Она всё пыталась понять, что делать теперь, когда стало очевидно до конца — а это она осознала тоже вдруг с абсолютной ясностью — что с Юргеном у неё не выйдет ничего. Кассандра больше не хотела, чтобы Юрген её любил. Она не хотела от Юргена вообще ничего. Она всё ещё помнила, что обещала родителям заключить этот брак, но и это уже не выглядело таким уж серьёзным аргументом. В конце концов, родителей больше не было, а значит, им было всё равно, ей же предстояло прожить с Юргеном всю оставшуюся жизнь.
На четвёртый день зов умолк. Проснувшись, Кесси привычно уже всхлипнула, но поняла, что слёз больше нет. При мысли о том, что ожидает её ближайшим днём, сердце сжимала пустота. Появилась и ещё одна мысль — за все три дня, что она оставалась у себя, к ней так и не зашёл никто. Ни кухарка, ни садовник, ни кто-нибудь ещё. Всем им было всё равно, куда она пропала, и все они прекрасно справлялись без неё.
Вставать не хотелось, потому что всё, что она делала прошедшие полгода, внезапно потеряло смысл. Кассандра зажмурилась, преодолевая накатившую тоску, постаралась взять себя в руки, а потом опустила ноги на пол и поплелась в ванную.
Горячая вода немного развеяла её грусть. Она впервые задумалась, почему ванная, которая примыкала к её спальне, в два раза меньше ванной Юргена, где она была всего раз.
В старом родительском доме её комнаты были небольшими, и ела она часто в детской в обществе няни, так же и в монастыре никто не баловал воспитанниц обилием пространства, так что, когда Юрген выделил ей эти два помещения, для Кассандры казалось естественным, что она будет жить именно здесь.
Теперь же она вдруг задала себе вопрос: почему так? Ведь она была последней, совершеннолетней уже владелицей корпорации «Мэйден Роуз». Она не занималась её делами, потому что после монастыря Анна настроила её на готовность хранить домашний очаг, но ведь даже с тем руководством, которое осуществляли без неё, «Мэйден Роуз» должна была приносить какой-то доход.
Да и не в доходе было дело, если подумать так. Её родители всегда недолюбливали друг друга, но у матери всегда были лучшие одежды, лучшие машины и лучшие комнаты в доме — пожалуй, даже лучшие, чем те, что занимал отец. Так почему же она сама должна жить, как служанка, или, в лучшем случае, как управляющая усадьбой?
Кассандра вдруг обнаружила, что с глаз её спала мутная пелена. Ненависть к себе куда-то делась, а вот злость на Юргена выкристаллизовалась в твёрдый и чистый алмаз. Впрочем, её Кассандра решила оставить на потом — наименее перспективную из посетивших её в то утро идей.
Она выбралась из ванной, взяла было свое платье, которое вдруг показалось ей отвратительной настолько, что она не могла заставить себя его одеть. Кассандра отшвырнула платье прочь и как была, не одеваясь, вышла в комнату. Там она взяла из комода чистую простыню, закуталась в неё на римский манер и, выйдя в коридор, крикнула:
— Демиан! Срочно сюда!
Демианом звали дворецкого, следившего за лакеями и иногда горничными и уютом в основном корпусе. Слух у него был отличный — сказывались годы службы и привычка угождать любым капризам господ.
Дворецкий появился минуты через две, как всегда в чёрном костюме, но, вопреки обыкновению, смотревший с подозрением.
— Что-то случилось, Кассандра?
Прислуга давно уже называла её по имени, но только сейчас это почему-то неприятно проскребло Кассандре по ушам. Впрочем, поправлять пожилого уже дворецкого она не стала и только сказала:
— Найдите мне махровый халат, — подумала и добавила: — Пожалуйста. И приготовьтесь, во второй половине дня я буду переезжать.
— М… Можно спросить, куда?
— Я пока не решила. После завтрака сделаем обход, и я скажу. Да, и вот что, скажи кому-нибудь, чтобы позвонили в «Мэйден Роуз» и собрали мне сведения о руководстве. А ещё — подобрали секретаря.
