Нет, он все также хотел Варю себе — в этом плане для него ничего не изменилось и Кирилл даже представить не мог, что позволит ей теперь от него ускользнуть. Просто он хотел знать ту единственную вещь, что давно не давала ему покоя — почему она на это пошла?
Конечно, он видел, что она действительно его хотела. Но он видел это и в прошлый раз, когда Варя его оттолкнула. Что же изменилось для нее вчера? Странное ощущение, что на ее наличие в его постели повлияло что-то ещё, кроме простого желания близости, не отступало. Возможно, он сам довел себя до этой паранойи, подозревая и Варю, и Элю, в каких-то махинациях за своей спиной, но подавить в себе это тяжёлое чувство не мог. Хотя все вышло именно так, как и должно было быть — он дал денег на то, чтобы Варя родила им с Элей ребенка и она успешно забеременела. Он проверил это лично и врачи подтвердили факт удачного ЭКО, и все же Кирилл отчего-то продолжал искать черную кошку в темной комнате. И сам не мог понять — зачем.
Негромкий вздох рядом отвлёк его от тревожного течения мыслей и, приподнявшись на локте, он внимательно вгляделся в лицо Вари, смотревшей на него затуманенным со сна взглядом.
— Доброе утро, спящая красавица, — растянул он губы в ленивой улыбке, которая стремительно исчезла, когда он заметил, как выражение ее глаз сделалось вдруг из умиротворённого напуганным.
Резко сев на постели, она наклонилась, чтобы подобрать свои вещи с пола, а он наблюдал за тем, как она в растерянно-защитном жесте прижимает к груди футболку и ощущал, как внутри у него что-то начинает неприятно скрести.
— Куда ты? — поинтересовался он хлестко, перехватывая ее руку в тот момент, когда она подалась прочь, собираясь встать с кровати.
— Мне нужно уйти. Уже утро… Эля…
Эля. Она что, думала, что он станет скрывать измену от своей жены? Что будет прятаться, точно трусливый вор, боящийся разоблачения? И что они просто сделают вид, будто все случившееся — незначительный эпизод, который нужно поскорее забыть?
Черта с два.
— Плевать на Элю, — прохрипел он, снова притягивая ее к себе и с силой разжимая холодные хрупкие пальцы, которыми она отчаянно цеплялась за ткань футболки, словно утопающий — за спасательный круг. — Варя…
— Это была ошибка, — прервала она его глухим голосом и эта ее короткая фраза полоснула по нутру неожиданно больно — так, что он ощутил, как в нем начинает нарастать злость, подобная той, что испытывает раненый зверь, загнанный в угол.
Ошибка. Он готов был поломать свою привычную жизнь ради нее, а она называла это ошибкой. Она принимала его за человека, который способен был трахать подругу своей жены, не неся за это никакой ответственности. Может, она воображала, что после всего этого они, как ни в чем не бывало, сядут попивать с Элей чай, беззаботно болтая о погоде?
Идиотка.
Внезапное, резкое желание дать Варе понять, что все, что было между ними вчера — не фикция и не случайность, и уж тем более не ошибка, каковой она это назвала, он усадил ее на свои колени, спиной к себе, и широко развел ей ноги, не позволяя сдвинуть их снова. Желание, замешанное на ослепляющей ярости и ее дурманящей близости, стучало по вискам, заставляя тело нетерпеливо пульсировать. Уже затвердевший член упирался в ягодицы Вари, но несмотря на клокочущую внутри животную потребность немедленно ее оттрахать, он не собирался этого делать. Не так. Не сразу.
Скользнув рукой меж ее ног, он удовлетворенно хмыкнул, почувствовав, какая она там влажная. Она тоже хотела его — снова, как бы ни называла то, что было между ними вчера.
— Ошибка, — повторил он сказанное ею слово издевательским тоном и, приподняв Варю на себе, вошёл в нее одним пальцем и крепко сцепил зубы, когда она прерывисто выдохнула и беспокойно задвигала бедрами, пытаясь насадиться на палец так, чтобы он оказался в ней ещё глубже. И он готов был ей это дать.
— Если это ошибка, то я готов ошибаться бесконечно, — вот и все, что Кирилл сумел выдавить перед тем, как снова потерял над собой контроль и вогнал в Варю второй палец, а следом — и третий, растягивая ее для себя, готовя к тому, что скоро в нее войдёт его член.
