— Вот же я дура…
Это мог оказаться случайный человек, дедушка-романтик, любящий гулять под луной, — я отмахнулась от бредовых предположений и уже с более быстрой скоростью, но оставаясь не замеченной, перебежала ближе. Человек не спешил — Гранид был явно не женщиной, если караулили они меня, просто соглядатай решил проверить — кто, что, и замер за подъездной стенкой возле замурованной дверью бывшей мусорки. Проверить почтовый ящик — минута, и Гранид выйдет…
У последнего рубежа, где еще не попалась на глаза, я тоже замерла, лихорадочно думая и все обшаривая взглядом. Ничего! Рядом только площадка с ржавой каруселькой конусом и две железные сушилки буквой «т», — одна на боку с вывернутым из асфальта основанием. Не успев и додумать, что буду делать, я схватила один кусок плотного крошева, вполне похожего на камень, и замахнулась. Секунда колебания, — в тень не попаду, швырнула в окно над козырьком подъезда.
Звон!
Все — в ушах у меня чуть зашумело, волоски на руках встали дыбом и к затылку подобралась прохлада ощущения настоящей опасности и готовности действовать. Человек был не один — двое. Звук от движения слева — и я интуитивно отпрянула назад, в сторону, перепрыгнула темное препятствие в траве, не успев распознать — что это. И не важно. Вокруг меня образовалось суженое пространство, утопающее в полумраке и полное больше звуков, чем видимых фрагментов. Спасение было в одном — скорости и ловкости. Без оружия в руках, без физической силы, я проиграю, едва позволю себя схватить.
Оказавшись за каруселькой, сделав ее своим убежищем ненадолго, успела охватить сразу все — двух людей, загоревшийся свет в окне первого этажа, два прямых выхода с площадки и третий — через проплешину в кустах. Бежать!
Было бы умнее, рвани я прочь как можно дальше, уведя преследователей от Гранида и скрывшись самой? А если догонят… они тяжелее, но это не значит, что я бегаю быстрее них.
— Да не тронет тебя никто…
Оба даже притормозили, попытавшись сыграть в миролюбие, но проверять — времени не было. Дистанция — мой козырь. И я побежала.
Столько лет видеть этот двор, — и зимой, и в весну, и в осень, когда ветки голые, а грязь засыпана листьями, и не выучить его волей не волей? Даже в полутьме я петляла без запинок, со вспышками в мозгу — что тут наполовину врыт в землю бетонный корпус мусорки, а здесь — давно снят бордюр. У третьего подъезда начинается стена шиповника без проходов, а под окнами — крашеные шины бывших клумб, зигзагом. Если отбежать к дороге — я могу протиснутся в прореху прутьев забора, часть которого осталась от старой платной парковки. Он короткий, но для обхода и пяти метров нужно время, которое сейчас на вес золота для меня.
И силы… и дыхалка… — все на вес золота.
Я сделала почти круг — длинный, петляющий овал, возвращаясь к подъезду Эльсы, решая — забежать ли и спрятаться, вломившись к пожилым соседям в квартиру? Шансы на успех есть? Как заметила — один, разгадав цель, побежал по прямой траектории — не за мной, а туда, куда я только хотела добраться. И застрял… уже боковым зрением углядела, как человека стало два — на фоне нового зажженного окна — и один другого остановил. Гранид вклинился в мои лисьи бега!
Еще десять секунд на отрыв, обрадовавшись, что на мне теперь одна проблема, а не две, которым легче было пойти на перерез. Но силы кончались. Гимнастика позволяла мне хорошо держать равновесие и координироваться в пространстве, а плавание подарило выносливость. Только на таком темпе и адреналине тренировок не было никогда — минуты три-четыре прошло со старта, или еще меньше, как я почувствовала — слабею.
Убивать не будут. Ждать удара в висок или лезвия между лопаток не стоило, но волосы, будь они прокляты, подвели. Догонявший был слишком близко и успел схватить за пряди, прежде чем я успела спрятаться и увернуться за толстым стволом спиленного тополя. Внезапно стало очень близко все — хрип, жар, потная футболка, дыхание возле щеки и захват за шею.
