— А было бы лучше, если б я запомнил то унижение и боль?
Сердито развернулась к нему:
— А я разве могу забыть, что ты сделал с моим городом?!
И запоздало вспомнила другое.
— И мой господин… младший господин…
Ох, он же умер! И это чудовище убило его!
— Тебе разве нравилось шляться по этому городишке в мужской одежде? — демон посерьезнел, взгляд вцепился в меня. — Нравилось девочке из благородного рода низко сгибаться пред кем—то и делать грязную работу?
— Зато я сама о себе позаботиться могу!
— Ты странная, — он голову склонил на бок, разглядывая меня так, словно впервые увидел.
— И пусть! — скрестила руки на груди. — Но я, между прочим, вовсе не красивая! Зачем я вам вообще такая сдалась? — снова рукава увидела нежного одеяния с изящною вышивкою. — И это зачем было напяливать на меня? Как будто от этих тряпок изменится что—то внутри!
Он внезапно оказался возле меня. Задумчиво меня обошел — я напряженно следила за ним — остановился уже рядом, вдруг улыбнулся довольно:
— Красивых девок я имел много. Но ты другая, — осторожно подхватил прядь моих волос вдруг удлинившимся ногтем. — Вроде умная. Не гордая.
Проворчала:
— Я тебя не боюсь!
— И это мне нравится тоже, — странная улыбка.
Есть, наверное, он меня не будет. Или… а впрочем, я все потом припомню ему! И родной город! И добросердечного убитого хозяина И и все ему припомню, что он еще затеет.
— А как насчет услуги? Ты будешь скрашивать мой досуг совместными беседами и музицированиями, может, иногда перекинемся партией в вэйци… ты же умеешь играть в вэйцы?
— Умею, — сердито отвернулась. — И что с того?
— О, ты просто сокровище, — он задумчиво мою прядь потянул, но я никак не среагировала. — Так что же… с меня защита, роскошные покои и еда каждый день вкусная, с тебя — беседы, вэйцы и музыка. Будешь жить как госпожа. В кои—то веки.
— Да подавитесь своими покоями! Соблазнять меня еще вздумали?!
— Не красивая, но умная, — он задумчиво погладил прядку моих волос. — Красивое сочетание.
— Смазливое лицо и привычка, что все женщины лежат у его ног — сочетание уродливое.
— О—о, малышка начинает выпускать коготки? — ухмылка исказила его миловидное лицо. — Мне это тоже нравится.
А мне, когда он рядом близко так был, вдруг вспомнился тот дракон, уносивший меня, да уменьшающийся подо мной город.
— Но тот дракон… — вспомнила я.
— Тот дракон? — он приосанился, выпустив мои волосы.
— Вы… что ли, дракон? Даже не демон?
— Просто бог, — он небрежно поправил алый рукав. — Просто немного древний бог…
Меч мой с ножнами куда—то исчез. Но чувства, всколыхнувшиеся внутри, были нестерпимыми. Подхватив со стола тарелку — пирожные все осыпались на полы моих и его шелковых одежд — я надела ему ее на голову.
Голова у него не треснула, а вот тарелка…
Молодой мужчина небрежно пальцами столкнул с головы осколки, повел головою, сталкивая вниз крошки. Подобрал запавшее в рукав пирожное, уцелевшее, невозмутимо откусил — я отшатнулась — и спросил, как будто ничего возмутительного и ужасающего между нами вовсе не было:
— Ты так всех богов приветствуешь, девочка?
Я прокричала, сжав кулаки:
— Я ненавижу драконов!
— Так даже интереснее будет тебя соблазнять, — не смутился он. — Знаешь, чувства, колеблющиеся от разных сторон, от привязанности к ненависти и наоборот, самые яркие и лакомые.
— Я. Ненавижу. Драконов. — каждое слово отчеканила.
Надеюсь, приложила достаточно ненависти.
— Тем более, вы разрушили мой город и убили моего хозяина…
— Да он придет еще, — невозмутимо откусил еще кусочек. — Кстати, зря ты не попробовала. Я тут муки настоящей добыл, а магия вместе с настоящей мукою намного вкуснее, чем просто созданное искусственно. Я несколько веков осваивал этот рецепт…
— Как он еще придет, если ты его убил?
— Ну, брат его придет, — немного откусил еще. — Не может же родственничек его не прийти совсем, если я его и правда убил?