Ему больше не нужны были ее слова — он все понимал по тяжёлому дыханию Вари, по тому, как она сжимала собой его пальцы, как впивалась ногтями в его ладонь, требуя двигаться быстрее… Он убрал руку, когда почувствовал, что она близка к тому, чтобы кончить, но сделал это только для того, чтобы вогнать в ее текущее лоно нетерпеливо пульсирующий член.
Запустив пальцы в растрепанные темные локоны, Кирилл заставил Варю откинуть голову ему на плечо и одновременно с тем, как начал отрывистыми толчками двигаться внутри нее, трахал языком и ее рот. Он хотел ее всю. Хотел подчинить себе, дать понять, что это — не какая-то чертова ошибка. Это его осознанный выбор, который ей придется принять, даже если сейчас она воображает, что сможет жить дальше так, словно ничего не было. Нет, он попросту не даст ей забыть обо всем, что делал с ней и что она ему позволяла.
Ощущая, что ещё немного — и он взорвется, Кирилл схватил Варю за бедра, начиная насаживать на себя быстрее, резче, нетерпеливее, и когда она приглушённо вскрикнула, сделал ещё несколько бешеных рывков внутри нее, но прежде чем позволил себе излиться, прикусил Варину шею сзади — до боли, до оставшейся на коже отметины, чтобы помнила, как он ее трахал и как она от этого стонала.
Он не успел даже выровнять дыхания после всего случившегося, когда дверь в спальню вдруг резко распахнулась и на пороге показалась бледная, как мел, Эля. В ее глазах читалось неподдельное потрясение, а он, все ещё державший Варю в своих объятиях, в этот момент испытал только одно желание — расхохотаться от всей этой, достойной дурного анекдота, ситуации.
— Кир! — между тем, заговорила его жена. — Господи, Кир, как ты мог?
И в этом вопросе ему послышалось нечто гораздо большее, чем было ею озвучено.
Глава 19
Варя медленно перевела взгляд на Элю. Ей почудилось, будто она всё это себе придумала — и эту крышесносную близость, и появление Эльвиры, которая возникла на пороге словно чёрт, выскочивший из табакерки. А потом Варя инстинктивно зажала рот ладонью, когда поняла, что к горлу подступила тошнота, и сорвалась с места, устремляясь в ванную, где её и вывернуло наизнанку.
Потому что это было невыносимо. Ещё ночью она, проснувшись, думала о том, что после их секса с Кириллом через несколько дней в ней может зародиться новая жизнь. И она будет самой, что ни на есть, настоящей. Не выдумкой, не обманом, в который они обе с Элей погрузили Кира. И принадлежать этот малыш станет Кириллу и ей… На деле же, она будет должна отдать его Эльвире, забыть о ребёнке, забыть о том, чтобы его увидеть, обнять, прижать к себе. Но пока ведь она сможет самообмануться, вынашивая его…
А теперь появление Эли расставило все точки над «и», вернуло Варю туда, где она находилась в последнее время — в фарс, частью которого была и она сама.
Закрыв за собой дверь в ванную, Варя склонилась над раковиной и бросила в лицо несколько пригоршней ледяной воды. Снаружи слышались голоса, к которым она почти не прислушивалась, и тем не менее, до неё донеслась фраза Эли:
— Такое бывает с беременными. Всё нормально.
Всё нормально? Нет, она в самом деле это сказала? Всё было как угодно, но только не нормально.
— Варя… Варя, ты как?
Это уже был голос Кирилла, в котором, в противовес тому, что сквозило в словах Эли, послышалась настоящая тревога.
— Всё нормально, — глухо откликнулась она. — Я скоро выйду.
Варя присела на бортик ванны, закрыла глаза и сделала жадный вдох. Она всё ещё была без одежды, потому пришлось сорвать с крючка полотенце и наскоро в него замотаться. Итак, случилось то, что и должно было случиться — она переспала с Кириллом и теперь оставалось только подождать пару недель, чтобы понять, получилось ли забеременеть. Ко всему, Эля застала их с Киром вместе, и видимо, так всё и было задумано. А это означало, что у неё есть два пути — или выйти и признаться во всём Кириллу и быть позорно изгнанной из их дома с огромным долгом Эле на руках. Или продолжать играть в то, во что её втянула Эльвира, и рассчитывать, что в итоге удастся окончить этот спектакль с минимальными потерями. Хотя, как можно было относиться к собственному ребёнку, как к потере, она представить на могла, несмотря на то, что у неё не было ни малейшего понимания, что значит быть матерью.
