— Я об этом не подумала, — кивнула Майя. — Я согласна с вами. — Она в упор посмотрела на альдермастона: — А что посоветуете вы?
Альдермастон грустно улыбнулся:
— Ты должна пройти мастонские испытания. Я каждый день испрашиваю воли Истока на то, чтобы ты могла вступить под сень аббатства. Мастонские ритуалы дадут тебе знание, в котором ты так нуждаешься, а также защиту, которой у тебя сейчас нет. Мой первый долг — помочь тебе защититься от воздействия Эрешкигаль и Бесчисленных, — он бросил на Майю острый взгляд. — Когда ты покинешь Муирвуд, дитя, они набросятся на тебя с новой силой. Не пренебрегай словами Джейен Секстон. Присутствие Истока при дворе едва ощутимо. Это обескураживает. С первого дня твоего прибытия я только и думаю о том, что тебя следует немедленно ввести в аббатство. Однако Исток раз за разом дает понять, что этого делать нельзя. Ты еще не готова.
Майе стало грустно, на глазах у нее выступили слезы.
— Это из-за того, что я сделала, — печально сказала она.
Альдермастон покачал головой.
— Это мне неизвестно, дитя. Я лишь хочу сделать так, как будет лучше для тебя. Час, когда ты войдешь в аббатство и сотворишь ритуал, все ближе. Однако это станет возможным лишь после прибытия короля.
Он пошевелился, наклонился вперед, взгляд его был пронзителен и одухотворен. Лицо его дрогнуло.
— Быть может, Исток все еще испытывает тебя, желая убедиться в том, что ты любой ценой будешь защищать орден мастонов. Тебя будут соблазнять золотом и драгоценностями, будут сулить наряды и служанок, лишь бы только ты отреклась от своего наследия. Тебе ведь уже знакомо это искушение, — голос его стал еще тише. — Но самое главное испытание будет, когда ты повстречаешь своего отца. Он был жесток с тобой.
В глазах старика Майя увидела слезы.
— Те, кого мы любим больше всех, зачастую приносят нам больше всего боли. Готовься принести мастонские клятвы. Я знаю, что яр-камни аббатства признают тебя своей хозяйкой. Но стать хозяйкой своему сердцу — вот что будет тяжелее всего.
При этих словах Майя ощутила в груди какое-то жжение. Словно бы огонь жег ее сердце, но с огнем вместе пришли горечь и любовь — будто чувства, которые питал к ней альдермастон, неким загадочным образом отразились в ней. Так, должно быть, отец любит свою дочь.
— Спасибо, — тихо прошептала Майя, стараясь удержать, сохранить это чувство. Взгляд ее пробежал по лицам собравшихся, и в их глазах она читала любовь и приязнь. Эти чудесные люди собрались здесь, в комнате совета, в доме альдермастона, собрались ради нее. И не только они. Неслышимый шепот, дыхание, беззвучное, но все же ощутимое — комната была полна им до краев. Это были духи, невидимые духи, и они тоже были здесь, в этой комнате.
Альдермастон резко выпрямился и втянул воздух.
— Они пришли к нам, — выдохнул он.
Его жена кивнула, сжав его руку. Невидимая сила звенела в воздухе, наполняя его чувствами и мыслями многих десятков невидимых разумов и сердец. Комната эта была выстроена на развалинах старого аббатства. Властвовавший в нем альдермастон, Гидеон Пенман, отдал свою жизнь за аббатство и за Лийю. Видеть мертвых Майя не могла, однако она ощущала их присутствие рядом, осязаемое, словно вихрь листьев, подхваченных осенним ветром. Мертвые стояли рядом с ней, не отступая ни на шаг.
«Клятва Муирвуда должна быть исполнена», — шептали они. Майя больше не думала ни о себе, ни о своих попранных правах. Были лишь мертвые, тысячи мертвых, таких же изгнанников, как она, не нашедших покоя, ибо Сокровенная завеса была закрыта. Она чувствовала на себе их взгляды, ощущала, как они жаждут ее успеха, как стремятся напитать ее силой и помочь открыть путь, которым они наконец уйдут в Идумею. Их были тысячи, невидимых, и тяжесть их надежд неподъемным бременем легла на ее плечи.
«Отпусти нас, — словно бы шептали они. — Открой Завесу».
