Мэтр Броссар замер в полусогнутой позе, а затем медленно развернулся ко мне.
— Что ты сказала? — ошеломленно спросил он.
— Спрашиваю, опознали почерк в письме метрессы Кавье об убийстве консула?
— Клер! — потрясенно выдохнул ворожей и медленно уселся на кровать, заваленную вещами покойного.
— Что случилось? — не на шутку взволновалась я.
— Покажи ещё раз список и одно из писем Монти с его подписью, — нехорошим тоном попросил наставник.
От его ошарашенного вида меня охватило нехорошее предчувствие. Торопливо схватила письмо, лежащее сверху, и отложенный в сторону листок с именами.
— Я могу ошибаться, но это Монти написал приказ об убийстве Геллера, — выдохнул мэтр Броссар.
— Что? Как это? — переспросила не очень умно я. — Но зачем?
— Вот и мне это интересно, — задумчиво отозвался мужчина. — Еще раз, кто у нас в этом списке?
Я зачитала повторно, делая паузу после каждого имени и бросая короткий взгляд на наставника, и ожидая от него реакции.
— Клер, отчего-то мне не по себе после всего этого. Яды я заберу, а ты прихвати список, и отправляемся к капитану, — решительно поднялся на ноги мэтр Броссар. — Необходимо обо всем сообщить Тристану.
Мы направились в каюту капитана, оставив беспорядок после себя. Наставник отмахнулся от моего замечания, что надо бы убрать за собой. Склянки, сложенные в салфетку, слегка позвякивали от каждого шага мужчины, а бумаги я свернула в трубочку, держа их в руке.
— Метресса Атталья, — остановил меня Жиль, — мэтр Атталья просил вас найти и передать, что он ждет в каюте.
Мэтр Броссар недовольно нахмурился, а потом молча протянул руку за свернутыми листами бумаги. Пришлось отдать их ему.
— Иду, — со вздохом ответила Жилю.
Так интересно было вновь поговорить с мэтром Одилоном, но судя по всему, разговор откладывается. Развернулась и направилась в противоположном направлении. Услужливый стюард пропустил меня вперед и шествовал следом.
В какой-то момент меня дернули в сторону, а лицо накрыла ткань. От испуга вскрикнула и вдохнула сладковатый запах дурмана. О, богиня! А потом сознание отключилось.
Я не могла открыть глаза. Туман в голове не позволял полностью очнуться, а голос, раздававшийся казалось со всех сторон, был набатом по вискам. Все плыло, руки не слушались, а ноги будто налились свинцом и пытались утянуть вниз.
Ничего не понимаю! Что со мной?
Всплывали разрозненные картинки. Ворожейный шар, потом мэтр Броссар, обнимающий метрессу Кавье, помогает ей подняться. Кидаюсь к нему, хочу оттолкнуть его руки от мерзавки и встречаюсь лицом к лицу с Этьеном. Его внимательный взгляд проникает прямо в мозг, он видит мои чувства к наставнику и жестко поджимает губы. Мэтр Филипп смеется, сидя на диване, словно забавляется происходящим. Эдит лежит в своей постели бледная и мертвая.
Где правда, а где вымысел? Что в этих видениях реальность? Было это или только должно произойти?
— Пей! — громкий голос, от которого вздрагиваю, раздается рядом со мной.
К губам приставляют чашку с жидкостью. Зубы стиснуты, а горло саднит. Я не хочу ничего пить!
— Пей, сказал! — жесткий голос нависает, подавляет и пугает одновременно.
Невероятным усилием открываю глаза. Сквозь прикрытые ресницы различаю мужское лицо. Этьен? Неужели он меня нашел и пытается спасти? Стараюсь приоткрыть рот, чтобы сделать глоток спасительного средства. Я хочу выбраться из дурманящего забытья.
Черты лица искажаются, зрение играет со мной злую шутку. Теперь лицо мужа потемнело, стало почти черным.
— Пей!
Голос стал другим. Глухие звуки доносятся как сквозь пелену. Черное лицо становится узнаваемым. Мэтр Бланкар. Он целитель, он должен помочь. Только что-то внутри меня сопротивляется. Я ему не верю! Инстинкты кричат об опасности.
— Паралич, — говорит он.
