Вскоре, однако, стало ясно, что действия скелета вовсе не так нелепы, как могло показаться. Чем больше крови и мяса налипало на древних костях, тем больше они менялись. И Ниса и Марыся и ногайцы вскоре заметили шевеление на высохших ребрах и позвонках. Еще через некоторое время стало ясно — скелет обрастает плотью. Среди суставов зазмеились белые нитки сухожилий, потом красные — мускулов и кровеносных сосудов. Мертвец поднял голову и все увидели, как в глазницах черепа двигаются окровавленные глазные яблоки.
Наблюдавшие за этой жуткой сценой кочевники, наконец, вышли из ступора, в котором пребывали до сих пор. Некоторые их них разворачивали коней, пинками и ударами стараясь их вывести из того оцепенения, в котором находились сами (Марыся мельком подумала, что в этом тоже надо винить колдовство Нисы). Другие степняки выхватывали сабли и с криками неслись вперед, желая разрубить на мелкие кусочки гнусное чудовище, ворочающееся среди останков их погибшего сородича. Но труп в гоплитском шлеме недолго оставался в одиночестве. По всему залитому зеленым светом полю шевелилась земля, возникали черные провалы и из них, словно гигантские уродливые черви выползали мертвецы: как люди умершие недавно, так и давно сгнившие трупы, а то и вовсе скелеты. В рассыпающихся от ржавчины боспорских доспехах, генуэзских латах, русских кольчугах, в панцирях степняков — все они объединялись в один устрашающий легион Смерти. Многие держали в руках ржавое оружие или более менее сохранное бронзовое, которым они воинственно размахивали.
Некоторые из восставших недосчитывались той или иной части тела, а то и вовсе не могли подняться на ноги из-за отсутствия таковых. Но и они ползли, вцеплялись в ноги коней, заставляя их сбрасывать с себя татар. Зубы вгрызались в тела людей и животных, костяные фаланги разрывали плоть, вспарывали животы, вытаскивали внутренности. И чем больше людей убивал такой не-мертвый, тем больше он становился похож на человека. Даже скелеты обрастали плотью, мышцами и сухожилиями. Впрочем, плоти на всех не хватало и поэтому по земле бродили невообразимые существа: частично покрытые здоровой плотью, частично прогнившей, съедаемой червями.
Иногда земля выбрасывала отдельные части тел: конечности, зубы, внутренности и прочую дрянь. Но и эти ошметки не оставались бесхозными: на глазах у Марыси, с ужасом наблюдавшей за этой вакханалией Смерти один из мертвяков без нижней челюсти, подобрал челюсть какого-то хищного зверя вроде волка и воткнул себе под основание черепа. Тут же выросли связующие сухожилия, тем самым узаконив появление уродливого гибрида.
Ногайцы еще пытались вырваться с места, где разверзлись врата Преисподней. Но вскоре стало ясно, что мертвецы их не выпустят. Они постепенно сбивались по краям зеленого круга, очерченного колдовским светом Луны. А в центре оказались татары, которым отсекли все пути к бегству. В действиях оживших мертвецов просматривалась система, будто имелся полководец, умело командовавший омерзительной армией.
Впрочем, Марыся, бросив взгляд налево поняла, что так оно и было.
Только сейчас славянка осознала, что за исчадие Ада находилось с ней все это время. Ниса энергично с безумной страстью в глазах, размахивала руками, выкрикивая заклятия. Человек из будущих, более просвещенных времен, сказал бы, что эллинка дирижирует этим преисподним оркестром. Марья только заметила, что мертвецы двигаются в такт движениям рук Нисы.
Поняв, что бежать им не удастся, степняки сбились вместе, ощетинившись саблями во все стороны. Когда, повинуясь невидимому ритму, мертвецы двинулись вперед, словно приливная волна, переползая через растерзанные трупы людей и животных, кочевники с безумным криком обрушили на них сабли. В разные стороны летели руки, ноги, головы, мертвяки разрубались пополам, тем более, что они и не увертывались. Благодаря этому, а также своей сплоченности, кочевники почти сумели вырваться из окружения.
Но это был уже последний отчаянный рывок. Из земли вылезали все новые орды, оживленные нечистым искусством. Некоторые из мертвецов поднимались на лошадях — останки киммерийцев, скифов и сарматов, похороненных вместе со своими конями. Многие из новых отродий обрастали плотью, даже без пожирания оной у ногайцев. Порой даже из земли они выходили уже во плоти, — похоже, что чудовищная магия, вызвавшая эту омерзительную пародию на всеобщее воскрешение набирала все большую силу.
