— Вновь мы с тобой встретились, Стас, — весело произнес дед. Да, мы довольно часто пересекались либо возле дома, либо в другом месте. Иногда я сам приходил к нему домой в качестве помощника — вряд ли в таком возрасте он смог бы сам починить полку или пристроить на место дверной косяк.
— Ностальгия, — поддержал я, резко выдохнув, опустошая таким образом свои легкие, что не осталось незамеченным для старика. Я почувствовал, как он смотрел мне в глаза, будто старался проникнуть куда-то в душу. Я не сразу привык к этому взгляду, но сейчас что-то мне подсказывало, что он ничего хорошего не сулит, по крайней мере, лично для меня. Или мне так кажется?
— Ты опять огорчен, — констатировал факт Глеб Николаевич. Ему ненужно лишних слов, чтобы догадаться о душевном состоянии собеседника. Да, и к этому качеству деда я не сразу привык. — Что-то случилось? — спросил он, не переставая терзать мою душу наизнанку. На самом деле он мог бы и не задавать этот вопрос.
— Не знаю. Все как-то летит к чертям, — отмахнулся я. Не знаю, по какой именно причине я желал поделиться со стариком своими проблемами. Конечно, Анюта была здорова, работа на месте и зарплата стабильная, хоть и не такая большая. С моим близкими все нормально. Кроме меня. Я не в порядке. Не нормален. И с кем лучше поделиться это проблемой, дабы не наткнуться на осуждение, вместо дельного совета, не предполагал. Пока не встретил несколько минут Глеба Николаевича.
— Почему? — вновь задал вопрос старик, ожидая от меня ответа. Только я не спешил сразу вываливать на него всю хрень, которая не давала мне покоя. Я старался правильно подобрать слова в своей голове, но затем понял, что это не особо и нужно. Все-таки он тоже мужчина — вряд ли не поймет, хотя в глубине души надеялся, что не встречусь с презрением в его глазах.
— Мне нравится одна девушка, — начал я, наблюдая за реакцией своего собеседника. Сейчас почему-то я чувствовал себя будто на исповеди священнику. Наверное, потому что редко с кем-то делюсь душевными ранами. Но я просто не мог больше держать это в себе. Мне нужно реальное решение проблемы, которое непременно поможет мне справиться с собственным искушением. Хотя о чем я? Симпатия вряд ли можно назвать искушением, но, чувствую, все близится именно к этому.
— Случайно не та, с которой я общался на днях? — спросил старик, ошарашивая меня не меньше, чем в тот день в парке возле школы. Откуда он узнал? С чего взял, что это именно та девушка? На свете так мало личностей? Или он просто узнал меня за время нашего общения настолько хорошо, что мог спокойно определить предмет негодования… — Не пытайся меня обманывать, Стас. Я хоть и старый, но такие чувства распознать могу, — произнес он, как только я хотел открыть рот и ответить отрицательно на его предположение. Теперь точно придется раскрывать все карты перед ним. Абсолютно все. Хотя о чем я? Он и так догадывался обо всем, что я собирался ему рассказать.
— Что мне делать? — тихо спросил я, протягивая руку в карман за сигаретой. Глеб Николаевич больше не курил, но и не выступал против моей пагубной привычки, однако мне казалось, еще чуть-чуть и сам потянется за ней, как в молодости.
— Смотря что ты хочешь в итоге, — проговорил он, вновь оторвав от меня взгляд и смотря куда-то вперед, будто там написаны ответы на все вопросы. Вот бы мне так легко решать все проблемы, но, к сожалению, таким даром с рождения и при жизни не наделили всевышние. — Если завоевать — добивайся, а если нет, оставь все как есть и забыть.
— Я пытаюсь. Но не могу, — разочарованно вздохнув, ответил я. Почему-то за все время нашего небольшого диалога мне не пришло в голову, что он мог изменить ко мне свое отношение. Он даже улыбнулся мне после такого ответа, чему я сильно удивился и одновременно обрадовался. Хоть кто-то меня сейчас понимает.
— Тогда у тебя остается лишь один вариант, — вынес вердикт Глеб Николаевич. Только я не был согласен ни с его словами, ни с видимой в дальнейшем перспективой. По ряду причин. И одну из них я назвал в первую очередь.
