— Камилл! — вырвалось у меня.
Голос какой-то чужой, будто бы и не мой…
— Камилл! — и на губах почему-то появилась улыбка.
И всё как-то потрясённо притихли.
Он смотрел на меня недоумённо… словно и не узнавал…
Голова раскололась от боли.
Рано ещё…
Рука судорожно сжала какую-то ткань, попавшую под неё…
Солнце уже ползло к горизонту, а небо окрасилось расплавленным золотом… Благ стоял на коленях, прижимая меня к себе. Всё моё тело тряслось. Сил не осталось. Я была пустой… словно выжженной жутким пламенем… Нежный и согревающий свет, которым Благ пытался поделиться со мной, протекал мимо меня… Сил не было… никаких… Кажется, я прошла жутко долгий путь… очень долгий… кажется, я шла целую вечность… Я так устала… так устала… Я страшно устала…
Моё тело стало каким-то чужим… непослушным… если бы он не держал меня, то рухнула бы…
«Я боюсь, что этот сон может закончиться… я страшно этого боюсь…»
«Сон?» — тихо спросил Благ.
«Сон… которого я ждала целую вечность… Я устала… Я так долго шла… Так долго падала…»
«Не уходи!»
— Я… я хотела бы остаться… Камилл…
— Что? — откликнулся Благ.
— Не забывай. Не забывай ничего. Так страшно… возвращаться… когда… тебя… уже… забыли…
— Камилл? Почему ты зовёшь его так? — рядом с нами появился Гаад.
Он больше не нападал, только смотрел на меня.
Странный… Чем больше я смотрю на него, тем непонятней ощущение внутри меня. С одной стороны, он мне совершенно чужой. С другой, нас с ним тоже что-то связывает, не так, как с моим светловолосым принцем, но…
Мама осторожно открыла дверь в мою комнату и позвала меня. Тишина. Она позвала громче, грустно позвала. Видимо, ей так плохо сейчас, что решилась меня разбудить. Когда же она не услышала ответа, то включила свет и недоумённо осмотрела пустую комнату. Окно было открыто, и с улицы на маму смотрели яркие звёзды. И ещё у подоконника сиротливо стоял пустой стул…
История 4
— Кто ты? Откуда пришёл? — спросил Гаад встревожено.
Я отстранилась от Блага, прищурившись, посмотрела на черноволосого парня. Две картинки наслаивались одна на другую, смешивались, сливались в разноцветные пятна…
Растерянная мама вышла из комнаты, заглянула в ванную — темно. Включила свет, но меня там не было…
Гаад вдруг сделал странный жест рукой. Блага порывом ветра отнесло далеко-далеко. Огненная стена взмыла в небо и быстро расползлась между нами, отрезая меня и Гаада от остальных крылатых. Благ пытался рвануться сверху, через сужающийся проём в огненном круге, но со стоном упал с другой стороны.
— Говори, кто ты и откуда пришёл! — мрачно повторил Гаад, — Почему ты напал на людей, которые тебе ничего не сделали?!
Мама уже не звала меня, а сразу включила свет на кухне. И там её ждала пустота…
Мне захотелось спрятаться от бездны тёмных глаз, ставших вдруг чёрными. Невольно начала оправдываться:
— Я… они смеялись надо мной! И я ничего с ними не сделала!
— Ты «ничего не сделала»? Опять врёшь? — он нахмурил брови и скрестил руки на груди.
В этот миг он мне кого-то напомнил, вот только никак не могла понять, кого…
— Надя… Надежда! — закричала мама, бросаясь в коридор.
Но и там меня не было…
— Отправить несколько десятков людей на другой конец мира, в пустыню, просто потому, что они глупо подшутили над тобой? Да ты в своём уме?
Мне стало страшно за ищущую меня маму. Она, похоже, сильно испугалась, не найдя меня. И стало обидно, что этот незнакомец орёт на меня и ходит за мной по пятам, мешая исследовать таинственный мир. А ещё я вдруг почувствовала злость за то, что все со мной обращаются как с ничего не смыслящим или невыносимо дурным ребёнком. А это… это же мой сон! Я тут хозяин или не я?!
Я выпрямилась, тоже скрестила руки на груди и мрачно заявила:
— Это мой мир. Он подчиняется моим желаниям. Что хочу, то с ним и делаю, понял?!
