К счастью, отец тоже это понимает, поэтому проходит в кухню и садиться рядом с моей очаровашкой. А уже через минуту во всю рассказывает одну из увлекательнейших историй из своей жизни. В ней даже есть я и мама, и Варя слушает с живым интересом и любопытной улыбкой на губах.
Она тот ещё ребёнок.
Живая, настоящая, в чём-то очень наивная. И, не смотря на её семейную ситуацию, Варя не успела нарастить себе непробиваемую корку пофигизма. Она ранимая, неуверенная, зажатая и крайне стеснительная.
Это не было бы проблемой, будь ей лет двадцать.
Это не было бы проблемой, не будь она беременна.
Эта мысль бьёт в голову вот только сейчас. Может быть, всё дело во мне – испугался первой трудности, хоть она и не первая. Может быть, просто я требую от неё слишком многого.
Во всём этом на самом деле очень сложно разобраться.
Варя хорошая девушка. Я уверен, она будет хорошей женой – она уже сейчас «хорошая жена»: добавила в мой дом ненавязчивого уюта, доблестно охраняет чистоту и порядок, заставила газовую плиту работать чаще, чем раз в месяц.
Она не навязчивая. Не мелькает перед глазами и не требует к себе постоянного внимания, не названивает каждые пять минут и не выносит мозг перемыванием косточек своих подруг или знаменитостей из Инстаграма.
С Варей уютно и спокойно. И это в принципе всё, что мне сейчас нужно.
Раньше я даже не думал об этом, хотя это логичный вопрос, которым я должен был задаться с самого начала: какая из неё будет мать? Заботливая, внимательная, любящая? Да, уверен почти на сто процентов – да.
Но её неуверенность – это проблема. Как и страх. Как и наивность. Какова вероятность, что после родов от этой троицы не останется и следа?
До приезда скорой я успеваю кое-как обработать рану на колене перекисью. Признаюсь честно, для меня это элементарное задание превращается в целую проверку на прочность – в последний раз я занимался подобным лет десять назад, серьёзно.
Подвижная женщина впечатляющих размеров с медицинским чемоданчиком в руке и в белом халате под курткой занимает сразу всё пространство кухни, так что мы с отцом вынуждены наблюдать за её действиями из коридора.
–Как же ты так неосторожно? – Интересуется она у Вари, скоро ища что-то среди содержимого своего чемодана.
Варя начинает неуверенно лепетать что-то ей в ответ, приложив ладошку к покрасневшей щеке.
–Запугал девчонку, да? – Тихо спрашивает отец, пока Варя занята разговором с доктором.
Я на всякий случай бросаю на неё взгляд и успокаиваюсь, когда понимаю, что она ничего не слышит.
–У неё в семье проблемы, – говорю не столько ему, сколько себе.
Пытаюсь оправдывать – выходит вроде как успешно. В самом деле, ей просто нужно время, чтобы привыкнуть ко мне и перестать бояться всех вокруг. Перестать бояться казаться глупой или сказать что-то не то.
–Устрой семейный ужин, – просто советует отец, словно это легко сделать – достаточно просто щёлкнуть пальцами.
Моя семья собирается разваливаться, её – и так уже давно развалилась, и это без учёта сложного характера практически каждого родственника с обеих сторон. Причём собрать всех этих людей вместе – не самое сложное, куда труднее будет заставить их провести совместный вечер без скандалов, истерик и убийств.
Куда уж проще.
–Я разговаривал с её отцом, – признаюсь нехотя.
–И как он тебе?
–Козёл козлом.
Отец понимающе хмыкает и ничего не отвечает.
Варю не забирают в больницу. Женщина с доброжелательной улыбкой ещё раз промывает и перебинтовывает её рану, уверяя нас, что никаких осколков под кожей не застряло. Зато говорит, что обильное кровотечение – не совсем нормальное явления для такого небольшого ранения, и лучше Варе показаться доктору.
В голове щёлкает воспоминание о том, что завтра утром нам нужно вновь съездить в ту клинику и пройти полное обследование.
Потому что у наших детей генетическая предрасположенность к слепоте.
И по результатам завтрашних анализов я должен буду или рассказать об этом Варе, или забыть об этом. Диагноз или подтвердиться, или нет.