— Она несовершеннолетняя, — воспротивился я. Но старик даже и глазом не моргнул, когда другой человек его возраста обязательно помахал бы передо мной палец, отправил бы за мной наряд доблестной полиции и накатал заяву, несмотря на несовершенный поступок. А еще бы попросил оторвать мне член или сделать химическую кастрацию. Только не Глеб Николаевич, относящийся ко всему спокойно, по-философски. За это я ему и благодарен.
— Сейчас много кто не соблюдает закон, но если ваши чувства взаимны, вряд ли вас этот аспект будет волновать кого-то из вас, — теперь он повернулся ко мне лицом, вглядываясь в мои глаза. Я растерялся. Да, это немного трудно признать самому себе, но все же правда оставалась на своем месте. Я не представлял, что ожидало меня дальше и, учитывая совет старика, вряд ли у меня вовремя появятся тормоза.
С Глебом Николаевичем я быстро попрощался, не забыл поблагодарить за совет, и пообещал зайти к нему домой на днях, хотя в голове на самом деле, помимо доброжелательности к старику, мелькали разнообразные мысли одна за другой, только крутились они вокруг одного человека. Точнее девушки. Все это ненормально. Само влечение несовершеннолетней девочкой ненормально. До недавнего времени я бы подумал о тех дураках, которым так нравятся малолетки, но теперь и сам оказался на их месте. На месте тех самых идиотов, которые не смогли обуздать свои чувства. И я их понимал. Честно. Мне трудно не вспоминать более о той девчонке, трудно не представлять ее нежный образ перед глазами. Меня ждет очень долгий путь преодоления своей проблемы, ждет будущее, которое я хочу притормозить. Хочу остановить время и выйти, перешагнув определенный промежуток времени, то есть один год. Но это невозможно. Я должен посмотреть в лицо реальности и сделать все, лишь бы не совершить непоправимого.
Зайдя домой и стоя под струями душа, я даже не предполагал, что меня ждет в дальнейшем. Не знал, что совершу главную и роковую ошибку в своей жизни, моментально о ней пожалев, не знал о том, во что выльется мое влечение. Но главное — я не мог даже предположить, что первый школьный день после каникул закончится именно так. Так, как я боялся и одновременно желал, пряча свои тайные мысли в дальний угол.
Не предполагал, что окажусь к ней гораздо ближе, чем мог когда-то мечтать…
* * *
Этот понедельник начался слишком странно. Синоптики обещали дождь, а за окном вот-вот готово выйти солнце, Анюта проснулась с грустной мордашкой, жалуясь на кошмар, моя машина отказалась завестись с первого раза, а родительницы детей из группы дочери заинтересованно меня разглядывали, будто видели впервые. Что? Вам мужей своих не хватает? Займитесь ими, нечего смотреть на достояние народа! Надо сказать, бесило меня сегодня все, начиная с чертового будильника и заканчивая пробкой, образовавшейся возле детского сада, ибо какая-то мамаша решила накрасить за рулем губы и не заметила зеленый сигнал светофора. Дура! Как таких пускают за руль?
Я не ждал этого понедельника. Почему? Просто не хотел. Да, многие не желали являться на работу из-за своей лени или других причин, однако я не хотел видеть ее сегодня. Сафронову я так и не смог забыть, но следовать совету Глеба Николаевича не видел смысла. Не видел смысла ломать устоявшиеся в моей голове принципы. Не хотел ничего менять. Так станет гораздо хуже. Не известно, чем все может в итоге закончится, или начаться, так и не завершившись. Но что-то в глубине души мне подсказывало — в скором времени я сам откажусь от всех жизненных правил, не оглядываясь назад. Мне не страшно смотреть назад, но ужасно не видеть будущего, не понимать, что может произойти с близкими людьми только из-за собственной прихоти. Из-за влечения, у которого нет начала и конца. Не хочу жертвовать всем ради какой-то девчонки.
Все эти подводные камни оказались цветочками, стоило мне приехать чуть раньше в школу. Да, теперь на работу я являюсь до того, как сюда приходят ученицы, хотя вставать на полчаса позже мне не особо нравилось. Повезло, что сегодня ко второму уроку нужно ехать. Или нет? Поднявшись на свой родной этаж и пытаясь вставить ключ в замок, я обнаружил один странный факт, заставивший меня замереть на месте и приготовить кулаки. Почему-то сразу вспомнились будни в съемочной квартире, где мне пытались взломать замок алкаши и вынести что-то ценное за какую-то гребаную бутылку водяры. Но все обстояло гораздо проще, как оказалось. Дверь с легкостью поддалась моему напору и, включив свет, обнаружил одну замечательную картину. За моим рабочим местом сидела Светлана Лазарева — ученица моего класса — собственной персоной, изящно положив ногу на ногу, как это обычно делаю я. Только что-то мне подсказывало, она сюда пришла не за новыми тестами по информатике.