Она решилась выйти из своего убежища, что давило со всех сторон идеально чистыми стенами, минут через десять. Кир и Эля ждали за дверью. Варя бросила затравленный взгляд на мужа подруги, после чего юркнула в сторону своей спальни. И, пытаясь скрыться за её дверью, услышала:
— Я не буду устраивать истерик только потому, что беспокоюсь за нашего с тобой ребёнка! — В голосе Эли сквозили истеричные нотки. — А сейчас иду успокоить мать нашего будущего сына или дочери.
Эля просочилась в комнату, которую занимала Варя, в тот момент, когда последняя принялась бросать вещи в сумку. Закрыла дверь на замок и закатила глаза:
— Капец, ты бы знала, чего мне это стоило, — закатила она глаза, после чего с облегчением хихикнула. — Ну? Как я поняла, всё получилось? — эти слова Эля шепнула едва слышно.
У Вари снова ком к горлу подкатил. Пришлось зажмуриться, наскоро застегнуть сумку и выдохнуть.
— Если ты о сексе с твоим мужем, то да. Мы с ним переспали, — как можно спокойнее ответила Варя, тоже переходя на шёпот.
— Только утром?
— Нет. Ночью тоже.
— Отлично.
Эля принялась расхаживать по комнате туда и обратно, пока Варя предприняла попытку натянуть на себя хотя бы джинсы и футболку. Руки не слушались — пальцы дрожали, потому процесс затягивался.
— В общем, дальше всё по плану. Надеюсь, через пару недель тест на беременность действительно будет положительным, а потом… Потом всё как и договаривались.
— А что Кирилл? — выдавила из себя Варя глухим голосом.
— А что с ним? Сейчас ты уедешь, мы с ним поговорим. Порыдаю для проформы, позаламываю руки. Потом прощу. Мужик с комплексом вины — настоящее чудо. Ну а дальше будем ждать твоих родов. Трахаться с Кириллом больше не нужно.
В последних словах Эли послышалась едва приметная угроза, но Варя и представить не могла, что вновь в ближайшее время сможет лечь в постель Кирилла.
— Тогда я поехала.
Она не представляла, как сможет выйти из комнаты, миновать Кира и уехать уже из их с Элей чёртова дома, но другого выхода у Вари попросту не было. Она и без того чувствовала, что начинает задыхаться в окружающих её стенах.
— Да, конечно. Через время сможешь вернуться обратно, когда я типа прощу Киру.
Варя с замирающим сердцем взялась за ручку двери, и когда уже было вышла, услышала повышенный голос Эли:
— Тебе совсем не нужно уезжать! Ничего ведь особенного не случилось!
Она ураганом промчалась в прихожую, принялась обуваться, и когда почувствовала на плечах руки Кирилла, едва сдержалась, чтобы не выпалить всё то, что рвалось изнутри.
— Останься, — тихо, но весомо проговорил Кир, разворачивая Варю лицом к себе, и она тут же замотала головой.
— Нет…
— Останься… мы всё решим.
Столько всего было в его голосе и взгляде, что Варя окончательно возненавидела себя за содеянное. Он ждал ответа, а она не знала, как удержаться и промолчать. И только воспоминания о том, где сейчас её мать, не давали Варе сорваться и совершить ошибку.
— Нет. Пожалуйста, отпусти…
Кирилл разжал руки через несколько мгновений. Дал возможность Варе сбежать. И только когда она оказалась на улице, смогла сделать полноценный вдох. Впрочем, понимая, что рано или поздно ей придётся вернуться к Эле и Кириллу и продолжать участвовать в этом фарсе и дальше.
