— Привет, — стучу в ее номер.
Настя забыла закрыть дверь, все в том же халате сидит в кресле у окна, подобрав ноги.
— Ты как?
Настасья едва заметно улыбается.
— Чувствую себя странно, как будто выкупалась в грязи.
— Когда я первый раз в жизни разделся на камеру мне было совсем мало лет, море мне казалось по колено, я особо не запаривался.
— Не сомневаюсь, — Настя грустно смеется.
— А сейчас мне немного стыдно за некоторые, чересчур откровенные фотографии.
Настя крутится в кресле, а я завожу в номер тележку, где стоит чай и две тарелки с десертом.
— Где ты это взял? — ее голос полон печали, она приподымает ворот халата.
— Тебе надо отвлечься, а то сожрешь себя изнутри. Ничто так не отвлекает от съемки в порнушке, как десерт.
Мы смеемся одновременно.
— У меня знакомая тут работает, — притягиваю стул к ее креслу.
Теперь тележка служит нам своеобразным столом.
— Прекрати пользоваться несчастной девушкой. Это она тебе ключи от моего номера выдала?
Смотрю на нее и не могу перестать улыбаться. Странно у нас все с Настасьей: вчера ругались, оскорбляли друг друга, ревновали, сегодня снялись в почти что порнушке, а теперь вот чай собираемся пить.
— Ага, я ей поулыбался, — вздыхаю, передавая чашку, припоминая ее же слова.
— Так и снялся бы с ней.
— Не начинай, Настасья, может это начало твоей большой карьеры.
Настя смеется, закрывая лицо руками.
— Буду сисечной дублершей.
— Не напоминай мне, пожалуйста, про свои…,- приподымаю правую бровь, наклоняя голову. — Я и так чуть жив остался.
Настя приподымается, разглядывая тележку. Она меняет тему, не желает говорить о нашем влечении.
— Что у тебя там? — она хитро улыбается.
— Это тебе, — подаю тарелку, а Настя восторженно хлопает в ладоши.
— Яблочный штрудель?
Ее глаз загораются.
— Откуда ты …
— Я тоже умею рыться в чужом инстаграмме, Настасья.
Она смущается, но блюдечко берет.
— Внизу все готовятся, напекли всего, аромат идет крышесносный, они ведь тоже застряли здесь, видимо, планируют жрать всю ночь, чем тут еще заниматься? — смеюсь, разглядывая ее красивое лицо.
— А у тебя что? — заглядывает ко мне в тарелку Настя, а я нарочно прячу свое лакомство от нее, заигрывая.
Странно, как нам легко вместе, раз, и нет следа от ночного конфликта.
— Тирамису.
— Ооо, я люблю тирамису, — облизывается Настя.
— Надо было писать об этом в инстаграмм, дамочка, а так, извините.
Смеемся, переглядываясь.
— Моя мама готовит его вкуснее, — пробую ложечку.
Протягиваю Насте, мне нужно, чтобы она облизала мою ложку. Я ведь по-прежнему хочу ее, да какой там, я бы измазал ее этим десертом и сейчас, наедине, облизывал бы куда чувственней. Все болит от неудовлетворенности. Мое тело просит эту женщину. Но я знаю, что она оттолкнет. Она не ведется и ложку в рот не берет, а жаль. Сидит неподвижно, разглядывая меня.
— А как готовит тирамису Катя?
Убираю ложку, кладу на тележку, ухмыляясь.
— Не порти момент, Настасья. Я пытаюсь тебе понравиться.
Она смотрит на меня и, кажется, хочет что-то сказать, но молчит, отламывая кусочек штруделя.
— Как там твой каскадер? — злюсь и снова ревную, — как он допустил наши чудовищные потирашки перед камерой?
— Он доверяет мне, — смеется Настя, просит подлить ей чайку.
— Зачем ты обманула меня? — строго смотрю на нее, но золотистый напиток льется тонкой струйкой в ее чашку.
— Я не обманывала, просто поторопила события, я уверена, что когда мы узнаем друг друга, то мы обязательно…
— Семен, пошли крупные планы снимать, — заглядывает в раскрытую дверь Виктор.
Мы оба вздрагиваем, как будто нас застукали за чем-то неприличным.
— Опять врешь, — смотрю ей в глаза, и вот что удивительно, она не отводит свои, — не хочешь ты его узнавать.