Как монетку бросить.
Я провожаю доктора до двери и на автомате желаю доброй ночи, за что получаю кривую улыбку и скептический взгляд. Видимо, у кого-то ночная смена.
Через несколько минут, когда Варя скоро переодевается, мы втроём всё же садимся за стол, на котором уже остыло совершенно всё.
Варя паникует. С закрывшим радужку зрачком пытается что-то делать, греть на плите или в микроволновке, но, конечно, вкус у еды уже другой. Ни я, ни отец на это и внимания бы не обратили, Варя сама сказала.
И это ещё один повод для её самонедовольства и сгрызания себя упрёками.
–Всё отлично, малыш, – приходится обнять её за плечи и практически силой оттащить от плиты и усадить за стол. – Если кому-то что-то не нравится, то выход из квартиры вон там.
Выразительно кошу взглядом на отца, потому что я – мужик не привередливый. Ем всё, кроме жуков и улиток, и очень надеюсь, что у Вари не появится к ним тайной страсти.
–Я молчу, – вскидывает отец руки раскрытыми ладонями от себя.
И только после этого Варя выдыхает носом и заметно расслабляется.
В целом вечер проходит неплохо. Ужин растягивается почти на час, во время которого отец заваливает Варю вопросами, она спрашивает в ответ, и так, слово за словом... В общем, понятная песня.
Отец уходит сытым и довольным, уже на пороге улыбается Варе и «радует» нас обоих:
–Мама зовёт в гости. Ждём вас в субботу!
И захлопывает за собой дверь раньше, чем я успеваю сказать «нет».
Мы остаёмся в квартире вдвоём. Опускаю взгляд на Варю и исправляю сам себя: вчетвером. И это звучит как-то круче, чем просто вдвоём.
Варюшка медленно поворачивает ко мне голову, пару секунд устало смотрит мне в глаза и уже собирается окончательно расслабиться, как вдруг бледнеет прямо на глазах, распахивает глаза и прижимает ладонь ко рту.
Честное слово, никогда у меня не было такого, чтобы женщина вот таким вот поведением пугала меня до чёртиков.
–Что? – Голос срывается, виски колят тонкими длинными иглами. – Варя, что случилось? Тебе плохо? Где-то больно? Я вызываю скорую!
Я не паникёр, но сейчас реально боюсь за неё.
И серьёзно делаю шаг в сторону кухни, где на столе остался лежать телефон, когда слышу Варино перепуганное:
–Суббота! Эта суббота? Боже!
И она уносится куда-то раньше, чем я успеваю понять, что происходит.
Что с этой женщиной не так?
Глава сорок восьмая. Варя
На часах два часа ночи, и Егор уже дважды приходил и пытался утащить меня спать. По-хорошему, мне уже давно следовало послушаться его, но...
Денис Юрьевич ясно дал понять, что лучший способ понравиться его жене и матери Егора – подарить ей картину с морем. Так ведь делают – дарят что-то родителям своей половинки при первом знакомстве.
Наше знакомство состоится уже в эту субботу.
У меня совершенно мало времени на полноценную картину, если учесть, что море – это совершенно не моё. Город, лес, даже горы – всегда пожалуйста. Человека? Без проблем. Толпу людей? Легко. Любой постер или даже обложку на книгу или музыкальный альбом – ничего сложного.
Но с морем я не дружу. Не умею передавать всю глубину воды – да и не сильно старалась, если честно, необходимости и желания раньше не было.
И вот, скоро убрав кухонный стол и отправив недовольного Егора спать, я достала один из тех листов, что додумалась купить во время «большой закупки», оккупировала пол в гостиной у батареи, включила все гирлянды и принялась рисовать.
Хотя это скорее было похоже лишь на жалкие попытки, потому что на деле на листе пока что были лишь карандашные непонятные разводы, а у меня уже телефон садился, потому что я переползала чуть ли не половину Пинтереста* в поисках подходящей для примера картинки, но найти «ту самую» пока так и не удалось.
С тихим стуком о стену открывается дверь, а на пороге показывается стоящий с расставленными ногами и сложенными на груди руками хмурый Егор.
–Женщина, – недовольно начинает он, – ты или идёшь спать сама, или я тебя связываю и утаскиваю насильно.