Я вскрикнула, задергалась, и оглохла! Мужчина прямо в ухо заорал тоже, тоже задергался, и отпустил… Хрипел уже не он, — гортанно рычал Нюф, вцепившись ему в руку, мотая башкой и оттягивая добычу всем своим весом вниз, на себя. Пятился, упираясь четырьмя лапами. Огромный, массивный зверь! Нюф успел получить один удар кулаком в морду, прежде чем я помогла ему, пнув под колени нападавшего, а потом и в бок пяткой. Пес отпустил руку, и, сделав прыжок, уже сзади вцепился в правую икру мужчины. Он рычал и рвал зубами так, что даже мне сделалось жутко.
Мужчина упал, перевернулся на спину и попытался пнуть собаку ногой, но челюсти разжались и Нюф отстал от него добровольно. Встал между мной и поверженным противником, продолжая скалиться. Появился Гранид, — затормозил на бегу, протянул руку, чтобы выцепить меня из чего бы то ни было, но уже через секунду все понял.
— Тварь! — покусанный поднялся, попятился как мог, обернулся за спину и выругался матом. — Ты где, Алтын, сука?!
Напарник его натужно кашлял в нескольких метрах позади. Не став больше терять времени, я кинулась искать рюкзак и нашла его рядом с упавшей сушилкой. Второй, хорошо попав в круг подъездного света, не представлял угрозы — стоял полусогнутый с разбитым лицом и пытался вернуть дыхание. Гранид, наверное, сумел в итоге ударить его в горло.
У него
— Нам не туда. — Стычка закончена. Я развернулась в сторону станции, но Гранид свел с дороги внутрь квартала. — До меня доберемся. Не задели?
— Нормально. А тебя?
— Пропустил один в ухо, жить буду. Что за собака?
Нюф бежал чуть в стороне, успокоившись и принюхиваясь к кустам, как будто был на прогулке.
— Это Нюф, пес Виктора, моего друга.
— А где сам друг?
Оторвавшись на приличное расстояние, в тишине и без погони, мы остановились на передышку и я подозвала пса. Тот подошел медленно, нехотя, опустив морду и виляя хвостом.
— Ты чего, собакен, что за повинная голова? Или стукнули сильно?
На нем был ошейник и перегрызенный поводок. Я его погладила, пощупала, переждала, пока мягкий язык оближет руки, и поцеловала в мохнатый лоб.
В теле начался отходняк. Стоило постоять немного в покое, как ощутимо заломило ноги, заболела спина и шея. Захотелось куда-нибудь сесть, а еще лучше — лечь. Но нужно было поскорее выбраться из квартала, — мало ли с кем на связи были двое караульных? А Сиверск большой, — перейдем улицу и дальше слишком много путей чтобы нас смогли вычислить. Ну, не могло быть у Колодцев столько людей, чтобы перекрыть кислород по-настоящему!
— Гранид…
— Ну, скажи это… прямо по тону слышу, что за фраза сидит у тебя на языке.
Оттого, что я хотела выдать «Прости, что втянула тебя» а он угадал, не смогла сдержать улыбки. Приложила ладонь к затылку, где еще жгло кожу от захвата волос, и совсем рассмеялась — нервно и одновременно с облегчением. Как предсказуемы такие «ромашки» как я, с подспудным страхом вечно причинить неудобства и извинениями, если неудобства случились. Но я не чувствовала на самом деле, что сожалею. Нет! Я была очень рада втянуть его в это! Я хотела ему позвонить, вызвать на помощь, и я это сделала. Ни о чем не жалею.
— Смешно?
— Да.
Гранид вздохнул, потер свое ухо и щеку, сказал без язвительности:
— Идем.
— Сейчас.
Я чуть присела к Нюфу, а когда выпрямилась, не удержалась от того, чтобы не крякнуть и не потереть поясницу. Болело пониже. Ноги отказались нормально идти и походка получилась кривой. Как же все ныло и просило отдыха!
— Господи, что за день… собиралась к маме на ужин, а получила под зад дружеского пинка, а потом еще бег с препятствиями. — Опять пробило на смех, и даже на наглость. — А ты не возьмешь меня на ручки?
— Могу тебя на спину подсадить, если совсем без ног.
— Я шучу. Скажи только, что твой дом не в другом конце города…
Нюф куда-то пропал в пути. Я думала, что он убежал во Дворы обратно, но его темный узнаваемый силуэт снова появлялся то впереди, то в стороне от нас. Можно идти свободно — его присутствие и деловое спокойствие — лучший индикатор безопасности. Пустой рюкзак стал невыносимым. Кеды жгли ступни. Ремень на джинсах перетягивал живот и, казалось, врезался в тело. Все мучило. Но я шла.
