– Я не врала! – Изольда буквально шипела. – Да, ты родилась в нашей семье, но ты всё равно чужая! И я тебе это докажу!
Раздались удаляющиеся шаги, потом скрип выдвигаемого ящика, шуршание бумаги. Не выдержав, я перегнулся через перила и глянул вниз. Всё, что я увидел – черноволосую макушку и длинные, прямые волосы, рассыпавшиеся по хрупким плечикам, обтянутым зелёной футболкой с длинными рукавами.
В этот момент вернулась Изольда, и я отпрянул от перил, не желая быть увиденным.
– Вот, полюбуйся. Как видишь, я не лгала.
– Суррогатное материнство? – Джинни явно была в шоке, я, признаюсь, тоже. И она тут же озвучила мой вопрос: – Тогда почему меня не забрали? Это же бешеные деньги, почему, если их заплатили за моё вынашивание, то меня не забрали? Или мама сама не захотела меня отдавать? Но, данный контракт подобного не предусматривает, меня бы просто отобрали, как похищенную у кровных родителей. Почему я осталась у вас?
– Да потому что ты никому оказалась не нужна!
– Этого не может быть! Раз за меня столько заплатили и готовы были заплатить ещё столько же, значит, меня по-настоящему хотели. Объясни, как всё было. Ты должна мне это объяснение, раз уж сама затеяла этот разговор.
– Ладно, – голос Изольды звучал неохотно. – Расскажу, что знаю, но это не особо много. Мне было девять, со мной никто ничего не обсуждал, но что-то я подслушала, а что-то узнала позже от тёти Сэнди. Тебя, кстати, никогда не удивляло, что она тебя не любила и не взяла к себе после папиной гибели?
– Она вообще людей не особо любит.
– Да, верно, тётя Сэнди не показатель. Ладно, слушай. В общем, в то время папа сильно покалечился на стройке, где работал, и ему была срочно нужна операция, иначе он остался бы инвалидом-колясочником. Страховая с оплатой затягивала, выясняя, кто именно виноват, его начальник валил всё на папу и деньги на лечение давать отказывался, сбережений у родителей на операцию не хватало, а промедление могло быть фатальным. И тогда мама нашла какую-то посредническую фирму, которая подыскивала суррогатных матерей. Половину денег выплатили сразу, этого хватило на операцию, папа полностью поправился... Возможно, он за это тебя и любил, другой причины я не вижу.
– Дальше!
– А дальше – всё. Мама должна была поддерживать контакт с той фирмой, раз в месяц приезжать, наблюдаться. Один раз съездила, там делали анализы, УЗИ, что там ещё нужно, в общем, убедились, что ребёнок развивается нормально. А в следующем месяце она приехала, а там пусто. От здания – голые стены, телефоны отключены, владельцы в бегах, документов никаких не сохранилось. Почему это произошло – неизвестно, но концов так и не нашли. И кто твои настоящие родители, кому тебя отдавать – неизвестно. В общем, вместо второй половины денег нам досталась ты.
– И меня решили оставить?
– Не сразу. Сначала хотели отдать на усыновление. Я слышала, как мама говорила отцу, что не сможет полюбить чужого ребёнка. Тебе даже детскую не готовили и не покупали ничего, пока ты не родилась. А потом папа вернулся из больницы, куда отвёз маму рожать, такой радостный, сказал, что у меня теперь есть сестра, показывал фотки на планшете, а потом стал готовить детскую. Он сказал, что я уже большая, поэтому должна переселиться в спальню для гостей в конце коридора, а мою комнату, рядом с родительской спальней, отдали тебе. И вот тогда я тебя и возненавидела! Я знала, что ты чужая, но ты уже отняла у меня мою любимую комнату, а потом и любовь родителей! Теперь ты понимаешь, почему я НИКОГДА не отдам тебе бабушкины деньги? Ты – чужачка, и не имеешь никакого права на наследство МОЕЙ бабушки и дом МОЕГО отца, – Изольда уже практически кричала. – Так что убирайся, я не желаю видеть тебя в МОЕМ доме.
Какое-то время стояла тишина, и я уже собрался спуститься вниз и вмешаться, но тут услышал тихий голос Джинни.
– Ладно, я поняла. Я тебе неродная, прав на бабушкины деньги не имею, ты меня ненавидишь. Я согласна, у тебя есть причина... Но Арти! Он же твой брат. В вас одна кровь. Он-то тебе не чужой. Пожалуйста, я умоляю тебя, ему нужны эта операции! Хотя бы одна! Ты можешь не давать деньги мне, я принесу тебе счёт больницы, ты можешь перечислить их туда.