Настя размыкает губы, слегка приоткрывает рот, когда я наклоняюсь и целую ее в щеку, возле уха, зарываясь носом в волосы, прикасаясь губами и языком. Это прикосновение выходит невероятно сладким и томительным, когда я отодвигаюсь, замечаю, что она закрыла глаза и не дышит.
— Встретимся позже, — широко улыбаясь, забираю свою тележку. — Труба зовет!
Глава 17. Настя
В Семене есть жизнь, которой нет ни в одном из знакомых мне мужчин. Он захватил меня врасплох, словно стихийное бедствие. Без него теперь как-то иначе. Семен заражает своей энергией все к чему прикасается. Когда он выходит из комнаты, складывается ощущение, что отключили отопление, прекратили подачу газа или вырубили свет за неуплату.
Я погибла, дышу через раз и впервые в жизни испытываю такую лавину чувств. Была замужем, спала с другими мужчинами, но никогда не подыхала от желания, не только сексуального, желания смотреть, слушать, трогать, быть рядом.
Иногда он дурачится, ведёт себя, как ребёнок, порой даже глупо, так, что хочется закрыть лицо руками и не видеть — это непотребство. Но Семён отлично зарабатывает, у него действующие контракты с несколькими модельными агентствами, в том числе и за границей. Есть огромная квартира, дорогая машина и он может позволить себе ужинать в ресторане почти каждый день, вряд ли у дурачка — это получилось бы.
Он легкий и свободный, Семен инфицирует меня этой невероятной свободой. Сверкающая простота в нем завораживает, при этом внешняя привлекательность ушла на второй план. Теперь я вижу мужчину с невероятно ярким и искристым характером. Прощаю ему грубость, пошлость, злость и несдержанность, потому что у него это превращается в смех и веселье на пустом месте. С ним хорошо и это трудно объяснить. Когда он смотрит мне в глаза и улыбается, я растекаюсь лужицей, сама становлюсь ужасно глупой и сговорчивой, как девица с двумя извилинами.
Но наша главная проблема никуда не делась, он все так же принадлежит Кате и, судя по всему, не спешит что-то решать. Между нами есть притяжение, его сложно не заметить, а еще труднее игнорировать. Семен тянет меня за поводок, послушно иду в его объятья, но чужой мне не нужен, поэтому я прячусь, чтобы не иметь к нему доступа.
Остаток дня провожу в своём номере. Отчаянно пишу, не желая думать о нем. Слышу, что внизу начались празднования, даже рада, что про меня все забыли.
Странным вышел последний месяц уходящего года. По моей истории снимают кино, участвую в интимных сценах собственного романа дублершей, познакомилась с ним и почему-то влюбилась, как девчонка. Это я поняла, когда режиссёр уговаривал меня сняться в сумасшедшем безумии. Семен смеялся, а я не могла унять бешеное сердцебиение.
В этом нет логики, безрассудно и никому не нужно, но я влюблена в Семена. От его красивых глаз мое сердце сводит. Злюсь на него, кричу, но при этом задыхаюсь, если он просто обращается или смотрит в мою сторону. Когда под прицелом камер он целовал мой живот, я поняла, что он может забрать все, что пожелает, душа разлетелась на кусочки и меня уже ничто не спасёт. Не думала, что в таком возрасте, после печального опыта, неудачного брака, вот так влюблюсь в совершенно неподходящего парня.
Даже не верится, что все это случилось со мной. Так не бывает, но это факт. Завтра нас откопают, и я вернусь к своему ноутбуку, а Семён к Кате. Буду продолжать жить серой заунывной жизнью, а он праздновать дни рождения в больших весёлых компаниях.
Он ни разу не заикнулся, что желает поменять свою жизнь, да, он безусловно хочет меня, как и я его, это читается в каждом его движении, возможно, есть во мне что-то, вызывающее бурное желание, но на этом все. Быть может я нравлюсь ему именно этим: новизна, доступность, щенячий восторг в его сторону, да мало ли чего ему не хватает в их идеальных отношениях с Катей. Но Катя — это как модные кроссовки, шикарная машина или айфон последней модели, никто в здравом уме не откажется от него, променяв на кнопочное старье с антенкой.
Сижу в темноте номера, вспоминая события уходящего дня, хочется поделиться с сестрой. Алена убьёт меня, когда узнает, что я согласилась сняться в интимной сцене, ох и будет она орать. Жалко, что её нет рядом. Не знаю сколько сейчас времени, не замечаю, как засыпаю, растворяясь в своих мыслях.
