— И спорить не буду, — усмехнулся в ответ Джон. — Поверю.
Чай и действительно оказался совсем неплох, намного лучше того, что довелось пить Джону Джозефу в Ижевске. Хотя там он, пользуясь привилегиями гостя, предпочитал угощаться кофе. А вот закуски оказались действительно выше всяких похвал.
После чая Сергей, извинившись, разделся и быстро устроился на застеленной проводником полке. И мгновенно заснул, не обращая внимания на освещение. Джон только вздохнул, глядя на него. Ему лично не спалось.
«Молодость, — мысль мелькнула и растворилась в ночи, сменившись воспоминаниями о прошлом. — Может быть, стоило остаться в Льеже? Один из лучших оружейных заводов мира, европейская цивилизация… Но столько, сколько предложили мне русские, бельгийцы платить не могут и не смогут никогда. Да и свой завод, который будет выпускать только мою продукцию, они не построят. Свой… ну пусть не совсем свой. Казенный, но с предоставлением мне полной свободы в управлении им и таких перспектив в бизнесе, что дух захватывает. Перевооружение миллионной армии мирного времени, с созданием запасов на случай войны для армии в пять-шесть миллионов… ни одна страна мира себе такого позволить не может, даже Британия. Америка… о, в «Винчестер» еще пожалеют, что отказались от моих предложений, — посмотрев на безмятежно спящего Сергея, Джон неожиданно вспомнил разговор с военным министром и его просьбу-приказ — заняться пулеметом. — Пулеметы, пулеметы… два образца, один из которых станковый и один — ружье-пулемет для кавалерии. Очень интересная задача, с учетом русского патрона… Для ружья-пулемета простой магазин, по типу «Мадсена»? Но по отзывам участников войны, патроны подаются не слишком надежно. Значит необходимо искать иное решение. «Жесткая лента», как у Гочкиса? Надо посмотреть, можно ли сделать ее больше, чем на две дюжины патронов, — словно сам собой на столике материализовался блокнот и карандаш. Приноравливаясь к раскачиванию вагона, Джон сделал несколько набросков, — Если сделать на три десятка? Пожалуй, получится слишком длинная полоса металла. Придется ее утолщать… Станет тяжелее. Надо считать, но идея не из лучших. Чтобы такое придумать? Так… на «Мадсене» подача патрона сверху позволяет упростить механизм. А что, если…, — в блокноте появился новый набросок, — по кругу, по кругу, как на карусели, и… поворотный механизм. Сложнее… но зато сорок-пятьдесят патронов можно разместить. И цеплять друг друга закраинами не будут. И подача сверху… и торчать по сторонам нечему, что кавалеристов будет лучше. Так… вот именно этот вариант надо обдумать и обсчитать сразу по прибытию. Пожалуй, в этой идее что-то есть. По крайней мере, должно работать не хуже мадсеновского магазина. Эх, если бы вместо русского использовать наш американский патрон, насколько проще было. Но русские не хотят менять все свое патронное производство… И я их понимаю. Дорого, да и тогда все оружейное под него перестраивать придется. А потому будем работать с тем, что есть. Значит для ружья-пулемета в первом приближении идея есть. Причем делаем только с отводом газов. Никаких коротких ходов ствола или надульников. Просто и элегантно. Надо только привод сделать, чтобы одновременно с перезаряжанием вращал дисковый магазин… Для станкового пулемета, кажется, можно будет модель девяносто пятого года слегка модернизировать и улучшить. Хотя она здешним военным не слишком понравилась. Или что-то иное попробовать, по типу Максима? Думай, Джонни, думай…, — спать по-прежнему не хотелось, поэтому в блокноте один за другим появлялись новые наброски, слегка косые и неуклюжие. Рисовать во время движения поезда не очень удобно, но Джона выручали наработанные за время путешествия навыки. Наброски, конечно, получались весьма кривыми, но для Джона главное было — сохранить пришедшие в голову мысли на бумаге. Дольше всего он обдумывал конструкцию станкового пулемета. С отводом газов из ствола и… водяным охлаждением, по требованию военных, для поддержания высокого темпа стрельбы длительное время. Рисовал и перечеркивал наброски. В итоге пришел к выводу. — Ничего не получится. Эти два принципа совместить в одной конструкции очень сложно, почти невозможно. Поэтому, пожалуй, вернемся к задумке девятьсот первого года. Тем более, что с моделью Максима, известной здешним военным есть общие моменты. Итак … короткий отход ствола, запирание вертикально перемещающимся клином и водяное охлаждение. Интересно, а стоило столько мучиться, сидя в ночи и придумывая монстров? Нет, пожалуй, пора ложиться пора, иначе голова вообще перестанет работать».
