— Кто он, знаешь?
— Царь. Его только так называют.
Илья всмотрелся мне в лицо, и я прочла колебания, — это мне хотелось, чтобы он рассказал, как можно больше, а ему приходилось взвешивать все за и против и решать, стоит его болтливость моего обещания с Дворами? Считала правильно:
— Ты точно можешь провести меня обратно хоть раз?
— Да.
— Если не врешь, то теперь я понимаю, почему ты так нужна им… Барышня — золотой ключик.
Я едва не упала. Все, что вспыхнуло в голове, это «царевич Елисей», хотя притянутое за уши сочетание слов меркло рядом с озарением: редактор сам сказал мне об этом, а я даже не догадывалась! Но как? Как могли в жизни случится такие совпадения, чтобы сам глава Колодцев оказался владельцем литературного сайта, с которым мне пришлось общаться через силу о мамином контракте? Силясь вспомнить все подробности давнего разговора и того, что случился на вечере, запуталась. Голова аж загудела.
Я выпала из-за этого открытия, а Илья стал мерить шагами небольшую комнату и ходить от двери снова к окну. Персоник у меня работал, а наушник оглох. Я вынула таблетки, машинально сунула их в карман рюкзака и краем глаза увидела пропущенный от мамы звонок. Встряхнула головой, пытаясь снова сосредоточиться:
— Это Лазурный 12? Мы не в Убежище, а в обычной квартире?
— Да. В этом доме есть перевалочный пункт между Мостом к бункеру в клинике.
— Илья, ведь ты тем самым помог им… сколько отравленных или убитых?
— Ты глухая? Я же сказал, что не один такой на побегушках! Вместо меня нашли бы другого, тут полно обочников, кто знает цепочки! Я делаю это, чтобы стать ближе. У меня есть причина мстить!
— Зачем ищут Гранида, знаешь? Ведь дело уже закрыто.
— Твоего наркошу? Особенный заказ был… даже у царька днище от кресла оторвало, подгорело, как он сбежал. Столько среди наших ни о ком не болтали… свезло же Каринке, как утопленнице, вытащила именно его… дура. Одно радует — про нее никто не знает. Все свалили на тебя.
— Илья, — у меня мелькнула мысль и я решила спросить сразу, — если я — золотой ключик, и понимаю это правильно, значит, могу найти вход, открыть дверь и пройти внутрь?
— Можешь. Но как ты найдешь Колодцы, м?
— Проследить за доставкой посылки, клиента или жертвы. Ты — гонец, и не знаешь, куда все сходится?
— Посредникам. В разные адреса. А «гербарий» забирают сразу отсюда, ждут внизу у подъезда.
Мое счастье, что Илья так откровенен и говорит о таких подробностях. Нужно было думать, что еще спросить, пока есть это его спонтанное доверие, но голова не хотела соображать. Почему то на первый план стал выползать вопрос о Граниде.
У того был странный характер. И признавался он под выпитым коньяком не в самых хороших поступках, но я все равно хотела услышать подтверждение, что его приговорили на смерть из-за денег, а не из-за чего-то иного — ужасного.
— Почему Гранида не убили как остальных? Быстро и просто? Что в нем особенного, ты знаешь?
— Все знают. Особенный — его заказчик… какая-то родня по жене — шурин, кажется. Небожитель из Тольфы, с таким доступом в системы, которые даже тебе не понять, хоть и с континента. Он старый клиент. Приезжает раз в полгода, инкогнито, отдыхает в притонах, заказывает особых девушек, по черному пьет и любит «орхидею». Она дорогая, но там не столько деньги, — платит царьку услугами. Должность клиента не позволяет зарабатывать миллионы, а возможность безналично обменяться ресурсами — да. Этот Гранид ему поперек горла давно был, а тут еще и повод нашелся — золотая жила… не знаю деталей. Угадай, от кого я все это слышал?
— От кого?
— От медика. Компанейский мужик, и дурак. Он делился, не со мной, я уши грел… Заказ с вывертом, чтобы умирал долго и от болезни, чтобы хуже собаки под забором. Не знаю, как он сумел привезти этого Гранида сюда, но он это сделал. Занесли лихорадку, подкармливали с капельниц, и тот почти помер. Почти. В какой-то момент переломил болезнь, стал очухиваться. Тогда царек распорядился подсадить его на наркоту… и опять — не сразу, а на подольше, с тряской и ломкой. У заказчика было столько ненависти и желания его уничтожить, что он его даже из баз стер. И все, не существовало такого человека — ни-ко-гда!
