— Что? Я, по-твоему, извращенец какой-то?
— Тебе честно ответить или толерантно? — Надя фыркнула. — Так что с этим? — она вернулась к разговору с Зелёным, полностью игнорируя Егора.
— Сотрясение первой, максимум второй степени, приложился к тумбочке, рёбра целы, жить будет.
— В травму нужно?
— Надо бы… Но стоит ли?.. — Геннадий развёл руками. — Пациент в сознании, ориентирован на месте, времени, собственной личности, доступен для общения, — Зелёный флегматично продолжил рассуждать про неврологический статус Ника, а потом Влада. Выходило — особых травм нет ни у одного, ни у другого, сотрясение не критичное, хоть и требующее наблюдения врача. А врач — вот он, Геннадий Николаевич Зелёный, и даже трезвый.
— Влад, ну чего ты завёлся? — Надя вздохнула. — Настёну перепугал до смерти, теперь до вечера из комнаты не выйдет.
— А что он… — Влад снова зашипел на Ника.
— Потом бы морду мне начистил, если кулаки зачесались, — отрезал Ник.
— Начищу, не сомневайся!
— Хватит уже! — Надя встала. — Прекрати! Твоей сестре девятнадцать лет, она совершеннолетняя, её никто не насиловал, не принуждал, это её выбор, и она имеет на него право, как и Ник, между прочим.
— Откуда ты знаешь, что не насиловал? — Влад спрашивал у Нади, а смотрел на Ника.
— Да потому что это Кононов! Очнись, Веселов! Какое принуждение, в жопу?! Ты о Нике говоришь, забыл?! Ты его спросил, какие у него намерения, что он собирается дальше делать? Может, серьёзно у них… Всякое бывает, нахер сразу с кулаками бросаться?..
— Не принуждение, так совращение, — Влад скрипнул зубами настолько громко, что услышала Настя на верхних ступеньках. — О чём спрашивать? Дураку понятно, молодого тела захотелось. Урод!
Влада Веселова на этот раз сдержал не только Геннадий, но и Егор, приговаривая: «Всё, проехали, остынь».
— Прекрати немедленно, — потребовала Наденька. — Подумай головой, а не задницей: Насте девятнадцать, всё, она взрослая. Ты всех её мужчин будешь бить или выборочно? Кастинг проводить? К батарее её прикуёшь? Она вы-ро-сла! Ситуация с Ником паршивая. Кононов, — она обернулась к Нику, — чтобы ты знал, я тебя нифига не одобряю, с радостью отрезала бы тебе гонады и скормила дурным псам. Впервые в жизни жаль, что дала Гиппократу.
— Спасибо, Зуева, — улыбнулся Ник, — что оставишь мои яйца мне, у меня на них планы.
— Я убью его, — обречённо проговорил Влад.
— Сиди, убивальщик… — Надя нервно вздохнула.
— Надь, ты серьёзно ничего не видишь? — Влад уставился на неё, как на восьмое чудо света. — Никаких параллелей не проводишь?
— Какие параллели?
— Ник не просто так яйца к Стаське подкатил, она на Аллочку его похожа! Гештальт он закрывает, сволочь!
На мгновение все замолкли, будто произнесли имя покойника, тишина стала настолько сжатой, что её можно было резать ножом.
— Какой гештальт, что ты несёшь, Веселов? — Ник говорил тихо и хрипло, как через силу.
— Хрен знает, какой. Не у меня крыша на бабе поехала, Кононов! По-хорошему тебе говорю, оставь Стасю в покое, не играй с ней. Что хочешь делай, дрочи втихаря на Аллочку, а Настёнку не трогай.
— Причём здесь Алла? — чётко, почти по слогам, зло проговорил Ник.
— Они почти одно лицо! Рост, вес, волосы.
— Действительно, астеник, эктоморф, длинные волосы. Одно лицо! — прошипела Надя. — Веселов, иди проспись, пока я сама тебе челюсть не доломала!
— Не приплетай сюда Аллу и столетнюю историю, — рявкнул Ник. — Никакого отношения к Стасе они не имеют.
— Алтай, Аккем, девятнадцатилетняя деваха, не слишком ли много совпадений, а? — кипятился Влад.
— Нет, не слишком, — Ник резко встал, тряхнул головой, побледнел и резко сел обратно, Зелёный подошёл и ещё раз осмотрел подопечного. — Всё нормально, Ген, — отпихнул Ник приятеля.