Глава 20
Первый порыв — догнать Варю и вернуть обратно вопреки ее собственному желанию уйти — Кириллу пришлось задушить в себе каким-то совершенно невероятным усилием воли. Разочарование от того, что Варя сбежала, предпочтя оставить его с Элей наедине, жгло нутро, но он сказал себе, что трудно было ожидать от нее чего-то иного. Очевидно, для нее, как и для любой порядочной девушки, оказалось слишком сильным потрясение от того, что обманутая жена застала их с поличным. И разве не это — ее скромность и ее ранимость — он в ней особенно ценил? Да и, в конце концов, ведь вся проблема заключалась в нем. Это он был женат, он нарушил брачные клятвы, он пошел на измену, на которую не имел морального права. И теперь было бы абсолютно честным по отношению к обеим женщинам первоочередно разрешить наконец эту мерзкую ситуацию, которая, как ни крути, выглядела со стороны отвратительно, пусть даже сам он совершенно не ощущал все так. Да, он изменил Эле, но сожалеть об этом был просто не в состоянии, потому что то, что испытывал рядом с Варей, было настолько правильно и необходимо ему, что не вязалось с таким пошлым и гадким словом, как «измена», пусть даже юридически это и был самый настоящий адюльтер. Но разве не хуже было бы врать себе самому, врать Эле и Варе, изображая то, чего на самом деле не было? И не было уже давно. Они с Элей являлись друг для друга чужими, и это произошло не вчера и не сегодня. И куда преступнее было бы продолжать все это дальше, пытаясь создать видимость того, чего никогда и не существовало вовсе.
Он должен дать Варе возможность побыть одной, а сам использовать это время на то, чтобы покончить с отношениями, не имевшими больше никакого смысла. Чтобы потом иметь полное право прийти к Варе свободным человеком, который может предложить ей гораздо больше, чем унизительная роль любовницы.
Цокот каблуков, послышавшийся рядом, заставил Кирилла обернуться. Эля стояла перед ним, высоко вздернув подбородок, и всем своим видом давала понять, как глубоко она оскорблена его поступком. Да, черт возьми, именно оскорблена. Она выглядела так, словно он купил ей шубу дешевле, чем та, что была у ее подруги. Он не видел в ее глазах боли, рождённой предательством дорогого человека, не видел сомнений и растерянности, свойственной тем, чья жизнь совершила неожиданный поворот, к которому человек был совершенно не готов. Нет, Эля явно не задавалась вопросом «как мы будем жить дальше после случившегося?». Она, похоже, твердо знала, что он обязан искупить перед ней свою вину и даже знала, как именно. Он представил, как в ее мозгу уже выстроились ровным рядом цифры, в которые она оценивала спасение их брака. Она с видом королевы ожидала, что он станет униженно извиняться и попытается купить ее прощение.
Господи, и с этой женщиной он прожил столько лет?
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовалась Эля холодным тоном, когда молчание, в течение которого он внимательно изучал ее, затянулось.
— Хочу, — ответил он ей в тон и увидел, как Эля нахмурилась от того, что, вероятно, поняла — все происходит не совсем так, как она рассчитывала.
— Ну и? — поторопила она так, словно он был какой-то челядью, напрасно отнимавшей ее время.
Стало тошно. И горько. Как он мог быть настолько ею ослеплён, чтобы долгое время плевать на то, что его просто используют? Как мог желать ее так сильно, чтобы ради этого закрывать глаза на то, что между ними не было ничего, кроме секса? Интересно, когда он ее трахал, как одержимый, она и в эти моменты видела перед глазами цифры его банковского счёта?
Захотелось презрительно рассмеяться. И над ней, и над собой самим — в первую очередь.
— Ответь мне на один вопрос, — сказал Кирилл, складывая на груди руки. — Ты ведь не так уж и ранена тем, что увидела сейчас в спальне? Задета — да, но тебе, по большому счету, насрать на это в глубине души, правда?
— Что? — Эля, казалось, даже захлебнулась возмущением, а он стоял, смотрел на нее и не верил ей ни на грош. Господи, да было ли в ней хоть что-то натуральное?
— Ты трахал мою подругу в нашем доме и ещё смеешь говорить, что мне насрать?! — выплюнула Эля со злостью, а он лишний раз убедился — ее эмоции были далеки от тех, что испытывают к человеку, которого любят.
Да и кому он врал? Она любила его деньги, а не его самого. Все просто. Просто и предсказуемо, но отчего-то все равно больно.
— Чего ты хочешь? — спросил он устало, желая покончить с этим как можно скорее. Ему уже все было до тошноты ясно.
— Для начала мог бы и оправдаться! Извиниться! Я не понимаю тебя, Кир! У тебя что, совсем нет совести?!