С последним словом, произнесенным по слогам, я как Андрея услышала. А следующим жестом Илья движением тонкой кисти убрал с лица волосы, закинув на время легкие и светлые пряди за ухо. Они походили друг на друга, — серыми глазами и вот этим — едва уловимым поведением. И замученость, усталость от жизни, проблем и поисков, — паутиной на лице. Хоть Илья и не выглядел на свой возраст, а походил больше на рано постаревшего от передряг парня лет двадцати пяти, я увидела в нем мужскую решимость — он шел к цели!
— За что ты хочешь мстить?
— А вот это не твое дело.
Он замолчал, опять застыл у окна, и я собиралась с мыслями — что еще вытащить из Ильи, пока есть это время? Но спросил он, тихо и нерешительно:
— Ты в курсе, как там мои?
— Кто именно? У тебя твоих много. И тетя Мари, и Виктор, и Карина, и Андрей.
— Мама.
— Здорова. Вечно с котом на руках.
— Каринка?
— Прячется. И тебя ищет. Почему ты ее бросил?
— Не лезь, куда не надо с такими вопросами.
Я достала распечатку и нашла — где сейчас вход в Почтовый Двор в это время. Он вдруг шагнул вплотную, глянул в лист:
— Не вздумай обмануть!
— Я тебе друг, Илья, а не враг. Выведешь вот сюда? — Я ткнула пальцем в нужный адрес.
— Не вопрос.
Ловушка
И опять мы нырнули в цепочку. Илья шел первый, а я, попытавшись запомнить последовательность этих микропространств, сбилась.
— Обещай, что не доложишь обо мне никому. Даже если напрямую спросят. Держи язык за зубами.
— А Андрей? Ведь он ищет…
— Это какой-то мужик, которого я знать не знаю. Да хоть кто он мне будь по крови, плевать. Я не обязан тянуться всем сердцем к людям, которых даже не помню. А ты — помалкивай. Не лезьте в мою жизнь, даже с хорошими помыслами. Мне никого не надо. Уяснила?
— Да… Илья, подожди. — Остановившись ненадолго, вытащила последний конверт. — У тебя есть карандаш или ручка?
— Каринкины письма счастья? Сейчас…
Он зашарил по карманам, вытащил ручку-брелок.
— Если не засохла.
Я написала свой адрес выше уже написанного.
— Если вдруг…
— Я знаю, как это работает.
— Захочешь — напишешь ей, а будет нужно — мне.
Перевалило за десять вечера — на улице были густые сумерки и редкие фонари слишком далеко, чтобы освещать дорогу. Нужная арка в этот раз открывалась именно в том доме — в «великой стене» через которую я впервые прошла во Дворы. Недалеко был и дом тети. Мы двигались осторожно. Илья, оглядывался и прислушивался. Почему он вел себя так, будто все трущобы, каждый квартал и улица заполнены притаившимися колодезными? Не тысячи же их, чтобы приставить к каждому дому?
Мы шли вместе, но так различались по видению старого Сиверска. Его трущобы — опасны, черны. Мои — безлюдны и спокойны. Он будто бы трусил, а меня непробиваемо держала уверенность, что бояться нечего и некого.
Я уже открыла рот, чтобы сказать — мы таким темпом никуда не успеем, но он внезапно обернулся, развернул сильным жестом меня, цикнул сквозь зубы:
— Тихо!
И пихнул ногой со всей силы в сторону, толкнув подошвой по заднице, так что я охнула и оказалась в двух метрах, в траве, на четвереньках. И тут же легла на пузо, потому что спустя секунду услышала громкий голос Ильи, заглушающего мою возню.
— Далеко занесло!
— Ты что ли, Илеас? Привет, гонец. Как жизнь?
— Кантуюсь. Чего тут забыли?
— Адресок патрулируем. В полночь свалим.
— Блин, ну и жесть вам с этими поисками. Хорошо, хоть нас так не напрягают…
— А ты бди. Счастливый случай любит внимательных.
