. Не хочется признавать, но, кажется, он прав. Я — то под защитой Лики, то под защитой Мирона… то под защитой Кукловода. Складывается ощущение, что без чьей-то помощи, без чужой мощи за моей спиной, меня сломает первый же порыв ветра.
— Куда мне садиться? — отводя от него взгляд, тихо спрашиваю.
— Здесь есть только диван, — отзывается Дан, — но ты, конечно, можешь сесть на пол. Я не запрещаю.
— Эта реплика из арсенала Мирона, — огрызаюсь на него, — теряешь свой стиль.
— Не сравнивай нас, — холод в его голосе заставляет меня поёжиться.
Снимаю рюкзак, бросаю его на диван — строго между нами, — и сажусь так далеко, насколько это возможно.
Вот только быстро понимаю, что, оставь я его там на всю пару — и на нашей коже останутся отметины: диван был слишком узким, а мой рюкзак имел слишком острые углы с металлическими вставками.
— Убирай его, — произносит Дан, глядя в окно рубки.
Послушно убираю.
Чувствую тепло от его тела. Он слишком близко. Между нашими ногами максимум пара сантиметров.
От волнения тоже поднимаю взгляд на окно. Ученики уже почти все расселись, Евгений Павлович стоит перед экраном и вещает какую-то речь, а мы — тут, сидим вдвоём отдельно ото всех…
…
— Данил, — в рубку заглядывает учитель, оценивает картину маслом «двое на диване», а затем продолжает как ни в чем не бывало, — запускай.
Темноволосый встаёт, молча запускает файл, дожидается, когда учитель закроет за собой дверь и опускается на диван.
— Приятного просмотра, — сухо произносит.
А я только и могу, что кивнуть. Внутри всё скрутило от ожидания чего-то… вот только непонятно — чего?..
Первые пять минут фильма я только и делаю, что слежу за дыханием. Но навязчивые фантазии о том, что может происходить на этом диване, оказываются слишком смелыми для такой неискушенной в любви представительницы «Школьницы Обыкновенной», как я… так что вслед за необходимостью следить за дыханием, на первый план выползает необходимость следить за температурой тела, — а это уже вам не шутки! Потому что через пять минут на этом чертовом диване выражение «пышет жаром» очень чётко описывает то состояние, в котором я пребываю! Приходится начать думать о революции, тысячах погибших, и о том, куда бы свернула история, будь Николай Второй хоть чуточку посговорчивей…
В какой-то момент я понимаю, что не просто чувствую рядом «тепло мужского тела»: нога Дана реально меня касается!
И когда он успел так развалиться?.. Когда я сжималась в одну маленькую точку?..
Ощущать его близость становится очень сложно. В смысле… у меня сердце из груди выпрыгивает от осознания того, что мы сидим так близко, отделённые ото всех стенами этой рубки, в темноте… вдвоём…
И самое главное — я не слышу сообщений телефона. Кукловод молчит. Сейчас только наше время, а я настолько запуталась в наших отношениях, что вообще уже ничего не понимаю. Вчера мы целовались. По моей инициативе. Но сегодня Дан ведёт себя так, словно поцелуя не было.
Как мне к этому относиться? Что он обо мне подумал? Почему не оттолкнул, если ему это было неприятно? Или ему было приятно? А может, он уже настолько пресытился женским вниманием, что вообще не придал значения этому факту?.. Мол — поцеловала и ладно!..
— Расслабься уже. Раздражает, — негромко произносит Дан.
— Что — раздражает? — так же тихо спрашиваю.
— То, как ты зажата рядом со мной, — отвечает тот, не отрывая глаз от экрана. — С Мироном у тебя в этом плане проблем не возникает.
— Ты говорил не сравнивать вас, — припоминаю ему его же слова.
Некоторое время молчим.
Наверное, зря я про это сравнение ляпнула…
— Он не такой сложный, — в итоге произношу ещё тише.
— «Не такой сложный»? — с легкой иронией переспрашивает Дан. — Серьёзно? И в чём же моя сложность?
Да во всём!!!
— Он не выставляет передо мной стен, — вместо этого произношу шепотом.
— Я не выставляю стен.
— Прямо сейчас этим занимаешься.
— Хорошо, если я выставляю стены, то ты вечно мечешься из стороны в сторону.
— Ого! Да у нас почти разговор получается! — язвительно шепчу, также не глядя на него; затем припоминаю его слова, и… — Я не мечусь из стороны в сторону! У меня одна чёткая позиция!
— И какая же? — хмыкнув, уточняет Дан.
— Я… я не буду тебе её описывать. Это личное.
Боже, какой бред я несу!
— Кажется, в твоей позиции было «обходить популярных парней за километр», — замечает Дан.
— Было и есть! — не отрицаю я.
— Тогда ты себе противоречишь.
— Нет!
— Ты общаешься с Мироном.
— Я всего лишь выполняю свою часть сделки!
— У вас сделка под названием «мы типа встречаемся»?
— Нет! — поворачиваюсь к нему лицом и прожигаю его взглядом. — У нас сделка «мы типа помогаем друг другу»!
— Он помогает тебе привыкнуть к присутствию ярких представителей противоположного пола в твоей жизни? — хмыкнув, предполагает Дан, также поворачиваясь ко мне.
Хочу его треснуть! Он даже хуже, чем Мирон! Напыщенный, самовлюбленный….
— У меня есть причина недолюбливать вашу породу, — прищурив глаза, сообщаю ему. — А что оправдывает тебя?
— В смысле? — чуть холоднее переспрашивает он.
