Мэдисон хихикнула.
— Трэвис, ты в Школе Лекарниц. Пусть госпожа Гэйн не лекарница, но какая из лекарских проблем, как ты думаешь, ее смущает?
Я хотела заметить, что торопить Трэвис не стоит. Хотя бы потому, что мне нужно было понять: говорит она правду или пытается придать правдоподобие очередной байке, которая настолько понравилась всем, что они сочли необходимым пересказать ее мне.
— Я… я решила закрыть окно. И тогда я увидела во дворе… нечто.
— Как оно выглядело?
Глаза Трэвис бегали, но я не была уверена, что это из-за того, что она врет. Может, она чувствовала неловкость — потому, что все это увидела во время посещения туалета, или потому, что сознавала, как неубедительно пока звучит ее рассказ.
— Я не могу описать, — Трэвис поморщилась, потом нахмурила брови. — Это… оно… оно как тень. Большая. Я не знаю. Я не испугалась, нет, просто…
Она совсем стушевалась и замолчала. Я не знала, как заставить ее продолжать. Отвести к директору? Но Лэнгли не госпожа Рэндалл, и с ним Трэвис тем более не станет откровенничать насчет того, какой вид открывается из туалетной комнаты.
Мне в голову пришла странная мысль. Неуместная, и она удивила меня настолько, что я, кажется, даже ахнула. Девочки тут же насторожились, решив, что я сделала из рассказа Трэвис какой-то вывод, но я всего лишь подумала о том, что директор Лэнгли вынужден делить туалет с Филом, а теперь еще и с Арчи.
Я облизнула губы и изобразила заинтересованность. Насколько умело — неважно.
— Прости, я подумала о другом. Так тебя испугала тень?
— Она меня не испугала, — повторила Трэвис с нажимом. — Я просто никогда такого раньше не видела.
Она посмотрела на Мэдисон с неприязнью, и я не могла понять, чем она вызвана. Трэвис растеряна, может, немного рассержена, но не напугана. Мэдисон демонстративно закатила глаза, не менее картинно вздохнула, но ничего не сказала.
— Что-то огромное и полупрозрачное было подле стен Школы. — Трэвис отвечала как на занятии. — Оно двигалось ровно, не шло, а плыло, и на нем был как будто плащ. И нет, это не было похоже на тень дерева или чью-то мантию, повисшую на ветвях, оно было не живое, но… живое одновременно. Это очень по-дурацки звучит, госпожа Гэйн, и мне жаль, что мы отняли ваше время.
Закончила Трэвис, уже глядя мне в глаза. В ее искренности я сомневаться перестала — почти. Червячок сомнения еще грыз.
— Мэдисон? — я повернулась к ней. — Почему же вы с Торнтон считали, что это важно?
— Легенды так описывают эмпуса, — ответила Мэдисон, тоже смотря на меня прямо и открыто. — Разве нет? Вы об этом не знаете?
Даже это слово я услышала первый раз.
— Легенды описывают много интересных существ, — возразила я, и мне стало понятно, почему так сопротивлялась Трэвис. Когда я училась в интернате, мы любили попугать друг друга разными страшилками, иногда до такой степени, что вся комната не могла уснуть до утра. Но нам и в голову не приходило донимать этими историями преподавателей. — Что такое эмпус?
— Проклятый, — пояснила Мэдисон, а я подумала про Юджина. Кем бы он ни был на самом деле — злобным завистником или оклеветанным беднягой, но не призраком из Нечистого мира точно. — Считается, что эмпус показывает человеку тот лик, которого тот больше всего боится. Эмпусу нет покоя, потому что его тело не предано земле, а не предано оно потому, что нельзя хоронить самоубийц… Кто увидит эмпуса, долго не проживет.
Мэдисон тоже отвечала как на экзамене. Трэвис подергала ее за рукав.
— Хватит, — попросила она. — Ты еще вспомни волколаков и упырей.
— Я бы вспомнила, если бы ты описала нечто, похожее на зверя или дерево, — парировала Мэдисон. — Не говори, что тебе самой не было страшно, иначе ты бы не обратила на это вообще никакого внимания.
— Это выдумки! — Трэвис едва не крикнула, но сдержалась. Где-то в глубине коридора хлопнула дверь, и мы переглянулись.
Кто-то прошаркал по коридору, потом скрипнула дверь. Я определила, что это госпожа Джонсон. Ее шаги и дверь ее комнаты. Кажется. Она жила — единственная из всех нас — одна.
