Часть 27
В аэропорту было шумно. Марина не была здесь ни разу, потому ощущение, что попала в самый эпицентр хаоса, окутало её тотчас, как она вошла в стеклянные двери, и не покинуло даже тогда, когда она регистрировалась на рейс.
Она смотрела кругом себя невидящим взглядом, выполняя требующиеся от неё действия скорее по инерции, чем осознавая, что именно делает. И едва ли не каждую минуту спрашивала себя, правильно ли поступает. И не стоит ли уже сейчас развернуться и выйти из аэропорта, чтобы после сбежать?
Нет, нужно просто действовать в соответствии с придуманным планом, чтобы уже получить то немногое, на что она рассчитывает. Свободу и жизнь, в которой нет никакой определённости.
Она окинула толпу спешащих куда-то людей невидящим взглядом, и через мгновение застыла. Даже воздух кто-то выбил из лёгких, когда глаза Марины нашли Паоло. Предательское сердце несколько раз ударилось о грудную клетку, чтобы замереть на несколько секунд и ускорить бег до немыслимых величин.
Марина стояла и смотрела на Паоло, а кругом были люди. Пёстрая толпа, миллион разных звуков, какие-то обрывки разговоров… Но это всё было таким неважным. И ненужным.
Зато она знала теперь, что именно для неё важно в этот самый момент. Сказать ему то, что калёным железом жгло изнутри.
Марина шагнула к Паоло, посылая все свои придуманные планы ко всем чертям. Что толку от них, если она сейчас покинет этот город и не произнесёт главного?
- Привет, - глухо поздоровалась она, вставая напротив Паоло. Всё то время, что сокращала расстояние между ними, молилась, чтобы он не исчез. Не скрылся за воротами, которые бы отрезали возможность подойти к нему, поднять на него глаза и понять, что он - настоящий. И он просто ждал, и теперь у неё был шанс на то, чтобы сказать если не всё, то хотя бы малую часть.
- Я хотела… Хотела, чтобы ты знал. Я солгала тебе тогда, в нашу последнюю встречу. Я никогда не желала тебе смерти. Даже в тот момент, когда мне казалось, что я тебя ненавижу, последнее, чего бы я захотела - чтобы ты исчез.
Он молчал так долго, что Марине показалось, что она общается со своей выдумкой. Могло ведь статься, что Паоло - лишь плод её воображения, в который она так просто поверила? Но как объяснить себе, что его взгляд, что она чувствует на себе, и воспоминания о том, что делал с ней, кажутся настолько реальными?
- Я… - Он наконец выдохнул это слово, и оно тоже показалось Марине выдумкой. Хриплый звук, который, казалось, Паоло был вынужден выдавить из себя. - Последнее, чего я желал - исчезнуть.
Он произнёс эти пять слов, и сердце Марины пропустило несколько ударов. Она стояла напротив Паоло, всматривалась в черты его лица. Жадно, до гнетущей потребности впитывать всё, что бы на нём ни отразилось. И когда он выдохнул то, что она так желала услышать, ничего не стало. Ни этого крохотного аэропорта, где они встретились, ни всего, что разделяло их жизни на до и после.
- И всё, что я делал… я делал для тебя. Так было правильнее.
Паоло снова замолчал и завёл руки за спину, а Марина поняла, что так нуждается в том, чтобы вновь почувствовать их на себе, что это перерастает в голую жажду. Но не умолять же его обнять, если она вообще не уверена в том, что ему нужна? Не уверена до сих пор, потому что его слова - лишь слова. А ей нужно нечто гораздо большее.
- А сейчас? Ты бежишь отсюда тоже… ради меня? Ради нас? - выдохнула Марина и тоже сцепила руки в замок за спиной. Только так можно было удержаться от того, чтобы не обнять Паоло, не прижать к себе, хоть это казалось сейчас единственно верным.
