Чиркнув спичкой, Паоло поджёг заготовленный заранее кусок ткани, дожидавшийся своего часа на перилах, и сбросил его вниз. Мгновенно взметнувшееся пламя резануло по глазам и опалило жаром его ноги, ясно давая понять, что ему лучше поторопиться. Быстро выбравшись из загоревшегося подвала, Паоло помчался наверх, на бегу набрав номер Тимура и, сообщив тому, что дом горит, попросил вывести всех с первого этажа и обеспечить беспрепятственный выход за пределы территории «Парадизо». Второй же этаж был пуст, кроме той спальни, что была отведена для Марины и мэра, но ими Паоло намерен был заняться лично.
Противопожарная сигнализация была им предварительно отключена и, если Сиа выполнила все, как надо, Марина в данный момент должна была находиться без сознания под действием лёгкого снотворного, ибо того, что будет происходить дальше, ей пока лучше было не видеть и не знать.
Крики паники, начавшейся внизу, неслись Паоло в спину, когда он изо всех сил бежал к комнате, где должна была находиться Марина. И в тот момент, когда до нее добрался, дверь приоткрылась и хмурый мэр, очевидно, встревоженный стремительно нараставшим гулом людских голосов, выглянул наружу. Недолго думая, Паоло потянул на себя дверь, а затем с силой захлопнул ее, ударив мэра с размаху так, что тот повалился на пол. Ворвавшись в комнату, Паоло обнаружил Марину на постели – она силилась распахнуть невольно смыкавшиеся веки и пыталась что-то говорить, но губы шевелились абсолютно беззвучно. Он надеялся, что впоследствии ей все покажется лишь игрой воображения.
Удушливый запах дыма проник в комнату следом за ним и Паоло понял, что пожар распространяется по дому гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Наклонившись к мэру, пытавшемуся подняться с пола, Паоло взял его за грудки и хорошенько приложил башкой о пол – так, что тот мгновенно отключился. Быстро осмотрев и ощупав мужчину на предмет наличия отличительных личных вещей, Паоло не обнаружил ничего важного и, удовлетворённый этим, спешно стащил с себя пиджак и накинул его на мэра, после чего натянул тому на палец свой именной перстень и подложил в карман телефон. Затем, сдернув с кровати простыню, наскоро смочил ее водой в ванной комнате и, завернув в мокрую ткань Марину, подхватил девушку на руки и понёсся вниз.
На первом этаже дом уже опустел, немногочисленных гостей и персонал должен был вывести Тимур, а всех служащих, незадействованных этим вечером в обслуживании аукциона, Паоло отпустил накануне, дав выходной. И потому не было свидетелей того, как он вынес Марину из горящего дома через черный ход, находившийся, к счастью, недалеко от лестницы на второй этаж, к которой уже подполз огонь, начиная жадно лизать дорогой ковер. Игнорируя губительный жар, Паоло выскочил из дома, миновал с Мариной на руках сад и выбрался за пределы «Парадизо», через ворота, уже оставленные охраной, как он то и велел Тимуру.
Дотащив Марину до ближайшего жилого дома, Паоло положил ее на землю и, коснувшись губами лба, неохотно отступил в сторону леса, занимавшего огромную территорию вблизи его бывшего дома. Как бы ему ни хотелось остаться с ней, сделать этого он пока не мог. Утешала лишь одна мысль – что она была в безопасности.
Оглянувшись на горящий особняк, Паоло заметил, что бушевавшее пламя взвилось вверх настолько, что пожар стало видно через высокий забор. Вдалеке послышался звук пожарной сирены и он понял, что нужно спешно скрываться, потому что скоро люди, привлеченные происшествием, вывалят из своих домов, чтобы посмотреть, как горит его «Рай».
По оставленным им вещам – перстню и характерным фигурным пуговицам на пиджаке, его в итоге должны будут опознать. И хотя он вполне заслуживал за все свои грехи сжариться в этом аду вместе с мэром заживо, Паоло безумно хотел жить. Как никогда прежде. И надеялся, что похоронив под обломками дома себя прежнего, сможет однажды возродиться вновь.
А главное – будет нужен Марине.