— В смысле: что такого тебе сделали представительницы слабого пола, что ты так наплевательски к ним относишься? — в лицо бросаю ему.
— Наплевательски? — прищуривается и Дан.
— Ты их используешь, а потом забываешь про их существование! Ты даришь им надежду, а потом гуляешь с таким видом, будто между вами ничего не было!
— Я никому. Не дарю. Надежду, — четко и по отдельности произносит Дан, глядя мне в глаза.
— Если б не дарил, на твоём пути не появлялись бы девчонки, готовые запрыгнуть к тебе на шею посреди школьного коридора, — отбиваю ему.
— В тот раз я перебрал, — Дан отворачивается и переводит взгляд на экран, — не объяснил всех правил. Моя ошибка.
— Твоя ошибка в том, что ты не хочешь никого пускать в своё сердце! — выдаю ему, а затем резко отворачиваюсь и тоже устремляю взгляд на экран за окном рубки. — Могу предположить, что у тебя его вообще нет.
— А у тебя-то оно есть, — нисколько не оскорбляясь, спокойно протягивает Дан, — большое и всеобъемлющее; готовое вместить в себя и Мирона, и меня…
Я резко замахиваюсь, но моя рука не долетает до цели — её перехватывает ладонь черноволосого.
— Я никогда в тебя не влюблюсь! — цежу, глядя на него с такой злостью, какой и сама от себя не ожидала.
— Да? Отлично. Тогда мы подружимся, — всё также спокойно отвечает Дан, а затем резко притягивает меня за руку, второй рукой обхватывает мою талию и одним уверенным движением усаживает меня к себе на бедра.
Между нашими губами два миллиметра… Один миллиметр… Ноль…
Но поцелуй так и не начинается.
Я просто сижу на темноволосом красавце, прижатая к нему его же руками, а он медлит! То ли раздумывает — надо ли оно ему? — то ли смакует момент; понять трудно.
— Чего ты ждёшь? — одними губами спрашиваю, чувствуя, как меня потряхивает от нетерпения.
И куда подевалась вся злость? Что случилось с запалом «Ты хуже всех, гадский гад»?..
И откуда взялось столько желания?..
— Вот этого… — произносит Дан, слегка касаясь моих губ своими во время этих слов.
В следующее мгновение на экране начинаются отрывки из документальной хроники с громкими звуками, воем самолётов, взрывами — и всем тем, чем сопровождается война.
А темноволосый притягивает мою голову и затягивает меня в водоворот такого поцелуя, что я разом забываю и про фильм, и про рубку, и про учеников в зале… Чёрт, ну, почему он так хорошо целуется?.. Если бы я развлекалась тем, что подбирала бы эпитет к словосочетанию «Поцелуй Дана», то без сомнения победило бы слово «порочный»…
Да, его поцелуй был порочным. Медленным, глубоким, затрагивающим такие струны моего тела — о существовании которых я и не догадывалась…
Ну, кто бы мог подумать, что прикосновение чужого языка может вызвать дрожь от основания шеи до согнутых в коленях, ног?..
Что от него у меня оживут мурашки где-то в подкорке? — словно удовольствие получает не только мой рот, но и мой мозг…
Дан божественно целуется; он создан для того, чтобы портить хороших девочек. И, кажется, я хочу быть испорченной.
Рубашка на его теле явно лишняя, но неопытные пальцы плохо справляются с пуговицами… мой свитер задран до груди, а его рука где-то между наших тел, нащупывает пуговицу на моих джинсах.
Неожиданно звуки сражений стихают, и начинается какое-то негромкое интервью с очередным историком. Я не успеваю сориентироваться — и довольно отчётливый стон заполняет всё пространство будки, мгновенно вырываясь через окно наружу, в зал…
Вот только ни один из учеников не оборачивается и не начинает тыкать в нас пальцем.
Я не могу этого видеть, но вполне способна услышать издевательские смешки и прочие радости, сопутствующие понятию «застукали»…
Но ничего этого не происходит.
Дан первым останавливается, чуть отодвигая меня в сторону и осматривая спины учеников впереди.
— Они… не услышали? — тихо спрашиваю, мгновенно опуская задранный свитер вниз.
— Не могли не услышать, — произносит темноволосый, поднимается с дивана и выглядывает из окна рубки; затем оборачивается на меня и чётко произносит. — Они под его контролем.
Сhapter 17. Цели и средства.
Подскакиваю на ноги.
— То есть? — недоверчиво переспрашиваю. — Все ученики?.. Как ты понял?!
Взгляд, которым одаривает меня Дан в следующее мгновение, быстро заставляет отступить и даже судорожно схватиться за свой собственный свитер — непонятно отчего защищаясь.
— Какие у тебя с ним отношения? — холодно спрашивает темноволосый.
— Чего?.. — тихо переспрашиваю.
— Какие у тебя отношения с Кукловодом? — повторяет Дан тем же холодным и отстранённым голосом.
— Что ты мелешь? Какие у меня вообще с ним могут быть отношения? Откуда эти выводы? — медленно отступая от него, испуганно шепчу.
— Он заставил меня охранять тебя. Скорее всего он же подстроил этот просмотр фильма всей параллелью. И он взял под контроль всех учеников, пока мы с тобой… находились здесь, — быстро подыскав слова, заканчивает Дан.
— Ты сам сказал мне быть рядом. Сам сказал, что я должна сидеть рядом с тобой, чтобы меня не затоптали. И ты сам усадил меня к себе на ноги! — уже откровенно недоумевая от всего происходящего, парирую.