Полные губы шевелятся, но я не слышу ни звука. Каким-то образом я начинаю понимать, о чем он говорит.
— Она больше не встанет? — новое лицо нависает надо мной.
Жиль. Наш верный и услужливый стюард. Он вместе с темнокожим Бланкаром?
— И не должна. Тебе ее жаль? — насмешливо изгибаются полные губы целителя.
— Она была добра ко мне, — доносится равнодушное.
— Тогда добей, чтобы не мучилась. Сможешь?
Над лицом передают чашку.
— Мгновенный яд лучше, чем паралич.
— Его не должно было быть, — в голосе Жиля чувствуется паника.
— Индивидуальная реакция на дурманящий дым, — холодный ответ.
Темное лицо отстраняется и мне становится легче дышать. На какое-то время у меня есть отсрочка. Только Жиль смотрит внимательно на мои губы.
— Как же тебя заставить это выпить? — задумчиво говорит он, и я чувствую как внутри все сжимается от неизбежности.
Это не сон. Он, в самом деле, хочет влить в меня яд.
А потом опять провал. Я даже рада на какое-то время потеряться из реальности. А может быть, Жиль каким-то образом смог напоить отравой, и я просто умерла?
Судорога пробежалась по телу, потом еще одна и еще. Мышцы напряжены до предела, хочется кричать. Все тело ломает. «Я жива» — первая мысль. Почему-то шутки по поводу смерти сейчас кажутся глупыми, бездушными, жестокими. Я не хочу умирать, хотя боль скручивает тело в узел. Каждую кость пронизывают неисчислимое количество иголочек. Они рвутся наружу, раздирая плоть. Умирать не просто. Совсем! Страшно. Жутко и больно.
Провал в темноту. Я падаю и забываю дышать.
Свет бьет в глаза. Кто-то накрывает ладонью веки, даря покой.
— Тише, бедовая девчонка, тише, — кто-то шепчет рядом. — Не надо кричать. Это не поможет.
А что поможет? Хочу спросить, но нет у меня голоса.
— Когда узнаю, кто это с тобой сделал, убью.
Я знаю этот голос. Однажды он уже ругал меня во время болезни, а потом меня вылечили. Теперь точно знаю, он меня снова спасет! Надежда появилась и пропала.
— Выпей, — просил он.
Не хочу.
— Надо, Клер. Это обезболивающее, — уговаривает он. — Знаю, у тебя все болит. От этого станет легче. На время.
Последние слова он договаривает еле слышно.
Делаю над собой усилие и разжимаю губы. Прохладный металл касается губ. Несколько капель обжигают язык, горло.
— Умница. Хорошо.
От похвалы становится легче, но только на время. Новая судорога скручивает тело, и сознание снова проваливается в черноту.
Я не знаю, где я и кто я? И не хочу об этом знать. Где-то там далеко я жива, но не могу двигаться, я кричу, но не произношу ни звука.
— Убью. Разрежу на куски. Убью. Отравлю. Сожгу на медленном огне.
Он повторяет угрозы через промежутки времени, словно переводя дыхание и набираясь сил для выплеска злости.
— А Тристан мне поможет.
Пошевелила пальцами и нащупала его руку. Я хочу его успокоить, приободрить. Его ладонь торопливо накрывает мою, потом он дотрагивается до лба.
— Очень хорошо, — бормочет он, — просто замечательно. Яд подействовал как надо.
Яд? Меня все-таки отравили? ОН?
— Теперь я знаю, как действовать, — уверенность в голосе ужасает.
Он решил меня отравить! Сжала кулаки. Это у меня получилось. Еще бы подняться на ноги и уйти отсюда, от него, от отравителя навсегда!
— Три капли дали хороший эффект, — бормочет голос вдалеке. — Теперь осталось продолжить, и мышцы начнут слушаться.
— Ненавижу, — выдыхаю сквозь стиснутые зубы.
— Это взаимно, — не остается в долгу знакомый голос.
И снова чернота перед глазами. Я рухнула в пропасть с мыслью вернуться и отомстить. Не знаю как у меня получиться это осуществить, но я решила цепляться за жизнь изо всех сил.
— Пить, — пошевелила губами.
— Сейчас, — раздался сонный голос.