— Но тебе ведь не показалось? — тихо и очень серьезно спросила Мэдисон, а Трэвис неохотно, с явным усилием, сначала кивнула, а потом замотала головой.
Я допускала еще один вариант. Потому что и сама школьницей такое проделывала.
— Почему вы рассказали об этом именно мне?
У нас было подобное развлечение: пари «на слабо». Учебник по астрономии мне однажды пришлось вызубрить, хотя у нас не было такого предмета. И спорить с нашим математиком тоже пришлось. А потом — убираться в классе, когда он сообразил, что я его разыгрываю.
— Потому что остальные нам не поверят, — Мэдисон оставалась все такой же серьезной.
Была еще Нэн, была Джулия, был директор, если на то пошло. Но они пришли ко мне — мне должно было это польстить, но мне это не нравилось.
— И вы администратор. Госпожа Гэйн, нам… не страшно. Мы здесь в безопасности. Но мы не хотим, чтобы были другие смерти.
— Арчи перебрался в Школу, — добавила Трэвис. — Маленькая Кин погибла на улице. Криспин тоже. Госпожа Коул остается в своих теплицах.
Я пожала плечами. Верить этой сказке или…
Да нет, сама мысль об этом смехотворна.
— Этот эмпус не может войти в дом? — спросила я, не слишком скрывая улыбку.
— Эмпус боится тепла.
Вот теперь я почувствовала, как меня с размаху окунули с головой в ледяную воду. Девочки переглянулись, потом Трэвис кивнула.
— Мне кажется, она тоже об этом подумала. Но все равно ничего не скажет, — прошептала она. — А это… предосторожность. Эмпус появляется только зимой, в другое время года он засыпает. Школа никогда не станет настолько холодной, чтобы он сюда проник. — Трэвис беззащитно улыбнулась. — Это так глупо, правда? Я говорю, что не боюсь, а сама все равно напугана. Как можно всерьез в это верить, вы правы.
Как можно всерьез верить в какие-то древние выдумки, подумала я, особенно если ты — монахиня. Говоришь о святости, убеждаешь, что на нашей земле благодать Сущих и нам ничего не грозит. А потом, никому ничего толком не объясняя, приказываешь сделать то, что остановит того, кого — чего? — ты боишься и во что все-таки веришь.
— Вы кому-нибудь говорили об этом, кроме меня? — спросила я, подразумевая госпожу Джонсон. — Кому-то из девочек?
— Нет, — хмуро ответила Трэвис. — Только Торнтон и Честер, но Честер сказала, что это глупые байки.
А Мэдисон сегодня ночью сбежала из Школы в поисках волчьего корня. Опять неувязка?
— Честер нас высмеяла, — обиженно заявила Мэдисон. — А я, если бы знала об этом, не вышла бы никогда. Вы спрашивали меня, не видела ли я что-то или кого-то, — вспомнила она, — вы имели в виду…
— Человека, Мэдисон, — я глубоко вздохнула. — И только человека. Я понимаю, вы сначала не придали этому никакого значения. Но потом госпожа Джонсон приказала протопить Школу, Арчи бухтел про древнее зло, и это напомнило вам о легенде. — Как-то много было в этом месте легенд. — Идите спать, я спрошу у нее, почему она так сделала, хотя мне кажется, все дело лишь в том, что сюда пришел Арчи, которого можно заставить работать.
Меня устраивало объяснение госпожи Джонсон.
— Идите спать, — повторила я, и девочки покорно повернулись и пошли в свое крыло. — Нет. Стойте.
Мэдисон обернулась с готовностью, Трэвис — явно нехотя.
— Откуда вы узнали эту легенду?
Арчи, подумала я. А тому могла натрепать предшественница госпожи Коул.
И — нет, меня не устраивало объяснение госпожи Джонсон. Бывшая монахиня, верящая в сказки.
— В библиотеке есть книга, — отозвалась Трэвис. — Я болела два года назад, две недели торчала в лазарете, и девочки приносили мне книги. Эта забавная, но очень старая.
Я точно помнила, что такой книги не видела. И она вряд ли могла затесаться среди пособий и учебников, да и полки были пусты. И все же я уточнила:
— Как она выглядела?
— Здоровая, — Мэдисон развела руки, показывая размер. Да, немаленькая, можно не подниматься в библиотеку и не проверять, я бы точно не пропустила ее. Как две, а то и две с половиной обычные книги. — Я ее вернула на полку, где лежали старые молитвенники, они, похоже, написаны примерно в одно время…
Не было в библиотеке этой книги. Что ничего не значило — кто угодно из преподавателей, да и старших студенток, мог взять ее почитать. Это не возбранялось.