Просыпаюсь от криков и громкой музыки. На мне тоже платье, что и в первый день, но спускаться вниз я не хочу. Не так уж плохо встретить Новый год в компании с самой собой.
— Привет, Настасья, до Нового года осталось пять минут, я устал тебя ждать.
В проёме видно лишь очертание фигуры.
— Я подумал, что тебе нужно немного шампанского.
В его руках два бокала. Молчу, разглядывая самого красивого мужчину на свете: моя ожившая фантазия, несбыточная мечта, герой моего романа, жаль, что лишь на страницах книги.
— Я оставил тебя в этом же кресле днем, Настасья. Не пугай, у меня слабая психика, и темноты боюсь. Правда одежда была другой, — оглядывает с ног головы.
Встаю, протягивая руку к бокалу, наши пальцы на секунду соприкасаются.
— Я застукал твоего парня в кладовке с моей горничной, подумал, что ты должна знать.
Улыбается Семён, а я таю от этой улыбки. Смысл сказанного доходит до меня не сразу, смеюсь до слез.
— Боже, какая ирония!? А мне казалось, что Макс-каскадер порядочный, семейный парень. Ищет серьезных отношений, — хохочу снова и снова, — похоже, психолог из меня так себе, я не разбираюсь в мужчинах.
Семен разглядывает мое лицо, наклоняя голову к плечу.
— Тебе стоит написать об этом в книге.
— Смешно, — пью шампанское, пузырьки приятно щелкают по носу.
От лукавого взгляда тело ноет от желания, я безнадёжна, когда он рядом.
Сейчас, когда Семен подошёл ближе, его глаза меня гипнотизируют. Они не большие и красивые в общепринятом, классическом смысле, а блестящие, озорные, искристые, как капли шампанского в моем бокале. От них невозможно оторваться, в них невозможно не смотреть. Они меня сбивают с толку, я перестаю соображать, когда Семён держит меня взглядом.
Я делаю шаг назад, утыкаясь спиной в дверцу шкафа.
— В чем ты спишь, писательница?
Не понимаю к чему этот вопрос. Но с ним всегда так, никогда не знаешь, что родится в его голове.
— В ночной рубашке, в шортах и майке, по разному.
Он не перестает улыбаться.
— Со мной ты будешь спать голой. Теперь я знаю, как это хорошо, когда на тебе нет одежды.
Задыхаюсь от его наглости, она меня возбуждает и злит одновременно. Когда Семён рядом, смешанные чувства не покидают меня постоянно.
— С тобой есть кому спать…
— Тише-тише, не надо этого, — прикладывает он палец к моим губам, протестуя.
А я держусь из последних сил, чтобы не облизать его.
Внизу слышно, что толпа считает секунды до наступления Нового года, а мы не можем оторвать глаз друг от друга.
— Это что куранты?
— Похоже на то.
— Надо успеть загадать желание, правда оно никогда не сбывается.
— Моё исполнится, — переходит на шепот.
Семён делает шаг, притягивая к себе, прижимаясь к моим губам, лаская языком. Это нечто нереальное, не замечаю, что роняю бокал, звук разбивающегося стекла теряется в шуме праздника.
Моя мечта сбылась под бой курантов. Семен целует меня, наконец-то, целует в губы. Как же долго я этого ждала. Он дарит мне самый лучший поцелуй в моей жизни, чтобы не упасть, я хватаюсь за его сильные широкие плечи, а Семен сжимает мою талию. У меня останавливается сердце. Он целует мою шею, плечи, потом снова губы. Не могу сдержаться, отвечаю на поцелуй, наши языки переплетаются в страстном танце. Это стоило каждой минуты ожидания и не сравнится ни с одним поцелуем в моей жизни. Мне конец, я пропала, подохну, когда он вернется к своей Кате. Из меня вырывается стон за стоном, я теряю равновесие, топчу каблуками новогодних туфель разбитые осколки бокала.
Он прижимается ко мне лбом, тяжело дышит, берет моё лицо в свои руки:
— Ну что, писательница, как Новый год встретишь, так его и проведёшь?
Ещё один жаркий, горячий французский поцелуй, от которого приятной судорогой сводит всю нижнюю половину тела.
Делаю перерыв, хватая ртом воздух, пока Семен с силой засасывает кожу на моей шее, безусловно оставляя фиолетовый след.