Мама опять вбежала в мою комнату, судорожно ощупала окно. Оно было заперто. Тем не менее, она трясущимися руками раскрыла его и, задержав дыхание, отчаянно посмотрела вниз. Вот только ничего в ночной тьме не разглядела. Тогда мама бросилась вниз, оставив дверь распахнутой. Побежала вокруг дома туда, куда выходили наши окна…
— Это не твой мир! — мрачно заявил Гаад.
В следующий миг он оказался около меня, схватил за ухо и больно дёрнул. Прошипел:
— Хотел бы я лично дать пинка твоего отцу за то, как тебя воспитал! Думаешь только о себе, капризничаешь, из-за чьей-то глупой шутки готов отправить людей на гибель! И среди обычных людей можешь натворить больших бед, а тут ещё и дар получил! Хватит с меня взбалмошных хранителей! Я больше не намерен терпеть ничьё сумасбродство!
Как ни оглядывалась мама, как ни щупала траву на пустыре, однако же тела моего не нашла…
Мама, я не там! Меня сейчас там нет!
Огненная стена рассыпалась облаками искр. Около нас опустился Благ с мечом.
— Гаад, последний раз тебя предупреждаю: отойди от этого мальчишки!
— И что, сюсюкаться с ним будешь? — в свободной руке черноволосого появился ледяной клинок, — Ещё один самодур будет на мою голову?
Светловолосый отчего-то смутился под его взглядом.
— Гаад, пожалуйста…
— Неужели, мало из-за твоей дури твоих и моих хранителей полегло?!
Тьма клубилась в теле Гаада, свиваясь в огромную бездну… Холодом полыхнуло на меня из её глубин… Лёд сковал что-то внутри меня… Чувства смёрзлись… Сердце…
Мама опять вбежала в мою комнату. Такую же пустую, как и раньше. С обидой посмотрела на звёздное небо.
«Неужели, опять?.. Что ты прицепился ко мне?!»
Два тёплых потока из нежно-белого света вырвали меня из бездны.
Рыжеволосый с жуткой стрижкой держал руки на моих плечах. Какой-то высокий худой светловолосый парень прижал лезвие кинжала к горлу Гаада. И у рыжего, и у долговязого были красные крылья.
— Уймись, Старейшина! — дружелюбно попросил высокий.
— Нам всем надо спокойно поговорить, — мягко добавил рыжий.
— Вот только нового Блага мне не хватало для счастья! — проворчал черноволосый, мрачно свернув глазами на моего принца.
— Разве Блага хватит для полного счастья? — вздохнул долговязый.
Лицо у названного недоумённо вытянулось.
— Я помню одного типа, который смог бы с ним тягаться!
— Кажется, головной боли было больше от Карии…
— Карст, не смей говорить гадости о Карии! — заорал Гаад.
— Ты всё никак не успокоишься, да? — Карст вздохнул, — Но она больше не вернётся, Гаад!
Плечи у того поникли. Высокий даже убрал оружие. Рыжий продолжил:
— Так, давайте поговорим спокойно, чтобы не доводить всё до ссор былых времён. Вот ты, Благ, почему ты так странно ведёшь себя из-за этого мальчишки?
— Это не мальчишка, — задумчиво сказал тот.
— Такого смутьяна ещё поискать надо! — вздохнул Гаад, — Вот девчонка бы…
— Но это же девчонка, — недоумённо моргнул Благ.
Крылатые растерянно переглянулись.
— Вы что, не заметили? — удивился мой принц.
— Это не может быть девчонкой: девчонки так себя не ведут! — вздохнул чернокрылый.
Злость рванула во мне аки ящик динамита:
— Слышь, ты кого тут назвал «это»?! — заорала я.
— Ребёнок, тебя не спрашивали! — огрызнулся занудный тип.
— Ну, и что с того, что я — ребёнок?! — проорала я, упирая руки в бока, — Дети, что ли, не люди?!
Мы с Гаадом с целую вечность сверлили друг друга взглядами. Карст вдруг хмыкнул, разбив на атомы всю нашу сосредоточенность:
— Кого-то мне это очень напоминает…
И четверо парней, а также все прочие крылатые, застывшие поодаль, стали пялиться на меня как на какую-то мартышку в зоопарке.