– Нет.
– Иззи, пожалуйста. Он же маленький мальчик, который заперт в своём теле, словно в тюрьме. И у него есть шанс выйти из этой тюрьмы к свету. Пожалуйста, помоги ему!
– Нет.
– Он же твой брат! Как ты можешь?
– Могу! Этот уродец мне никто. И я не дам ни цента, ни ему, ни тебе. А сейчас убирайся из моего дома.
– Иззи...
– ВОН! – истеричный вопль.
Дверь распахнулась, потом вновь захлопнулась, послышался приглушенный вскрик и шум падения. Неужели Изольда применила силу? Я же видел, какая эта Джинни хрупкая по сравнению с высокой старшей сестрой. Именно таких я обычно и выбирал – высоких, физически крепких, что при моей комплекции было не удивительно. И вот эта амазонка буквально спустила сестру с крыльца? А если та поранилась?
Эти мысли проносились в моей голове, пока я, прыгая через три ступеньки, сбегал вниз по лестнице, жалея, что не вмешался раньше.
– Котик, ты куда? – растерянно воскликнула Изольда, хватая меня за рукав. Мне не составило труда выдернуть его из цепких пальцев.
Притормозив на секунду, я бросил:
– Ну ты и тварь, – вложив в эти слова всё отвращение, которое испытывал к этой женщине.
Выскочив на крыльцо, я тут же обнаружил худенькую темноволосую фигурку, сидящую на нижней ступеньке и, склонив голову, рассматривающую наливающуюся кровью ссадину на грязной ладони.
– Это нужно промыть и перевязать, – я опустился рядом с девушкой на корточки и внимательнее взглянул на ладонь.
Ничего страшного, но в ранку попала грязь. Судя по грязи на коленях джинсов, девушка, слетев с крыльца, упала на четвереньки на подъездной дорожке, что могло быть чревато другими травмами.
– Спасибо, я так и сделаю, – вздохнула она. Её волосы упали вперёд и закрывали от меня лицо, но по голосу я понял, что Джинни пытается сдержать слёзы. Я достал чистый носовой платок и протянул ей.
– И лучше бы обработать чем-нибудь бактерицидным. Кто знает, какая гадость может оказаться на этой дорожке, – я передвинул руку с платком практически под нос девушки, поскольку из-за волос она могла его не видеть.
– Спасибо, – она взяла-таки платок другой рукой и быстро вытерла щёки. – А вы что, доктор, что ли?
– Доктор, – улыбнулся я. – Так что, вставай и поехали, прокатимся до больницы, там тебе руку обработают, да и коленкам твоим рентген не помешает.
– Нет, спасибо, – девушка вздохнула и как-то съёжилась. – У меня страховки нет. Да это всё ерунда, я практически не ушиблась, всё нормально, не волнуйтесь. Вас ведь Иззи ждёт, вы на меня не отвлекайтесь, я сейчас уеду.
И она кивнула на велосипед, лежащий неподалёку от моей машины.
– С такой рукой? – я скептически поднял бровь. Девушка вздохнула, признавая мою правоту. – И с ушибленными коленями? Давай-ка я тебя подвезу, куда скажешь, заодно и поговорим. А за Изольду не переживай, пусть хоть всю жизнь ждёт, не дождётся.
За дверью послышался какой-то грохот, похоже, что-то разбилось или сломалось, но меня это уже не волновало. Эта женщина для меня больше не существовала, ну, кроме как объект, на который я натравлю Флетчера. А вот помочь этой хрупкой девушке стало для меня, почему-то, очень важным.
Игнорируя или просто не видя мою протянутую руку, Джинни встала, подобрала со ступеньки помятый документ и, чуть прихрамывая, пошла в сторону своего велосипеда.
А я снова поразился, какая же она худенькая, почти прозрачная. Тронь – переломится. Ростом она была около пяти с половиной футов (* около 168 см), для человека рост вполне приличный, но рядом со мной казалась совсем крохотной. Я обогнал её, подхватил велосипед и, сложив, решительно засунул в багажник своего внедорожника, туда разве что слона запихнуть не удастся, остальное – легко. Потом распахнул пассажирскую дверь и взглянул на девушку. Она стояла, глядя на то место, где прежде лежал велосипед, словно не решаясь посмотреть на меня.