- Я не бегу… вернее…
Паоло отвернулся, взъерошил светлые волосы пальцами, и Марина едва удержалась, чтобы не сбежать. Всё это было слишком. То, что происходило с ней и с ним. Всё вообще было слишком для неё. Но она осталась. Смотрела на то, как Паоло заметно нервничает, как сначала не смотрит на неё, а после - впивается взглядом в её лицо, словно хочет увидеть что-то, что ему необходимо понять. А она не знала, как показать ему, что она так сильно в нём нуждается, что от этого сходит с ума.
- Вернее? - задала она вопрос, когда пауза в разговоре затянулась.
Её уже пора было идти. Пора было сесть в самолёт и сделать то, ради чего она приехала в аэропорт - покинуть этот город, а после сбежать. От матери, от всего, что с ней случилось. И от себя самой. Но сейчас, когда Паоло был рядом, она пыталась урвать у судьбы эти мгновения и боялась, что ничего не выйдет. И Паоло, чёрт бы его побрал, пока ничего не сделал для того, чтобы она пожелала остаться.
- Вернее, я думаю, что должен уехать и освободить тебя.
Теперь уже он вцепился взглядом в её лицо, и Марине ничего не осталось, как просто всхлипнуть. Он хотел дать ей свободу, лишив своего общества? Считал, что без него ей будет лучше?
- Освободить от чего? - выдавила из себя Марина, а после сделала то, в чём так нуждалась всё это время - вцепилась в его одежду, прижалась к Паоло так крепко, как только могла. Если даже он оттолкнёт её - у неё будут эти несколько мгновений, когда она соврёт себе, что всё может быть иначе. - Если от меня, то ты просто дурак. Я не могу быть свободной без тебя. Я вообще не могу без тебя.
Она всхлипнула, утыкаясь лицом в грудь Паоло. И застыла. Пусть делает, что хочет, говорит, что хочет - ей больше нечего добавить. Она действительно не могла без него, и если бы уехала сейчас, наверняка сбежала бы не ради себя. А ради того, чтобы отыскать Паоло и сказать ему, что может быть счастлива только с ним. И это - единственное, в чём нуждалась Марина. И в чём, как она смела надеяться, нуждался и он.
* * *
Всего несколько слов - но насколько же они способны были перевернуть внутри все – от страхов и боли до надежды и сумасшедшей эйфории. И все потому, что исходили от Марины - женщины, что значила для него больше, чем кто бы то ни было за всю жизнь.
Паоло поднял руки и прижал Марину к себе крепче, словно боялся, что она может исчезнуть. Его пальцы зарылись в ее шелковистые волосы и, коснувшись их губами, он просто сказал:
- Пойдем отсюда.
И, подхватив ее и свой багаж, Паоло повел Марину прочь из аэропорта. Хотя больше всего на свете ему хотелось взять ее и сейчас же уехать туда, где наконец надеялся обрести гармонию с самим собой. Но все было не так просто, и, несмотря на то, что он услышал от Марины слова, на которые уже не надеялся, Паоло не был уверен в том, что, узнав о нём все, она захочет остаться рядом. Впрочем, теперь у нее уже просто не было выбора – она сама шагнула к нему в объятия и отныне ему проще было бы подохнуть, чем отпустить ее от себя. И, тем не менее, он хотел, чтобы между ними не осталось никаких вопросов. Честность и уверенность друг в друге – вот то, с чего он намеревался начать новую главу в их отношениях.
Поймав такси, они доехали до ближайшего отеля, где Паоло снял номер – достаточно приличный, чтобы не стыдно было привести туда Марину, но достаточно скромный для того, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
Когда они оказались одни в светлой комнате с голубыми портьерами и пушистым белым ковром под ногами, он, не размениваясь на долгие вступления, сказал:
- Ты сказала, что не можешь без меня.
Она кивнула и он тайком выдохнул, словно боялся, что ему эти слова лишь померещились. Засунув руки в карманы джинсов, чтобы удержаться от желания коснуться Марины – такой близкой, такой необходимой ему – и тем самым послать к черту все разговоры, он продолжил:
- Ты даже не представляешь, насколько не могу без тебя я. Не могу до сумасшествия, до голодной трясучки. И поэтому я хочу, чтобы ты уехала со мной. В Италию.
- Но у меня нет визы, - возразила она неуверенно.
