Неожиданно Герберт поднял ее и подсадил в седло. Эдиан в очередной раз стало… приятно. Особенно от того, как легко он поднимал ее, и она могла насладиться силой его рук. А вот этим рукам… возможно… было бы приятно и позволить делать с ней то, что хотел делать Кранг, подумалось ей.
Она тут же одернула себя, румянец смущения опять залил щеки, и она отвернулась от Герберта, чтобы скрыть его. Неужели опять заметил? Потому что он легко и беззлобно усмехнулся. А, может, улыбнулся. Кто его разберет…
* * *
На этот раз не было бешеной скачки. Герберт явно торопился добраться до города, но жалел и Эдиан, и коней. На полпути, когда Эдиан начала ощущать легкую сонливость — видимо, действие «стимулирующей магии» заканчивалось — они встретили отряд боевых магов из Академии. Герберт забрал с собой трех человек в качестве эскорта, остальных отправил в приграничную деревушку закончить с делами. Кранга было велено похоронить на местном кладбище, властям сообщить правду о похищении.
Эдиан, сидевшая на переминавшейся лошади во время этого разговора, отчаянно смущалась. Ей хотелось кинуться к каждому из магов, кто из-за нее тоже скакал сюда всю ночь и просить прощения. Вот так… Считала, что все хорошо придумала. Что добро — это убежать. А оказалось, что ее отчаянная эскапада принесла столько тревог многим хорошим (наверняка) людям.
Ближайший город под названием Андер был достаточно большим. Герберт явно неплохо его знал. Он быстро нашел лучший отель и снял там апартаменты для себя с Эдиан и другие — для магов «эскорта». Эдиан пыталась попросить его снять для нее отдельную комнату, все же она девушка.
Но ректор был непреклонен.
Он с усмешкой сообщил ей, что не спустит с нее глаз до окончания «домашнего ареста» (который, по подозрению Эдиан, мог длиться годами, просто она еще не успела испугаться этого), а любые услуги, что обычно девушкам оказывают камеристки, он тоже берется выполнить. У Эдиан слегка похолодело сердце.
Ей подумалось, что попала из огня да в полымя. Если теперь ее начнет домогаться уже Герберт, то… никто не придет на помощь. Чуда второй раз не случится. Да и кто может спасти от черного ректора?!
Вроде бы Герберт не был менталистом, но мысли ее то ли прочитал, то ли догадался об их содержании.
— Твоя спальня по соседству с моей, Эдиан. Если бы я собирался, то уже воспользовался бы этим, — сказал он сухо. Потом добавил мягче: — Я понимаю, что после общения с Крангом ты можешь бояться… всех мужчин. Но как раз ночь с тем, кто не причинит тебе зла, может помочь.
Эдиан выдохнула. Почему-то хотелось верить ему. Ведь, кроме одного внезапного визита в ее спальню, Герберт больше никак не пугал ее какими-либо поползновениями в ее адрес.
Апартаменты в отеле были шикарные, с двумя спальнями и огромной гостиной. И служанку для Эдиан Герберт все же вызвал. Девушка наполнила для нее комфортную большую ванну. К тому моменту, когда Эдиан вылезла из нее, она почти засыпала. Ей уже было наплевать на присутствие ректора и вообще на все… Лишь бы поспать.
Заснула, прежде чем голова коснулась подушки. В последний момент, перед тем как темный уютный поток унес ее, она еще не до конца верила, что все закончилось. В голове не укладывалось, что после всего кошмара она ложится в чистую комфортную постель сама чистая и расслабившаяся.
А проснулась она в своей кровати в Академии. Напротив, как несколько дней назад, подперев пальцами подбородок, сидел Герберт и пристально смотрел на нее. Выглядел он куда свежее, чем прежде. Гладко выбрит, под глазами больше не было синевы.
На секунду Эдиан испугалась. Получается, он доставил ее сюда спящую. И неизвестно, что делал с ней все это время. Но испуг длился лишь мгновение.
— Как ты себя чувствуешь, Эдиан? — спросил он. — Признаюсь, я решил, что несколько часов магического сна не повредит тебе.
Эдиан прислушалась к ощущениям. Бодрость в теле, ясная голова. Все хорошо. Лишь чувство растерянности и смущения мешали. Ректор, которого она совсем перестала бояться, перед тем как заснула, к которому ощущала благодарность, вновь казался тем, кто «по другую сторону баррикад».
