− Солнечное стекло, − выдыхаю я, вглядываясь внимательнее. Солнечное стекло происходит в одной из межзвездных колоний − идеальный источник топлива. Стоит только выставить его ненадолго на солнце, и он накопит достаточно энергии, чтобы протащить поезд через весь мир. Сверкающие вершины триумфальных башен обеспечивают энергией все Верхние города Новой Венеции, а солнечные стеклянные кирпичи, встроенные в дно моста, перекинутого через короткий участок моря между Мальтой и Гозо-крышей Нижнего города − обеспечивают альтернативу солнечному свету и энергии для всего Нижнего города.
Но само по себе, как отдельные кирпичи, используемые людьми, а не гигантские электростанции, солнечное стекло встречается крайне редко и это очень дорогое удовольствие.
Друзья Джека − Ксавье и Джули, делают шаг вперед, их тела отбрасывают длинные тени, пляшущие в туннеле.
− Что… что это за место? − спрашиваю я.
− Изначально Парадиз-Бей должен был стать достопримечательностью, − говорит Джек. − Это должна была быть одна из остановок на пути следования поездов. Но потом планы провалились, бездомные заселили туннель, но в конце концов все равно был заброшен. Он идет до самого безмолвного города.
— Так было удобно, — произносит Ксавье своим грубым голосом. — Путь сопротивления проходил через тоннели, как и до гражданской войны. Правительство любезно забыло о его существовании.
− С тех пор как?..
− С тех пор, как обмен финансовыми ресурсами начался в середине 21-го века, люди видели, что происходит, и работали, чтобы предотвратить это. − Джек ведет меня к металлическому экипажу.
− Что должно было произойти? − я изо всех сил стараюсь не отставать: ноги Джека вдвое длиннее моих.
− Объединенное правительство. Да, звучит неплохо. Но дело в том, что если правительство становится слишком большим… ну, оно забывает о людях. Район Фокра является тому подтверждением. В Новой Венеции не должно было быть бедняков — во всяком случае, таких. Семья Акилы никогда не была богатой, но у них всегда был дом и достаточно еды. Или, по крайней мере, я так думала. Она никогда не говорила мне… я не знала… неудивительно, что она хотела сбежать в армию.
− Жертвовать немногим ради блага остальных − прекрасно, пока не вспоминаешь, что мы говорим о людях, − добавляет Джек с горечью в голосе.
− Жертвовать немногими ради блага остальных… − повторяю я его слова, останавливаясь как вкопанная.
− Во взрывах андроидов Зунзана не виновата, − говорит Джек сразу.
− О, я тебе верю… — говорю я, останавливая его. − Но… − я думаю об Акиле, о маме. О Папе. Об Эстелле Беллес и еще ста трех людях, погибших при взрыве андроидов. А затем о еще сотнях тысяч людей, погибших в гражданской войне. О оспинах, оставленных бомбами на острове, о разрушенных городах. − Я не хочу, чтобы мои друзья умирали. Моя семья. Я не хочу умирать, − говорю я. − Но я также не хочу новой войны.
− Элла, мы не можем позволить правительству лишить нас человечности, − начинает Джек.
− Это они начали! − говорит Джули звонким чистым голосом. − Если потребуется война, чтобы остановить их… C'est vraiment des conneries! Pute! (Прим. Перев.; с франц: − Это действительно фигня! Шлюха!) Она бормочет что-то по-французски, но я не понимаю, а Ксавье отводит ее в сторону, успокаивая.
Джек поворачивается ко мне, на его губах застыл аргумент.
Я вскидываю руки. − Послушай, я не пытаюсь снова ввязаться в спор. Я обращаюсь к тебе из-за того, что знаю, что творится в твоей голове. Как бы то ни было − не пытайтесь быть благородными, когда у вас на руках кровь. Вы восстаете против правительства, и хоть вы еще не прибегли к их методам, к чему, по-вашему, это приведет? Если вы хотите свергнуть правительство, то просто окажетесь на их месте, − я отворачиваюсь, мне невыносимо смотреть на него. − Здесь нет победителей. Нет ни хороших, ни плохих. К тому времени, как все закончится, на наших руках будет кровь.