— Идите спать, — сказала я, надеясь, что мне не придется снова окликать их.
Странно? Ничуть не меньше и одновременно не больше, чем история про Юджина и Новоявленную. В любом месте старше полувека появляются истории. Почему Школа Лекарниц должна отличаться?
Смешно? Было бы, если бы не две смерти. Если бы не совпадение с отоплением. И не тот фaкт, что все погибшие действительно были за стенами Школы. И госпожа Коул, которая, выходит, тоже могла не опасаться эмпуса в своих теплицах.
Она знала?
«Сущие, Стеффи, ты бредишь», — осекла я себя. Но я не пошла к себе в комнату, где можно было расспросить обо всем Нэн, я отправилась в туалет, из окна которого Трэвис видела… Это.
Иллюзию, повторяла я, пока шла. Иллюзию, создаваемую нашим болтающимся фонарем. Потому что не только эмпусы привидятся, но и целая стая драконов. Арчи, подумала я, может, видит в темноте еще и не такое.
Но почему Арчи сбежал в Школу? У него в сторожке очень тепло. Выходит, дело совсем не в эмпусе? Не в том, что этой сущности нужен холод? Арчи спокойнее среди людей?
А что он сказал?
«Нельзя будить древнее зло».
«Больше жизни здесь нет».
Он ждал этой смерти.
В какое бы зло он ни верил, он очень боялся.
Я накрутила себя до такой степени, что входила в туалет, шарахаясь от собственной тени. Удивительно, но кто-то, возможно, Фил, намертво заколотил оконную раму и даже подпихнул в щели пучки плотно смятых трав. Сделай он это раньше, и Трэвис ничего не смогла бы увидеть.
Трэвис не боялась. А я — мне казалось, что я на месте умру, если разгляжу что-то за мутным стеклом. Я всматривалась в серую хмарь, окутывающую двор и деревья, около фута от земли скрывалось за пеленой. Ветер стих, фонарь висел неподвижно, и я боялась моргнуть.
Что-то было. Что-то чужое, там, где теплицы. Что-то на секунду закрыло светлое пятно окна.
Глава четырнадцатая
Я не заорала, но застыла, и сердце сначала замерло, а потом пустилось в бешеный скач. Что это? Тень? Большая и полупрозрачная тень?
Тень мелькнула снова. Не такая большая и совсем не прозрачная. Правда, что у страха глаза велики, а девочки, наверное, сейчас хихикают, потому что напугали меня своими историями.
Мне стоило бы разозлиться на них, но я не могла. Они провернули это красиво. А я получила заряд эмоций, а заодно и урок. Почти как в парке развлечений, которых полно в Анселских Долинах и о которых никто не слышал в Дессийских Перевалах.
Я утерла пот со лба. Госпожа Коул еще что-то поделала под окном теплицы, потом вернулась — четкий прямоугольник света в двери, и снова темнота.
Из крана капала вода, я подошла и закрутила его до конца, вода продолжала капать, но реже. Я вышла из туалета и отправилась к себе. Никакого эмпуса, или я его не увидела, значит, мне еще отпущено немного времени на этой земле.
Нэн не спала, сидела на кровати и расчесывала волосы.
— Красота, — поделилась она, — можно принять душ, не опасаясь умереть от холода. Госпожа Джонсон просто душка.
Я не могла не зацепиться за эти слова. Пусть Нэн ничего не имела в виду… Или имела, но полагала, что я не пойму.
— Расточительно, — сказала я, садясь с ней рядом, — но мне тоже нравится. Я сегодня смогу заснуть без концентрации. Или сосредоточусь на том, что постель у меня мягкая, а за окном долгожданное лето.
Нэн тряхнула головой, и я залюбовалась ее шевелюрой, еще не полностью высохшей, но все равно бесконечно прекрасной. Если бы у меня были такие локоны, я ни за что не стала бы их собирать бесчисленными острыми шпильками и заколками.
— Надолго нам хватит этого барахла? — спросила Нэн. — Того, что в молитвенном зале?
Я не имела понятия, сколько осталось мебели после сегодняшнего роскошества. Может, пара столов, и то потому, что девочки не сумели их пустить на растопку.