— Доброе утро, Станислав Родионович, — поздоровалась со мной ученица, поправляя подол и без того короткого темного платья. Надо сказать, она хорошо выделялась среди своих сверстниц не только высоким ростом и ярким боевым раскрасом, но и природной внешностью, которая мирно посапывала где-то под слоями косметики. Длинные золотистые волосы, струящиеся водопадом по плечам, карие глаза, смотрящие на меня заинтересованно и достаточно красивые для школьницы формы, с которыми может посоперничать лишь Инна. Я замечал многих девушек в школе, но ни воспринимал их всерьез. Кроме одной.
— И тебе доброе, Лазарева, — поздоровался я в ответ, закидывая сумку на рядом стоящую парту. — И, позволь спросить, зачем ты вломилась в мой кабинет без предупреждения и взломала замок? — спросил я у девчонки, чуть ли не процедив сквозь зубы свои слова. Та лишь слегка насупилась в ответ на мое плохое настроение. А с чего это оно должно было подняться? Вот и я не знал.
— Я ничего не взламывала, — тут же завопила блондинка. — Мне завхоз дала ключи, — оправдалась она, но я вряд ли поверил бы ее словам, хотя бы потому, что наша любимая всеми Ниночка — женщина весьма преклонного возраста и любимица нашей школы — вряд ли так просто могла дать ключи обычной ученице.
— Что тебе надо? — поставил я вопрос ребром, ибо изловчаться она будет еще очень долго, а тратить время на выяснение отношений с малолеткой, не желал — проблем наберусь выше крыши.
— Я хотела с вами поговорить, — начала она, а затем, замявшись всего на несколько секунд, встала с широкого кресла и направилась плавной походкой в мою сторону.
Если бы она была лет на пять старше ¬— то эту девушку можно было бы спокойно назвать тигрицей, охотящейся за своей жертвой, но сейчас она выглядела недозрелой ланью, пытающейся спародировать хищное животное. Смешно. Только во мне это улыбку не вызывало. — Вы недавно поставили мне «двойку» за самостоятельную, — недолго удерживая паузу, произнесла Лазарева. Еще одна. Раньше ученики подходили ко мне толпами, жалуясь на несправедливость, только вряд ли из этого у них получалось сместить мою непреклонность в обратную сторону хоть на чуть-чуть. Но эта девица выбрала какой-то иной путь. Интересно…
— Ты считаешь, что я занизил тебе оценку? — поинтересовался я, хотя ответ и так очевиден.
— Не совсем. Я бы хотела ее исправить, — наигранно-кокетливым голосом, который я так ненавижу в этих бабенках, проговорила девушка, строя мне наивно-карие глаза в попытке смилостивить для себя участь. Сорян, но вряд ли у тебя будут особые условия.
— Да без проблем. Подходи после уроков — дам пару заданий, — произнес я, пытаясь проследовать к своему столу. И у меня бы все получилось, если бы эта нахалка не загородила мне путь между партами, нагло остановив меня прикосновением ладони к моей рубашке. Теперь я пожалел, что не надел пиджак и костюмные брюки, сменив их на удобные джинсы. Сквозь ткань тонкой рубашки я ощущал прохладу небольшой руки и длинные коготки, готовые впиться мне в грудь в любую минуту. В моей голове опять пошли ассоциации с зоопарком. Почему-то искреннее любопытство не заставило меня убрать ее руку. На тот момент я не предполагал, насколько эта оплошность сможет сыграть со мной злую шутку.
— Я не об этом, — слегка томно произнесла блондинка. — У меня есть идея получше, — практически шепнула девушка, двигаясь рукой все ниже и ниже, слегка царапая ткань рубашки. Ее намек я понял сразу же, только не предполагал, что школьницы могут пойти и на такое. Вашу ж мать! Кому же я так в жизни навредил, что меня все время тянет на приключения?
Ситуация застала меня врасплох, хоть я и старался этого не показывать. Если бы любая другая моя любовница начала именно так, я бы с удовольствием принял правила игры и наслаждался бы опытностью партнерши. Но разница лишь в том, что эта девчонка — моя ученица. Несовершеннолетняя ученица. Как Сафронова. Блядь! Вспомнил на свою голову одно единственное исключение из правил!