— Мерзкий дракон! — я на него бросилась, вспомнив погибшего младшего господина.
Он как—то очень легко завалился на каменный стол — скатился на бок столкнутый гуцинь — а я, запутавшись в подоле длинных одежд, внезапно упала сверху. Или он это нарочно сделал?
Юноша только улыбнулся. Или наглый старик, притворяющийся юнцом. Но я сейчас была сверху!
Я потянулась его задушить.
— Выходи, мерзость! — проорали откуда—то поблизости.
— Интересная будет сцена, не находишь? — мой мучитель радостно улыбнулся.
Я пыталась встать, но он меня за пояс ухватил.
— Я вызываю тебя… — прокричали уже рядом и вдруг примолкли.
Немного приподнявшись — насколько мне позволяла его рука, державшая меня — увидела старшего господина. Тот потрясенно смотрел на нас, прижимая к груди какой—то длинный, широкий, узкий предмет, закутанный в бордовый шелк.
— Я тебя вызываю на поединок! — проворчал Вэй Мин чуть смущенно. Взгляда мрачного с нас не сводил.
За спину меня ухватив, дракон выпрямился сам, увлекая меня за собой и давая почувствовать напрягшиеся мышцы его груди и живота, силу рук, спрятанные под просторными одеяниями. Сильный, но хрупкий.
— Меня или ее?
— Тебя, чудовище!!!
— И что будет, если я откажусь? — насмешливо приподнял он брови.
Свиток 7 — Игра в вэйцы —12
— Останешься без музыки, — кривая ухмылка.
— Вот как? — насмешливый взгляд.
— Без божественно прекрасной музыки! — второе слово старший господин подчеркнул голосом и взглядом каким—то многозначительным.
— А если я соглашусь?
— Тогда мы сыграем дуэтом. Если проиграешь — вернешь мне моего слугу.
Так он только из—за этого приперся? Чтобы было, кому выполнять всю грязную работу? А как же брат его убитый?! Его это убило чудовище!!!
— Например, эта дева сыграет нам на моем гуцине, а мы с тобой — постараемся подыграть ей на флейте. Кто собьется — с тем она и останется, — мрачно мне посмотрел в глаза, — угождать.
— Может, все—таки, на мечах? — мой похититель меня отпустил — я рванулась, но попалась в плен мускулистых рук — и усадил меня к себе на колени.
— Я не хочу марать о твою кровь руки, — прищурился сердито Вэй Мин.
— Может, ты просто сбегал с уроков боя? — кажется, этот гад опять усмехался.
— А я—то думал, что такая азартная тварь, как ты, не будет малодушно убегать от вызова!
— Я вообще—то брата твоего убил, вырезал ему кой—какие внутренности, — небрежно возразил мой мучитель.
Но нет, Вэй Мин не повелся даже на это.
— Я пришел вернуть своего слугу. Предложил тебе сыграть необычным дуэтом. Но если тебе лень или неугодно — останешься скучать в объятиях баб и других идиотов с ножами! — гордо развернулся и медленно поплыл к выходу.
Подставляя спину.
Мой похититель хмыкнул. Но не ударил отвернувшегося.
Меня в сторону отсадил.
— А давай! — спрыгнул на пол. — Хоть что—то новое. Мне нравится.
— Ты сначала… — Вэй Мин медленно развернулся. — Ты сначала одолей меня. Потом уж будешь делить тигриную шкуру.
— Да хоть змеиную! — улыбка многозначительная.
Но всех мотивов и намеков этих хитроумных и страстных игроков я понять не могла.
— Подыграешь нам, девочка? — в руках похитителя появилась нефритовая флейта.
Точно такую же он внезапно моему господину метнул.
Тот ее подхватил, чуть подпрыгнув. Медленно опустился, шурша одеяниями зеленых шелковых одежд, что я купила ему. А вдруг отравлена?!
— А вот гуцинь придется взять его, — усмехнулся игрок.
— Как скажете! — проворчала я.
Все равно моего мнения никто не спрашивал.
Медленно проплыв, то есть, пройдя мимо него, мой старший господин опустил на камень возле меня свиток. Я хотела присесть на полу, но дракон взмахнул рукой. Я, вскрикнув, едва не свалилась с каменного стола.
— Прелестную даму должно быть получше видно.