Джек поворачивает меня обратно, заставляя встретиться с ним взглядом. − Элла, − произносит он мрачным и серьезным голосом. − Я понимаю, что ты меня не помнишь. Но если бы ты помнила, ты бы знала, что я никогда не стану таким человеком, каким ты меня считаешь. Но я не позволю превратить себя в… что бы это ни было. Если мне придется убивать − я убью, я сделаю все, чтобы защитить себя и человечество. Но если они прибегнут к насилию, можешь быть уверена: я не взорву полгорода и не убью ни в чем неповинных людей. Если я собирусь кого-то убить, то я буду смотреть этому человеку в глаза, делая это, и он будет знать, почему и за что.
Он делает паузу, и его горячий сердитый взгляд скользит вверх-вниз по всему моему телу. − Кроме того, − говорит он, − каждый герой, которого я знаю, пропитан кровью.
Я проглатываю комок в горле, судя по тому, как Джек говорил раньше, он считает моего отца одним из своих героев.
− Нам пора, − снова прерывает Ксавье. Он открывает перед нами дверцу вагончика, Джулия первая забирается внутрь, бросая на меня злобный взгляд, когда я следую за ней. Она вспыльчива и яростна, и ей достаточно одного того факта, что я не хочу войны и прочего, чтобы она усомнилась в моей ценности.
Джек садится рядом со мной, Ксавье подходит к рулю, заводит «карету» и уносит нас в темный туннель. Солнечный стеклянный кирпич не только питает экипаж, но и отбрасывает сияющий свет, освещая туннель.
− Я не хочу войны, − шепчу я.
− Что? − спрашивает Джек. Я отворачиваюсь — я и не заметила, что говорила довольно тихо для того, чтобы меня услышали.
Джек тянется ко мне. — Я не просила об этом, — признаюсь я. — Я просто… — не знаю почему, но я трясу руками, словно те мокрые, а я пытаюсь их высушить. Движения становятся более резким, и вот я уже бью руками по своему телу. Я не могу это контролировать. Джули смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Меня переполняет осознание того, что все, абсолютно все не такое, каким я его себе представляла, что даже я не та, кем себя считала; что я не человек, а нечто, которое не нуждается в воздухе; что может заглушать боль; что с таким же успехом может быть андроидом, монстром, бездушной оболочкой, − как то, чем стала моя мать и, возможно, Акила. Я одинока, я бездушное чудовище… и я одна… одна… одна.
Джек обнимает меня и держит до тех пор, пока я не успокаиваюсь.
Он ничего не говорит. Просто обнимает.
— Я не дышала, — признаюсь я, успокоив сердце.
— Что? — Джек в замешательстве отстраняется.
— Я спряталась под водой. И я не дышала.
— Хорошо, — медленно произносит Джек, все еще смущенный. — Я рад, что тебя не поймали.
— Я полчаса не дышала.
Глаза Джека округлились.
Я вырываюсь из его объятий и прижимаюсь к стене «кареты». Известняк то и дело мелькает мимо нас, оставляя за собой запах мокрой земли. — Это существо, которое не было моей мамой… Акилой… боюсь, я тоже…наподобии одной из них. И я… я боюсь, − поворачиваюсь и смотрю ему в глаза. — Ты говоришь, мне не хватает воспоминаний. Может… может, я просто не выдерживаю.
Звук сотен миллионов пчел, летящих на меня, наполняет мои уши.
Но тут голос Джека перекрывает шум. — Я не знаю, кто ты, Элла Шепард, но я уверен, что ты все еще Элла Шепард. То, что создало правительство, те существа, которые выглядят как люди которых мы знаем, но которыми не являемся — у них не было эмоций. У них не было страха. Внутри была пустота. Это не про тебя.
— Но…
Джек заставляет меня замолчать. — Мы с этим разберемся. Вместе.
Я фыркаю. — Точно так же, как выиграем войну против самого большого и могущественного мирового правительства? — говорю я недоверчиво.
— Я никогда не говорил, что мы победим. — Джек выговаривает слова по одному. — Я просто сказал, что не перестану бороться.
И впервые я по-настоящему осознаю, насколько опасен Джек Тайлер. Пусть на его стороне лишь горстка людей и призраки его родителей, но он никогда не отступит.
Никогда не сдастся. Не на войне.
Не со мной.