Разговор чуть удалился, а я подползла к кустам, в более густую тень. Беседа стала неразборчивой, пока один не повысил голос с возмущением:
— …блин, пока раскачаются — давно бы адрес старухи достали. А теперь она и скопытилась… хули есть чем за жабры брать?
Хороший мне урок за беспечность и глупую уверенность, что с меня, как с гуся вода. Мало ли, что кажется? Я слепа к этой стороне жизни, потому что никогда прежде не сталкивалась с теневым миром. Яркость мегаполиса, его многолюдность, камеры, коптеры, патрули — обманули, приучив к безопасности. Это мне свезло, как никогда, — побывать в тетиной квартире последний раз, не нарвавшись на засаду по пути. Если редактор в курсе, что я — это я… а как он это узнал, интересно?…то он только сейчас выпытал у моей мамы и адрес опекаемой Эльсы? Фото достал у нее же? Она могла сказать ему и личный адрес? Под предлогом ухаживания, помощи, благотворительности, доставки букета? Не важно…
Как теперь проверить письмо в ящике? Не нарвётся ли Карина на неприятности, если решит забрать вещи? Как мне выбираться?
— Вот вляпалась…
Я, согнувшись, помогая себе руками в равновесии, добралась до конца пешеходной аллеи и прошмыгнула за трансформаторную будку, а от нее — до ближайшего дома. Уже под балконами нашла самую темную нишу, где плющ хорошо разросся, и села передохнуть. От пинка болел крестец. Кровь будоражил адреналин. Сама бы я в драку не полезла, но…
С каким бы удовольствием расцарапала рожу хоть одному, доберись мои руки! Здравый смысл заставил успокоиться и понять — счастье, что не попалась сейчас. Я цыпленок против них. А если упущу момент побега, они легко скрутят и уволокут — куда им надо. Экран чуть мигнул. Я приоткрыла его и увидела беззвучный дозвон мамы. Скинула. Написала сообщение — «Не могу говорить, важная встреча по работе. Завтра позвоню, привет Лоле и кузине». Как она вовремя — едва подумала о ней, так и прилетело. Вот взять бы трубку, да и расспросить — выпытывал ли Елисей про меня? Как она, по незнанию, конечно, умудрилась… Да! Ее блог! Ее переживания, что спустила дочка все деньги на наркомана…
Я смотрела на экран и все внезапно перебилось одним желанием — позвонить Граниду. Если быть честной, — я могу выбраться одна. Проползти, улизнуть, если нужно — на четвереньках и под балконами. Я могла уйти незамеченной и добраться до другой станции метро. Могла дождаться полночи, и эти двое уйдут — сами сказали. Могла провести в этом укрытии ночь и утром, с первыми же прохожими, при свете дня — вернуться домой.
Промотала список и выбрала его имя, но зеленую сенсорную кнопку не нажала. Достала наушники, переключившись на них, чтобы не выдавать себя звуком. И еще раз подумала, понимая, что ни капли не боюсь колодезных, но так страшно сделать дозвон… пальцы готовы были обуглится от касания к панельке персоника.
— Да.
Вдох, — мой растерянный вдох вместо какого-то слова, и чехарда вариантов — а что дальше? «Привет, как дела», «Помоги, проводи», «Я застряла в трущобах»? Язык закостенел и я молчала несколько секунд, пока не услышала требовательное:
— Ты где? Говорить можешь?
— Да… — я зашептала, голос заплясал и это волнение вполне походило на страх. Сказала тверже: — Гранид, ты можешь помочь?
— Целая?
— Целая. Здесь люди из Колодцев, патрулируют, я спряталась. Они должны уйти в полночь… Но до станции…
— Хорошо спряталась?
— Под балконами. Есть заросли плюща и трава высокая.
— Дом, улица?
— Сейчас…
Включив геолокацию, сказала адрес.
— Персоник выруби и сиди без звука. Я тебя найду.
— Хорошо.
Отключилась. Выдохнула. Наушники затычками отразили мне в ухо собственный пульс. Теперь нужно только ждать.
