— Что? Хочешь сказать, что не так? Что творчеству нельзя изменять? Что нужно рисовать, если требует душа?
Раз за разом он повторяет мои же слова, сказанные ему два года назад.
— Ну же, — он встряхивает меня еще раз, и я морщусь, чувствуя, как его пальцы больно впиваются в нежную кожу моих рук. — Давай, скажи, что деньги не главное! Что нужно жить так, как ты хочешь… — Макс сдавливает мои плечи все сильнее и на глаза наворачиваются слезы.
— Мне больно! — мне кажется, что я кричу, на самом же деле издаю легкий всхлип.
Лицо Максима меняется, он убирает руки, и я слегка пошатываюсь. Опасливо обхожу его стороной и отхожу на пару шагов.
— Прости, — я не жду его извинений, но он их произносит, а я лишь слабо киваю.
По щекам стекает пара одиноких слезинок, и я тут же смахиваю их. Перевожу взгляд на Максима и замечаю в его глазах налет боли.
— Ты прав. Деньги важнее, — нахожу в себе силы сказать то, что поняла за последние два года.
Разворачиваюсь и толкаю дверь подъезда. Захлопываю ее за собой и медленно спускаюсь по стенке справа. Слезы застилают глаза, и я только успеваю их смахивать. Я окунаюсь в воспоминания, поэтому не сразу чувствую, как меня поднимают сильные мужские руки и прижимают к себе.
Максим…
Я хватаюсь за его плечи, прижимаюсь к нему всем телом и зарываюсь лицом в кофту, оставляя на ней влажные следы.
=В омут с головой
Максим
Я не могу уехать…
Знаю, что должен сесть в машину и умчаться отсюда.
А еще не идти на поводу у Вадима, который почему-то решил, что я буду марионеткой вместе с его кроткой невестой.
Черт!
Я знаю, что сделал ей больно. Не сдержался и сжал хрупкие плечи сильнее, чем должен был. И меня это бесит. Я понимаю, что не должен был.
Она не моя.
Больше нет.
Но я все равно иду за ней. Открываю двери лифта и хочу извиниться за то, что сделал больно и за все, что сказал, не подумав.
Вхожу и на мгновение столбенею. Яна сидит у стены на корточках, склонив голову к коленям, и плачет. По щекам текут слезы, которые она тут же смахивает руками.
И я не могу сдержаться.
Подхожу к ней, аккуратно беру ее за плечи и поднимаю, прижимая к себе. Чувствую себя мудаком.
И что-то внутри щелкает. Мне кажется, что все совсем не так, как я думаю. А еще меня волнует вопрос, который я так и не задал.
Что она делала в онкоцентре? К кому приходила?
— Тише… — легонько провожу по ее волосам, пытаясь успокоить.
Яна всхлипывает и с силой сжимает мою майку в кулак, не желая отпускать.
— Яяянаа, — протягиваю, пытаясь отстранить ее от себя, но она только прочнее прижимается и тянет меня на себя.
— Нет, пожалуйста, — говорит сквозь всхлипы, и я чувствую себя еще большим мудаком.
— Прости меня, — выдаю и обхватываю ее за плечи. — Прости за то, что накричал на тебя.
— Нет, — она мотает головой. — Ты прав. Все решают деньги. И я ушла, потому что ты был бедным художником.
Я напрягаюсь, хотя прекрасно знаю, что все так и есть. Других причин за два года я так и не смог найти.
Я не знаю, что сказать. Обвинять ее и говорить о том, что она расчетливая сука больше не хочется. Мне кажется, что на то были причины. И я провожу параллель с онкоцентром.
Пока я раздумываю, как спросить у Яны о своих предположениях, она успокаивается. Перестает дрожать в моих руках и легонько проводит руками по плечам. Обнимает меня, а я чувствую ее ладошки на своих лопатках.
Проходит секунда, прежде чем я понимаю, что это не совпадение. Яна намеренно водит руками по плечам, а еще я чувствую ее горячее дыхание на шее.
— Что ты делаешь? — я не выдерживаю первым.
Яна поднимает голову и смотрит прямо на меня. Я смотрю в ее настоящие голубые глаза, которые она не прячет под линзами, и не могу сдержаться. Тем более когда вижу призыв.
А она смотрит так, будто думает обо мне.
И я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, хотя жду момента, когда она меня оттолкнет.