Глава 46
Ксавье останавливает вагон так внезапно, что я едва не падаю с сиденья. На мгновение мне кажется, что мы уже прибыли к месту назначения — должно быть, проехали не меньше десяти километров. Но вместо того, чтобы открыть дверцу вагона, Ксавье чертыхается и закрывает ставнями солнечный стеклянный кирпич металлической крышкой, отправляя нас всех в кромешную тьму.
— Что случилось? — спрашиваю я. По свету на их браслетах я вижу, что у Ксавье, Джека и Джули серебряные глаза — они видят что-то своими глазными ботами − программа, которой у меня нет.
— За нами следят, — отвечает Джек.
— Пять километров… четыре с половиной… черт, они быстро едут, — шепчет Джули.
— Других экипажей на путях нет — они бегут, — говорит Ксавье. Он делает паузу. — Два человека, определенно два человека. Но…
— Ни один человек не может бежать так быстро, — говорит Джули.
— Черт, — выругался Джек. — Мы должны спрятаться. Сейчас.
Он распахивает дверцу вагона и вытаскивает меня из нее. Жюли и Ксавье бросаются следом.
— Мы должны остаться в вагоне, да? — спрашиваю я, но не успеваю договорить, как Ксавье снова заводит вагон и тот уносится в темноту без нас. Возможно, они считают, что наши преследователи продолжат погоню, не зная, что нас внутри нет.
— Туннель тамплиеров где-то здесь, — бормочет Джек.
— В трех километрах отсюда, — говорит Джули с паникой в голосе.
Единственный свет, который у нас есть сейчас, — это свечение наших браслетов. Я оглядываюсь на гнетуще маленький туннель и проглатываю истерический смех, подступающий к горлу. — Куда мы пойдем? — говорю я тихо.
Джек хватает меня за запястье и тянет к стене — точнее, не к стене, а к узкому проходу, в который мы едва протискиваемся. Ксавье следует за нами, а Джулия замыкает шествие. Трещина в туннеле открывает нишу, в которой можно спрятаться. Он явно сделан человеком — узкий, но однородный, и как раз подходящего роста для маленького человека, но простирается гораздо дальше, чем я могу увидеть. Ксавье приходится сгорбиться, да и пол неровный.
— Один километр, — шепчет Джули.
Кто бы ни гнался за нами, он несется безумно быстро.
— Снимите браслеты, — тихо приказывает Джек. Джули и Ксавье тут же снимают наручники, но я колеблюсь. Свет от манжеты такой тусклый, но это лучше, чем ничего. Джули протягивает руку и силой расстегивает мне браслет.
Камень в расщелине мокрый и сырой, и когда я касаюсь его, слизь стекает с камня на мою кожу.
Косой луч света просачивается сквозь крошечную пещеру, в которую нас затащил Джек. Тот, кто нас преследовал — нас догнал.
Голоса.
Звуки приглушенные, но это две женщины.
Джек хватает меня за руку, его пальцы впиваются в мою плоть. Я чувствую исходящий от него страх.
И тогда я могу разобрать одно слово от наших преследователей.
— Здесь.
Они нашли нас.
Джек проводит рукой по моему лицу, крепко сжимая мои губы. И только тогда я осознаю, кому принадлежит этот голос.
Акила.
Я подкрадываюсь ближе, стряхиваю руку Джека и иду к свету. Из узкой щели в стене, скрытой от глаз, я вижу лицо Акилы. Моя подруга, моя лучшая подруга, моя сестра. Широко распахнутыми глазами впитываю образ Акилы в бледном свете фонаря, прикрепленного к ее боку. Она постарела, совсем немного, часть детского жирка вокруг ее щек исчезла, сменившись более резкими линиями. У нее темно-карие глаза, но с опущенными веками. Ее волосы… она всегда заплетала их в косы, которые змеились по спине, или в пушистое облако вокруг головы, но сейчас они обриты. Ничего, кроме вьющихся черных пучков на черепе.
Она выглядит по-другому, но точно так же.
— Она рядом, — говорит Акила резким бесстрастным голосом.
— Жучок, — шепчет Джек.
Мое сердце замирает. Я тихонько ощупала одежду — простую майку и джинсы, ничем не отличающиеся от тех, что я обычно ношу. И я не могу найти на них маячок. Так же, как у Джека был жучок, который позволил мне найти его, у меня должно быть что-то, что привело врага прямиком к нам. Враг… теперь она враг. Меня тошнит от того, что я думаю об Акиле как о человеке, которого нужно бояться и избегать.