Часть 21
Сознание возвращается вместе с голосами. Обеспокоенный женский. Нет, даже два. А может, мне это только кажется, потому что хочу пребывать в том месте, где находилась последние несколько часов. Или дней - неважно. Важно лишь, что там было хорошо и спокойно. И я могла придумать себе Паоло таким, каким он никогда со мной не был. Не то чудовище, что отдало меня в руки ужасного мэра нашего городка, а Паоло которого я сама себе придумала.
- Эй! Очнитесь…
- Как она здесь очутилась?
- Наверное, прибежала из того особняка, бедняжка.
- Она, видимо, спала, когда случился пожар…
- … да, спала и вот успела добраться до нас.
Пожар? Я с трудом приоткрыла веки, садясь и инстинктивно прижимая к груди влажную простыню. Господи, как я здесь вообще очутилась? В незнакомом саду, со стоящими рядом женщинами, обеспокоенно осматривающими меня с ног до головы. В воздухе разлился запах дыма, такой едкий, что он заползал в лёгкие, и хотелось кашлять.
- Где я? - выдавила из себя, поднимаясь на ноги и силясь вспомнить, что же всё таки случилось. Но перед глазами вставал лишь облик плотоядно ухмыляющегося мэра, который пришёл ко мне, чтобы взять мою невинность. Невинность, цинично проданную ему на аукционе Паоло.
А дальше я почти ничего не помнила. Только погрузилась в спасительную темноту, словно в наркотический сон. Что он успел со мной сделать, этот толстый мерзавец?
- Наверное, вы прибежали из особняка, вон того, - одна из женщин указала мне за спину, и когда я обернулась, не смогла сдержать тонкого вскрика, сорвавшегося с губ.
«Парадизо», который было видно даже отсюда, пылал, словно гигантский факел. Пламя взлетало вверх на добрых несколько метров, лизало светлые стены, погребая под собой всё.
- Господи! Паоло!
Его имя прозвучало хрипло, словно воронье карканье, и я поняла, что успела отбежать на несколько метров, туда, где сгорал его «Рай», когда меня обхватили чьи-то руки, в которых я и забилась. Это был мужчина, он держал меня крепко, не давая вырваться, и одновременно умудряясь не давать соскользнуть простыне.
- Веди её в дом! Быстрее! Нужно срочно дать бедняжке успокоительное.
Я находилась в адовом состоянии. Ни капли злости и разочарования больше не осталось, только дикий необузданный страх за того, кто мог остаться там, в этом пожаре. И жажды свободы, такой острой до этого момента, и такой несущественной и ненужной теперь, не было тоже.
Меня дотащили до дома едва ли не волоком, пока я сопротивлялась и рвалась туда, где осталось моё сердце. В голове мелькали хаотичные мысли. Как я могла очутиться здесь, когда должна была быть в «Парадизо»? Где сам Паоло? Мог ли он погибнуть, или сейчас находился там, где был его чёртов бордель? Место, дороже которого у него никого и ничего не было.
- Вот, выпейте, - меня усадили за стол, и пожилой мужчина - очевидно он и пресёк мою попытку вернуться в горящий рай - насильно сунул мне в руку стакан, от которого пахло травами.
- Что это?
- Успокоительное. И вам нужно будет обратиться к врачу. Если вы покинули тот особняк в шоковом состоянии, сейчас вы можете просто не замечать боли или каких-то внутренних повреждений.
- Вы - доктор?
- Можно сказать и так. Ветеринарный врач.
Он улыбнулся, усаживаясь рядом. Расспросы прекратил, но по лицам застывших неподалёку женщин, с виду почти неотличимых друг от друга, я видела, что ничьё любопытство здесь не удовлетворено.
- Мне нужно будет позвонить, - шепнула я, отпивая изрядный глоток напитка. Мысли потихоньку начали успокаиваться, и на смену первому страху пришла возможность начать размышлять логически. А что, если я действительно каким-то образом смогла сбежать? Когда мэр сделал своё дело и когда случился пожар, очнулась и смогла освободиться. И если меня теперь будет искать Паоло, чтобы вернуть обратно и тем самым обезопасить себя? Ведь не все же в этом городе такие продажные, как то сборище, которое присутствовало в «Парадизо» совсем недавно. Или все? Вполне в духе Паоло скупить всех кругом. Даже этих, с виду милых, соседей.