Но она на отталкивает, а наоборот. С жаром отвечает на поцелуй и обхватывает мои плечи руками, разнося жар по всему телу.
Чувствую себя поплывшим девственником, хотя секс был не так давно. В ее присутствии мне становится слишком хорошо и плохо одновременно. Я хочу ее до болезненной пульсации, поэтому не сдерживаюсь и прижимаю к себе за талию сильнее.
Я чувствую, как она тянется ко мне, как прижимается и встает на цыпочки, чтобы углубить поцелуй. Тяну ее на себя, а внутри все отдает гулкими ударами сердца, которое ускоряется только от мыслей о том, что она со мной. Сорвалась в пропасть и отдалась чувствам.
Значит, не все потеряно.
Я хочу в это верить и надеюсь, что все так. Прижимаю ее к себе за ягодицы и вдавливаю в возбужденный член. Я хочу ее до одури, до дико кипящей крови в венах.
Чувствую, как предвкушение разливается по телу, как импульсы тока задевают кончики пальцев и овладевают мной, как одержимым.
Я безумно хочу почувствовать ее на своем члене.
Так же, как тогда, когда брал ее по несколько раз в день в общем домике и ловил стоны с ее губ. Так же, как в первый вечер знакомства, когда она отдалась мне с безумной страстью за клубом.
Я люблю ее до сих пор, и меня всего выворачивает от понимания, что она хочет быть моей, что не забыла. Подхватываю ее под задницу и прижимаю к стене, провожу рукой по внутренней части бедра и добираюсь к трусикам.
Ловлю ее всхлип и грубо накрываю рот поцелуем, пробираюсь под трусики и провожу пальцами по влажным складочкам.
— Мокрая, — едва выдаю в губы.
Не даю ей опомниться и нажимаю на чувствительную горошинку. Ловлю ее полувсхлип полустон и внутренне стону от удовольствия.
Она такая… моя. Я мечтал о ней долгие два года и сейчас не хочу отпускать.
Слегка надавливаю и вхожу в нее двумя пальцами, заставляя всхлипнуть от удовольствия. Чувствую ее горячую, нежную, влажную плоть и дурею. В нос ударяет запах ее тела.
Спускаюсь ниже и провожу языком по шее и ключице, кусаю нежную кожу. Я не в силах сдерживаться рядом с ней. Чувствую себя наркоманом, который только добрался к своей дозе.
Она судорожно пытается стащить с меня брюки и расстегнуть ремень, дергает футболку и водит руками по плечам и животу, изучая каждый сантиметр. Ее касания заставляют сжимать челюсти и издавать рваные выдохи.
Рядом с ней забываю обо всем. Меня не интересует ни то, где мы находимся, ни то, что нас могут увидеть. Я хочу ее и это единственное, что важно.
Двигаю пальцами пару раз и выхожу, размазывая сочную влагу по ее чувствительному бугорку. Яна справляется с пряжкой ремня и ширинкой, проталкивает руку под боксеры…
Черт, да!
Я тихо рычу ей на ухо и ударяю кулаком второй руки по стенке от нахлынувших эмоций. Я готов кончить прямо сейчас, но героически сдерживаюсь.
Яна водит своими пальчиками по моему члену, заставляет дергаться с каждым ее движением и желать большего. Я понимаю, что подъезд — не лучшее место для секса после длительного расставания.
Я хотел не так!
Но и отступать не намерен.
Понимаю, что нужно действовать быстро, иначе момент будет упущен, а еще сюда кто-то может войти. Да, мы скрыты тенью, но все же… не хочется, чтобы о матери Яны говорили плохо.
Я разворачиваю ее к стене, поднимаю ее юбку и стаскиваю трусики, глажу ее аппетитную попку и провожу членом по промежности.
Нас прерывает трель моего телефона. Я чертыхаюсь и достаю телефон, чтобы отключить его и не переполошить весь подъезд, но когда вижу имя на экране, то не могу.
Снежана. Девочка, которую я спас вчера.
Быстро беру трубку и отмечаю, как Яна дернулась в сторону, натянула трусики и опустила юбку.
— Максииим, — слышу крик Снежаны по ту сторону провода.
— Что случилось? — спрашиваю, замечая, как Яна поднимает сумку с пола и надевает ее на плечо.
