— Да, я понимаю, ты любишь ее, наше сокровище, — отец грустно развернулся ко мне. — Но и ты подумай, Ли Кин, вот что ты видишь здесь? Разве ты что—то видишь здесь, таская корзины тяжелые с изделиями из глины на рынок, из—за каждой монеты мелкой с торговцами жадными торгуясь, овощи с рынка таща, чтоб снова и снова не смогла ты прилично поесть? А в бордели мужчины ходят и красивые, богатые, молодые. Может, твой первый будет такой. Или даже в наложницы тебя заберет? — глаза загорелись мечтательно его. — А еще в бордели ходят отдыхать люди самые талантливые Шоу Шана: поэты, художники, музыканты. А уж если я тебя продам в бордель столичный…
— Но отец! — вскричала я, вскочив, сердце ужасно рвалось из груди.
— Там каждый день будет музыка звучать. И, может, там часто ты сможешь во время свободное упражняться на гуцине?
— Но отец! — расплакалась я.
— Решайте сами, кого мне продать! — сердито вскричал он и вскочив, локтем сшибив чашку свою любимую на пол.
Чашка разбилась. Он и не заметил, из покоев своих выскочив.
Чашка разбилась. Как и мое сердце.
Свиток 1 — Прощание с Небом — 2
Эн Лэй
Тусклый свет окутывал залу, с окнами, прикрытыми едва просвечивающей бордовой материей. Кое—где из мрака каменные столы и ложе выхватывали светильники на металлических темных подставках.
Один юноша в одеянии черном возлежал на каменном ложе, красной тканью обтянутом, перебирая струны гуциня. У ног его лежали две прекрасных девушки в коротких, обтягивающих платьях, с волосами, собранными в высокие прически и украшенные множеством серебряных шпилек с красными камнями—кристаллами на концах, руки с запястий и по локоть почти в нефритовых браслетах.
В стороне, на ложе другом сидел поверх желтовато—коричневой ткани, скрестив ноги, другой юноша, в синем, чуть менее красивый, но все равно его дыхание земных б девиц оборвалось, взгляд их задержись на нем. Особенно, когда бы он повернулся, открывая половину лба, щеки и подбородка слева, обезображенные бугристым шрамом, в котором прослеживались кое—где ровные углы. Он что—то серьезно записывал синей тушью на узких, светлых, деревянных табличках, которых множество, исписанных и чистых, лежало вокруг него.
Зашумели где—то в стороне, снаружи.
— Глянь, что там, — лениво потребовал музицировавший.
Тот сразу же поднялся. Черным вихрем метнулся во двор.
Там воины в синих одеждах окружили воина в сиренево—сером, зажали в пять кругов. Под ногами первого и второго уже лежали трупы.
— Господин Эн Лэй! — радостно сказал стражник с краю.
Вышедший взмахнул рукою — и всех воинов разметало. Только мертвые остались лежать. С ухмылкою Эн Лэй медленно дошел до незваного гостя, остановился шагах в шести.
— Безоружный? — вскинул брови насмешливо гость.
Но тот только усмехнулся, голову склонив. Блеснули его алые глаза, расширились до овалов черные зрачки, снова сжались в полоски. Он увидел огненные крылья у гостя, прятавшего под плащом серым и легким лицо. Миг— и пропали те.
— И зачем же в Бездонное ущелье пожаловал феникс? — насмешливо уточнил Эн Лэй.
Враг метнулся на него, сверкнул в руке каменный черный клинок с красными прожилками.
Эн Лэй пальцами за лезвие перехватил. Поднял взгляд, заметив под капюшоном и иллюзией тумана перепуганное лицо. Потом пальцы сжал. Но не горячая кровь брызнула на руку незваного гостя, а лишь острые обломки.
— Исчадие ада! Ему было семь тысяч лет! И сделал его…
— Мастер Тумана, — насмешливо сказал Эн Лэй.
От кинжала, вытащенного из рукава врагом, уклонился. Метнулись и опали на широкие плечи волнистые черные волосы.
Феникс нанес еще серию ударов. Но противник оказался в десятки раз ловчее и гибче. Он лишь уклонялся, смеясь.
А потом, оказавшись вплотную к пришельцу, сжал рукою его горло, поднял над землей. Росту он был немного его повыше.
— Говори! Зачем ты приперся в Бездонное ущелье?