И ведь действительно! Он обещал посадить ее под домашний арест. Он ее запрёт, будет держать, как пленницу. То, что казалось невинным наказанием после пережитого шока, теперь выглядело, как страшная кара. Как она увидится с друзьями, как навестит Кая, как поблагодарит Сариту? И знают ли они, что с ней тоже уже все нормально…
— Благодарю, мессер Герберт. Я чувствую себя хорошо.
— В таком случае, Эдиан, одевайся и позавтракай, — он встал. — После этого я хочу поговорить с тобой о… твоей матери. Если ты в состоянии слушать и принимать осмысленные решения.
— Что?! — Эдиан подскочила на кровати. — О моей маме?! Она жива…?!
Глава 19
— Можно сказать, что жива, — серьезно ответил Герберт.
— Что с ней?! Пожалуйста, скажите!
— Я велел тебе позавтракать и одеться! Или я сам должен одеть тебя?! — рявкнул Герберт. И спокойнее добавил: — Это непростой разговор, хочу убедиться, что ты в состоянии воспринимать информацию.
Эдиан сжала кулаки. Очень хотелось запустить в него подушкой, а лучше — чем-нибудь тяжелее. Но она прекрасно понимала, что ничего этим не добьется. Он лишь усмехнется и ничего не расскажет. Он как был, так и есть хозяин положения. Тем более, сейчас, когда знает что-то о ее матери.
— Вернусь через полчаса, — бросил Герберт и вышел, метнув на нее странный взгляд, в котором Эдиан уловила жар и… что-то вроде сочувствия.
Сказать, что она торопилась — ничего не сказать. Приводила себя в порядок, как бешеная. К счастью, ее служанкой осталась Сэйра. Эдиан боялась, что Герберт уволит ее за пособничество побегу «великой волшебницы». Но то ли Сарите с Каем удалось скрыть причастность Сэйры, то ли Герберт решил не наказывать служанку за проступки хозяйки.
Через полчаса ровно, когда Эдиан смотрела на часы каждые пять секунд, сердце колотилось, и она, как когда-то, начала ходить из угла в угол от волнения и нетерпения, ректор вернулся.
— Сядь, — сказал он. Эдиан послушалась. Ради вестей о маме она была готова на все.
Он придвинул второе кресло и устроился напротив. Совершенно неожиданно взял ее за руки, словно хотел поддержать. Эдиан смутилась. Прикосновение его больших ладоней и ощущение доверия и интимности, что вызывал этот жест, были затягивающими и волнующими одновременно.
— Эдиан, скажи мне, — произнес ректор. — Ты любишь свою мать?
— Конечно! Как можно не любить свою маму? — удивилась она.
Да, Эдиан любила своих родителей больше всех других людей на свете. Любила той сильной дочерней любовью, не поддающейся анализу, когда ты готов даже отдать жизнь ради них. Вроде бы это родители должны жертвовать собой ради спасения своих детей. Так правильно. Но чувства Эдиан говорили другое. Она отдала бы до последней капли своей крови, только чтобы мама и папа были живы.
— Ну, матери бывают разные, — криво улыбнулся Герберт. — Но тогда скажи, ты могла бы принять свою мать, если бы она не умерла… а как бы изменилась?
— Что вы имеете в виду? Как человек может измениться? — удивилась Эдиан. Помолчала и продолжила: — Я думаю, что могу принять ее любой. Лишь бы была жива! Это все равно моя мама! Может быть, вам это непонятно, но это так…
Герберт вгляделся в ее лицо и кивнул.
— Что ж… Твоя мама действительно в некотором роде жива. Я послал одного из своих приближенных магистров выкупить ее, если она еще не умерла. Он сделал это. Но, видишь ли… она умирала. А этот магистр — вампир. Ему не оставалось ничего другого, как перелить ей свою кровь и этим сделать ее обращенным вампиром.
В этот момент он сильнее сжал ее руки, словно хотел удержать от дурных действий.
Эдиан вздрогнула. Эта новость была, как пощечина. Нет — хуже пощёчины. Как маленький укол яда в сердце.
Она не была необразованной дурочкой. Знала, что значит «обращенный вампир». Понимала. Высшие вампиры, которых Эдиан никогда не видела, по слухам, зловещие мрачные твари, они вселяют страх. Но они разумны, с ними можно разговаривать и договариваться…
Обращенные вампиры — намного хуже. Это низкие, сумасшедшие существа, каждую секунду алчущие человеческой крови для поддержания своего существования.