— Тут… тут потоп в квартире… я не знаю, как так получилось…
Она кричит что-то еще, а я ничего не слышу. Смотрю на то, как Яна собирается, как делает шаг в сторону лестницы, а я ее останавливаю. Она вырывает руку и убегает, а до меня только доходят слова девчонки: “Мне очень стыдно. И я не специально!”.
=Перевоплощение
Яна
Я забегаю в квартиру и почти сразу иду в душ. Сбрасываю с себя одежду и смотрю в зеркало. Раскрасневшиеся щеки, горящий от возбуждения взгляд, растрепанные волосы и искусанная шея.
Я так давно была такой…
— Яночка, все в порядке? — слышу голос мамы, доносящийся из-за двери и пытаюсь взять себя в руки.
— Да, мама. Я приму душ и выйду, — по телу проносится крупная дрожь, голос слегка срывается, и я боюсь, что мама все поймет и станет допрашивать.
Но она уходит, и я успокаиваюсь.
Залезаю под горячие струи душа и пытаюсь расслабиться. Сбросить напряжение и забыть его поцелуи и руки.
Стою под горячим душем и вспоминаю свое перевоплощение, то, с чего все началось, как я стала той Яной, которая собирается выйти замуж за Вадима Островского.
Я работала в стриптизе до знакомства с Вадимом. Выходила в красной маске и кожанной одежде, раздевалась почти догола и танцевала перед возбужденной публикой.
Делать это в своем образе не хотелось, и я изменила внешность. Отрешилась от себя, стала Яной, которая может все для благой цели. Я работала так полтора года, ходила в клуб на выступления, а днем становилась собой.
Именно в клубе мы познакомились с Вадимом. Он захотел приват. Я не смогла отказать, потому что хозяину заплатили.
И с тех пор я больше не выходила на работу. Вадим взял на себя мое обеспечение, сказал, что я нравлюсь ему и он не хочет, чтобы я танцевала в клубе.
С ним я тоже не была собой. Не могла сказать ему, что зеленые глаза и розовые волосы — лишь часть имиджа, как и поведение эдакой скромной девочки. Я искусно играла и, кажется, заигралась.
До меня доходит, что сегодня я была собой. Без броского макияжа, без зеленых линз, потому что мама не знает о моих перевоплощениях, с собранными в высокий хвост волосами. И такой меня видел Максим. Такой целовал и прижимал к себе.
Вспоминаю, что я в душе, наношу на кожу гель, намыливаю его, а затем смываю. Выхожу и снова смотрю на себя. Красные отметины на шее слишком видны, и я не знаю, как буду объяснять их своему жениху, потому что и так понятно, что это засосы и укусы, оставленные другим мужчиной.
Единственное, что мне приходит на ум — остаться у мамы на несколько дней. Вадим зол и вообще вне себя от ярости, потому что у нас скоро помолвка. Но я уговариваю его и прошу отсрочку.
Я бегу в аптеку и покупаю специальную мазь, коря себя за то, что не смогла сдержаться. Я провожу у матери три дня, езжу к Машеньке и обещаю врачу, что деньги будут через несколько дней.
Я хочу поговорить с женихом по поводу перечисления, но он не в настроении и злится, что я сижу у матери вместо того, чтобы быть рядом с ним и ждать помолвки.
А я пытаюсь его успокоить и сказать, что матери просто нужна помощь. В разговоре упоминаю, что приезжал Максим, но у нас все хорошо, и он уехал, помог, правда, повесить шторы.
Кажется, Вадим доволен таким ответом, и мы прощаемся. Я провожу оставшиеся дни самой собой. Без линз, укладок и макияжа. Я ем попкорн и смотрю фильмы, прекрасно осознавая, что следующий год у меня будет нелегким.
Возвращаться обратно не хочется, но я таки это делаю, собираю сумку, целуя на прощание маму, навещаю Машеньку и еду в отель, где сняла номер. Я принимаю душ, переодеваюсь в стильную одежду, делаю привычную укладку, собирая часть волос сзади. Надеваю линзы и наношу макияж.
Ближе к вечеру сдаю номер и выхожу уже полностью перевоплотившейся. В своем прежнем образе, который так понравился Вадиму в первый вечер нашего знакомства.
Я сажусь на электричку и приезжаю в городе, где меня тут же встречает жених.