- Сделаем тебе срочную за три дня. Оставаться здесь я не могу – рано или поздно меня узнают и найдут приспешники мэра и тогда… - он развел руками. – Мне конец. А я не для того спалил свой «Рай», чтобы бесславно погибнуть, едва успев тебя получить.
Он подошёл ближе и Марина вскинула на него глаза, в которых мелькнуло какое-то неясное сомнение, которое она, впрочем, тут же высказала вслух:
- Так это действительно ты сжёг дом?
- Ты догадалась?
- Не я. Эля.
- Всегда знал, что она умнее, чем желает казаться.
- И это ты… вынес меня из пожара?
- Да.
Она шагнула к нему, сокращая дистанцию между ними и он, не в состоянии более сдерживаться, привлек Марину к себе и жадно вдохнул в себя ее неповторимый запах.
- Я поеду с тобой куда захочешь, - сказала она и он инстинктивно сжал ее в объятиях сильнее.
- А твоя мама? – все же спросил он, боясь до конца поверить в то, что Марина действительно желает быть с ним.
- Она всё равно хотела, чтобы я уехала, - ответила она и Паоло, отогнав остатки сомнений, сказал:
- Есть кое-что, о чем ты должна знать, прежде, чем последовать за мной. Но хочу тебя предупредить – даже если после этого ты передумаешь, я тебя уже не отпущу.
- И слава Богу, - улыбнулась она, поднимая к нему лицо и Паоло, прерывисто выдохнув, впился в ее губы поцелуем, ощущая, как последние тревоги отступают и рушатся окончательно баррикады, что нагромождал внутри себя годами, чтобы не позволить никому проникнуть так глубоко, что это причинит боль. Но перед Мариной он всегда был слишком уязвим, и она одна была тем единственным ключом, что срывал с его души все замки.
Он потянул ее к кровати и, усадив прямо перед собой, обнял. А затем начал говорить:
- Я ни в коем случае не пытаюсь себя оправдать. Просто хочу, чтобы ты знала все.
И размеренным тоном, с перерывами, он рассказал ей о том, что было до нее – о матери, о подвале, о насилии, которое пережил, и о последующем переезде в Россию. Он говорил и говорил, ощущая, как с каждым произнесённым словом спадает часть тяжести, которую держал на душе так долго, запертую и скрытую, как самый грязный секрет. И лишь перед Мариной был способен обнажить себя до такой глубины и боли, словно заживо сдирал с себя кожу, чтобы наконец обрасти новой.
- Я бесконечно грязен, Марина, - подытожил он, закончив рассказывать. – И только ты заставляешь меня чувствовать себя совсем иным. Лучше, чем я есть.
Вместо ответа она повернулась к нему лицом и просто обняла. А он закусил до боли губу, чтобы сдержать рвавшиеся наружу сумасшедшие эмоции, нахлынувшие от этого простого жеста, значившего для него так много.
Она принимала его – со всеми его грехами, болью и ошибками. И это было самым главным подарком, что он получал в своей жизни. Сердце замерло, а затем пустилось в бешеный пляс, когда он, сделав глубокий вдох, прошептал:
- Люблю… тебя.
Люди говорят друг другу эти слова десятки раз в день, а он произносил впервые в жизни, только сейчас сознавая, что это вообще такое – кого-то любить.
- Паоло… - выдохнула Марина в ответ, - я хочу…
- Чего?
- Не чего. Кого… Тебя.
Она сказала это – и все стало неважным. Все, кроме женщины, прижимавшей его к себе так, словно хотела забрать всю боль, что ему довелось испытать. И пусть он ни черта не заслужил этого, но готов был до конца жизни доказывать, что она осталась с ним не зря.
Часть 28
В этот раз между ними все было совсем иначе. Он не пытался расчётливо выжимать из нее эмоции, он не желал сделать ей больно или дойти до предела сам. Их близость была простой, но открытой и искренней, и все, чего он хотел – чтобы ей было с ним хорошо.