— Я не буду спать с тобой, Семён, даже не надейся.
— Да разве же со мной уснёшь? — шутит он, с силой сжимая мои ягодицы, от чего я становлюсь невероятно влажной.
Что же это такое? Я не могу ему сопротивляться, но я должна.
— Ты мог просто поцеловать меня, зачем…
Хочу сделать шаг назад, но сзади шкаф, я загнана в ловушку. Он притягивает меня обратно, вдавливая в свое тело.
— Я разговаривать с тобой не могу, — выдыхает мне в ухо, облизывая мочку, — чтобы не хотеть, а ты просишь, чтобы я сдерживался, когда твой язык ласкает мой. Прости, но я не могу больше терпеть, Настасья, с тобой я попаду в больницу.
Ещё один поцелуй. Ну как же мне устоять? Сама хочу до такой степени, что еще чуть-чуть и взорвусь на миллиард кусочков.
Но жизнь странная штука, она обожает издеваться над нами. Когда, казалась бы, все уже решено, жизнь сама все меняет, наблюдая и посмеиваясь.
В открытой двери, за спиной Семена, который целует меня с невероятной жадностью, я вижу Виктора, у которого от удивления к нижней губе прилипла сигарета. На его голове шапка Санта Клауса, а в руках початая бутылка шампанского. Он стоит, не двигаясь, Виктор в шоке от того, что мы делаем.
— Семен, а как же… как же Катя? Ты чего пьяный, что ли?
Мой партнер по поцелуям его, конечно, не слышит. Он слишком занят моей шеей и декольте, чтобы обратить внимание на Виктора, который забыл куда шел.
Но я вижу его, слышу его, я понимаю его. Виктор прав, я опять чуть не забыла про то, что Семён чужой. Его слова обливают меня ледяной водой.
Я отталкиваю Семена с такой силой, которую сама от себя не ожидала. Он не успевает отреагировать, выпихиваю его за дверь, закрывая замок, оставляя ключ в скважине, чтобы он не мог открыть своим.
Возвращаюсь в свое кресло, закрывая уши руками. Я слышу его голос, он зовет меня, просит открыть. Но я слишком сильно влюблена в этого мужчину, чтобы впустить его в свой номер снова.
Глава 18. Настя
В первый день Нового года мы с Семеном не общаемся. Нам везёт, уже ко второй половине дня связи Игоря Петровича срабатывают, и нас откапывают.
Семен избегает меня, я это чувствую. И, конечно, не требую общения, держусь в стороне. Возможно, он решил, что я не стою таких стараний. Не хочешь — не надо, найду другую девицу для секса. Парни подобные Семену не привыкли бегать за женщинами. Зачем? Если основная масса и так укладывается перед ними в штабеля.
Естественно, он решил, что заигрался, теперь, когда мы на свободе, можно возвращаться к своей красавице Кате и начинать выкладывать в историю инстаграмм слегка запоздалое празднование Нового года. Представляю, сколько маленьких видео запостит его девушка, когда он примчится к ней с подарками, соскучившийся и вырвавшийся из снежного плена. А я уже и не помню, когда получала презент на Новый год от мужчины. Чувствую ноющую боль в груди, с моего места в автобусе отлично видно красивый мужской профиль. Еще ощущаю его поцелуи, они как будто отпечатались на моей коже. Такие сладкие, нежные и горячие одновременно. Любуюсь им, вздыхая, ну и дура я все-таки.
Дома обнаруживаю свою семью, вернее семью сестры, другой у меня нет. Алена, малыши и ее любимый муж накрыли стол и теперь едят приготовленные для меня угощения.
— Тётя Настяяя! — бегут ко мне детки, маленькими ручками сжимая в объятьях.
— Ты как? — щурится сестра, подозрительно оглядывая меня, а я вздыхаю.
— Я с ним не спала, ведь это для тебя самое главное, — скидываю сапоги, строго смотрю на сестру, а Алёна улыбается.
В коридоре столько курток, что мою повесить некуда, кидаю ее на тумбочку возле входа. Сердце все так же ноет, интересно сколько мне понадобится времени, чтобы эта противная тревога прошла? Странно, но Семен — это лучшее и одновременно самое печальное, что случалось со мной за последние годы. Я так долго его ждала, а теперь не могу дышать, потому что больно. Лучше бы я не писала идиотскую книжку о любви. И тот парень с бигуди отлично бы сыграл Дениса.