Мне нужно моргнуть пару раз, чтобы смысл его слов дошёл до сознания. И вот только после этого я открываю рот и с жаром повторяю то, о чём говорила ему уже дважды:
–Мне нужно нарисовать картину для твоей мамы, потому что иначе я ей совсем не понравлюсь, а я очень-очень хочу ей понравится, понимаешь?
–Всё понимаю, – кивает Минин. – Понимание первое: тебе нужно спать. Понимание второе: от наличия картины отношение моей матери к тебе не изменится – ты ей или понравишься, или не понравишься и будешь спокойно жить дальше. А теперь пошли спать.
Иногда с мужчиной совершенно бесполезно спорить. Иногда всё, что ты можешь сделать – молча отступить и позволить ему сделать по-своему. Тем более, что в чём-то он действительно прав, и работы под его надзором уже никакой не будет.
Но есть одна такая штука, просыпающаяся в самый неожиданный момент – вредность называется.
Именно вредность толкает меня улыбнуться сонному Егору и сказать:
–Не пойду.
Не потому, что спать не хотела или собиралась провести здесь всю ночь, а просто потому, что вредность проснулась.
–Варя, – очень нехорошим тоном зовёт Егор, вздыхает и идёт прямо на меня.
Кое-как поднявшись, я отбегаю в сторону и встаю за диваном, используя его в качестве преграды между нами. Егор оказывается по другую его сторону, и выглядит он наигранно недовольным, но я точно вижу лучики морщинок в уголках его глаз от с трудом сдерживаемой улыбки.
–Варь, – зовёт куда мягче и нежнее, – я правда сейчас грохнусь и усну прямо на полу.
Приходится нехотя признать своё поражение.
В спальню мы уходим в обнимку, на постели прижимаемся спинами друг к другу, а потом Егор с тихим ворчанием перекидывает мне кого-то из наших плюшевых соседей.
–Ой, – выдыхаю я, обнимая большую пушистую лягуху обеими руками, – прости.
Помню, что Егор просил не пускать никого из них в кровать, потому что её он готов делить только со мной.
–Нормально, – отзывается Минин сонно.
И засыпает практически мгновенно, расслабляясь и выравнивая дыхание.
А я ещё какое-то время лежу и улыбаюсь, пока тёмная комната не размывается перед глазами.
Утро для меня начинается в половине шестого. Это нервное возбуждение всему виной, потому что я думаю не о том, что проспала всего пару часов и обязательно свалюсь спать очень рано вечером.
Я думаю о том, что Егор встанет меньше, чем через час.
Помня о нашем сегодняшнем визите к врачу, я не беру в рот ничего, кроме стакана воды, а для Егора готовлю завтра, запускаю машинку с грязным бельём и, втянувшись, глажу рубашку, хоть с утюгом мы не очень дружим, честно говоря. Ни одна наша встреча не проходит без страданий для меня, утюга или одеждой, что встаёт между нами.
Этот раунд на его стороне – я ухожу с обожжённым большим пальцем.
–Ого, – мы сталкиваемся с Егором на пороге кухни.
Он уже совершенно бодр после утреннего душа и пахнет чем-то свежим и вкусным. Я не хочу анализировать свой порыв, я просто поддаюсь ему, придвигаюсь к Егору максимально близко и льну к его губам, до которых ни за что не дотянулась бы, не наклонись он мне навстречу.
–Я тоже скучал, – хмыкает он за секунду до того, как мы сталкиваемся губами.
Он... вкусный. У него вкус мятной зубной пасты на губах и холодное дыхание, которое я чувствую покалывающими губами.
То, что он, улыбаясь, делает своими губами и языком – имеет возрастное ограничение 18+. Это вообще незаконно, потому что от его языка в моём рту у меня плывёт голова, срывается дыхание от того, как он толкается языком в мой язык, подкашиваются ноги, когда его по-мужски широкая ладонь с силой, почти болезненно, но так приятно сжимает грудь.
Сосок оказывается между костяшек двух его пальцев и твердеет за две секунды. Егор сжимает и перекатывает его, тянет на себя – и я вся тянусь следом. Каждое движение его руки приятно колет внутрь, доставая до самых плеч.