А из земли уже лезли скелеты невиданных зверей, также быстро обретающие тела: огромный медведь, почти вдвое больший, чем те, которых казаки и шляхтичи иногда убивали на охоте; здоровенная зверюга, похожая на волка, только величиной с осла и с пятнистой шкурой; чудовище, напоминающее помесь медведя и рыси с огромными саблевидными клыками; исполинский зверь, с длинной рыжей шерстью, завитыми клыками и длинным гибким носом. А следом поднимались уже и вовсе невероятные твари, напоминающие уродливые помеси ящериц, змей, птиц, рыб.
Однако Ниса, видимо, решила, что и этого ногайцам будет мало. С её губ полились новые заклинания и другие твари полезли из-под земли. Эти выглядели вполне живыми, но не менее отвратительными, чем мертвяки: волосатые сатиры с козлиными рогами и копытами, птицы со злыми старушечьими лицами, химеры, огромные змеи и драконы, капающие ядом из зубастых пастей и многие другие.
Эти существа никогда не принадлежали миру людей. Порождения Аида и Тартара, отродья Тифона и Ехидны, извечно таящиеся во мраке подземного царства, пока их не вызвало оттуда злое колдовство.
Теперь у степняков исчезла последняя надежда на спасение. В отличие от толп мертвецов, напирающих с тупым упорством неодушевленного механизма, в глазах новых чудовищ светились коварство и хитрость. Они старались напасть незаметно, со спины, пока степняк отбивался от наседавших мертвецов. Если тварь обладала крыльями, то она атаковала сверху, улучшив подходящий момент. В результате такой тактики единый монолит ногайского войска оказался разбит на отдельные очаги сопротивления, уничтожение которых пошло намного быстрее.
Смотревшая на эту кровавую оргию Марыся, случайно подняла голову, посмотрела на небо и замерла, не в силах оторвать глаз от нового ужасающего зрелища.
Огромная, раз в десять большая, чем обычно, Луна вновь поменяла цвет. Теперь она стала ярко-красной, словно напитавшись всей пролитой кровью. И на фоне ночного светила, превратившегося в какое-то вурдалачье солнце, виднелась фигура трехликой женщины со змеями в волосах. Страшным огнем светились три пары глаз, длинные руки с когтистыми пальцами простирались вперед, благословляя своих детищ.
С Марыси было довольно. Она упала на колени, уткнув лицо в землю, лишь бы больше не видеть этих ужасов. Но это не укрылось от зорких глаз эллинки. Одним тигриным прыжком она преодолела расстояние, отделяющее её от девушки. Упершись коленом ей в спину и вдавив в землю, Ниса ухватила славянку за волосы, заставляя задрать голову.
— Не смей прятать лицо! — прошипела она. — Не смей отводить глаз! Владычица Мрака, Трехликая, пришла, чтобы спасти твою никчемную жизнь! Сделает ли это когда-нибудь твой Христос? Захочет ли твой варварский бог спуститься на землю, ради того, чтобы ты и дальше влачила свое жалкое существование? Смотри! Смотри на торжество Гекаты!
И Марыся смотрела. Она видела, как ногайцев разрывают на части клыкастые твари, вроде тощих карликов, с телами поросшими серой шерстью и крысиными мордами. Видела, как Исмаил-паша падает на землю, разрубленный надвое мечом всадника с длинными светлыми волосами. Приглядевшись, Марыся с удивлением заметила, что это женщина, — голубоглазая, стройная и почти красивая, если не замечать большой дыры в щеке, через которую проглядывают белые зубы.
Марыся наблюдала как окровавленные останки турка растаскивают мерзкие существа вроде женщин с ослиными ногами и собачьими головами. Видела и как Нурадин-Султан из последних сил отбивается от отступивших его адских тварей и как огромная многоголовая змея стаскивает его с коня и душит в могучих кольцах, а коня разрывает на части остальная адская свора.