Вэй Мин криво усмехнулся. Он так не думает. Он вообще только боится, что готовить ему придется самому. После брата смерти!!! Что вообще за отношения жуткие меж них?! Да, впрочем, что теперь—то?
— Что изволите дополнять? — мрачно развернула сверток, достав гуцинь из светлого дерева. — Что за мелодию мне исполнить?
— А ты знаешь много? — заинтересованно обернулся ко мне похититель. — Да ты просто сокровище! Не боишься, что я теперь тебя не отпущу?
— Опять вы делите шкуру не убитого тигра.
Теперь расхохотался Вэй Мин. Мне… подмигнул, перехватывая флейту как положено. К губам поднес.
— Играй что тебе угодно, — сообщил, поднося свою флейту к губам, насмешливый дракон. — Хоть старую, хоть новую.
— Думаете, я могу что—то исполнить?
— Ты умная, — был серьезный ответ и внезапно посерьезневший взгляд. — Я не удивлюсь, если ты сама умеешь сочинять мелодии. Тем более, по твоему исполнению видно, что ты превосходно чувствуешь гармонию и ритм.
— Как будто ваша лесть что—то изменит!
— Если не изменит лесть, то, может, нас обогреет хотя бы моя музыка? — он подмигнул мне как только что сделал мой старший господин: заметил. — Я буду очень стараться, о дева.
Или он просто хочет раззадорить моего господина?
Но тот лишь невозмутимо сдвинул пальцы над дырками инструмента.
Мне хотелось взять инструмент и огреть по голове обоих. Чего они так развлекаются, решая мою судьбу? Чего они хотят выбрать того, кому я буду служить — на кухне или на ложе — одною лишь своею игрой?! Лишив меня выбора!
— Играй сложнее, — опять подмигнул мне похититель. — Пусть будет сложнее мне и ему.
— Чтоб вам было повеселее?
— Какая умница! — рассмеялся дракон.
Внезапно исчезли рожки. Да нет… их не было с самого появления Вэй Мина!
— Начнем наш поединок, — сурово сказал мой господин, в глаза взглянув мне.
Мне кажется или этот усталый взгляд я уже видела?.. Во сне.
Он первым извлек звук из своего инструмента. Я сердито тронула струну. И что я так злюсь?
Похититель ответил резким звуком. Но красиво дополняющим мой звук.
Я тронула струны медленно. Они ответили. Оба играли так гармонично, как будто знали друг друга целую вечность.
Я исполнила мамину любимую мелодию. Они не сбились.
Я, подумав лишь на миг — похититель смотрел на меня насмешливо, а господин мой сердито — сыграла мелодию, которой меня дух меча научил. Хоть он меня и внезапно бросил.
Где—то на середине Вэй Мин выронил флейту, смотря на меня растерянно.
— Так не пойдет! — возмутился дракон. — О дева, сыграй поживее что—то! У моего соперника от скуки дрожат руки.
А мне в затравленном взгляде того примерещился отчаянный взгляд другой. И та музыка. Та давно забытая музыка. Я целую вечность не слышала уж ее.
Пальцы мои легли на струны.
Но я целую вечность придумывала ее.
И, едва начав, не смогла остановиться, захваченная в плен струн.
Скажи мне, сердце, зачем бережешь ты воспоминания самые сложные, самые мучительные?
Скользят по струнам усталые, тонкие пальцы.
Скажи мне, жизнь, для чего подкидываешь внезапно ты воспоминания жуткие, вновь исполняешь кошмары ночные, давно забытые?
Пальцы нежно трогают струны, то нежно, то быстро.
Сердце трепещет.
Трепещут слезы на ресницах.
Пальцы нежно тянут, прижимая к дереву струны, сближая их. Сближая сердце и ужасные воспоминанья.
Пальцы просто трогают струны. То нежно, то быстро.
Сердце застыло.
Пальцы нежно трогают струны. То нежно, то быстро.
Смерть повторилась.
Только сегодня эту легкую поступь смерти сопровождают две прекрасных флейты.
Вместе мы слагаем новую музыку.
Только не вылечить шрамы от прежней.
Пальцы нежно тянут, прижимая к дереву струны, сближая их. Сближая сердце и ужасные воспоминанья.
Пальцы робко касаются струн. Огорченно.
Нет, сегодня к старой мелодии приплетаются две новые: то сливаются, то расходятся голоса двух флейт. Такие разные. Такие разные юноши. И такие разные две мелодии. Эта, сегодняшняя, и та, самая первая.