Феникс, внезапно ухмыльнувшись, колено поднял, норовя ударить в пах. И охнул, отшатнувшись, едва успел сбить полами плаща пламя, охватившее его ногу и слизавшее почти все штаны. Остался лишь жалкий горелый обрывок, прикрывающий нефритовый жезл. Усмехнулся Эн Лэй, ведь противник, отскочив и озаботившись сохранением своего орудия, не заметил, как с него слетел капюшон.
— И зачем же к нам пожаловал Минж? — насмешливо спросил Эн Лэй.
— Исчадие ада! — выругался тот, признанный.
Местный страж, отступив на пару шагов, с усмешкою поклонился. Только руку положил не на сердце себе, как то делали на Небе, а к своей заднице.
А потом на ладони его появилась искристая голубая сфера.
— Хозяин, нам нужен глава летописцев Его Мудрости и Величия Блестящей земли Небес? — прокричал он.
Сжался феникс. Не то от ужаса, не то приметив едва светящееся голубое кольцо на сухой земле вокруг его ног.
— А разве твоя рука уже отсохла? — насмешливо отозвался возлежавший с гуцинем.
Эн Лэй только усмехнулся. Голубое пламя поднялось вокруг Минжа, сжалось в тесный кокон.
— Я не воевать пришел! — прохрипел тот.
И заорал от боли.
Пламя скатилось с его головы, плотно спеленав тело.
— Я помощи… просить пришел! — отчаянно прохрипел он. — Я готов заплатить!
— Чем же ты готов одарить изгнанников? — насмешливо спросили из залы.
— Чем вам будет угодно! Хотите, свою дочь вам в наложницы отдам! Или все сокровища с моего поместья!
— Эн Лэй, а сколько у меня наложниц? — лениво отозвались изнутри.
— Семь тысяч, господин! — на миг задумавшись, ответил слуга в синем.
— На ближайшие пару сотен лет хватит, я думаю.
— Ну… тогда… тогда… хотите, отдам половину моей Ци?
— Жену отдай свою, если не лень! — отозвались изнутри.
— Ж—жену? — вздрогнул Минж.
— Любимую. Что родила твоего наследника!
— Ж—жену… — Минж побелел.
— Мне пекинесов моих кормить нечем, — грустно сказали изнутри. — Вы уже пару лет никого не сбрасывали в Бездонное ущелье! Всех своих нелюбимых слуг я им уже скормил! Эн Лэя разве что…
Эн Лэй вздрогнул, посмотрел на вход в дом в ужасе.
— Но у него почерк слишком красивый! — печально отозвались внутри.
Феникс медлил, по лбу капля пота скатилась.
— И еще он такой горячий в постели! Или, может, ты мне компанию составишь вместо него?
Теперь и Минж в ужасе посмотрел на дверной проем. Не заметил, как уголки губ Эн Лэя дрогнули в улыбке.
— Лучше уж жену! — выдохнул Минж.
— Мать наследника? — капризно отозвался хозяин Бездонного ущелья. — Она, говорят, самая красивая. А моим пекинесам должно достаться самое лучшее!
— Ее, ее! — торопливо закричал глава небесных летописцев.
Эн Лэй тихо вздохнул.
— А душу свою отдать не хочешь? — внезапно серьезно спросили изнутри.
— Да ни за что!!!
— Эк Лэй, вынимай! Он сказал «да»!
— Не—е—е—ет!!! — проорал Минж во всю мощь своей глотки.
— Ну нет, так нет, — с некоторым опоздание отозвался хозяин Бездонного ущелья, дав гостю как следует продрать глотку и даже качать хрипнуть. — Тогда сбросишь завтра сюда жену.
— Так быстро не выйдет, — замялся Минж. — Надо же подобрать весомый повод для казни.
— И жезл свой нефритовый почесать? Ну уж нет! Чтоб завтра же на рассвете ее сбросили сюда! Или… — голос на несколько мгновений примолк. — Или же Эн Лэй всем богам Поднебесной расскажет, что к нам приходил Минж и пытался нас подкупить. Весомый удар по твоей репутации, не находишь? И, если уж жену не спустишь свою, то покормим вскоре пекинесов моих хоть тобою.
— Х—хорошо! — едва не рыдая, крикнул феникс.
Он сгорбился, да перья в крыльях его — их только соперник его видел — поблекли и перестали гореть огнем. Дымили лишь.
— Так, а просить—то ты хотел чего? — хозяин деловито уточнил вскоре, так и не соизволив выйти для приличного заключения сделки.