–Мы опоздаем, – шепчу я и тут же со свистом выпускаю воздух, когда ладонь Егора скользит вниз, под живот, ложится на лобок и надавливает, заставляя меня встать на носочки и вцепиться в его плечи.
–Насрать, – хрипло грубит он.
Я хочу, чтобы он не останавливался. Хочу, чтобы мы оба отключили голову и поддались тому, что гарантированно сильнее нас.
Я хочу его. Хочу Егора каждой ставшей невероятно чувствительной клеточкой своего тела. Хочу его руки, его губы, его член, от которого мне уже сейчас невыносимо сладко.
Я хочу этот «взрыв» между нами. Прямо сейчас.
Нам нужна всего секунда зрительного контакта, чтобы понять: это желание взаимно.
Мы тянемся друг к другу одновременно, ударяемся подбородками и смеемся. Целуемся – не красиво и нежно, как в фильмах и книгах, а грязно и неосторожно.
Мне хочется целовать его всего и везде. Это чувство такое сильное, что сводит задние зубы.
Мы целуемся, словно безумные, и вот уже лежим на кухонном полу практически совершенно голые. На мне только пушистые полосатые гольфы, а Егор и вовсе одет ниже пояса.
–Сейчас будет круто, – уверяет он, укладывает меня спиной на пол, раздвигает мои согнутые в коленях ноги руками – немного грубо и почти больно, и сам устраивается между ними.
Я вся совершенно голая перед ним, а из-за живота даже не могу приподняться и посмотреть, что именно он собирается делать и на что смотрит с этим странным блеском в глазах.
Мне немного стыдно – очень много, если честно, но это чувство тонет где-то там, когда Минин криво улыбается и наклоняется вперёд. Он теряется за моим животом, а уже через секунду всё моё тело бьёт электрическим разрядом, когда его язык снизу вверх проходит по клитору.
Глава сорок девятая. Егор
Варя кричит и извивается у меня в руках. Царапает пальцами пол, на котором нет совершенно ничего, за что можно было бы ухватиться.
Она очень сладкая и сочная. Я окунаюсь в неё языком и практически тону, потому что внутри моя очаровашка вся мокрая и горячая – я лицом чувствую исходящий от неё жар.
А ещё ей, кажется, никто и никогда не делал подобного, потому что эмоции слишком оригинальные.
Варя кричит моё имя, трёт пятками пол и сильнее прижимается к моему рту. Происходящее ей нравится, а мне нравится вот такая Варя – открытая, желающая, позабывшая о своём стеснении.
Стеснение вообще чисто женская фишка – ни один мужик не будет стесняться засунуть член девушке в рот. Это один из пунктов в списке «обязательно попробовать» у каждого из нас.
Она подстраивается под вылизывающие движения моего языка, послушно подаётся навстречу, а когда доходит до точки – выгибается на лопатках и кричит так, что у меня уши закладывает.
Обессиленно падает на пол. Её шумное дыхание – самый громкий звук в кухне.
Мой друг в штанах проснулся раньше меня, но мы оба понимаем, что сейчас ему ничего не перепадёт. Это ничего, я умею ждать, и справляться с утренним стояком я уже тоже давно научился, так что собираюсь просто ещё раз забраться в холодный душ.
Но Варя вдруг удивляет.
Открывает блестящие глаза, смотрит на меня с восторгом и хрипит:
–Я тоже так хочу.
Я не очень понимаю, о чём она, и в ответ на мою вопросительно вскинутую бровь Варюшка нервно сглатывает.
–Тоже хочу... сделать тебе приятно... вот так.
Мне кажется, я воочию вижу, как уверенность покидает её с каждым словом, и уже жду смущенно отведённых глаз и торопливой отмены, но моя очаровашка продолжает смотреть прямо и уверенно.
А потом даже пытается подняться с пола, но получается у неё неуклюже и неаккуратно, и я невольно смеюсь над её попытками встать.
В итоге беру её за руку и тяну, но вместо того, чтобы встать на ноги, Варя остаётся на коленях. Смотрит на меня снизу вверх полными преданности глазами, а потом поджимает губы.
–Я никогда ничего такого не делала, – говорит она совершенно честно и тут же добавляет: – Но я очень хочу попробовать!