Кровавая бойня еще не окончилась, когда многие из её участников потеряли к ней интерес. В то время как одни чудовища добивали последних степняков, другие уже нашли себе новую забаву. Марыся видела, как носится по полю золотоволосая всадница, рубя всех на своем пути, уже не разбирая своих и чужих. Внезапно за её спиной вырос великан, заросший черной шерстью, с одним глазом во лбу. Ухватив безжалостную наездницу за светлые волосы, он выдернул её из седла и швырнул на землю От удара голова женщины неестественно дернулась, послышался сухой треск. Подскочив к пытающейся подняться живой мертвой, гигантский циклоп заставил ее встать на четвереньки, одним махом сорвал ветхие шаровары и с рычанием навалился сверху.
Марыся с отвращением отвела взгляд, но увидела, что великан был отнюдь не одинок в своих желаниях. Рядом с ним чудовище со змеиным хвостом, но головой и телом прекрасной женщины сливалось в сладострастных объятиях с мертвым воином в обрывках ржавой кольчуги. Чуть подальше сношались черный козел и эмпуза.
Позади славянки послышалось сопение: глядя на разворачивающуюся перед ней вакханалию, Ниса тоже пришла в возбуждение. Марыся чувствовала на себе руки, нетерпеливо мявшие её груди и зубы в приступе страсти кусавшие ее затылок. Марысе было страшно и стыдно, но она боялась пошевелиться, чувствуя, как прохладная женская плоть вдруг меняется и девушка уже чувствует на шее жаркое дыхание и острые клыки, а на спине — нечто поросшее грубой шерстью. Но и это ощущение очень быстро исчезает, сменяясь сначала холодным, чешуйчатым телом, затем мокрым, скользким, пупырчатым. И самое страшное было в том, что все мохнатые, скользкие, чешуйчатые, когтистые конечности, продолжали сладострастно поглаживать и похлопывать тело славянки.
Неожиданно все это прекратилось, — рычащее и лязгающее клыками существо на спине Марыси вдруг замерло. Каким-то непонятным чутьем Марья поняла, что Ниса вглядывается во что-то поверх её головы. Казачка посмотрела на разворачивающийся перед ней шабаш более внимательно, пытаясь понять, что так заинтересовало эллинку.
Среди беснующихся чудовищ, резко выделялась женщина, бестолково бросающаяся из стороны в сторону. От окружавших её мертвецов она отличалась вполне осмысленным взглядом и относительной телесной целостностью. На нечисть она тоже не походилак: высокая, статная, средних лет, с длинными черными волосами. На ее, по всей видимости, некогда надменном лице, теперь читались страх и растерянность, большие глаза округлились от ужаса, хотя никто из беснующихся чудовищ не пытался причинить ей вред. Женщина металась, будто не понимая, где она и что с ней происходит. За её спиной, словно огромные вороньи крылья, развевались черные одеяния.
Марыся не успела вспомнить, что ей это напоминает, когда позади раздался торжествующий крик, перешедший в пронзительный визг и шипение:
— Статира!!! Благодарю тебя Геката!!!
Что-то длинное, темное переметнулось через голову Марыси и бросилось к замершей в немом страхе жрице — изменнице. Короткие когтистые лапы выбрасывали огромные комья земли, чешуйчатое тело бросало из стороны в строну от скорости. Клацнули зубастые челюсти, отрывая кусок ткани от черных одежд. Дальше Марыся не смотрела, отметив только, что не в пример другим мертвецам Статира не потеряла способности чувствовать боль. Славянка устало вздохнула и уронила голову.
Видимо, она недолго так пролежала, потому, что когда она очнулась, было все еще темно и светила кровавая луна, правда жуткий трехликий призрак уже исчез. Марыся встала, чувствуя невероятную опустошенность, и оглядела недавнее поле битвы. Кое-где еще дрались мертвецы с подземными тварями, но в целом сражения и безумства закончились. Она прошла мимо трех гарпий, дерущихся из-за чьей-то оторванной кисти, мимо гигантской черной собаки с упоением пожиравшей слабо шевелящееся месиво из сломанных костей и гниющей плоти, по которой ползали большие белые черви. Отстраненно Марыся заметила на этом крошащемся остове обрывки черного одеяния Статиры. Но почему-то это уже не вызывало у неё ни ужаса, ни отвращения. Что-то исчезло в казачке: то ли страх Божий, то ли страх вообще. Равнодушно она вспомнила слова Нисы о людях, которые не боятся заглядывать во Тьму и подумала, что это всё таки о ней. Любой из людей, которых она знала раньше, давно бы сошел с ума, увидев хоть треть того, что она сегодня.