Дрожа от невыносимой тяжести, Майя закрыла руками лицо. Да разве под силу ей такая задача? Разве может она?.. Она хэтара, и на плече ее лежит клеймо. Да разве может она — она! — взять на себя эту ношу?
Она подняла мокрые глаза и встретила теплые сочувствующие взгляды друзей.
— Я не представляю, как это сделать, — дрожащим голосом призналась Майя. Их было так много… и все они надеялись на нее. Мысль об этом ужасала, лишала сил, погружая Майю в пучину сомнений.
— Ты будешь не одна, — прошептала жена альдермастона.
Но в глубине души Майя знала, что это не так.
* * *
Перед рассветом Джон Тейт отвел ее к воротам. Той ночью спустился туман, и серая пелена поглотила все вокруг. Аргус трусил следом за ними, нюхая траву и тычась носом в клумбы. Достигнув ворот, они увидели одинокую человеческую фигуру с факелом в руках. По крепкой приземистой фигуре Майя опознала канцлера.
Шагая к этому пятнышку света, Майя не могла избавиться от ощущения тяжкой ноши, что легла на ее плечи в ту ночь. Она вовсе не спала. Вокруг клубились призраки, не оставляя ее ни на миг, они тянулись за ней и молили ее о помощи. Ей стоило нечеловеческих усилий сохранить рассудок и не разрыдаться.
Ворота были закрыты. Майя шагнула вперед и коснулась влажных холодных прутьев. Канцлер приблизился, не сводя с нее острого взгляда. Где-то позади ржали лошади, однако густой как суп туман приглушал звук.
В поисках намека канцлер вгляделся в ее лицо.
— Благодарю вас за проделанный путь, канцлер, — произнесла Майя, стараясь ничем не выдать своих сомнений. — Я прибыла в Муирвуд, чтобы стать мастоном. Мастонами были мои родители и все мои предки. Я убеждена, что мой долг — продолжить эту традицию. И я исполню свой долг, канцлер. Придворная политика меня не волнует. Прощайте.
Он подошел ближе, едва не касаясь лицом прутьев.
— Вы уверены? — свистящим шепотом произнес он. Лицо его дрожало от сдерживаемой ярости. Майя не будет его орудием, союзником, веревкой, за которую он ухватится, чтобы избежать гибели в пучине. В глазах его горел гнев.
— Да, — просто ответила она и повернулась, чтобы уйти.
— А что будет, если вас вышвырнут из вашего драгоценного аббатства? — рыкнул он, но тут же взял себя в руки и заговорил уважительнее. — Эти ворота не будут защищать вас вечно, леди Майя. Даже в том случае, если вы все же станете мастоном.
Позади раздалось журчание. Обернувшись, Майя увидела Аргуса — задрав лапу, пес орошал столбик ворот, и брызги летели на сапоги канцлера. Крабвелл скривился от отвращения, прикрикнул на собаку и попятился.
Майя отвернулась, скрывая улыбку, и побрела в кишащий призраками туман.
— Молодчина, Аргус, — проворчал у нее за спиной Джон Тейт.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Королевский капитан
Уроки были окончены, и Майе не терпелось выйти на свежий весенний воздух и прогуляться по аббатству, чтобы размять ноги перед ужином. Ученики только и говорили что о грядущем Духовом дне и о том, где будет устроено празднование. Капитан королевской стражи (и собутыльник короля) Кэрью прибыл несколько дней назад, чтобы подготовить все к приезду господина. Майя узнала, что отец остановится в таверне «Пилигрим» за стеной аббатства. Капитан Кэрью и его немногочисленный отряд проинспектировали гостиницу и подготовили ее к приему венценосных особ. В средствах Кэрью стеснен не был и щедро сорил деньгами от королевского имени. Многие гадали, почему отец Майи не захотел останавливаться в самом аббатстве, и лишь одно не вызывало сомнений: вскоре на смену старому альдермастону придет новый.
Взявшись за руки, Майя и Сюзенна побрели к дому Джона Тейта — как правило, именно там они чаще всего встречали Додда. Но далеко уйти они не успели, потому что за спиной у них раздался голос Мейг.
Удивленные до глубины души Сюзенна и Майя обернулись на зов.
На лице Мейг не было привычной гримаски. Казалось, что девушка чем-то… встревожена.
— Что случилось? — нахмурилась Сюзенна.