Демиан поднял бровь, но снова вышколенность заставила его промолчать. Он лишь поклонился и произнёс:
— Слушаюсь, леди Кинстон.
Переезд, впрочем, осуществить так и не удалось. Кесси едва успела закончить обход, который совершала в новеньком махровом халате цвета персика — тёплом и уютном, в отличие от всего, что она носила до сих пор — когда пришли первые сводки «с фронтов». Досье, которые принёс ей Демиан, были не похожи ни на что, что уж говорить о секретарше, которая позвонила вечером и больше походила на девушку лёгкого поведения в поисках секса на одну ночь, чем на человека, собиравшегося работать секретарём.
Кесси уклончиво ответила ей, что рассмотрит её вариант, и утром следующего дня поехала в офис сама.
Джорджиниан Толкинс, главный представитель и директор филиала «Мэйден Роуз» на Эрдоукаре, оказался немолодым и весьма высокомерным, и смотрел на Кесси с насмешкой, будто на ребёнка, который решил поиграть с отцовским телефоном. Наследница, вернее, уже и владелица компании, вдруг вспомнила ту книжку, где описывали джентльменов, и поставила в уме напротив имени господина Толкинса метку «альфа».
— Леди… м… Кинстон. У нас всё хорошо, — снисходительно сообщил ей директор.
— И это очень хорошо! — подтвердила Кассандра. — Поэтому я хотела бы узнать, насколько у вас всё хорошо.
— М… Вы имеете в виду отчёты, да? Но вы же ничего в них не поймёте.
Кассандра смотрела на Толкинса, и с каждой секундой её всё сильнее накрывала злость. Ей пришлось снова одеть одно из тех бесформенных платьев-балахонов, которые она привыкла носить, потому что доехать до офиса ей хотелось куда больше, чем тратить время на магазины. Она отлично понимала, что вид у неё не тот, который заставляет мужчин замирать, раскрыв рот — но она, чёрт бы их всех побрал, и не для того, чтобы нравиться мужикам, притащилась сюда.
Ей пришлось подтвердить самой себе свое первоначальное мнение о классификации надменного мужчины-альфы, но добавить, что этот альфа пробился из бет. Рядом с ним Кесси чувствовала себя беспомощной, как заяц перед тигром, но от этого злость и отвращение становились только сильней.
Толкинс её настроя явно не ощущал. Скорее, напротив, он со снисхождением оглядывал невзрачную девицу, что возомнила, будто она может распоряжаться тут — и главное, что сможет это сделать. Сама она была худенькой, сутулилась и выглядела как какая-то замарашка, непонятно с чего вообще решившаяся пересечь порог его кабинета. Говорила Кассандра тоже негромко, так что приходилось вслушиваться в каждое её слово, и тем самым лишь сильнее порождала в Толкинсе желание побыстрее избавиться от неё.
— Господин Толкинс, — произнесла Кассандра, когда терпение её, наконец, стало подходить к концу, а обсуждение так и не сдвинулось с места. — Кто ваш заместитель, мистер Рено?
Толкинс, ещё не чувствуя подвоха, подтвердил. Нажал кнопку вызова и отдал распоряжение секретарю.
Через две минуты в помещении появился голубоглазый молодой человек неожиданно ирландской внешности — щёки его украшали лёгкие тени веснушек, а медные волосы топорщились, выглядывая из-за ушей.
— Господин Рено? — поинтересовалась Кесси, когда он вошёл.
Тот серьёзно кивнул.
— А по имени, простите, кажется, Гратин?
Секретарь снова кивнул.
— Вы меня не представите, господин Толкинс?
Толкинс недовольно причмокнул.
— Господин Рено, это леди Кинстон. Наша юная… владелица.
Кассандра изобразила легкий светский поклон и снова посмотрела на Рено с вежливой полуулыбкой.
— Господин Рено, распорядитесь, пожалуйста, подготовить документы об увольнении господина Толкинса.
Господин Рено перевёл недоумённый взгляд с леди Кинстон на Толкинса и обратно.
— И о своём назначении на его пост. А также предупредите всех — и себя в том числе — что так будет с каждым, кто с первого раза не выполнит мой приказ.
