Я уже стал почти человеком. Скованный извечным страхом пред несовершенством и измученный нескончаемой погоней за потерянным раем, я не мог и не хотел открыть этой необычной женщине, что, зайдя в ее снах слишком далеко, я постепенно обретал плоть.
Опасность была в другом. Оттого, что я все не появлялся, вопреки усилиям ее воображения, она могла подумать, что не сумела представить меня во сне достаточно ярко, и от этой мысли разувериться в своем умении творить чудеса. И тогда, потеряв веру, она убьет меня, а я, только родившись, страстно хотел жить дальше.