Сглотнув, Мейг оттащила их в сторону.
— Пришли вести от отца, — тихо сказала она. — Надо было сказать вам сразу, но он попросил меня присматривать за вами и предупредить его, если вы покинете аббатство.
Она в упор посмотрела на Майю.
— Ходят слухи, что… за тобой послали убийцу. Того самого, который отравил твою матушку.
При этих словах сердце Майи заледенело. Перед ее внутренним взором предстал корноухий кишон с яростным оскалом. Мейг явно было не по себе, хотя смотрела она теперь на Сюзенну. Впрочем, какая бы опасность ни грозила Майе, ясно было, что Сюзенна разделит с ней ее участь.
— Спасибо за предупреждение, — сказала Майя.
Мейг кивнула и уставилась на носки своих туфель.
— Не уходите слишком далеко. Я сказала отцу, что вы много времени проводите в Саду королевы. Постарайтесь никому не попадаться на глаза, ладно?
Она бросила еще один взгляд на Сюзенну и нахмурилась. Взгляд ее был полон предостережения. Мейг повернулась, чтобы уйти, но снова остановилась и оглянулась.
— Капитан Кэрью, — сказала она, — капитан стражи… Отец сказал, что он будет защищать тебя. Он нынче инспектирует окрестности. Не удивляйся, если он с тобой заговорит. Он верен твоему отцу, но и Крабвеллу тоже верен, учти.
Она снова повернулась, чтобы уйти, но Майя удержала ее за рукав.
— Спасибо тебе, Мейг.
Мейг стряхнула ее руку, пошла прочь, присоединилась к подругам и ушла, оставив Майю и Сюзенну с их тревогами.
В напряженном молчании они дошли до дома Джона Тейта. Думать об услышанном было странно. Отправляя Майю в Дагомею, отец нанял кишона, чтобы тот защищал его дочь, но убил ее в случае, если она попадет в плен. Майя с кишоном одолели немалый путь. Убийца был переменчив, порой жесток. Неужели он убьет ее теперь, после всего, что они прошли вместе? Но ведь когда-то он сам предупреждал Майю о том, что ему нельзя доверять…
У дома Джона Тейта трещали поленья. Завернув за угол, девушки нашли там Додда, который ставил на пень очередную чурку. Увидев девушек, Додд остановился и вытер пот со лба. Майя давно заметила, что дружба с Джоном Тейтом изменила парня — он загорел, раздался в плечах, стал увереннее обращаться с топором. Он лучше всех, если не считать Джона Тейта, метал топорик в цель и не раз побеждал в импровизированных соревнованиях, которые они устраивали там же рядом с домом. Ворот рубахи был расстегнут, из-под него блестела кольчужница. Парень торопливо опустил топор и вытер руки о штаны.
— Работаю-работаю, а дрова не кончаются, — с ухмылкой пожаловался он. — Джона Тейта дома нет, он уехал с капитаном Кэрью — кажется, на соколиную охоту. Они присылали какого-то солдата за стрелами, я им дал. Он решил, что я у Джона на побегушках.
При мысли об этом Додд хмыкнул.
— Странно видеть в аббатстве столько солдат, да еще с оружием. Хорошо, что Джон Тейт показал мне, по какому пути можно быстро улизнуть. Пожалуй, скоро мне это пригодится.
— Мейг нам только что сказала, что к Майе послали кишона, чтобы убить ее, — тревожно выпалила Сюзенна. — А капитан Кэрью должен ее защищать.
Додд удивился и встревожился.
— Я тоже буду ее защищать, — сказал он. — И Джон Тейт тоже. Посмотрел бы я, как кишон справится с нами со всеми. Не бойся, Майя. Исток нередко предупреждает нас о беде прежде, чем она случится.
— Матушку он не предупредил, — ответила Майя, все еще не в силах объять разумом все услышанное. — Мы в сад, Додд, — устало добавила она. — Идем с нами. Там сейчас очень красиво, но цветам недолго осталось.
— Идем, конечно, — улыбнулся Додд, встал между девушками, предложил каждой по руке, и все вместе они пошли в сад за высокой стеной — детище матери Майи.