— Спорно, — флегматично заметил Геннадий, но сел обратно на диван. — Друзья мои, считаю экстренное заседание клуба закрытым, вопрос решённым. Следующее собрание на завтраке — это здоровым. Болящим и калеченным за любовь — по ситуации. Ничего страшного не случилось, Анастасия взрослая барышня, Никодим мужчина хоть и в годах, но в соку, а вам, папаша, — он посмотрел на Влада, — пора бы понять простую истину: никто не будет достаточно хорош для вашей девочки, а станет мудаком, как только приблизится к вашему сокровищу. У него ни единого шанса нет быть не уродом.
— Не в девятнадцать же лет! — завопил Влад.
— Ты познакомился со мной в восемнадцать, а мне всего на год было больше, чем Насте! — проговорила Надя. — Успокойся! Хватит!
— Не сравнивай, ты была женщина с опытом, а Стаська девочка ещё.
— Ну спасибо тебе, Веселов! — Надя скрестила руки на груди. — Сердечное, в пояс, спасибо! Так бы и сказал, что в этом дело, чего мозги-то полоскать столько лет?.. — она развернулась на пятках и пошла к лестнице.
— Веселов, всё-таки ты редкостный дебил, — сказал Ник, прикрывая ладонями лицо.
— Влад, ты это… даже для меня это слишком, — пробурчал Егор.
— Надь, Надюшка, — подорвался Влад. — Я не это имел в виду! Сгоряча сказал, не подумал. Наденька, прости, прости, прости.
— Иди в жопу, Веселов! Что сказал, то сказал! Слово, оно нихрена не воробей, не воротишь!
— Надь…
— В жопу — это туда, — заорала Надя, махнув рукой, и затопала по лестнице наверх.
— Хотел же не пить… начать жить заново, уважить печень… — вздохнул Зелёный и поплёлся на кухню. — Всё-таки тяжёлая у меня жизнь, невыносимые условия труда и отдыха.
— Поедешь со мной домой? — Надя, с красными от набегающих слёз глазами, села рядом с Настей. — Или с ними останешься?
— Поеду, — согласилась Настя. Остаться ей хотелось — Ник пугал бледностью, повязкой на голове, и за Влада она волновалась, хоть и злилась на него, и стыдно было невыносимо. Но оставаться одной, без Нади…
— Собирайся, — кивнула Надя и отправилась в свою комнату.
Через двадцать минут они стояли посередине холла, держа в руках сумки.
— Куда ты поедешь, зачем? — причитал Влад.
— Домой! — отрезала Настя. — И Настю увезу.
— Её-то зачем?
— Что ей тут делать? На рожи ваши гнусно-пьяные смотреть? Слушать, кто на кого похож, кто на что дрочит? Так себе занятие.
— Интересно, как вы доберётесь в Горно-Алтайск?
— Сергею позвонила, который нас встречал. Он отвезёт.
— Стась, — Ник подошёл вплотную к Насте, она отпрянула, как от укуса ядовитого паука, косясь на Влада, готовая зареветь в любой момент. Ситуация стала для Насти патовой, она не понимала, как ей реагировать, что говорить, делать, думать, чувствовать. В сердце билась острая обида, ревность, непонимание, неприятие всего, что она услышала. В глазах перекатывались горькие слёзы, девушка вздрагивала каждый раз, когда вспоминала имя Аллочка, а не вспоминать не могла. Оно билось в висках, отравляя воздух: «Аллочка, Аллочка, Аллочка»…
— Пациент, — Зелёный показал на диван. — Серьёзно, Ник, шутки плохи, не становись идиотом.
Пришлось Нику двинуться к дивану, немного пошатываясь на ходу. Он попытался поцеловать Настю, она отпрянула, а потом рванула за дверь, хватая бирюзовый рюкзак.
Через несколько часов они с Надей расположились в салоне самолёта, чтобы приземлиться в Москве. Надя всю дорогу молчала, время от времени вытирая слёзы, Насте было неудобно дёргать Наденьку, что-то спрашивать или подбадривать. Что она могла сказать? Что её брат форменный дурак? Похоже, это семейная черта Веселовых. Анастасия недалеко ушла.
— Спрашивай, — вздохнула Наденька. — Вижу, крутятся вопросы на языке, а молчишь, как воды в рот набрала.
— Кто такая Аллочка? Что с ней произошло?
— Аллочка… да что с ней будет, с такими ничего не происходит, — Надя зло ухмыльнулась. — Аллочка — бывшая Ника, первая любовь. Не знаю точно, где они познакомились, но на первом курсе, когда мы стали общаться, Аллочка уже у него была.