— Совсем ненадолго. Запас дров рассчитан на минимальное отопление и еще немного на тот случай, если холода продержатся дольше обычного. — Я подумала, что завтра стоит наведаться в подвал, где хранились наши запасы. Фил, отлично зная, как сильно подвал затапливает, сделал специальные стеллажи, но никто не давал гарантий, что дрова не намокнут или хотя бы не отсыреют. В таком случае их приходилось вытаскивать в коридор и ждать, пока они немного просохнут. — Госпожа Джонсон сказала, что хочет заставить Арчи заделывать щели.
— Старуха сама утомилась мерзнуть, — отмахнулась Нэн, — или хочет досадить этой безголовой Лидделл. Но сильно переживать не стоит, вокруг тьма деревьев, конечно, по закону мы не можем их рубить как нам вздумается, но кто их, в конце концов, будет считать?
Я попробовала зайти с другой стороны.
— Ты не знаешь, у нас есть какие-нибудь книги в библиотеке? — Нэн уставилась на меня так, словно для нее стало вообще откровением, что я умею читать. — Я сегодня посмотрела — молитвенники, «Жития», старые атласы…
— У меня есть парочка философских романов, — Нэн встала, сгребла с тумбочки шпильки и заколки в верхний ящик, бросила туда же расческу, захлопнула ящик и начала заплетать косу. Завтра с утра у нее будут умопомрачительные локоны. — Я не смогла их читать, больно нудные и поучительные, может, тебе они больше понравятся.
— Кто-то мне говорил, что у нас есть сборник легенд и учебник анселского языка. — Насчет учебника я выдумала только что, на ходу, но нужно было хоть чем-то прикрыть свое любопытство. — Я подумала, может, стоит обучать девочек, кто захочет? Да и мне полезно поддерживать язык, а то все забуду.
У Нэн эта идея вызвала живейший интерес. Она бросила косу на середине, плюхнулась на кровать, глаза ее горели восторгом.
— Ты в самом деле хочешь вести уроки анселского?
Я успела пожалеть, что не придумала что-то менее вдохновляющее. Нэн знала анселский, как и все выпускницы Высшей Женской Школы, то есть довольно позорно. Говорить она могла, и писать, и читать, но ее речь была похожа на дессийскую, сказанную анселскими словами. В Долинах бы не поняли ничего.
Нэн нужно было срочно отвлечь, а я порадовалась, что не предложила это всем преподавателям разом. В другое время — когда в Школе не творилась бы всякая… ерунда, я с удовольствием попробовала себя на благороднейшем из поприщ.
— Мне нужен учебник. Я знаю, как говорить и писать, но я не умею учить.
— Там уметь нечего, — рассмеялась Нэн. — Посмотри на наших преподавателей. Девочки, кто хочет учиться, вечно сидят за книгами…
— А кроме учебников у нас что-нибудь есть?
Нэн задумалась.
— Возможно. Тебе должно быть виднее, это ведь ты закупаешь все необходимое… Слезь с кровати, я хочу спать. Что ни говори, тепло — это умиротворяюще.
Я послушно поднялась и стала готовиться ко сну. При этом стараясь не думать о том, что я сегодня узнала. Я могла не уснуть, и дело было не страхе, просто вопросов накопилось в разы больше, чем возможных ответов.
Спросить некого, верить… Сущие, а кому?
— Как тебе господин Лэнгли? — вырвалось у меня. Слово не воробей, но делать нечего. — Говорят, если хочешь как следует узнать человека, посмотри, как он ведет себя в критической ситуации?
— Ты все еще считаешь его воплощением зла? — Нэн похихикала в подушку. — Школа в неплохих руках, это главное.
Несмотря на то, что Лэнгли не запятнал себя пока что ни словом, ни поступком, я продолжала относиться к нему настороженно. И не его ли видела Трэвис?
Нет, это, конечно, абсолютная чушь.
— А как он среагировал на слова Арчи?
Мне надо было немного умерить пыл. Да, я была озадачена, но это не давало мне права разговаривать с Нэн в таком тоне, будто она обязана была давать передо мной отчет. Нэн что-то пробормотала.
— Прости?
— О, Сущие… Стеффи, он только приехал, еще даже не понял, какой туалет мужской, какой женский, а на него уже свалился труп и перепуганный пьяница! — прохныкала Нэн из-под одеяла. Я, посмотрев на нее, начала стаскивать юбку, потому что так и стояла полураздетая. Что значит — тепло. — Если он и считает кого-то виновным в смерти Криспина, то точно не гостя из потустороннего мира.