Зарычал. Тишина. Больше нет никого. Он остался один. И, возможно, новых осужденных несколько веков не будет. А демонов некому будет провести.
— Несколько веков один… — голову запрокинул на холодную, сморщенную каменную стену. — Снова один…
Ударил по стене кулаком. Еще. И еще. Оставляя по стенке кровавые разводы.
Но одному надо быть вдвойне сильным. Сильными вдвойне бывают только мерзкие боги как они, с их проклятою дружбою! Или тот один, ради которого никто не хочет умереть! Тот, ради которого никто не захочет жить. Он всех убил. Он убил их всех!
И, снова напомнив себе, что когда—то он уже был сильным и выжил в этом проклятом месте даже один, Ло Вэй двинулся вперед. Кровавая цепь тянулась за ним. Кровавые капли, которые некому было посчитать. Кровь потерянная, которую никто не стал бы считать. Он был ненужным никому.
Орать или не орать уже все равно. Здесь стало тихо. Пугающе тихо. Путь на Небеса закрыт. Разве что снова к демонам или покорять мир людей. Демоны примут даже изгнанника, если будет достаточно жутким. Люди так забавно шумят, когда думают, будто чудовище из мира подземного вышло к ним.
Чудовище?..
Он внезапно застыл, смотря на скользнувшую за ним тень. Напугано обернулся. Кто—то выжил?..
Из зеркала, меж дрожащего пламени светильников на него смотрел беловолосый бог. И… и с середины лба его — такого привычного вроде лица — торчало два заостренных, треугольных рога—клыка!
Он не сразу узнал себя. А узнав, вздохнул. Сказал, с усталою усмешкою:
— Значит, теперь уже демон?..
И закрылся от противного лица и рогов рукавом. Провел когтистою рукою сверху, натягивая иллюзию. И когда снова, робко уже рукав опустил, то на него смотрел хрупкий миловидный юноша. Бог с длинными, мягкими, черными, длинными—длинными волосами. Лицо красивое. Лицо божественно красивое. Божественное. Хотя бы так. Хотя бы здесь.
И торопливо отвернувшись, Властелин Бездонного ущелья покинул свой пещерный дворец.
Свиток 4 — Разорванная книга —10
Я Ню
Я все понимала. Понимала, что он прав. Что иначе нельзя тут. Но мне было противно становиться такой как он! И я внезапно с досадой обнаружила, что я, в отличие от него, не испытываю радости, видя своего умирающего врага перед собой. Какая досада! Я такая слабая!
Он затих, продолжая усмехаться. Упрямая зараза, которая даже едва живым хочет мне доказать, что он сильнее меня. Что мне лишь повезло, но моей личной заслуги в его жалком состоянии нет.
Я постояла немного, смотря на него.
Потом, вздохнув, отбросила меч подальше от него. И прочь пошла.
— Ты здесь не выживешь, сопля! — полетело мне вслед. — Долго не проживешь!
— Конечно, подохну быстро, как и один грозный герой! — внезапно вырвалась и из глубины меня ядовитая усмешка, да в огранке злые слова.
Но я просто ушла.
Пока шла, наткнулась на три щуплых гриба. Приглядевшись, узнала — видела на картинках в личной библиотеке хозяина Минжа. Я там вроде разглядела иероглиф «лечебный» — один из пятидесяти иероглифов, которые знала. Которые успела выучить у нашего мудреца—воробья, покуда стражи богов не пришли за мной. Мол, честь великая отдать меня в услужение кому—то из богов на Небо.
Вздохнув, мимо грибов прошла.
Потом, вздохнув, вернулась, сорвала.
— Что, полюбоваться на мой труп пришла? — мой враг не смолчал, услышав мои шаги и узнав. — Или пришла за моей душой? Все тут превращаются в чудовищ. И твоя морда брезгливая не исключение!
Вздохнув, стала напротив него. Медленно разжевала два скользких, холодных, сочащихся слизью гриба, ядовито—зеленых с бурыми пятнами и голубыми нежными юбочками—ободочками под шляпками.
— Решила отравиться у меня на глазах? — поморщился Эн Лэй, приподнявшись на локтях, снова упал. — Весьма оригинальная месть! Я отсюда до души твоей не дотянусь, так и подохну возле твоего трупа от истощения!
Душу кольнуло злое торжество: и ты, гад, не бессмертный! Да и что ожидать от бога, сброшенного с Неба и нарушившего главные запреты!