— Скоро в мир людей, на земли, кои тамошний народ зовет Поднебесной, сошлют одного или двух молодых драконов, — лицо мужчины исказилось от ненависти. — Убейте их!
— А с чего ты вообще взял, что мы можем проникнуть в мир людей? — хмуро спросил вдруг Эн Лэй.
Минж напрягся. Но он и без того сильно уже подставился, явившись сюда со своею просьбою. Вздохнув глубоко, как перед тем, как стал спускаться с обрыва к ним, сказал, сердито в глаза прислужнику местного главы посмотрев:
— Слухи ходят разные. Говорят, что вы из мира людей девок воруете. Тем более, что это место находится между миром богов и миром людей.
Эн Лэй мрачно молчал. Покосился на проход в покои своего господина. Надо ли вообще говорить свои секреты жителям Неба? Не пощадившим их!
После долгого молчания изнутри грустно сказали:
— Да как же без девок—то?!
— И верно! — вздохнул Минж, поддакнув.
Еще подумав, глава Бездонного ущелья изрек:
— Мы сделаем все, что в наших силах.
— Ну, хорошо, — Минж покосился на Эн Лэя. — Тогда… я пошел?
Тот плечами пожал, сползло пламя голубое к ногам феникса, заставив того поморщиться.
Глава небесных летописцев сорвался на бег, торопливо черно—огненной птицей вспорхнул с негостеприимного двора.
Эн Лэй некоторое время смотрел ему вслед, поднимающемуся ввысь, потом вошел в просторный дом, сверху казавшийся обычной скалой.
Прошел несколько шагов.
— Что делать будем?
Покосился на него хозяин Бездонного ущелья: блеснули красные глаза с узким зрачком.
Палец указательный поднял, качнул головой.
Эн Лэй обернулся, метнул кинжал. Тот к стене ровной каменной прибил птицу, пробив ей горло.
— Пекинесам? — усмехнулся прислужник.
— Слишком тощая тварь. Выкинь этого духа!
Эн Лэй рукою повел — от стены отделился с мерзким скрежетом большой кусок с прибитой птицей и, когда прислужник вышел, то каменный обломок и истекающая кровью птица на нем полетели вслед.
Он прошел сколько—то еще, у трещины подножия зеленой горы остановился.
— Ниже только Великий океан, — усмехнулся. — Дурья ты башка! Надеюсь, хоть плате пообещанной успел порадоваться?
— Разве… — измученная прохрипела птица. — Разве сам ты… хотел… всю жизнь… быть рабом?
Дрогнула рука Эн Лэя. Камень дрогнул, накренился, захрипела птица, когда лезвие вошло ей в шею и в грудь еще вглубь.
Но резко взмахнул прислужник рукой — и камень к ущелью отлетел. Сжал и разжал кулак — и камень рухнул вниз. Долго вслушивался, но не услышал плеск.
— Да, впрочем, тут лететь далеко, — сказал сам себе.
И, отвернувшись, прочь пошел. Рукою взмахнул, отходя — и в рукав к нему уже чистый кинжал вернулся.
Внизу обрыва, на тонком уступе, осталась лежать худенькая девушка, скрючившаяся. Тонкое голубое платье, разодранное на тонком бедре и тощем плече, почти все уже залила кровь из шеи, пробитой аж до ключицы. Дрогнули, сжимаясь, тонкие пальцы. Волосы, заплетенные в бесчисленные тонкие косички, утонули в крови. Кровь потекла с уступа вниз.
Свиток 1 — Прощание с Небом — 3
Вэй Юан
С замиранием сердца я смотрел, как приближаются к горе серо—ледяные мощные драконы и фениксы с ослепительно сияющими перьями. Как горят их глаза. Взоры, прикованные к Вэй Мину и ко мне. Я сразу понял, что они пришли убивать.
Не сказать, что, как там повествуется в поэтических свитках, вся жизнь мгновенно промелькнула передо мной. Но покидать жизнь, так ни разу даже не сходив на Великий Экзамен, было ужасно больно. Ведь так надеялись на меня отец и мать! Шептались тайком, когда маленький я засыпал, что «раз уж этот увалень Вэй Мин не смог, то, может, однажды наш клан прославит Вэй Юан?». О, как мое пленение или моя смерть расстроит моих почтенных родителей! Но, впрочем, узнав, что я, сколько—то драться выучившийся, даже не попытался прикрыть своего трусливого и ленивого братца, отроду не державшего ничего тяжелее, чем полный кувшин вина, мои почтенные господа расстроятся куда горше.