— Дорогая, — он выходит на встречу и раскидывает руки в стороны, хватая меня в объятия.
— Привет, — шепчу я и обнимаю его за плечи.
— Я переживал, что ты не приедешь. Думал, передумала выходить замуж.
— Нет, — я отрицательно машу головой и жмусь к нему, хотя понимаю, что если бы мы с Максимом…
Нет!
Запрещаю себе думать о нем и улыбаюсь Вадиму.
— Пошли, — он легонько подталкивает меня к машине и помогает сесть на заднее сиденье.
— Как ты провела время с мамой? — спрашивает, едва машина трогается.
— Хорошо, — улыбаюсь и жмусь к Вадиму.
Так, чтобы он не видел моего выражения. Он целует меня в шею, проводит влажным языком по моей коже и сжимает в своих объятиях. Я героически сдерживаю свои эмоции и только откидываю голову назад, имитируя удовольствие.
— Такая послушная сегодня, — тихо шепчет мне на ухо. — Моя девочка.
Мне становится мерзко, и я отталкиваю Вадима. Распахиваю глаза и вижу его удивленный взгляд.
— Что такое?
— Прости, я слишком сильно устала.
Вадим приподнимает одну бровь, а затем улыбается.
— Расторгнем наше соглашение и разойдемся? — спокойно спрашивает он, а во мне оживает дикий ужас.
— Нет, что ты, — говорю слишком поспешно, чем вызываю у него приступ смеха.
— Послушная малышка. Хочу тебе кое-что показать, Яна. То, чем мы будем заниматься весь год, — он улыбается, а у меня по спине пробегает холодок.
— Чем? — спокойно задаю вопрос.
— Это сюрприз. Вот, — он берет коробку с переднего сидения и передает ее мне. — Откроешь дома, посмотришь, что там. Думаю, тебе понравится.
Остаток пути мы едем в полной тишине, Вадим меня не трогает, не старается обнять и создается ощущение, что он вообще забыл обо мне. И я слегка расслабляюсь, не волнуюсь и после того, как приезжаю домой, забираю коробку и поднимаюсь на второй этаж.
Вадим сказал, что я должна одеть то, что в коробке и выйти через полчаса… Он будет ждать в машине, и если через полчаса я не выйду, значит, мы расторгаем помолвку и забываем о соглашении.
Я не волнуюсь, но когда открываю коробку по телу пробегает струйка холодного пота, сигнализирующая о страхе. Я достаю кожаное белье с пряжками, осматриваю его и понимаю, что увлечения Вадима далеко не целомудренные, а мои опасения не беспочвенны.
Я смотрю на часы и понимаю, что у меня не так много времени. Быстро стаскиваю с себя одежду и пытаюсь разобраться с одежкой, которую дал Вадим. Под вещами вижу небольшую записку и раскрываю ее:
“На тебе должно быть только это. Надеть сверху платье и выходи”
Я одеваюсь минут за десять, а оставшееся время хожу по комнате и пытаюсь понять, стоит ли идти. В том, что это какие-то извращенные фантазии, я даже не сомневаюсь. Как и в том, что мои избранник не так прост, как мне казалось.
Когда я понимаю, что осталось пару минут, иду на выход, вожусь с замком и буквально выбегаю на улицу, опасаясь, что опоздала.
Вижу машину Вадима и выдыхаю, хотя напряжение меня не отпускает. Я не знаю куда мы едем, что будем делать и какие фантазии витают в его голове. Я мало что понимаю, и меня это устрашает, хотя мысленно даю себе установку пережить все.
По крайней мере, попытаться.
— Послушная девочка, — снова шепчет Вадим и ведет рукой по моей ноге, задирая платье. — Ты не представляешь, как мы повеселимся, малышка, — он шепчет грязные словечки, которые по идее должны возбуждать, но я лишь вздрагиваю от страха и отвращения.
Осознаю, что прекрасно знаю, к чему все идет. Кожаное белье с ремнями по всему телу, горящий взгляд мужчины, сидящего рядом, плеть, которую я заметила на сидении и небольшая коробка рядом.
Мне действительно страшно, хотя я примерно понимаю, что может произойти сегодня вечером. Я вижу, что Вадим только распаляется, ему нравится моя покорность рабыни, которую я демонстрирую. Хотя на самом деле просто не могу пошевелиться и сделать хотя бы шаг навстречу.