– О чём вы хотели поговорить? – спросила она, всё так же не глядя на меня.
– О том, что могу помочь тебе и твоему братишке.
Она резко обернулась и быстро, насколько позволяло ушибленное колено, подошла ко мне, убирая волосы за уши так, что я теперь прекрасно мог видеть её лицо.
– Помочь? – ещё не веря, но уже с проблеском надежды, спросила она, подняв голову, чтобы взглянуть мне в лицо. А я, застыв, вглядывался в это худенькое, бледное личико, с синяками под глазами, словно от болезни или хронического недосыпа. Я поймал взгляд огромных, ярко-зелёных глаз, и остолбенел. Я готов был смотреть и смотреть в эти глаза, не отрываясь. Мне хотелось унести эту кроху на край света, укрыть от любых бед и страданий, сделать так, чтобы эти синяки исчезли с худенького лица, чтобы с него никогда не сходила улыбка. Хотелось наказать всех её врагов и обидчиков, заботиться обо всех, о ком заботится она. Хотелось просто быть рядом, дышать с ней одним воздухом, потом что сама она – мой воздух, моё дыхание, моя жизнь.
Слишком часто я слышал, как мои близкие описывают это состояние, чтобы не понять, что за чудо снизошло на меня. «Один взгляд, одно прикосновение», – говорили они, но некоторым хватало только взгляда. Сомнений у меня не осталось, но я всё же протянул руку к девушке, которая, замерев, смотрела на меня широко раскрытыми, удивлёнными глазами, подхватил её ладошку с тонкими пальчиками, просто утонувшую в моей, и почувствовал ЭТО.
Все, испытавшие подобное чудо, описывали его немного по-разному, сходясь в одном – описать подобное просто невозможно. «Удар молнии», «мини-взрыв», «словно бы током шибануло», – вариантов я слышал много, и все они подходили и не подходили к тому, что только что со мной произошло. Одно я знал точно – подобного счастья я никогда не испытывал за всю свою довольно-таки долгую жизнь.
Я смотрел на вздрогнувшую от моего прикосновения Джинни и знал, что она испытывает то же самое. Разница была в том, что я понимал, что с нами происходит, а она – нет. И рассказать ей прямо сейчас, значило напугать, потому что люди с подобным не сталкиваются и ничего об этом не знают. Сейчас главное – удержать её рядом любой ценой, дать ей время привыкнуть ко мне, и только потом ошарашивать признанием. А так хотелось просто взять и сказать:
– Привет, меня зовут Кристиан, и я – твоя половинка.
Глава 1
Мой ангел-хранитель в отпуске
11 июня 2042 года, среда
От сильного толчка в спину, я слетела с крыльца и приземлилась на четвереньки на подъездную дорожку, точнее, на коленки и одну ладонь, так как в другой всё ещё сжимала бумагу, перевернувшую всё моё представление о себе и окружающих. Постояв в таком положении несколько секунд, я дождалась, когда пройдёт так не вовремя нахлынувшее головокружение, а потом поднялась, собираясь как можно скорее убраться отсюда. Но боль, пронзившая левое колено, нарушила мои планы, и я, едва сдерживая слёзы, опустилась на нижнюю ступеньку крыльца.
И что мне теперь делать? Разве мало того, что вот уже несколько месяцев я держалась, фактически, только на силе воли, разрываясь между учёбой, работой и Арти? И этим, похоже, окончательно подорвала своё здоровье, поскольку в последнее время постоянно накатывает слабость, головная боль стала чем-то привычным, а порой ещё и температура поднимается, к счастью, невысокая. И к этому ещё и ушибленное колено? Ну, честно, сколько ж можно на меня одну? Как я сегодня вечером буду таскать подносы между столиков, если мне даже стоять больно?
А ведь как всё хорошо начиналось. Сколько планов было у меня ещё утром, я была уверена, что с сегодняшнего дня всё плохое и тяжёлое останется позади. Я закончила колледж, что далось мне весьма непросто, но диплом был у меня на руках, и это означало возможность устроиться на нормальную работу. А найдя её, я собиралась подать прошение о назначении меня опекуном Арти, ведь после операций он уже не нуждался бы в круглосуточном присмотре и мог покинуть интернат. Да, ему всё равно требовалась бы коррекционная школа и длительная реабилитация, но бабушкиного наследства хватило бы и на это, я всё просчитала, к тому же Арти, как сироте-инвалиду, были положены многие льготы, та же реабилитация, просто нужно было приложить некоторые усилия и связаться с нужными организациями. Я всё распланировала, я так мечтала, что мы, наконец-то, будем вместе, что Арти сможет жить нормальной жизнью. С некоторыми ограничениями, конечно, но всё же не так, как сейчас. А теперь всё пошло прахом.