— По замашкам — вылитая Кария, — задумчиво смотря на меня, пояснил рыжий, — Она точно также на всех кидалась, когда доведут. И когда её доводили, то ей уже было всё равно, против кого выступать.
Мама плакала у подоконника. Горько. Отчаянно…
Мне стало всё равно, что тут за мир такой. И жутко захотелось к маме, утешить её…
День вдруг резко сменился ночью. Все крылатые люди исчезли. Только маленькое озеро у леса, да крыша деревянного дома невдалеке… Одна из звёзд засияла ослепительно ярко. Её луч скользнул к моим ногам, образуя тонкий светящийся мост. Я решительно шагнула на него, сделала несколько шагов вверх…
В моей комнате горел свет. Стул лежал на полу. Дверь была открыта. Ветер трепал занавески…
Я протёрла глаза, которым было больно из-за неожиданного яркого света. Что-то между моих пальцев было…
Чуть оправившись от столкновения глаз и света лампы, разжала пальцы…
На моей ладони лежал обрывок тонкой нежной белой ткани…
Огляделась… Занавеска была васильково-синяя. Тюль слегка голубоватая… И нигде вокруг не было такой ткани. Разве что… разве что…
У Блага из моего сна рубашка была точно из такой же ткани! И, кажется, когда мою голову пронзило болью, я судорожно сжала его рукав… Но… но… это же был… сон?… Но почему тогда, очнувшись, я стою у окна, а не лежу у кровати?
Ну ладно. В понедельник я расспрошу Кирилла о том, что известно ему. Ведь несколько человек из моих снов и его снов совпали! Вот только… этот обрывок ткани, как будто я там была наяву… Иначе откуда бы этот кусок взялся? У нас нигде в доме ничего подобного не было!
И… если это всё-таки не сон… Если это неведомый мир, куда я каким-то чудом умудрилась попасть… И Кириллу что-то известно… Ведь Камилл был у меня во сне, а вот Благ… да, это именно он был в блокноте у моего одноклассника… Блага я, возможно, видела наяву… И ещё Благ был в том блокноте… Кирилл сказал, что рисует всех, кто ему приснился… Неужели, и Кирилл тоже там был, в том непонятном мире? Но как?.. Что общего у меня и этого злого мальчишки? Стоит ли спрашивать у него? Не опасно ли это? Но у кого же тогда узнать, как не у него? Если он сам знает…
Тут заметила, что и в коридоре горит свет. И с кухни вдруг повеяло ароматом кофе. Мама редко пьёт кофе, обычно у неё какой-то травяной сбор. И она говорит, что кофе вредно для здоровья…
Спрятав добытый в ином мире кусочек ткани в рукав пижамы, я пошла на кухню.
Пижама… Точно такая же, какую подарила мама. В том мире она изменялась, а теперь такая же как и была. Неужели, всё-таки сон? После сна одежда остаётся той же, как и была.
Я вставала в коридоре, щёлкнула выключателем. Вновь достала из кармана тот таинственный кусок ткани. Вгляделась. О, тут вышивка тонкая, нити цвета ткани, поэтому сразу и не разглядела. Ткань нежная на ощупь, матовая, а нитки шелковистые, блестящие. Это ж как сложно вышивать, когда нитки в тон ткани! Ещё и такая тонкая ювелирная работа! Завидую умениям того человека, который это вышивал! И… дорогая, наверное, чтоб просто так из неё рубашки шить? Хм… И узор непривычный. Ну, я всех узоров всех народов своего мира не знаю, но на русские явно не похож. Хм…
Улыбнувшись, спрятала трофей обратно в рукав. Всё-таки другие миры существуют, ура! Как минимум есть один параллельный или затерявшийся в космосе мир, куда может привести мост из света звёзд! И у меня есть трофей из путешествия по другому миру, ура! А Благ… кажись, он не из бедных. Или у них там фабрики с искусственной вышивкой по ткани есть? Тогда, выходит, прогресс у них далеко зашёл? Или… или просто мой принц — из богатых? Ой, моя мама! Мамочка передёргалась из-за меня!
Я побежала на кухню.
Мама была в том же халатике, что и в моём видении, когда была там. Она пила кофе. Медленно, задумчиво.