- Конечно-конечно, - засуетились вокруг, и вскоре я уже набирала номер матери. И пыталась обуздать лихорадочно скачущие мысли. А если эти люди, которые мне помогли, на самом деле знакомы с Паоло и не позволят отсюда уехать? Что станет со мной в этом случае? Меня снова накажут? Запрут в подвале или что похуже? Теперь я уже не представляла для Паоло такой ценности, как раньше, только угрозу, ничего кроме. И всё же я была просто обязана решиться. Мне не оставили выбора.
- Мама! - выпалила я в трубку, едва заслышав её голос. - Мама, это Марина.
И когда услышала звенящую тишину в ответ, даже дыхание задержала. А потом… мне пришлось с силой закусить губу, чтобы не разрыдаться, а внутри снова вскипела ненависть к Паоло за то, что именно он заставил испытать родного мне человека. Она причитала, плакала, бесконечно спрашивала меня, жива ли я. Умоляла вернуться домой, а я лишь заверяла её, что со мной всё хорошо.
- Мам, приезжай за мной на такси, пожалуйста!
Мой голос звучит истерично, но я не могу держать себя в руках. Кажется, что в любой момент меня вернут в постель мэра или ещё куда похуже. - Запиши адрес.
Я проговариваю ей адрес, который мне, в свою очередь, диктуют эти «милые люди», и когда кладу трубку, напряжение достигает какого-то сумасшедшего апогея. Оно словно торнадо проносится по телу, сметая все здравые мысли со своего пути.
- Может, чаю? - осторожно спрашивает одна из женщин, словно я из хрусталя, который может сломаться даже от дуновения ветра. - И давайте мы подыщем вам что-нибудь из одежды. У меня есть платья. Не очень молодёжные, но…
- Да. Спасибо. И нет. Чаю не нужно.
Вскакиваю из-за стола и начинаю метаться по кухне. И мысли в моей голове следуют моему примеру. Снова их столько много о Паоло, что меня наполняет злость на саму себя и на него. Щедро смешанная с тревогой, она выворачивает изнутри.
Мне приносят платье, указывают на небольшую комнату, в которую вхожу с опаской. Сразу же отмечаю про себя, что окно чуть приоткрыто, и если дверь запрут снаружи, я сумею выбраться. Быстро надеваю платье вместо простыни, сую ноги в пару ношеных туфлей, которые мне немного жмут, но с этим вполне можно жить.
Выхожу из комнаты тоже с опаской. На меня смотрят три пары глаз, в которых читается столько всего, что не могу понять, какого чувства больше. Наверное, любопытства.
- А вы… вы гостили в этом доме? - всё же спрашивает одна из женщин, устраиваясь на краешке дивана. Он выглядит как часть какого-то антикварного комплекта, и внезапно для самой себя я заметно успокаиваюсь. Это просто обычные люди, которые не знакомы ни с Паоло, ни с его «Раем», который он тут обустроил под самым их носом.
- Да, гостила. Представляете, я спала - люблю лечь раньше - и тут… Пожар, всё в дыму. А дальше я ничего не помню. Каким-то чудом успела выбежать из пламени.
Я вдохновенно вру, но никто этого не замечает. Женщины охают, мужчина хмурится и кивает. А я считаю секунды до того момента, когда возле ворот дома притормозит такси, но даже тогда не смогу быть спокойной.
- Так и есть, вы все были в воде. Простыня, я имею ввиду. Наверное, сработала пожарная сигнализация.
- Я говорила, нам нужно такую же…
- В наш дом? Она стоит огромных денег!
- Это не сигнализация. Она тушит пожар водой.
- Эти штуки очень дорогие. И не всегда срабатывают. Вон, ты же помнишь, как у Никитиных сарай горел.
- Там не было никаких сигнализаций…
- Может. А об особняке этом каких только историй не ходило. Вот и сжёг всё Господь в геенне огненной!
Они закрестились, и может быть я бы даже горько улыбнулась, если бы у меня на то были силы. Ведь обе женщины были очень близки к правде. И если бы мой взор не упал на ворота, за которыми остановилось такси.
- Мама! - Я выбежала из дома и помчалась к ней, когда она буквально выбежала из машины. - Мамочка!