На фоне этого меркла даже правда о моем происхождении. Да, я не была кровным ребёнком, но родители меня любили, в этом я была абсолютно уверена, поэтому, да, я была шокирована, но это не стало для меня трагедией. А вот потеря наследства, а с ним и надежды для Арти – это стало ударом, да ещё каким.
Ладно, нужно стиснуть зубы, встать и убраться отсюда подальше, сидение на крыльце уже давно неродного дома ничего не изменит. Я оперлась свободной рукой о ступеньку, чтобы встать, и тут же, зашипев от боли, отдёрнула её. При ближайшем рассмотрении, на ладони обнаружились кровавые ссадины, несколько крошечных камешков забилось под кожу. А ведь это правая рука, рабочая. Видимо, у моего ангела-хранителя с сегодняшнего дня отпуск, только этим я могу объяснить столько неприятностей, свалившихся на меня разом.
Дверь за моей спиной распахнулась и снова закрылась, послышались тяжёлые, явно не принадлежащие Иззи шаги. Кажется, теперь я знаю, чем, а точнее – кем она была занята, и почему вышла ко мне в одном халатике, словно только что встала с постели. Я не стала оборачиваться, дожидаясь, что владелец огромного внедорожника, стоящего возле дома – теперь-то я догадалась, что это вовсе не новая причуда Иззи, – обойдёт меня и уедет, но шаги затихли, и послышался низкий, красивый голос:
– Это нужно промыть и перевязать, – сквозь завесу волос я увидела боковым зрением, а скорее почувствовала, что мужчина опустился рядом со мной.
– Спасибо, я так и сделаю, – вежливо ответила я, недоумевая, почему он остановился. Невелика травма, я же не с проломленным черепом валяюсь. Да и то, большинство людей даже мимо такого прошли бы, не задерживаясь.
– И лучше бы обработать чем-нибудь бактерицидным. Кто знает, какая гадость может оказаться на этой дорожке, – мужчина, похоже, и не собирался уходить. Более того, у меня перед глазами вдруг появилась рука, держащая чистый носовой платок. Отложив договор о предоставлении услуг суррогатной матери, который продолжала держать в руке, я взяла его, стараясь не коснуться ладони, которая показалась мне какой-то уж слишком большой.
– Спасибо, – я быстро вытерла щёки и, не удержавшись, спросила. – А вы что, доктор, что ли?
– Доктор, – к моему удивлению, подтвердил мужчина. А ведь я это так брякнула, наобум. С другой стороны, кто ещё станет говорить «обработать чем-нибудь бактерицидным»? А мужчина, между тем, не унимался: – Так что вставай и поехали, прокатимся до больницы, там тебе руку обработают, да и коленкам твоим рентген не помешает.
И коленки заметил? Да, на джинсах остались недвусмысленные пятна. Скорее всего, он слышал наш разговор с Иззи, по крайней мере – его окончание. И, видимо, догадался, что та спустила меня с крыльца, в самом прямом смысле этого слова. Может, он поэтому и вышел практически следом? И теперь предлагает отвезти меня в больницу. Только какой в этом смысл? Отсидеть несколько часов в очереди в бесплатной клинике, чтобы услышать, что это всего лишь ушиб?
– Нет, спасибо, – вздохнула я. – У меня страховки нет. – Про бесплатную клинику даже упоминать не стала, и так всё понятно. – Да это всё ерунда, я практически не ушиблась, всё нормально, не волнуйтесь. Вас ведь Изольда ждёт, вы на меня не отвлекайтесь, я сейчас уеду.
И я кивнула на свой велосипед, лежащий неподалёку. Хватит того, что сестрица и так меня ненавидит, отвлекая её мужчину, я только масла в огонь подолью.
– С такой рукой? – в его голосе отчётливо послышалась насмешка, словно я сказал что-то очень глупое. Я вздохнула, признавая его правоту, а он сделал контрольный выстрел: – И с ушибленными коленями? Давай-ка я тебя подвезу, куда скажешь, заодно и поговорим. А за Изольду не переживай, пусть хоть всю жизнь ждёт, не дождётся.