Потому я свой выбор сделал быстро. Змеем обернувшись, перенесся к каменному ложу, на котором возлежал подлый наследник моего рода. И снова принял форму, подобную человеческой. Взметнулись и опустились широкие белоснежные рукава и полы верхнего одеяния, разрезанного по бокам, прошуршали об твердые штаны и сапоги, зазвенели камни и металл в подвеске у пояса. Но сегодня звук любимой побрякушки — единственной из побрякушек, которую я когда—либо посмел иметь, начав мечтать о сдаче Великого Экзамена — совсем не обрадовал меня. Да лучше б я больше тренировался! Если подохнем оба, но я хоть десяток—два из противников на тот свет не заберу, то позор еще больший ляжет на наших почтенных родителей, горе большее, чем смерть единственных двух сыновей!
А мерзкий Вэй Мин спокойно фазана дожирал. Хладнокровная тварюга!
Вздохнув, выпрямился, расправил плечи, поднял меч.
Они преодолели огромное расстояние очень быстро: капля пота даже не успела скатиться с моего лица и запятнать белоснежный цвет одежд. Опустившись близ обрыва — я жадно следил за ними, прикидывая, успею ли сбросить хоть одного из врагов в пропасть, да только потом запоздало понял, что они, скорее всего, сумеют снова обернуться и улететь — они ступили к нам.
Доблестный глава императорской стражи, дракон Хон Гун, выступил вперед, сжав правую ладонь на рукояти меча, из ножен пока не вытащенного. Но я точно понял: лишь пока.
Про него говорили, что если он уже вытащил свой меч из ножен, то дело у противников его уже проиграно. И, хоть я ни разу не видел его в бою — порядок в долинах Неба нарушался нечасто — зато я видел, как он танцует с мечами во дворе Небесного Императора, и был страшно потрясен его скоростью и ловкостью. А он, надо отдать ему должное, танцуя с распущенными длинными волосами — почти доходили ему до колен — да в небесно—голубых одеждах с рукавами широкими и полами развевающимися, не порезал ни единого раза своей одежды. Да даже не срезал случайно ни одного своего волоса!
— Вэй Мин и Вэй Юан из дома Зеленых глициний! — торжественно, но грозно объявил он.
И я сразу выпрямился пред ним, опустив меч. Но, впрочем, в ножны не убрав. Хотя и не верил, что успею даже поднять свое оружие, выступи он вдруг против нас. To есть, против меня. Вэй Мин — я краем глаза подсмотрел — даже не подумал встать, провокационно ножку обглоданную облизывая.
— Волею Небесного Императора, я передаю вам его указ! — еще громче объявил Хон Гун.
Я опустился на одно колено, опираясь в холодный, шершавый камень мечом и голову склонив.
Но когда они успели о фазане съеденном узнать и доложить?! Да еще и решение так быстро принять! Или глупый Вэй Мин фазана поймал уже давно, так что им времени хватило на расследование и поиски следов священной птицы? Или… мерзкий Вэй Мин похитил золотого фазана, совершенно не таясь?
Но что там старший брат сделал, услышав начало официальной речи, я уже смотреть не дерзнул.
— Его Мудрость и Величие Блестящей земли Небес считает, что род Зеленых глициний страшно провинился и должен понести наказание.
Сердце оборвалось у меня в груди.
— Да разве один жалкий фазан стоит того? — проворчал глупый Вэй Мин.
Мало того, что посланнику самого Императора перечит, так еще и священную птицу только что оскорбил! О, за что боги меня послали родиться в его семье?! Разве с таким жестоким и тупым наследником я смогу выделиться и блеснуть хоть в чем— то?! Все мои подвиги он позором своих грехов затмит! Да, впрочем, подвиги еще надобно заслужить. Я пока не совершил ни одного. И так уйду? О, бедные мои родители! Так и придется им смерть обоих своих сыновей пережить, да еще и без единой светлой ниточки воспоминаний!
Сердце робко забилось.
Или… осудят и их?
— Фазан, похищенный вчерашней ночью, был последней каплей, — серьезно объявил Хон Гун. — Куда страшнее события в городке Шоу Шан на реке Хуанхэ в мире земном.
— А что в городе Шоу Шан? — вскочил я.
Сразу понял, под взглядом потяжелевшим его, что сглупил. Но разве мог я оставаться спокойным, когда что—то случилось в рукаве реки Хуанхэ, на землях, богами—покровителями которого считался род Зеленых глициний?!