Нису она нашла на самом краю поля битвы. Утолив жажду крови и жажду мести, жрица спешила утолить и третий голод — плотский. Сейчас она развлекалась с двумя ожившими трупами и мохнатым красноглазым сатиром, явно стремясь получить до рассвета, все чего она была лишена полторы тысячи лет. Увидев Марысю эллинка попыталась что-то сказать, но поскольку ее рот был занят, лишь досадливо отмахнулась: дескать, не мешай. Марыся хотела сказать какую-нибудь колкость, но, заметив, что сатир и её ощупывает похотливым взором, поспешила ретироваться.
Славянка вдруг почувствовала, что давно коченеет от ночного холода, и поспешила одеться. Закутавшись в какое-то татарское тряпье, порванное и в крови, она нашла укромную канавку, в стороне от всех, и завалилась спать.
Разбудило казачку, что-то твердое, настойчиво тыкающее её в бок. Ожидая самого худшего, Марыся обреченно повернулась и почти обрадовалась, увидев всего лишь Нису, пинающую её босой ногой.
— Вставай, соня. — весело сказала колдунья. — Хватит дрыхнуть.
— Аа, что? — Марыся повернулась на другой бок, морщась от покалывающих её тело колючих стеблей. Посмотрела на степь, на которую вчера извергся Ад. Земля была изрыта, словно её пахало стадо бешеных волов, запряженных в плуг размером с дом. Все вокруг толстой коркой покрывала запекшаяся кровь, кое-где еще поблескивающая маленькими лужицами. Но ни мертвых тел, ни чудовищ не было видно.
— А где все эти? — Марыся обвела рукой поле.
— Где-где, — усмехнулась Ниса. — Ушли обратно под землю. Рассветает уже, — она кивнула на горизонт, где занималась заря. — И мне тоже пора.
— Так скоро, — не без сожаления протянула Марыся. Как ни странно, она уже успела привязаться к этому взбалмошному и жестокому, но в чем-то внушающему невольную симпатию существу. Оно конечно, Ниса ведьма и от того, что она вытворяет, хватит удар Илью-пророка, но, по крайней мере, с ней не соскучишься. К тому же Марыся понимала, что без Нисы её дальнейший путь станет намного труднее.
— Я тут тебе одежку присмотрела. Самое чистое, что я здесь нашла, — Ниса бросила Марысе ворох тряпья.
Казачка внимательно рассмотрела предложенную обновку: синие шелковые шаровары, не то рубаха, не то кафтан, расшитый золотыми нитями (видно принадлежавший какому-то бею) и небольшие сафьяновые сапоги. Марыся быстро скинула вонючие рваные тряпки и оделась в то, что предлагала ей жрица. Шаровары оказались слишком широки, рукава кафтана длинны, но носить было можно. Сапоги неожиданно пришлись впору.
— Верхом ездить умеешь? — спросила Ниса, когда Марыся переоделась.
— Что? — не сразу поняла Марья. — А… Да, немного.
— Тут одна лошадь сумела вырваться, когда твоих татар ели. Я её поймала и заклятием связала, она сейчас за холмом стоит. У неё в сумках еда, какая там у варваров была, правда немного. Все что мои друзья не сожрали. Кстати, может ты мне объяснишь, что это такое? — Ниса протянула казачке бурдюк, в котором что-то булькало.
— Кумыс, — попробовав, ответила Марыся. — Перебродившее молоко, конское.
— Фу, какая гадость, — скривилась жрица в непритворном отвращении. — Я было подумала вино, потом понюхала, — нет какая-то дрянь.
— Вера басурманская запрещает им вино пить, — пояснила славянка. — Бог-аллах не велит.
— Слышал бы это Филофит, мой знакомый жрец Диониса, — усмехнулась Ниса. — Да он бы утопился с горя, только узнав, что такая вера вообще есть на свете. У вас хоть не так?
— Нет, — покачала головой Марыся. — Мы вином причащаемся.
— Ну, хоть что-то хорошее у вас осталось, — вздохнула Ниса. — А ты знаешь, я бы сейчас не отказалась от чаши с вином. Пусть не родосского, хотя бы нашего боспорского. Великий Аид, да я бы сейчас и скифского неразбавленного выпила.