Проглотив мерзкие грибы — приличная на вкус и на язык часть была слишком мелкой — я, вздохнув, разжевала самый последний и самый тощий и сморщенный на вид. Сплюнула на руку.
Эн Лэй, лежа, смотрел за мной, вслушиваясь. Когда склонилась над ним, замер, словно собирая силы для последнего удара. Я мстительно шлепнула мерзкую слизь ему на грудь, на глубокую рану, раздвоившую на две части черное сердце.
— А теперь издохнешь мне назло? — ухмыльнулся он.
— Но ты учти: я, считай, в душу тебе плюнула, — скривилась я от непрошибаемого упрямства этой скотины. — Слюной хряпнула прямо в сердце.
И торопливо отступила.
Хотелось б еще в рану тыкнуть ему пальцем, мстительно и резко, но боялась, что напрягшийся воин меня поймает и уже сожрет. Мерзкая моя птичья душа трепетала от ужаса от такой мысли. А тело повеяло в сон, захотелось просто хряпнуться где—нибудь. И пусть кто угодно жрет, лишь бы это все поскорее прекратилось!
Проснулась, когда тяжелая ладонь придавила меня к земле. Вжала спину перебитую и не восстановившуюся еще до конца в холодный, шершавый камень.
— Почему ты меня не убила? — глухо спросил Эн Лэй.
Странный вопрос от моего врага. Но я и сама не знала ответ. Или… мне хотелось, чтоб эта сильная рука просто переломала мне хребет? Тогда бы все поскорее закончилось. Даже если мой враг станет еще сильней. А впрочем…
— Не больно—то и Ци прибавится у тебя от такой тощей птичьей душонки! — ухмыльнулась я, смотря ему в глаза.
Сама своей наглости удивилась. Ну, просто… просто с этим мужчиной было невозможно разговаривать!
— А может… — его рука вдруг коснулась моего лица, ладонь осторожно скатилась по щеке, заставляя вздрогнуть. — А, может… ты тоже хочешь забыться?
К чему враг клонит, не поняла. А мускулистое тело внезапно склонилось надо мной, жадные, дерзкие губы ухватили мои. Я вся обмерла от растерянности. Потом вспомнила, что бывает потом, и сжалась.
— Может, ты сама хочешь получить немного ласки? — он приподнялся на одной руке надо мной, пальцы другой руки запутались в моих косичках.
Черные глаза феникса, внутри которых пылал огонь… почти похожий на нормальный… лишь едва зеленый… они заставили меня замереть. А мужчина не так истолковал мою заминку и молчание. Рука прошлась вниз, обжигая кожу. А, может, он сам, устав от жизни в этом затхлом и холодном аду, вдруг захотел поверить? Пусть даже на мгновение поверить, что в этой жизни случается что—то помимо боев?..
Осторожно подняла ладонь. Он замер. А я, не удержавшись, запустила пальцы в его густые, жесткие, длинные, немного волнистые волосы. Пахнущие кровью и потом. Странное чувство, когда мои пальцы утопают в чужих волосах. Когда чье—то сердце бьется рядом и так быстро. Когда рядом с полудохлым воробьем общипанным внезапно оказывается хищная птица..
Я засмотрелась в его глаза, оказавшиеся светло—карими, а потому пропустила миг, когда его рука потянула мое оборванное платье вверх…
Когда Феникс сел, смахнув со своего вспотевшего лица густые волосы, я покосилась на его широкую спину и пониже и смущенно отвернулась.
— Не надейся ни на что, — хрипло сказал он, поднимаясь с холодной шершавой глыбы, чье неудобство я снова заметила. — Моя душа прогнила, когда я стал пожирать чужие души, а сердце мое почернело, похолодев. Я не буду заботиться о тебе. Я разучился. Я теперь умею только использовать других.
Ошарашив меня опять своей упрямой прямотой, этот красавец спокойно ушел.
А я осталась лежать, обнаженная, на неудобном камне. И сердце бешеной лошадью металось в груди, рвалось на волю. Или… хотело убежать к нему?..
Для него то, что между нами случилось, просто один лишь эпизод из жизни, без особого значения. Но для меня… для моего сердца, рвущегося оторваться и вольным скакуном убежать вперед… спрятаться за его широкую спину… я хоть когда—нибудь сумею ли забыть, что между нами было? Ох, Я Ню, дурья ты башка, полудохлый воробей!