Какое же было счастье, когда мы свернули к подъезду очередного пятиэтажного дома. Общая дверь отсутствовала — проем сразу выводил к ступеням на площадку четырех квартир. Гранид едва открыл входную, как с улицы послышалось «Г-хав!» и пес, потеснив меня со ступеньки, а самого хозяина от порога, ворвался внутрь как к себе домой.
— Я что, собаку заказывал? Э!
Гранид шагнул в прихожую к смирно севшему на хвост Нюфу, резко протянул к голове руку и я зажмурилась от нестерпимого предчувствия душевной боли. Я не могла видеть, как тот хватает его за ошейник или за шкирку и жестко выволакивает из коридора.
— Вот же здоровая медвежья морда… Вот же чудовище…
Я открыла глаза. Гранид мял уши псу, трепал его холку и шею, так что тот даже рефлекторно изогнулся, пытаясь достать лапой ухо, но чесал то свой бок, то воздух. Мне стало стыдно за первую мысль. Как я могла подумать, что он, грозно повысив голос, и в самом деле проявит жестокость к собаке?
— Заслюнявишь диван, станешь ковриком рядом с ним, я предупредил. Погоди чесаться, сейчас ошейник сниму. Включи свет, Эльса.
Прихожая была, как и везде, и выключатели — как и везде. Свет оказался тусклый и даже не резанул по глазам.
— Да ты прям нимфа с помойки… просто красавица.
Я скинула кеды, рюкзак, сделала шаг и увидела себя в зеркало прихожей. Что правда, то правда — на мне было все, начиная с пыли Мостов и белой побелки из квартиры на Лазурном, заканчивая подбалконной грязью и репьями. Голова разлохмачена, лицо белое, под глазами темные круги с еще не сошедшим до конца зеленоватым фингалом.
— Умыться можно?
— Подожди.
Кухня, две комнаты, большая прихожая и классическое-трущобное: обои, линолеум, старая мебель. Гранид исчез в дальней комнате и вышел с вещами:
— Ванна там. Это чистая футболка, уж какая есть. Хоть верх сменишь. Чистое полотенце. Сейчас воды из фильтра налью.
Осушив два стакана, дошла до ванной. Едва закрылась, услышала:
— Вода горячая сбоит! Аккуратней.
— Я столько раз тетю купала… я знаю, что такое капризная вода в старом Сиверске.
Умылась с наслаждением, намылив и лицо, и шею, и руки по самые плечи. Избавиться от грязи полностью, принять душ или ванну, постеснялась. Хорошо — раковина большая, и лишних вещей не было. Просторно. Джинсы отчистила прямо на себе, как смогла, закинула на трубу подсушиться замытую рубашку, и вышла в том, что дали.
— У меня с ужина осталась ветчина с грибами и капуста, погреть? Будешь?
Нарочно не обедала сегодня, помня о мамином ужине, поэтому от одного упоминания еды зубы свело от голода. Больше суток на одной минералке.
— Я все буду, можешь даже не греть.
Маленькая кухня с квадратным обеденным столом, двумя табуретками и минимумом техники, едва вместила меня, Гарнида, и Нюфа, занявшего вообще все пространство и казавшегося слоном внутри шкатулки. Пес крутился, задевал ноги и ножки мебели, сунул нос в допотопный однокамерный холодильник.
— Будет тебе награда… миски нет, из кастрюли лопать придется.
— Согласна.
Гранид фыркнул со смехом:
— Это я не тебе.
Божественная ветчина! Я обнимала сковородку, ела ложкой, откусывая вместо салата от цельного помидора, и все, что творилось вокруг — слилось в один фон, шум и бытовую возню. Гранид ходил то с кухни, то обратно, Нюф за ним, прицепом, даже пару раз требовательно гавкнул, а тот что-то ответил с возмущением.
— Чай?
Я замотала головой, прикрыла тяжелые веки, чувствуя, как непросто будет снова открыть глаза, и сказала:
— А можно я сейчас куда-нибудь отползу в темный угол и там тихонечко умру?
Скажи ему…
Гранид нес меня на спине, подхватив под коленки, а я обнимала его одной рукой за шею, другой за плечо. Босые ступни иногда задевали высокие стебли и колоски, и было так щекотно, что невольно брыкалась пятками.
— Подгоняешь свою лошадку?
— Не.