Стычка
Относительность времени — вот, что полезло в голову, когда прошло… сколько? Не имея возможности посмотреть в экран, почитать, послушать музыку, сделать хоть что-то, чтобы скоротать ожидание, — можно потеряться. Сидеть на асфальте было неудобно и холодно. Сносно, если все время менять позу, но тело разнылось. Свежий ушиб, старые ушибы. Организм расклеивался, словно заявлял, что больше тонус событий и открытий он держать не может. Я не осмысляла ничего из узнанного, не думая ни про редактора, ни про то, как все расскажу Андрею, что буду делать сама с этим знанием. Не возвращалась мыслями к Илье и Карине, к друзьям или родителям. Все задачи ушли на задний план, оставив меня один на один с приятным чувством, от которого хорошо теплело в сердце.
Послышались шорохи. Трущобы с самой весны по август зарастали травой, и только перед осенними холодами ее местами скашивали и вывозили, поэтому воздух вечером наполнялся звуками стрекочущих кузнечиков и вот такими шорохами. Здесь же водилось и много котов, — бродячих или тех, кого выпускали из квартир. С собаками гор. управление было строго — псы могли стать агрессивны, сбиваться в стаи, а на котов закрывали глаза. Эти животные помогали с подвальными крысами вдобавок. Шорохи сменили утробные звуки и резкий мявк двух завсегдатаев.
Как долго Граниду сюда добираться? Будет он выжидать время после полуночи? Стоило ли мне попытаться перебраться подальше от этих мест, чтобы сбавить риск?
Шаги. Немного по тротуару, потом в траве. Шепот:
— Ромашка… дом длинный, а это уже четвертый заросший балкон. Выходи, если тут.
Я схватила рюкзак и с удовольствием распрямилась, когда вылезла из укрытия.
— Спасибо, что выручил.
— Было бы лучше, если бы ты позвонила до того, как собралась сюда. Или ты на такое приватное свидание бегала, что лучше без свидетелей?
— Я не собиралась в трущобы, это тот судьбоносный случай, который нельзя упускать. Погоди, затекло все… — Покрутившись на месте, дрыгнула ногами по очереди и отряхнула штанины. — Сколько сейчас времени?
— Минут десять первого.
— Я тебя от?..
— Стоп, — Гранид категорично махнул мне рукой, — только вякни извинения, пойдешь домой сама.
— Хорошо. Я тебя отвлекла от очень важных дел, надеюсь?
— Да.
— Мне до дома тети нужно добраться, почтовый ящик проверить — письмо жду. Раз уж здесь, дойдем?
— Дойдем. С другой стороны.
Трущобы ночью были немного другими трущобами. Тихими вдвойне. Зимой оживляли картинку огни нижних окон заселенных домов и редкие фонари. Днем больше прохожих. Летом по вечерам часто слышался звук телевизора. А теперь — почти все освещение после полуночи было отключено, горели лишь местами подъездные лампы. Дома панельным лабиринтом возвышались над зеленью и тонули во мраке и тишине, — казалось, что весь старый Сиверск не жилой.
Мы шли, не разговаривая. Я смотрела под ноги, иногда на спину Гранида, стараясь идти как можно более бесшумно. Удивлялась недавнему волнению и даже страху — сделать дозвон и озвучить просьбу. Сейчас мне было спокойно, как будто так и должно быть. А над своими тревогами можно посмеяться. На лугах мы так шли до ручья или до холма с трансформаторной будкой — он впереди, я за ним «хвостиком», молчали каждый о своем, пробираясь через высокую траву и перепрыгивая канавки.
— Тебя по адресу старухи караулили?
— Да. Узнали… Главное, чтобы не смогли вдруг по геолокации персоника вычислить. Тогда всегда будут знать, где я.
— Вычислить могут. Но для этого даже полиции нужно брать разрешение и оборудование у инстанций повыше. Так… — Мы остановились, а Гранид указал на сирень. — Топай туда, сиди тихо. Какой почтовый ящик и где ключ?
— Тридцать седьмой. Ключа нет — оттолкни дверцу назад, потом на себя — откроется.
— Все, больше там ничего не надо? В квартире?
— Нет.
Он ушел дальше, а я осталась возле высокого куста, одной ногой в укрытии, а в целом — высунувшись и наблюдая за домом и подъездом. Гранид отдалился шагов на пятьдесят, попал в круг подъездного света, взялся за дверь и, как только вошел внутрь, я заметила движение тени со стороны — с торца дома. Эльса жила во втором подъезде, и от силы нужно полминуты чтобы неспешная тень перекрыла ход обратно. А вдруг кто-то ждал и внутри!? И лишь одни ушли в двенадцать, а другие сменили их на ночь?