Глаза закрыла, но снова видела крепкого мужчину, склонившегося надо мной. Снова видела полет в его руке и огромные, горящие крылья за его спиной…
Рукою закрыла глаза, но видеть его не перестала. Ох, Эн Лэй, зачем ты был так ласков со мной?! И почему только на миг?..
Свиток 5 — Песня чужого гуциня
Ли Кин
Лежала, не могла уснуть. Вспоминала родной дом. Хоть эту комнату молодой господин Вэй Юан прибрал для меня — даже более просторную, чем в доме родном — я все равно не могла уснуть поверх старой и чужой постели. Пусть даже постели старые мы от пыли вытряхнули вечером, выбили пыль старательно. И завтра Вэй Юан велел купить новые, даже три! Я раньше никогда надолго не покидала дом, а тут уже две ночи там не была! Родители и наши мастера наверняка волнуются!
О, только бы отец мать в бордель не продал! Или, если я исчезну, то им хватит еды? Хотя, наверное, отцу самому придется продавать тогда посуду. Постыдное дело для чиновника и аристократа! Или заставит наших стариков? Нет, надо утром доброго господина спросить, можно ли я буду делать работу по дому и хоть вечерком, хоть утром на час буду родителей навещать? Да и матери нельзя на рынок, хоть ее и мало кто видел в императорском дворце, но мало ли? Он вроде добрый, этот благородный младший Вэй! Он даже прибрался в комнате с алтарем прежних хозяев! Хоть имени хозяина убившегося не знал, но сделал заранее две таблички для него и его рано почившей жены!
Этот Вэй… меня от звучания такого иногда мороз пробирает до костей! Как вспомню жуткий храм с улицы Зеленых драконов в тот день! И того жуткого юношу! Храм драконов Вэй… лучше не вспоминать! Ноги моей больше там не будет!
А потом молодые хозяева стали ругаться. Громко, злобно! Что—то хотел сделать Вэй Юан, чего старший брат совсем не хотел. Мне жаль стало доброго младшего господина, и я бросилась к ним. А когда пыталась спросить, не нужно ли сделать что—нибудь, они оба потребовали меня убраться! И даже Вэй Юан! От него это вдвойне обидно было услышать! Этот резкий тон! Да он даже со стражами господина Сина так не говорил, хотя они вообще без приглашения вломились, ворота и забор снесли! А я чего же?
Сжав кулаки, ушла.
Ненавижу Вэй Мина! Ненавижу даже господина Вэй Юана! Вэй… Вэй… Имена братьев—хозяев звучат так же, как и богов того проклятого храма с улицы Зеленых драконов! Как подумала об этом, так мне снова поплохело.
И уснуть не смогла. Хотя их крики быстро затихли. To ли помирились, то ли в тайны свои меня не хотели посвящать. Я и ушла подальше, чтобы не слушать. Если они меня выгонят — хоть один — мне придется уйти, но тогда больше уроков боя не будет! А так хорошо дерется молодой господин! Я должна, просто обязана у него учиться! Он так красив… когда дерется, он словно воин, спустившийся с небес! Божественно красивый, божественно ловкий! Ты, что ли, влюбилась, Ли Кин?.. Ты?! Нет, дура, на что ему ты? Даже если б встретил в женской одежде, на что ему ты? С твоей—то плоской грудью и неказистым твоим лицом, с узкими бедрами? Не то, что уродина, так и, может, здоровых детей много родить не смогу. У, мерзкая моя фигура! Но как он красив…
Уснуть не смогла, потому прокралась на кухню со своим светильником, прихватила тряпку для пыли и таз с чистой водой. И отправилась в самую дальнюю комнату воевать с пылью. Завтра они увидят несколько чистых комнат и, может, передумают любопытную морду выгонять? Хотя бы младший господин?..
Я уже начала комнату вторую, но еще не появилась на небе полоска зари. Ночь была долгой. Ночь была страшной. Что—то горело в городе. Люди кричали, бегали, суетились. Я едва сдержалась, чтобы не пойти проверять как там мой родной дом. Или стоило убежать?
— Это тюрьма горит, — сказали тихо за спиной.
Обернулась. Вскрикнула. Попятилась.
Беловолосый дух присел на корточки передо мной. Спросил, хитрый, и отвлек:
— Твой дом в стороне от тюрьмы?
— Вообще с другого края города! — ответила я прежде, чем успела подумать.
— Ну и хорошо, — он вроде на шаг отступил, а уже стоит у шкафчика запыленного.