— Она правда на меня похожа, точнее, я на неё?
— Неправда. Влад вечно херню порет, когда злой. Худая, как ты, но выше. Красивая. Смотришь на неё и видишь — красивая. Не миленькая, не симпатичная, а красивая. Пойми правильно, это не значит, что ты некрасивая, просто… есть такие бабы, яркие, как сироп для мух, а на деле, сама понимаешь, на что мухи летят. Любил её Ник страшно, никого кроме неё не видел. Сказала бы «прыгни в окно», он бы прыгнул, честное слово, как чумной ходил. Знаешь, в меде быстро циниками становятся, в гадания, привороты не верят, а мы реально думали, что она приворожила его чем-то. С нами на Аккеме она была, вообще постоянно с нами тусила. Где Ник — там и она. Где она — там и Ник. Неплохая, но гнилая какая-то. Не для Ника! Так и оказалось. Познакомил он свою Аллочку с родителями, а через два месяца выяснилось, что она с отцом Ника закрутила.
— Как с отцом? — Настя открыла рот.
— Чего удивляться? У него отец в гору пошёл, карьерный рост такой, что только держись, тут-то эта шлюшка и подсуетилась. Не сравнить студента-медика с расплывчатыми перспективами и мужика при бабосиках и должности, — Надя зло ухмыльнулась. — Это только в книгах красиво: он старше, с опытом, она молодая, трепетная лань, а на деле смотреть противно! Отец развёлся через время, женился на прошмондовке, а мать Ника в клинику неврозов попала, кажется в Швейцарию или Швецию, не скажу точно. Широкий жест от бывшего мужа. Ник с катушек слетел, мы с Веселовым по очереди с ним сидели, боялись, что он сотворит что-нибудь с собой. Едва из института не вылетел, папаша подсуетился, подмазал, где надо… — Надя замолчала.
— А дальше? Потом что было?
— Потом-то? Ничего, — Надя пожала плечами. — Закончил институт, ординатуру, работает в Центроспас, в самую задницу ездил, в Сирии был. Живёт один, с отцом не общается. Про мать ничего не слышала, он не говорит, а я не спрашиваю. Ты про женщин спросить хочешь?
— Нет, — соврала Настя.
— Вряд ли он монашеский образ жизни ведёт, Стась. Есть кто-нибудь, сто процентов. Может, медсестра какая-нибудь или врач, или соседка, чтобы удобно, без лишних проблем. Никак не пойму, какая муха его укусила, что он с тобой…
— Он замуж звал, сказал, что любит.
— Раз сказал, значит любит, — вздохнула Наденька. — Если он вообще в состоянии любить после Аллочки.
Глава 22
В Москве Настя распрощалась с расстроенной и несчастной Надей, та предложила пожить у Влада или забрать вещи, оставшиеся в их квартире до поездки на Алтай, Настя отказалась. Она видела, Наде не до неё, к тому же, добраться домой не составило большого труда.
Не успела Настя сесть в поезд, как раздался звонок от Влада. Пьяный голос брата сначала просил позвать Надюшку, обещал все блага мира за один разговор — Надя отключила телефон, как только отъехали от Телецкого озера, — а когда узнал, что Настя одна, начал нахваливать и сватать Ника. Пьяный Влад рассказывал, какой Ник отличный мужик, Насте несказанно повезло, как и Владу. Лучший друг скоро станет его родственником, а Настя точно вытащила джек-пот в лице Кононова Никодима Игнатьевича.
Дома никого не было, квартира оказалась пустой, почти девять вечера, а все ещё на работе. Настя кинула сумку и рюкзак посередине своей комнаты и упала на кровать, борясь с желанием заплакать. Всё пошло наперекосяк. К непроходящему стыду примешивалась злость на Ника, ревность к неведомой Аллочке, жгучее ощущение потери, нежелание с ней смириться. Она влюбилась в Ника — это была правда. Понимание, что он играл с ней, тешил своё уязвлённое когда-то самолюбие, отдавался воспоминаниям и иллюзиям, наконец, попросту врал ей, больно ранило, заставляло внутренне сжиматься.
Наверное, существовал мизерный шанс, что Влад наговорил сгоряча, а Надя не договорила всю правду или не знает её, только Анастасии Веселовой не двенадцать лет, чтобы верить в несбыточное. Она отлично знала цену мужским обещаниям и словам.