Опрокинув Марину на спину, он медленно стянул с нее платье, целуя постепенно обнажающуюся кожу – его язык и губы прошлись лаской от нежной шеи к возбуждённо вздымающейся груди, а потом – к животу, и лишь достигнув трусиков, замерли. Паоло окончательно избавил Марину от платья, после чего прижался ртом к ее промежности, начиная ласкать прямо через тонкое белье. Его язык давил на чувствительные места, заставляя увлажнившуюся от его действий и возбуждения Марины ткань дразняще врезаться в лоно.
Марина прерывисто выдохнула, когда он зубами сдвинул тонкую полоску трусиков, чтобы коснуться ее плоти языком. От того, какая она была горячая и влажная, желание оказаться внутри стало зашкаливать, и кровь резко ударила в виски, подрывая висящий на тонкой ниточке самоконтроль.
Он хотел ее немедленно. Хотел жадно, алчно, безумно. И сдерживаться с каждым мгновением становилось всё невыносимее, превращая терпение в пытку.
Руки словно горели, когда он стащил с Марины трусики и широко развел ее ноги, открывая для себя. Его язык проскользил по всей промежности, и замер у входа в лоно. Паоло вскинул глаза, вцепившись взглядом в лицо Марины и, когда их взоры перекрестились, толкнулся внутрь. То, что она смотрела на то, как он трахает ее языком, заводило по-особенному. До нехватки кислорода в лёгких, до вскипания крови в венах, до бешеной пульсации члена.
Большим пальцем правой руки он коснулся напряжённого клитора Марины, начиная ласкать его одновременно с движениями языка. Ее рука зарылась в его волосы, прижимая к себе плотнее, словно она боялась, что он может отстраниться. Он же готов был на все ради того, чтобы она стонала под ним от удовольствия.
Схватив ее за бедра, он стал насаживать Марину на свой язык в ускоренном темпе, находясь уже на грани собственной выдержки. Дожив до тридцати трёх лет, он даже не думал, что можно так одержимо желать какую-то женщину. До Марины они все были для него одинаковы – средство сбросить сексуальное напряжение и не более того. С ней все было иначе. Гораздо более остро, эмоционально и горячо. Даже горячечно – до иссушающего желания обладать ею.
- Я… сейчас… - выдохнула она и он, выйдя из нее, прохрипел:
- Давай... Кончай.
Резко толкнувшись языком в нее ещё раз, он ощутил, как Марина сжимает ногами его голову, и в тот момент, когда она кончила, дрожь её удовольствия передалась и его телу, окончательно снося крышу и уничтожая остатки терпения.
Глядя на то, как прерывисто Марина дышит, он рваными, нетерпеливыми движениями сорвал с себя одежду и навис над своей женщиной. Почувствовав, как ее рука сжала член, вздрогнул и предупредил:
- Осторожно… я могу не сдержаться.
- И не надо. Давай… - шепнула она хрипло и, раздвинув ноги, направила его в себя.
Он входил в нее медленно, постепенно растягивая собой, позволяя привыкнуть к новому ощущению. Достигнув девственной преграды, остановился, и, почувствовав что Марина напряглась, склонился над ней и накрыл ртом одну грудь, а вторую – рукой. Чувствительно сжал – пальцами и зубами – соски, выбивая из Марины стон. Он тянул, кусал и лизал затвердевшие горошины, пока Марина не впилась ногтями в его плечи, выдавая свое нетерпение. И вот тогда он, на мгновение выскользнув из нее, резко подался вперёд, входя на этот раз до конца, на полную длину. Марина судорожно выдохнула и он замер на несколько мгновений, а когда ощутил, что она немного расслабилась, начал двигаться. Сначала – размеренно-медленно, набирая обороты по мере того, как на лице Марины сменялись эмоции – от недолгой скованности до постепенно разгоравшегося желания. Когда ее дыхание участилось и она выгнулась ему навстречу, он послал остатки сдержанности к чертовой матери, начиная двигаться резче и быстрее, работая бедрами, словно поршень. Все мысли вылетели из головы, и мир сузился до того небольшого участка, где он одержимо двигался внутри Марины, слыша при этом лишь шум крови в ушах и звуки соприкосновения двух тел – там, где он бешено врезался в нее раз за разом.