— Я вас понял, — сказал Рено быстро, легко склонил голову в поклоне, бросил на Толкинса ещё один короткий взгляд и пожал плечами, будто извиняясь, а затем вышел за дверь.
— Я работаю здесь двадцать лет… Дев…
— Разговор окончен, — сообщила Кесси всё так же негромко и встала. — Освободите, пожалуйста, кабинет.
Отчёты она получила к вечеру — от того же Рено, и в самом деле не поняла в них ничего. В школе у них была экономика, и Кесси всегда хорошо удавалось составлять бизнес-планы, но в монастыре никто не считал необходимым обучать девочек математическим наукам, и Кесси порядком подзабыла всё, что учила до этого, не говоря уже о том, чтобы приобрести какие-то новые знания.
Почти целый день она сидела за бумагами, силясь разобраться в потоках цифр и букв, а затем решила признать своё позорное поражение. Позориться, к слову, Кесси не любила и потому, набирая номер Рено, мысленно приготовилась к тому, что придётся уволить и его.
— Господин Рено?
— Да, это я, — рыжая голова тут же показалась на экране.
— Скажите… У вас будет сегодня два-три часа?
Рено покосился куда-то в сторону.
— Если нужно, то полагаю, что да.
— Хорошо. Вы приедете ко мне или я к вам?
Рено закусил губу и снова покосился куда-то вбок.
— Тут пока что не очень рабочая атмосфера, — сообщил он. — Но и компрометировать вас я не хочу. Может быть, встретимся в городской библиотеке? Понимаю, предложение довольно странное, но там довольно тихо и…
— Да! Очень хороший выбор, господин Рено. Я не была там ни разу, но думаю, что найду.
Кесси почему-то вдруг стало неописуемо хорошо. Библиотека была единственным местом, где она чувствовала себя в безопасности, будь то библиотека монастыря или библиотека дома Розенкрейцеров — те, кто мог быть для неё опасен, не заходили туда никогда.
Кесси быстро покидала в сумку бумаги и собиралась было надеть платье, в котором обычно выходила в город, когда обнаружила вдруг, что на спине у неё зияет огромная дыра.
Кесси чуть не расплакалась от этого неожиданного препятствия, которое всплыло, когда всё, казалось бы, было так хорошо, но потом взяла себя в руки, высунулась за дверь и кликнула Демиана.
— Пожалуйста, в доме есть хоть какие-нибудь штаны? — спросила она. — Можно даже ношеные, мне всё равно.
Через десять минут Демиан отыскал джинсы Юргена, купленные лет десять назад, которые тогда ещё оказались ему малы, и просторную футболку, в которой Кассандра походила на бесполого уроженца нищих кварталов.
Кассандра бегло осмотрела то, что получилось, со всех сторон и махнула рукой. Ясно было одно — человеком, как любил выражаться Юрген, ей не выглядеть никогда. Подхватив сумку, она вышла на улицу и принялась ловить такси.
Рено уже сидел за длинным столом, освещённым старинными зелёными лампами, когда она пришла. Он встретил её нечитаемым задумчивым взглядом, оглядел с ног до головы, заставив покраснеть и, наконец, замер, глядя в глаза. Кесси покраснела еще больше.
— Не нашла, что надеть.
Рено усмехнулся.
— Бросьте. Вы шеф. Ваше право хоть в ночнушке прийти. Что вы хотели со мной обсудить?
Всё ещё красная как рак, Кесси опустилась на стул рядом с ним, достав из сумки стопку отчётов.
— Вот! — сказала она. — Не понимаю ничего.
Они встречались в библиотеке в течение двух недель, по вечерам, после шести, и с каждым днём Кесси всё больше понимала, что добрая треть дохода уходила Толкинсу в карман.
— Его давно пора было убрать, — сказал Рено как-то. — Дело даже не в воровстве. Воруют все. Дело в том, что он из старого поколения. Он ставил на ключевые места своих людей, большинство из них оказывалось некомпетентны. А молодые профессионалы засиживались в клерках, пока не уходили к конкурентам, — сказал Рено, когда они уже покидали библиотеку в один из вечеров.
— А вы? — спросила Кесси.
— А что мы? Хотите спросить, не ворую ли я?
— В том числе.