— Ма-а-ам…
Она вздрогнула, обернулась. Рука с чашкой задрожала. Она поспешно поставила её на стол.
— Я под кроватью заснула, — быстро соврала я, предупреждая вероятные вопросы.
— Почему? — спросила мама тихо.
— Ну, так… захотелось…
— А почему не откликнулась? — спросила она глухо, — Я тебя звала. Много раз звала.
Такой голос у неё был после лечения самых тяжёлых её пациентов.
— Ну… просто… я… я там пол не подметала…
— И? — её брови недоумённо поползли вверх.
— Я боялась, что ты ругаться будешь, что я схалтурила на уборке, и потому молчала…
— Не пугай меня так больше, Надя, — голос у неё был бесцветный и это страшно пугало, — Бог с ней, с уборкой. Лишь бы ты была живая и здоровая.
Мамочка, милая мамочка, неужели ты так сильно волновалась из-за меня?
Осторожно взяла её худую руку в свою, ласково погладила, виновато заглянула ей в глаза. По-настоящему виновато.
— Я больше не буду, мама. Прости меня! Прости, что ты из-за меня волновалась!
Мы молчали. Долго. Она, впав в задумчивость, замерла, словно заледенела. И на моё ласковое поглаживание не отозвалась, хотя обычно любила со мной чмокаться и обнимашкаться. Тишина угнетала меня. Не выдержав, робко спросила:
— А… можно и мне кофе?
— Бери, — ответила мама как-то равнодушно.
И вот мы сидели ночью на кухне. В квартире, в которой везде горел свет, и пили кофе. Неожиданно вспомнила про пижаму, взглянула.
Кролик был точно таким же, как и раньше. Когда мама мне её подарила. Странно, что в том мире мультяшный кролик превратился в какого-то монстра. Саблезубый заяц, брр… Хотя… если честно, то саблезубый заяц мне тоже понравился. Сама не знаю почему: я обычно этих чудищ терпеть не могла. Принцесс тоже терпеть не могла, но пакостных чьих-то морд — особенно. А тот саблезубый заяц был какой-то иной, симпатичный, что ли. Не понимаю, почему?..
— Тебе идёт эта пижама, — равнодушно сказала мама.
Пошла, налила себе новую порцию кофе. Опять села на стул. Я заметила, что она босая. И ноги у неё грязные и исцарапанные. Бинт на раненной ноге вообще почернел от земли. И травинка к нему прилипла. Словно она и вправду выбегала босая на улицу, как и в моём видении…
Я посмотрела на свои ноги. Они были чистые. Но… а, точно! В том мире у меня на ногах были сандалии! Сами откуда-то взялись. Удобные, лёгкие, я и внимания на них не обратила. Хм… тот мир заботился обо мне, чтобы я ноги не поранил а?.. Даже с сандалиями предусмотрел! Только… моя мама… в нашем мире она бегала босая…
Моя мама… Кирилл что-то говорил про неё… А, говорил, что она была в его снах! И те, крылатые люди из другого мира, тоже были в его блокноте, а он говорил, что рисует тех, кого увидел в своих снах…
Мне надо было узнать… понять… Я боялась, что ещё немного пытки неизвестностью — и я сойду с ума. И почему-то страшно хотелось всё рассказать маме.
— Знаешь, — робко начала я.
Но она, казалось, не слушает меня. Смотрит на ночное небо, ограждённое от неё оконными стёклами. И даже про остывающий кофе в своей чашке забыла.
— Мне сегодня приснился странный сон…
Я рассказывала, а она всё так же молча смотрела в окно… То ли слушала, то ли ей было всё равно…
— И вот этот Гаад…
Мама вздрогнула, резко обернулась, расплескав часть кофе на пол:
— Ты видела Гаада?
— Ну… ты что, совсем меня не слушала?!
Она сорвалась на крик:
— Где? Когда? Как?! — резко сжала мою ладонь, до боли, — Говори!
Впервые видела её такой возбуждённой. Осторожно дёрнула руку. Она опустила взгляд и, поняв, смутилась, отпустила мои пальцы. Мама дрожала. Она так странно смотрела на меня… Так, словно я стою с мечом, занесённым над ней. Так, словно от меня зависело, будет она жить или не будет.