- Мари-рииина! - Голос матери был больше похож на стон, во время которого она пыталась сделать вдох и не могла. - Доченька моя!
Она прижимала меня к себе с такой силой, что у меня едва кости не хрустели под мамиными руками. Беспрестанно целовала в щёки, лоб, макушку, и я чувствовала себя почти спокойно.
- Как ты здесь? Что ты? Где ты была всё это время?
- Не сейчас, мама. Всё дома.
- А я в новостях смотрю… Пожар. Новость все телеканалы облетела. И ты же здесь была. Ты же сюда, а я… И тут ты звонишь… У меня чуть сердце не оборвалось.
- Поехали домой, мам, пожалуйста. Я хочу домой.
- А вещи-то где твои?
- Больше нету. Поехали домой!
Я почти что силой усаживаю мать в машину, кивнув напоследок соседям Паоло. И только когда дверца захлопывается и такси отъезжает от ворот, выдыхаю с облегчением. Если только водитель окажется не одним из людей Паоло и не привезёт нас совсем не к дому, я буду считать себя спасённой.
Какие только мысли не придут в голову, когда ты перепуган до смерти…
Часть 22
В такси мы почти не говорим. Мама прижимает меня к себе, гладит по волосам, шепчет какие-то молитвы и благодарности господу, а я просто вцепляюсь в неё, словно в спасательный круг, и из глаз катятся слёзы. Сама не знаю, что именно оплакиваю - свою любовь, так некстати проснувшуюся по отношению к совершенно неподходящему человеку, своё сердце, которое кажется мне разбитым. Или свою душу, часть которой осталась там, в этом сгоревшем дотла особняке.
И снова бесконечно думаю. О том, что рассказать матери, как солгать - не ради Паоло. А ради неё же самой. Постепенна история-выдумка приобретает вполне чёткие черты, и как бы отвратительно мне ни было от самой себя, я планирую выдать её за действительность.
Когда за моей спиной захлопывается дверь в квартиру, где я делаю жадный вдох, впитывая всем своим существом знакомый с детства аромат, мама снова судорожно прижимает меня к себе.
- Я сейчас чаю сделаю. Супчика сварю. Ты переодевайся, в кухню приходи, будем решать, что делать.
За этим её «будем решать, что делать», кроется что-то, что посылает по телу новые волны тревоги. Но сейчас мне нужно в душ. Срочно. Хочу смыть с себя всё, прежде всего - ужасающее чувство, царапающееся в глубине нутра. Чувство, что мне плохо без Паоло и непонимания того, что с ним и где он сейчас.
Я стою под горячими струями, которые бьют по телу, но не приносят ни толики облегчения. Между ног крови не обнаружилось. Ничего не саднит и не болит, и от этого я с облегчением выдыхаю. Возможно, мэр не успел меня трахнуть, когда начался пожар. Снова начинают душить слёзы. Только случайность, которую те милые женщины обозвали божьим провидением, спасла меня от насилия. И отдал меня в руки этому насильнику - Паоло.
И какое, чёрт побери, основание я имела считать, что со мной всё будет иначе? Мне вспомнились слова Эли, в которых она была права на все сто. Я для Паоло - всего лишь дорогая игрушка, за которую он поимел бы много денег. И мне стоит напоминать себе об этом почаще.
Когда переодеваюсь в халат и прихожу в кухню, мама уже успевает расставить на столе чашки, тарелку с бутербродами и даже открывает банку с моим любимым персиковым вареньем. И украдкой стирает из глаз безостановочно текущие слёзы.
Снова обнимаю её, вжимаясь крепко-крепко.
- Мам… всё хорошо, не плачь. Я дома, - шепчу тихо.
- Ну, давай-давай, садись, кушай.
Улыбаюсь, устраиваясь за столом, но к еде не притрагиваюсь. Уверена, мне кусок в горло не полезет. Мама снова суетится, ставит на плиту кастрюлю, наверняка собирается варить бульон.
- Мам! Подожди. Хватит. Со мной ничего не случилось. Я в полном порядке. Не нужно так переживать.
Она вытирает руки о передник, роется в шкафчиках, и я впервые вижу её в настолько взбудораженном состоянии.