Где-то послышался звук посуды, а потом к губам прижали ложку. Глотнула, потом еще. Я пила медленно и с удовольствием.
— Клер, ты можешь сказать, кто это сделал? — тихо спросил мэтр Броссар, убирая посуду.
Шевелю губами, но не могу произнести ни звука. Мужчина рядом вздохнул.
— Я буду называть имена, а ты попытайся подать знак.
Кажется, я смогла сказать: «да».
— Твой муж? Этьен?
Молчу. Я видела его в грезах, но неуверена. Был ли он на самом деле?
— Жиль? Он провожал тебя к мужу.
Губы почти не слушаются.
— Я не понимаю тебя, — горько вздохнул он. — Еще день, богиня, дай мне ещё время!
Я слышу его дыхание, он ощупывает горячий лоб, и прикосновением дарит прохладу.
— Уже лучше. Наберись терпения. Я вытащу тебя. Верь мне.
Хочется благодарно прижаться к прохладной ладони и уснуть. Не провалиться в беспамятство, а отдохнуть от всего. Не получается. Новая судорога скручивает болью тело, и я падаю.
— Ненавижу, — последнее слышу сквозь туман.
— Не смей к ней прикасаться! — вздрагиваю от крика.
— Я забираю свою жену, — от холодного тона пробирает озноб.
Чужие руки жестко подхватывают меня, и я теряю точку опоры в этом мире. Все кружится. Вокруг голоса, крики, а потом тишина.
— Что с ней? — тот же холодный тон бьет по нервам.
— Скорей всего отравление, — чужие пальцы надавливают на мышцы, и я слышу свой болезненный стон.
— Это он ее отравил? — в голосе Этьена холодное безразличие, которое пугает сильней ненависти мэтра Броссара.
— Нет, — собравшись с силами, выдавливаю из себя, — дурман дым.
Пальцы корабельного целителя быстро ощупывают тело.
— Странно. Очень необычно, — в его голосе отчетливо звучит недоумение.
— Что? — муж приблизился.
— Если это был дурманящий дым, то считайте, вам повезло увидеть свою жену живой, — воодушевленно отозвался целитель. — Надо будет расспросить подробно как он смог добиться такого результата.
Голоса пропадают и меня оставляют в покое. Силы постепенно покидают, и я медленно уплываю.
— Метресса Атталья, расскажите подробно, что с вами произошло? — капитан сидит в кресле напротив.
Шторы в каюте опущены, чтобы приглушить яркое солнце. Не знаю сколько прошло дней, время смазалось. Я то выныривала из туманна, то вновь падала в беспамятство. Ко мне приходил корабельный целитель, а мэтр Броссар больше не появлялся.
— Меня нашел Жиль, — медленно, едва ворочая языком, начала говорить.
Голос не походил на мой. Хриплый, низкий, безжизненный.
— Наш стюард, — пояснил Этьен.
— Рассказывайте, метресса Атталья, — кивнув на замечание, мягко попросил капитан.
— Потом к лицу прижали ткань, — сказала и замолчала.
Горло заболело, отказываясь произносить звуки. Никто не торопил, все молчаливо ожидали продолжения.
— Я видела мэтра Бланкара. Он хотел дать яд.
— Яд? — вскинулся сразу Этьен.
— Он передал чашку Жилю.
Корабельный целитель протянул стакан с лечебным отваром. Отхлебнула и немного подождала, когда станет легче.
— Потом пришел он, и мне стало легче, — еще глоток.
— Занимательный человек этот Эмири, — оживился корабельный целитель. — Его методика была рискованной, но она сработала! Дурманящий дым вызвал паралич, а примененный им яд гаруканы нейтрализовал его воздействие. Начни он лечение хоть немного позже, последствия оказались необратимыми.
— Гарукана? Это же змея из степей варваров. Ее яд убивает мгновенно! — возмущенно воскликнул Этьен.
— Все зависит от дозировки и метода применения, — со счастливой улыбкой поведал целитель. — Укус змеи убивает на месте, потому что она впрыскивает приличное количество яда. Здесь же Эмири давал по три капле, разведенных в воде, через равные промежутки времени.
— Он мог нам сообщить о местонахождении моей жены! — возмущенно воскликнул Этьен. — Почти трое суток я не находил себе места!