Переодевшись, вспомнив, что не помешало бы поесть — в самолёте еда была откровенно дрянная, а в Москве девушка перекусить не успела, — она выбралась на кухню и с удивлением услышала шум воды в ванной. Кто-то пришёл, а Настя, погружённая в свои мысли, не заметила.
В прихожей висела джинсовая куртка и валялись слипоны. Стёпочка. Настя поморщилась. Стёпочка давно не вызывал в ней страха, да и отвращения тоже, но и сестринской любви она не ощущала. Он был посторонним человеком, почему-то имеющим ключи от квартиры, где жила Анастасия Веселова.
На кухонном столе валялся телефон, Настя скосила взгляд на дорогую модель и тут же забыла о нём, доставая тарелку салата, решая про себя, хочет ли она рыбу или всё-таки запечённую телятину. Телефон залился трелью, девушка глянула на высветившееся имя «Эдик-Санчасть».
«Эдик-Санчасть» звонил четыре раза подряд, а потом, когда Настя уселась за стол, не дожидаясь Стёпочки — захочет, сам поест, — пришло сообщение, загоревшееся капслуком на экране. «Эдик-Санчасть» писал: «Спасибо за лучший в моей жизни оргазм». Настя едва не подавилась, еле сдерживая смех. Злая ирония! Сын Александра Веселова, гомофоба и неверного мужа, оказался геем. Наверное, для него это будет огромным ударом, как и для Вилены, как бы ни играло общество в толерантность, маленькие городки не были готовы к подобным отношениям.
— О, дочь, не видел тебя, когда приехала? — появившийся в кухне отец вызвал неподдельное удивление у Насти.
— Час назад… — Настя всё ещё пыталась сопоставить появление отца, молодёжные слипоны в прихожей и сообщения от «Эдика-Санчасть» в одно целое, когда папа задал вопрос:
— Мне звонили? — и протянул руку к телефону на столе.
— Не слышала, я только вошла, — пробормотала Настя, утыкаясь взглядом в тарелку.
— Угу, — Александр Веселов посмотрел на экран и тут же набрал номер, выскакивая на лестничную площадку.
Настя, как зачарованная отправилась за ним, прислонив ухо к двери. «Эллочка, солнышко», — слышалось из-за полотна двери. «Я тоже тебя», «Мне тоже хорошо», «Девочка моя».
Настя рванула на кухню, задыхаясь от ужаса и накативших слёз. Она никогда не питала особенных чувств к Вилене, но и зла не держала. Может быть, потому, что не помнила маму, не могла близко к сердцу воспринять ситуацию с изменой отца, а может, благодаря тому, что Вилена не давала особых поводов для злости.
Настя понимала, заменить настоящую маму двенадцатилетней девочке практически невозможно, подростковый возраст не лучшее время для детей и родителей, Вилена же сумела найти подход к Насте, научить чему-то, что может только женщина, уберечь от некоторых ошибок или дать вовремя женский совет. Вряд ли их можно назвать подружками, тёплых отношений у них не было никогда, но благодарность к Вилене Настя испытывала.
Вилена была женой её отца, девушка привыкла считать её своей семьёй. Яркая, производящая впечатление высокомерной, умная, целеустремлённая, хозяйственная, иногда резкая в высказываниях женщина была очагом стабильности Анастасии Веселовой. Понимание того, что отец обманывает её так же, как когда-то первую жену, стало болезненным и настолько противным, что Настя не сумела погасить рвотный позыв. Как несколько дней назад, её выворачивало наизнанку, только в этот раз никто не держал её, не прикладывал к губам стакан с лимонной водой и не сделал укол.
— Влад сказал, ты полностью здорова, — отец протянул полотенце после того, как Настя умылась холодной водой, стирая следы слёз. — Инфекция, может? Завтра сходи к Вилене, пусть отведёт куда надо.
— К Эдику из санчасти схожу, — не смогла промолчать Настя.
— К какому Эдику? — отец невозмутимо смотрел в глаза, делая вид, что ничего не понимает.
— Как там его? Эллочка? Солнышко? Девочка твоя?
— Тебя это не касается.
— Конечно, не касается! А кого касается? — Настя уставилась на отца.
Ему было чуть больше пятидесяти, он отлично выглядел, в хорошей физической форме, не лысый и почти не седой, с холёным лицом, правильными чертами, волевым подбородком, прямым носом, густыми бровями. До этого момента Настя не задумывалась о том, что её отец — интересный мужчина.