Ее мама… стала вампиром? Эдиан закусила губу. Сказала, что сможет принять, значит, должна принять. Ведь что бы там ни было, под оболочкой безумного существа кроется ее мать.
Герберт внимательно смотрел на ее лицо, явно готовясь успокаивать подопечную, если с ней приключится истерика или что похуже.
Нет, Эдиан уже достаточно пережила, чтобы сохранить осколки спокойствия в этой ужасной ситуации.
— Это лечится? — она тихо спросила лишь это. Опустила глаза, чтобы не заплакать.
— Нет, — отрицательно покачал головой Герберт. — Люди не знают способа вернуть человека, ставшего обращенным вампиром.
Эдиан снова закусила губу. Помолчала. Потом подняла на него глаза.
— То есть вы послали за моей мамой? Хотели шантажировать меня ею? — открыто спросила она.
Ректор криво улыбнулся.
— Ну почему сразу шантажировать? — приподнял одну бровь. — Может быть, я хотел сделать тебе подарок.
— Нет, — серьезно ответила Эдиан и потянула руки на себя. Он отпустил, а в жестком твердом лице в очередной раз мелькнуло что-то странное, вроде боли. Эдиан удовлетворенно подметила это. Сейчас… ей снова нравилось делать ему больно. — Вам это невыгодно. Если бы мама оказалась жива и в здравом уме, то можно было бы оспорить решение о признании меня сиротой. Это последнее, что вам нужно.
Он неожиданно поднялся. Опять едва заметно заходили желваки. А Эдиан подумала, что она попала в больную точку. На пару секунд он отвернулся так же, как она отворачивалась от него, когда хотела скрыть смущение, заливающую щеки краску. Потом снова посмотрел на нее.
Жестко сказал:
— А ты не думала, что я готов был пойти на это? Что я немного… отличаюсь от Кранга.
При упоминании похитителя Эдиан опять вздрогнула.
— Прости, — неожиданно сказал Герберт, заметив ее реакцию.
Она помолчала и ответила:
— Нет, вы, конечно, лучше. Но… и вы, простите… чудовище.
— Вот как ты обо мне думаешь! — неожиданно рассмеялся он. Не весело, но и без горечи. — Что ж, сложно было ожидать другого. Впрочем…
Эдиан перебила его:
— Где она?! Куда вы ее дели? Я хочу ее увидеть.
Герберт снова оценивающе посмотрел на нее.
— Уверена? — серьезно спросил он. — Это будет больно, Эдиан. Признаюсь, я не хочу для тебя лишней боли.
— Уверена, — Эдиан поднялась на ноги и встретилась с ним взглядом. — Вы ведь хотите сделать из меня великую волшебницу? Я встаю на этот путь. А такая волшебница, наверняка, должна хорошо владеть собой. Тем более, что от ее пола только и остается, что название. Мне нужна мужская сила воли.
Герберт метнул на нее очередной странный взгляд.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что истинная женственность определяется лишь способностью рожать детей, — бросил он. Помолчал, раздумывая, и добавил: — Пойдем. Но помни, что ты сама об этом попросила. Я мог бы запретить. Однако ты и верно должна стать великой. А это звание покупается, в том числе, болью.
Эдиан кивнула. Он накинул на них обоих «полог невидимости». Дальше был долгий путь по бесконечным коридорам Академии. Эдиан и не знала, что она настолько огромная.
* * *
Герберт провел ее мимо медицинского блока — особого отделения в Академии, где лежали заболевшие сотрудники и студенты. Эдиан подумалось, что за одной из этих дверей сейчас Кай… Но, пожалуй, просить ректора дать возможность навестить его прямо сейчас — все равно, что дразнить тигра.
Да и мысль о маме отодвинула в сторону остальные волнения…
Затем они повернули в небольшой коридор, и Герберт остановился возле неприметной двери.
— Уверена? — сосредоточенно спросил он, с сомнением поглядев на Эдиан.
— Да. Это моя мать, — как можно тверже ответила Эдиан. Но сердце тревожно забилось. Она боялась увидеть… то, что не сможет вынести. То, от чего снова потеряет над собой контроль и начнет рыдать. То, от чего ее сердце совсем разорвется.