— Он опасался за ее жизнь, — мягко произнес целитель. — Эмири поил метрессу Атталья обезболивающим отваром, давая ей по две ложки. Вы должны благодарить за самоотверженный поступок.
— Кого? Стюарда? — презрительно произнес муж и отвернулся в сторону, считая разговор законченным.
Капитан не вмешивался в разговор, но при последних словах, брошенных высокомерным тоном, по лицу мужчины пробежала тень.
— Крепитесь, голубушка. Эмири спас вам жизнь, теперь осталось дело за вами. Молодой и здоровый организм справится, — он похлопал меня по руке, успокаивая.
— Мы обыщем корабль, мэтр Атталья и найдем виновных, — произнес капитан, вставая из кресла.
— Их давно уже здесь нет, — произнес Этьен с раздражением. — Наверняка они сошли в Корта-каре.
— Мэтр Дисан, Кораль и метресса Люлье как себя чувствуют? — остановила вопросом капитана.
— Мэтр Дисан сошел на берег в Корта-каре, жалуясь на ухудшение здоровья, — вежливо ответил он.
— А в чем дело? — заметно забеспокоился Этьен. — Эти люди имеют какое-то отношение к твоему похищению?
— Нет, — не глядя на него, коротко отозвалась, ожидая ответа от капитана.
— Метрессу Люлье видел сегодня за обедом, а Кораль — это фамилия вашего стюарда, — медленно ответил он, наблюдая за моей реакцией.
— Стюарда? — не на шутку взволновался муж.
Он даже вскочил на ноги из кресла и принялся мерить небольшое пространство шагами. Его пальцы взъерошили волосы, отчего всегда элегантная прическа превратилась в сноп.
— Нашего стюарда зовут Жиль Кораль? — развернувшись, вцепился жестким взглядом в капитана он.
— Совершенно верно, — сухо ответил капитан и тепло пожелал мне. — Выздоравливайте метресса Атталья.
— Вы могли бы передать Христасу, чтобы он навестил меня? — попыталась изобразить улыбку я.
— Непременно, — заверил он меня и вышел.
— Зачем тебе священник? Я не желаю его здесь видеть! — резко воспротивился Этьен.
— Мэтр Атталья, ваша жена совсем недавно пережила ужасную болезнь, позвольте ей поговорить со служителем богини, беседа утешит ее, — вступился корабельный целитель.
Сухенький старичок выглядел заискивающе, словно и не заступался за меня, а просил о милости, но именно эта манера подействовала на жесткое сердце Этьена. Он недовольно поворчал, но все же уступил.
— Мне надо отлучиться, — сухо бросил он и покинул каюту.
— Метресса Атталья, вам можно больше не опасаться за жизнь. Эмири сделал невозможное, он вытащил вас из чертогов богини, — улыбнувшись, сказал целитель.
— Вот я и хочу попросить священника помолиться за здравие моего спасителя, — объяснила свое желание повидать Христаcа.
ГЛАВА 27
Вскоре после ухода мужчин пришла горничная. Этьен доплачивал ей за уход за мной, сам же предпочитал находиться вдали от больной жены. Впрочем, его желание понять можно. Вид в зеркало не впечатлял. Бледная, с синевой кожа с постоянной испариной, залегшие черные круги вокруг глаз с постоянно трясущимися руками производили отталкивающее впечатление. Женщина молчаливо ухаживала за мной, а потом так же неслышно сидела в кресле.
Эдит допустили всего два раза, ограничив посещения. Хотя я вряд ли могла составить компанию в беседе. Сорванное горло только сейчас начинало восстанавливаться, потому капитан пришел расспросить. Даже несколько слов, сказанных ему, натрудили голосовые связки, и я вновь начала хрипеть, а так же отобрали силы.
Христас пришел после ужина. Я услышала удары корабельного колокола и проснулась. Горничная напоила горячим бульоном, а затем замерла на прежнем месте.
— Рад вашему выздоровлению, метресса Атталья, — преувеличенно радушно поприветствовал меня священник.
— Не сомневаюсь, — внимательно осмотрела мужскую фигуру в белом, длинном одеянии.
Христас жестом отпустил горничную и устроился на краю кровати. В отличие от мужа, попросившего выделить ему другую каюту на время моей болезни, священника не пугал мой внешний вид.