— Но я ее не вижу, — продолжает она. Должно быть, она с кем-то разговаривает — с тем, кто отдает ей приказы. Она ждет команды, а затем я слышу резкое: — Да, мэм.
Я закрыла глаза. Премьер-Администратор Янг. Она контролирует Акилу, она отправила ее на охоту.
— Элла! — кричит Акила. — Элла, где ты?
И она так похожа на мою подругу, что мне не терпится откликнуться. Хватка Джека вокруг моего рта сжимается так сильно, что все мое тело прижимается к нему.
— Элла! — зовет Акила. — Я сбежала из армии! Мне… Мне нужна твоя помощь!
Ее слова звучат искренне, но лицо совершенно пустое.
— Мне больно! — говорит Акила. Если я закрою глаза, то по голосу это будет именно та Акила, которую я знала. Но если посмотреть на нее, то увижу — в ней не осталось абсолютно ничего от человека, которого я знала.
Она мне не подруга. Она не Акила. Больше нет.
— Элла, пожалуйста! — Голос Акилы срывается на моем имени, и это звучит так, словно она испытывает настоящую боль.
Я отрываю руку Джека от своего рта. Он сопротивляется, но ему не о чем беспокоиться.
Я не вернусь к ней. Я вижу, во что превратилась Акила…
Акила делает паузу — получает новые приказы от ПА Янга после того, как я не поддаюсь ее тактике. Акила что-то бормочет в знак согласия и поворачивается.
И только тогда я вспоминаю, что в туннеле были два человека, преследовавших нас в темноте. Вторая женщина делает шаг вперед, и я вижу ее сквозь щель в скале, за которой мы прячемся.
Мэм.
Глава 47
Голос Акилы прорезает тусклый туннель.
— Элла, мы знаем, что ты рядом. Мы не хотим причинить тебе боль. Мы просто хотим отвезти тебя домой.
Я не двигаюсь. Ладони сжимаются в кулаки, зубы скрежещут, но я не двигаюсь.
— Ты не оставляешь нам выбора, — говорит Акила. — Если через тридцать секунд ты не выйдешь или не скажешь, где находишься, я убью твою мать.
Я камень. Я камень. Эта женщина — не моя мать, и я не сдвинусь с места, я не пойду к этой штуке с лицом моего друга, я каменная, я молчаливая, я неподвижная.
Сквозь узкую щель в стене туннеля я вижу, как Акила вскидывает пистолет и прижимает ствол к голове моей матери. Не моя мать, не моя мать, это не моя мать.
— Десять секунд, — говорит Акила бесстрастным голосом.
Я камень.
Акила спускает курок.
Голова матери откидывается назад — но не ломается. Плоть на ее лице разбивается вдребезги, обнажая блеск металла.
Не кости.
Металл.
— Элла! — существо без лица зовет голосом моей матери.
Сердце колотится в груди. Я чувствую вкус желчи.
Акила снова целится в левый глаз матери. Она снова нажимает на спусковой крючок, и я слышу, как пуля отрикошетила от твердого металла черепа моей матери. Ее тело судорожно дергается, пуля делит голову напополам. А затем ее тело падает − пустое, как тряпичная кукла. Она падает на каменную землю туннеля, разбитая, мертвая.
Это не моя мать, это не моя мать, я знаю, что это не моя мать, но я не могу подавить рыдания горя, поднимающегося во мне.
Акила резко поворачивает голову, ее взгляд падает на потайной ход в стене. Она убирает пистолет в кобуру, затем достает еще одно оружие. Маленький пистолет, но пули внутри него светятся, как солнечное стекло, сверкая в мерцающем золоте.
— Черт! — кричит Джек. — Шевелись! Шевелись! Шевелись!
Позади нас Ксавьер и Джули пробираются вглубь пещеры, но для нас с Джеком уже слишком поздно, мы слишком близко к стене. Джек бросает меня на землю и накрывает своим телом. Акила нажимает на курок, и каменная стена туннеля взрывается. Пыль забивает воздух, и сыплются обломки. Тяжелый камень врезается в спину Джека, настолько сильно, что даже я чувствую его давление.