Нет, она должна смочь, обязана.
Герберт приложил руку к двери, и она открылась. За ней был небольшой коридор, а дальше… крепкая металлическая решетка. Как только Эдиан увидела решетку, сердце сжалось от боли и жалости.
Ее мать сидит, как дикий зверь, за решеткой. Невыносимо.
За крепким сплетением металлических прутьев была обустроенная комната со светильником, кроватью… По комнате… судорожно, рывками перемещалась женщина… На мгновение Эдиан подумалось, что ректор обманул ее. Ведь ее мама не могла превратиться в такое…
На женщине была просторная светлая рубаха, волосы аккуратно расчесаны. Но худое до истощения тела казалось незнакомым, а волосы спадали на лицо. Она металась по комнате, порой вставала на корточки и делала странные, дикие прыжки. Словно что-то мучило, выворачивало ее внутри.
Должно быть, так и было. Эдиан читала, что постоянная жажда крови жжет обращенных вампиров изнутри.
Но где-то в этих безумных движениях, в силуэте, почти полностью скрытом просторной рубахой, Эдиан уловила что-то родное…
Женщина, что прежде звалась Лэрис, заметила их присутствие. Она встала на ноги и уставилась на Эдиан.
Да, это была она, ее мама. Серое, обтянутое кожей лицо было узнаваемо. Но глаза стали красными и горели диким светом. Эдиан передернуло. Она словно оказалась в самом ужасном сне.
— Мама, мамочка! — крикнула она сквозь слезы.
Просто не выдержала. Вцепилась руками в решетку, словно хотела разогнуть прутья.
— Убери руки! — резко сказал Герберт и одним движением оттянул ее от решетки. — Укус вампира — последнее, что тебе нужно.
— Она не тронет меня!
— Посмотри, — спокойно ответил Герберт.
Лэрис медленно пошла к решетке, сгибая пальцы, как хищник, приближающийся к жертве. Она пристально и остро смотрела на Эдиан, но в ее взгляде не было узнавания.
А спустя миг она бросилась на решетку, вцепилась в нее руками и ногами и принялась ее трясти. Одну руку просунула между прутьев и потянулась в сторону Эдиан. Как будто хотела схватить за горло. Пальцы все так же безумно, отвратительно сгибались.
Герберт отодвинул Эдиан еще дальше от решетки и чуть прикрыл своим плечом.
— Дай мне крови! — раздался почти неузнаваемый из-за хрипоты голос.
— Мама! Это я, Эдиан! — тоже хриплым — от слез — голосом проговорила Эдиан. — Это же я, твоя дочь! Ты можешь меня узнать, я уверена!
На мгновение лицо безумной женщины застыло. Где-то, возможно, в самой глубине, на долю секунды блеснуло что-то человеческое. Но тут же погасло, все затопил кровавый, алый блеск.
— Мама! — отчаянно прошептала Эдиан.
— Девочка… хорошая девушка… дай мне крови! Ты можешь… — ответила бывшая Лэрис. И с новой силой принялась трясти решетку.
В следующее мгновение Эдиан услышала, словно издалека:
— Все, хватит.
Это был голос Герберта.
Он резко подхватил ее под спину и колени и вынес в коридор. Захлопнул дверь. Опустил Эдиан на ноги. Она даже не пыталась сдержать тряску в теле, прислонилась к стене.
Слезы остановились, но она не могла говорить от шока.
— Она только что хорошо «поела», — спокойно и как-то непринужденно проговорил Герберт. — Просто они всегда хотят крови. Особенно человеческой. Мне жаль, Эдиан. Особенно — что ты это увидела.
Странно, но его почти равнодушный голос и спокойный тон заставили первый шок отступить. Они словно вернули ее из страшного сна в сложную, неприятную, но живую реальность.
— Чем ее кормят? — срывающимся голосом спросила Эдиан.
— Мелкие животные: кролики, крысы, тушканчики. Иногда — стакан человеческой крови. Не спрашивай, где я ее беру, — так же подчеркнуто спокойно объяснил Герберт.
Эдиан выдохнула. Ужасная картина, как ее собственная мать бросается на решетку и пытается добраться до ее горла, чтобы выпить кровь, так и стояла перед глазами. Но Эдиан поняла, что может уже и думать, и говорить. И даже принимать решения.