Рено пожал плечами, усмехнулся и остановил взгляд на лице Кесси.
— Я пока не решил.
— Но он повысил вас?
— Да. Я хороший специалист. Но я несколько раз просил его перевести меня в другой филиал, на Эруан, он так и не согласился — ему было удобнее держать меня при себе.
— Почему туда?
Рено пожал плечами и отвернулся.
— Мне всё равно куда. Просто не хотел оставаться тут.
Кесси с интересом разглядывала его. Рено был странным и смотрел он странно, и с каждым днём выглядел всё более уставшим, но всё равно почему-то приходил. Она поразмыслила и, согласно описаниям джентльменов, решила обозначить нового директора эпсилоном.
— Мне бы хотелось, чтобы вы остались при мне, — сказала Кесси после долгой паузы.
— Мне кажется, что я смогла бы вам доверять.
«Эпсилоны не стремятся к карьере, что, конечно же, странно, но если заметить эпсилона — он окажется очень способным», — мелькнуло у нее в голове, хотя такого она и не читала в той старой книжке.
Рено усмехнулся.
— Как и все…
Они разъехались по домам, и Кесси ещё долго думала о том, что сказал Гратин — она и сама не заметила, с каких пор стала так его называть. Она понимала его, хоть и не знала, что именно тот имеет в виду. Пожалуй, ей тоже всегда можно было доверять — Анна доверила ей сына, а Донна — все свои тайны… Даже Эрика, кажется, ей доверяла. Вот только самой ей это пользы не принесло.
Вечером перед сном Кесси вдруг захотелось позвонить Гратину и сказать что-то хорошее, сгладить тот неудачный разговор. Она решила, что сделает это, когда примет душ, но в ванной вдруг почувствовала себя нехорошо. Кесси так испугалась, когда у неё закружилась голова, что тут же позвала домашнего врача, жившего при поместье Розенкрейцеров. Круглощёкий доктор поцокал языком и сообщил:
— Милая моя, поздравляю, у вас будет ребёнок.
Кесси показалось, что она падает в омут бесконечной черноты. Ребёнок в настоящее время в её планы не входил никак. Детей она боялась, потому что не знала, что от них ждать. Негнущимися пальцами она набрала на телефоне сообщение: «Юрген. У тебя будет ребенок». И ничуть не удивилась, когда получила ответ.
— Она такая вся стонет, изгибается… А я ей: «Эрика хоть сосёт хорошо!» И кончил. Вот.
— Прости, что? — Эрика оторвала взгляд от журнала. Эту историю она слышала уже в пятый раз за последние две недели, и хотя сам рассказ вызывал в ней стойкое отвращение, ни разу не показала этого, решив, что лучше, если Юрген будет всё это изливать ей, а не кому-то ещё. Но вот последняя фраза прозвучала впервые, и звук собственного имени вырвал её из задумчивости в один миг.
— Я говорю, — Юрген сидел в кресле напротив, широко расставив ноги и потягивая из высокого стакана лёгкий коктейль: — «Эрика хоть сосёт хорошо.» И ведь не соврал, а? Сосёшь ты просто класс.
Эрика наклонила голову вбок.
— А ты кому-то ещё об этом говорил?
— О том, как я её трахнул-то? Да нет, только тебе. Мы же друзья.
Эрика хмыкнула и снова опустила глаза в журнал.
— А друзья друг другу сосут? — спросила она будто бы невзначай, но сама вдруг увидела, что пальцы её, сжимая журнал, подрагивают.
Юрген посмотрел на неё недоуменно.
— Ну, ты же мне сосёшь.
Эрика хмыкнула. Её всё сильнее накрывала злость.
— Юрген, полижи мне, а?
— Чё?
— Ты слышал, — Эрика отложила в сторону журнал и демонстративно расстегнула пуговицу на джинсах. — Ты же мой лучший друг. Кто, если не ты?
— Эрика, не смеши! Это же противно, да и нафига оно тебе? Если так припёрло, давай лучше трахну тебя, это я всегда за.
Эрика смотрела на него, с удивлением ощущая, как рвётся что-то внутри — больно и приятно в то же время, будто сдираешь с болячки бинт.