Во всем виноваты новые босоножки. Прибежала сюда с самого раннего утра, так что еще хлебнула росы, — вот ремешки и натерли от влаги, жары и собственной жесткости. Сейчас был уже вечер. Мы оба умотались, обходя все свои владения. Бутерброды съели, морс выпили, уничтожили кулек грецких орехов, которые где-то достал Гранид. Пора было по домам.
— Мы сегодня дольше обычного здесь, тебя родители уже обыскались, наверно?
— Не знаю. Они не будут меня ругать, приду и приду. Гуляла.
— Ладно я, у меня нет, а ты чего не носишь с собой смартфон или мобильник? Мало ли.
Я поморщилась, устало положила голову на его костлявое плечо. Не хотелось думать о маме с папой. У меня был и смартфон и даже браслет, специальный для родительского контроля с gps, но я все всегда оставляла дома, убегая к друзьям или Граниду без связи. Было одно замечание, но я уперлась, и больше меня не трогали.
— Давай я тебя до дома прям донесу? Ты где живешь?
— Далеко.
— Далеко? А как ты сюда, на автобусе что ли приезжаешь? Я кстати, пытался пару раз пройти там, откуда ты появляешься — и не смог. Фиг знает, что за тропинка — один раз в тупик привела, другой раз обратно вывела. Лисенок, а ты не фея этих пустырей? Ты настоящая девочка?
Я улыбнулась на ласковый тон:
— Настоящая. Только это не пустыри, а Безлюдье.
— Да помню я, что Безлюдье… Так давай донесу! Если стесняешься, я не буду даже во двор заходить, чтобы никто не увидел с какой шпаной дружишь.
— Ты не сможешь вернуться обратно, ты заблудишься. Донеси до развилки.
— Как хочешь.
Я снова подняла голову. Гранида недавно постригли. И без того короткие волосы в начале июля еще раз обработали машинкой, и теперь на шее виднелась розовая полоска незагорелой кожи. Еще день-два под солнцем и она пропадет. Я дунула ему на затылок.
— Ааа… мы так не договаривались.
— А тебя самого не наказывают, что пропадаешь?
— Кому мы нужны? На все лето согнали в самый дурацкий лагерь «На Луке» — знаешь такой?
— Нет.
— Утром и перед сном проверка, а так — мотайся где хочешь, территория большая. Воспитатель пьет и отдыхает, вожатые амуры крутят друг с дружкой, так что я без проблем сбегаю. Полкилометра через лес, и город. Мимо заброшенной стройки, больницы — и сюда. А у тебя где проход сюда, с какой части города?
Я не ответила. Давно догадалась, что Гранид приходил не из Сиверска. От этого мне всегда было немного печально, потому что своих друзей я могла увидеть где угодно, — они жили рядом. А с ним — целое громадное расстояние.
— Гранид. А тебе бутерброды понравились? Я сама сделала творожную и сырную пасту и поджарила льняные лепешки с яйцом.
— Вкусно. Классно.
И мне стало совсем радостно. Ноги отдыхали, сандалии болтались в рюкзаке, а Гранид, как и не устал сам, тащил меня к низкому солнцу — к моей развилке домой.
* * *
Утро или день? Окна были завешены так плотно, что не пробивалось света. Я проснулась в зале на узком, как рельса, диване и шевельнула пяткой. Ее до сих пор щекотало луговой травинкой, а вместо лежанки и покрывала, я еще несколько секунд прижималась к жесткой мальчишеской спине с острыми лопатками. Мне нужно домой… и так не хотелось домой…
В комнате другой мебели не было — вся противоположная стена завалена бумажными книгами в стопках, а под подоконником стоял ряд пустых цветочных горшков.
— Ай, Нюф…
Это он щекотно нюхал мою ногу, чем и разбудил. Я деревянно поднялась и деревянно прошлась по чистому полу. Пока свидетелей не было, потянулась и порастягивалась в разные стороны, сделав зарядку. Стало сносно — боль еще давала о себе знать эхом то там, то здесь, но к человеческим чувствам тело вернулось.
— Ты встала?
— Да!
— Умоешься, иди на кухню. Я работу закончу минут через десять.
Перекличка из комнаты в комнату с Гранидом, который услышал мою возню. В приоткрытую дверь я заметила свет монитора, такие же глухо занавешенные окна и спинку компьютерного кресла. Нюф зацокал когтями, проходя на кухню первее меня и закрутился в ожидании.