Мой похититель растерянно опускает флейту.
Я и Вэй Мин играем вдвоем.
Голоса сплетаются наших инструментов. Мой взгляд навеки соединился, сплетаясь, с его. Голос моего гуциня, гулкое и звонкое звучание струн навеки вобрала, впитала в себя его флейта. Такое чувство, будто он слышит мою мелодию сердцем. Словно этот молодой мужчина слышит еще несыгранное и оформляет это в звук. Каждый мой звук. Каждый порыв мой. Песня моего гуциня потрясающе единодушно соединяется с его флейтой.
Мы… мы двое сегодня звучим как одно.
Полутемная зала. Алтарь храма, откуда сегодня исчезли священные изваяния и реликвии.
На алтаре сидит юноша в светло—сиреневых одеждах, скрестив ноги, и руки ладонями кверху он держит на коленях.
В тот миг исчезли тяжелые двери храма.
Я вижу его.
Он не видит меня.
Я играю ему на гуцине.
Он не слышит мою музыку.
Нет, внезапно он распахнул глаза. Повернулось ко мне прекрасное лицо, распахнулись губы…
— Нет! — вскричала я, вскочив. — Только не это! Только не говори мне…
Замолчала внезапно флейта. Потрясенно смотрел на меня Вэй Мин.
Гулко упал с моих колен гуцинь. Упал на каменный пол. Треснул деревянный корпус.
— Нет… — отчаянно сказала я, по камню отступив. — Нет!
И, запутавшись в подоле, упала.
В подставленные руки.
Его подставленные руки.
Склонилось надо мной его лицо.
— Нет! — отчаянно прошептала я.
— Ты в порядке, Яо Чуан?
— Яо Чуан? — хмыкнул мой похититель, появляясь в паре шагов от нас. — «Почитающий реку»? Забавно!
Поддерживая меня под спину рукой, Вэй Мин обернулся к нему:
— Ты проиграл!
— Ты потерял свой инструмент, — криво усмехнулся он, взглядом указывая на глубокую трещину.
На глубокую трещину…
— Теперь уже ты больше не услышишь с него прекрасной музыки. Навеки запомнишь меня, — продолжал ухмыляться мой мучитель.
Нет… не он. Не он сильнее всех ранил меня. А тот.
Ужасно заныло сердце, сжимаясь мучительно.
Дернулся Вэй Мин. Закашлялся. На лицо мне выплеснулась струя крови.
Странно… я умираю от боли, но отчего кровь идет у него?..
— Но вы блестяще вдвоем сыграли! — дракон внезапно посерьезнел. — Вместе как одно. Должен признаться, что я склоняюсь в восхищении перед вашим дуэтом.
И… он поклонился! Немного.
Но тот…
Я растерянно взгляд перевела на все еще поддерживающего меня Вэй Мина. Он сильно побледнел, но продолжал поддерживать меня одной рукой. И почему—то исчезла изнутри вся боль от его прикосновения.
Странно… этот мужчина… он никогда не слышал мелодию, которую я сочинила, но подыграл на флейте моему гуциню так хорошо, будто много раз слышал ее!
Вместе как одно.
Сердце остановилось.
Я снизу вверх смотрела на моего господина и сердце больше не билось.
Я лежала на руке чужого мужчины, но страшно не было.
Двое как один…
Странное чувство… переплетение двух взглядов…
Мое сердце больше не билось…
Без него моя мелодия была совсем другой. Он напоил мою песню новыми смыслами.
Гуцинь, танцующий с флейтой…
Вместе как одно.
— Такая… — он устало улыбнулся. — Такая красивая у тебя мелодия! — резко вдохнул. — Я такой… никогда… не слышал…
И снова закашлялся кровью.
Он умирает от боли, но почему так больно внутри меня? Это его кровь падает мне на лицо, огнем прожигает одеяния на груди, впивается в кости и внутренности.
Мы смотрим друг другу в глаза. Прошла вечность.
Одной вечности мало, чтобы уместить мелодию.
Он резко выдохнул — и мое сердце снова забилось.
И стекли словно слезы кровавые, от моих глаз и по моим щекам капли его крови.
Я, зубы сжав, ощутила опору. Оттолкнула его. Осторожно. Он упал, на камень откинувшись, выронил флейту.
Флейта нефритовая гулко упала на каменный пол. Посередине треснула.