В воздухе плыл аромат нарциссов и пурпурной мяты. Повсюду гудели пчелы, лакомившиеся сладким нектаром, и ленивое солнце лишь начинало свой неспешный путь к закату. Росшие вокруг дубы оделись свежей зеленой листвой. Последние приметы зимы растаяли буквально за ночь, и в Саду сидра на яблонях набухали бутоны, готовые лопнуть Цветами. Весна — самое чудесное время года, пора обновления и возрождения. Птицы на яйцах, выстеленные пухом гнезда, ковыляющие за матерями ягнята — мир снова был юн и свеж.
У стены сада Майя велела яр-камню открыть дверь. Сад стоял в цвету. Бесконечная монотонная работа, которой они с Тьюлиссом занимались зиму напролет, окупилась сторицей, и теперь пестрые растения и плоды нежились в теплых лучах солнца. Дверь закрылась за вошедшими. В саду царил безмятежный покой.
— Что это за цветок? — спросил Додд и шагнул к клумбе мелких голубых цветочков с желтыми серединками.
— Тьюлисс называет их мышиным ушком, — сказала Майя. — У них есть какое-то другое название, но я его не помню.
Она запомнила это название — «мышиное ушко» — потому, что оно напоминало ей о растении дагомейских гор. Растение звалось ослиным ухом и пахло мятой. Матушка любила эти неприметные голубые цветы, и маленькие головки о пяти лепестках укрывали собой всю клумбу.
— Нет, мышиное ушко я знаю, но тут что-то еще. Вчера, кажется, его не было. Смотри, белый такой цветок.
Майя подошла ближе, и сердце загрохотало у нее в груди, а щекам стало жарко. Из голубых цветов смотрела на нее белая лилия. Не сводя с нее глаз, Майя приблизилась к грядке. В животе у нее что-то перевернулось, сердце пустилось вскачь. В этом саду не росли лилии. Майя дотронулась до цветка, и лилия упала. Стебля под ней не было. Лилия просто лежала на цветах.
Сзади послышались чьи-то шаги.
— Майя! — предупреждающе воскликнула Сюзенна.
Додд бросился вперед и загородил собой Майю.
— Если вы об этом, — протянул Кольер с легким акцентом, — то это дагомейская лилия. И кстати, голубые цветы — вовсе не мышиное ушко. В Дагомее их называют «не забудь меня» — Ne-mou-blie.
Он усмехнулся, но смешок его больше походил на сердитое фырканье.
Пыша яростью, Додд сжал кулаки.
— Кто вы такой, сударь? — грозно спросил он, кладя руку на метательный топорик, который носил за поясом.
— Поверьте, друг мой, вам этого лучше не знать, — предостерег его Кольер, сузив синие глаза. Он тоже был вооружен и в любой момент мог выхватить меч или кинжал.
Распахнув глаза, Майя уставилась на Кольера. Щеки ее пылали, мысли суматошно трепыхались в голове, будто стая мошек. На нем был костюм для верховой езды — тот самый, который он всегда носил вместе с личиной Финта Кольера, запыленные штаны и легкая рубашка. Он пылал силой, глаза его горели жарко и обвиняюще. Он улыбался, но улыбка эта была горькой, насмешливой, уязвленной. Спутанные темные волосы по-прежнему падали на плечи. Глаза Майи скользнули по шраму на его щеке, прямо под глазом — шраму, который она так хорошо запомнила. Кольер ответил ей прямым взглядом, и губы его слегка изогнулись.
— Вы специально выследили нас здесь? Или, может быть, дожидались в засаде? — спросил Додд, и топор выскользнул у него из-за пояса, готовый к бою.
Майя схватила его за руку.
— Не надо, Додд. Это не кишон.
— Будь я кишоном, — презрительно бросил Кольер, — вы бы уже давно были мертвы, все трое. Опустите топор, друг мой. В другой раз просить не стану.
— Додд, — настойчиво повторила Майя и потянула его за руку. На шее Додда напряглись мышцы, щеки горели от ярости.
— Кто он такой? — гневно спросил Додд. — Почему у него акцент?
— Я пытался от него избавиться, — усмехнулся Кольер, — но, по всей видимости, не преуспел. А вы, мой друг, северянин. Сын Форши. Не нового Семейства, а старого. Полагаю, между нашими семьями издавна существовало соперничество, — он дернул краем рта.
— Опусти топор, Додд, — приказала Майя и потянула его руку вниз. — Я знаю этого человека. Он мне ничего не сделает.
При этих словах Кольер скептически поднял бровь.