Нет. присел, предварительно откинув полу призрачной одежды, штанами на сидение из пыли опустился. Весь в белом, беловолосый и поверх трона белого. Посмотрел, голову медленно повернув, словно император. Призраков. Брр!
— Я тебе помешал, Ли Кин? Прости.
— О—откуда…
— Я все слышу, — грустно улыбнулся он. — Ты говорила сама с собой. Я же… — запнулся, потемнели от боли светло—карие глаза, — Я же в мече живу.
— А… ты… это… — робко покосилась на снятые ножны, лежащие у стены.
— Где меч, там и я, — он нахмурился, упер локоть в ногу, подпер щеку кулаком. — Не знаю, чего ты так меня боишься? Я могу передвигаться только внутри этой железной тюрьмы и там, куда хозяин это оружие несет. Вот на что мне твоя смерть? Я тогда навечно замру на месте, — внезапно улыбнулся. — Или меня какой—нибудь разбойник унесет. Только и буду слышать. что чьи—то крики.
— А тебе разве не наплевать, кого тобою режут? — удивленно подалась к нему, вместе с грязной тряпкой.
— Нет, как—то… — он поморщился. — Не все равно.
— А если тебя на стену повесят в богатом доме? На почетном месте? Или на драгоценной подставке?
Его красноречиво перекосило от такой мысли. Значит, и правда привязан к этой штуке. И, надо же, больше всего дух меча хочет просто путешествовать!
— Погоди, а откуда ты узнал, что именно тюрьма горит? — вскочила.
— Я могу немного ходить, но поблизости от меча, — он вздохнул. — Но все равно меня почти никто не видит. Не с кем поговорить!
— Ты и поговорить любишь? — уставилась на этот диковинный меч.
To есть, на его духа. В сказках иногда говорилось, что у редких и могущественных мечей бывают духи, но я никогда не думала, что такой будет у меня! И где его только взял тот демон? Но, впрочем, этот юноша не спешил говорить о прежнем владельце, а я спрашивать не решилась. Все равно господин Хэй однажды за мной придет и долг потребует. А пока я свободна! Я могу жить привольно! Чего не скажешь вот об этом существе. Мне даже его стало жаль немного.
— Если тебе жаль, то, может, положишь меня с улицы, шагов на пять в стороне? Я тогда смогу залезть на крышу и сверху пожар увидеть! — он деловито вскочил, бодро, как мальчишка. — И через забор перемахнуть смогу! А если твой дом будет гореть… на какой, кстати, он улице?
— Улица Седых сомов, — робко сказала я, ступила к нему. — Да, пожалуйста, расскажи. Там… там мои родители.
— Обязательно предупрежу! — радостно заверил он.
И я просьбу его выполнила. Надо же, кому—то пять шагов в сторону — и уже открывается целый мир! И, если я могу хоть кого—то порадовать, просто выставив меч на улицу, за пять шагов от дома, то я непременно это сделаю. Тем более, я прекрасно понимаю его: грустно, когда ты так ограничен в возможностях.
Да и благодарна я ему была, что он обещал следить ради блага моих родителей. Но ведь хитрый какой! Дождался доброго хозяина и воспользовался! Хотя, вроде, сказал, сам никуда не убежит. Странный меч.
Но уборка хорошо прочищала мысли. Хорошо чувства мятущиеся успокаивала. Я уже примерно придумала. Как я завтра к господину Вэй Юану подойду. Старший господин вряд ли послушает. Он меня бесит почти так же, как и тот юноша из храма драконов Вэй. To, что этот гад тогда сказал… фу, нет! Хватит об этом думать, Ли Кин!
Во второй комнате уже — жуткая ночь еще не кончалась, хотя вопли в городе притихли, из чего я с радостью сделала вывод, что пожар остановился — я внесла светильник, ногою придвинула толстенную подушку из пыли, поставила светильник на пол. И, когда подняла взгляд, сердце замерло от знакомого силуэта.
Рванулась вперед, упала перед ним на колени — из—за пыли было не больно — протянула к нему дрожащие руки. Робко сдунула пыль. Не пошла. Пришлось бережно приподнимать пылевые плотные покрывала руками, осторожно разрывать, клочок за клочком, чтобы извлечь инструмент. Целый! И из—за пылевого слоя недавно протекшая крыша не смогла гуцинь повредить. Старинный. И такой красивый! Я бережно положила его на колени, столик под ним заботливо очистила. Потом положила сверху инструмент. Немного больше, чем мой. Мой треснутый. Из—за него!