— Ты ничего не попутала, девочка? — одернув резко ее руку, процедил я сквозь зубы, едва ли не выплевывая на эту блондинку весь скопленный за все время каникул яд, готовый проникнуть в каждую клеточку моей собеседницы.
— Но Станислав… — начала она практически уверенным голосом отвечать на мой выпад, но была прервана моим свалившимся практически из ниоткуда гневом, который должна принять эта малолетка.
— Здесь школа, а не бордель! Чтобы через пять минут я тебя здесь не видел, иначе пеняй на себя! — Я не кричал, хотя был близок к этому. Близок к тому, чтобы не схватить эту наглую девку за шкирку и не потащить в кабинет матери, вызвав заодно родителей и органы опеки. Что меня остановило? Понятие не имею. Сейчас я чувствовал единственную нужду — никотин. Мне необходимо перекурить, а сигареты, как назло, забыты в машине. Но лучше так, чем наблюдать за физиономией школьной шлюшки, готовой пойти на такой шаг ради какой-то оценки. Мда… И куда ее родители смотрят?
Из здания школы я буквально выбежал, стремясь как можно быстрее запереться в своей машине и не выходить оттуда, пока моя внутренняя ярость не успокоится. Я почти достал из кармана ключи от машины, как тут меня резко потянули назад за руку и прижали к чему-то маленькому и мягкому. Лазарева. Опять ты? Как же я не успел тебя заметить? Не наигралась еще? Я хотел ей возразить, но не успел. И произошло то, чего я так не хотел. Чего так боялся. Только в этой сцене должна была присутствовать другая девушка. Миниатюрная брюнетка. Та, которая не давала мне покоя некоторое время.
Лазарева, не тратя времени зря, приподнялась на носочках и потянулась к моим губам, смело касаясь языком моей кожи и заставляя поддаться ее напору. Хм… Для своих лет вполне неплохо, если бы не одно но. И нет, дело не только в том, что она являлась моей ученицей. Мне противно. До чертиков противно принимать правила игры какой-то малолетки, которая не остановится не перед чем, лишь бы достигнуть желаемого. Конечно, такое стремление похвально, только вот прогнившие способы заставили меня оттолкнуть девицу, вытирая тыльной стороной своей ладони следы поцелуя. И рубашка слегка испачкана помадой. Блядь!
— Лазарева, ты совсем совесть потеряла? — яростно выкрикнул я, кое-как держа себя в руках, дабы не прописать ей хук справа. Но она всего лишь коварно улыбнулась, будто только что достигла своей цели, желанно смотря на меня ярко накрашенными для школьницы глазами цвета молочного шоколада. Маленькая шлюшка.
— Ну, вы чего? Я просто показала, насколько сильно вы мне нравитесь, — не стесняясь своих слов, как другие девчонки, пытающиеся довольствоваться безответной симпатией, проговорила блондинка, вновь стараясь подойти ближе. Только теперь я обозначил наше расстояние, вытянув перед собой руку. Видимо, придется объяснять ей более вкрадчиво, раз не поняла с первого раза.
— Я — твой учитель, а не парень из параллельного класса! — вот теперь я кричал, используя всю силу своего голоса. Наверное, если бы парковка находилась чуть ближе к зданию школы, на нас покосились бы ученики и учителя, сидевшие сейчас на уроках. Но, на нашу радость, этого не произошло. А если нас увидели через окно? Вот это более близко к реальности. Остается только надеяться на чудо. Сильно надеяться. — Между нами в принципе не может быть ничего большего, чем есть. Заруби себе это на носу! — вновь крикнул я, тыкая пальцем ей буквально в лицо, которое изменилось практически сразу, только не на досадное, какое привык видеть после моего отказа девушкам, а немного разъяренное.
— Интересно, а Сафронова об этом знает? — спросила она, сложив руки в бока. — Я видела, как вы смотрели на нее во время концерта, — добавила она подкрепление собственных слов, повысив тон голоса. Наверное, на моем лице мало что можно было увидеть, но вот внутри будто включилась долбаная мясорубка, пытающаяся превратить мои кишки в свеженький фарш. И я бы испугался, если она расскажет об этом кому-то еще, но эта перспектива мало меня интересовала. Почему? Хотя бы потому, что свой ротик она будет держать на замке, и я сделаю все, чтобы так оно и длилось дальше.