И бывший американский, а ныне российский оружейник с простой российской фамилией Браунинг лег и уснул, чтобы утром проснуться уже в Коврове. Где по воле императора Николая Второго строился новый завод, который должен был выделывать только пулеметы, одни пулеметы и ничего, кроме пулеметов.
Опыт русско-японской и бурской войн тщательно изучался во всех армиях. И в русской императорской — тоже…
Российская Империя. Москва. Ноябрь 1904 г.
Зима в этом году никак не могла устояться, и Москва выглядела довольно непрезентабельно. Подтаявший снег, булыгами лежащий по улицам, плохо почищенные, обледенелые тротуары… Редкие прохожие, поругивая нового московского градоначальника и вспоминая благословенные времена Великого Князя Сергея, когда дворники имели опаску начальства, неторопливо брели по своим важным делам. И никто из них не обращал внимания на проносившийся мимо колибер, запряженный косматой каурой лошаденкой. Странный, похожий на ползущую по проезжей части гитару экипаж вез хорошо одетого человека непонятной наружности — то ли купца, то ли профессора.
Колибер остановился у ничем не примечательного доходного дома, пассажир расплатился и, войдя в парадное, поднялся на второй этаж. Подойдя к двери с удивлением посмотрел на новомодный электрический звонок и, покачав укоризненно головой, нажал кнопку.
— Входите, входите, — поторопил открывший дверь хозяин квартиры и жестом пригласил изумленного гостя внутрь. И тут же, поздоровавшись, предложил самому снять калоши, раздеться и повесить шубу на вешалку, многословно поясняя.
— Сегодня мы по-простому, без прислуги. Помните древнеримскую поговорку? Имеющий раба — имеет в доме врага. Вот, вернулись те варварские времена. Нет никакой гарантии, что твоя прислуга не работает на Третье отделение или на жандармов. Поэтому — все сами…
В небольшой комнате, скудно обставленной мебелью, гостя уже ждали. Быстро, без излишних церемоний, поздоровавшись со всеми, гость сел в приготовленное ему кресло. Хозяин съемной квартиры, он же — организатор этой встречи, предложил всем — угощаться, чем бог послал и без затяжки времени приступил к делу.
— Господа! Мы собрались здесь чтобы решить важнейший вопрос современной российской жизни, — пафосно начал он, вызвав у сидящих невольную усмешку и невольно вырвавшуюся у самого молодого из присутствующих реплику: «Что делать». Однако оратор ничуть не обиделся и продолжил с тем же энтузиазмом. — Совершенно верно! Абсолютно! Что делать? Ибо приближаются выборы, а прогрессивные силы разобщены и продолжают делиться между собой по совершенно надуманным поводам. Нам же необходимо полное единение! Власть полагает, что, сделав небольшую уступку общественности и превратив Государственный Совет в законосовещательный орган, она предотвратит борьбу за настоящий парламент. Но сия уступка настолько незначительна, что о ней даже и говорить бы не стоило. Если бы, — выступающий патетически воздел руку, привлекая внимание к следующим словам, — если бы власть сим поступком сама не вручила нам легальную возможность борьбы за права общественности. Да, закон о выборах составлен так, что на выборы пойдут в первую очередь угодные власти кандидаты. Отслужившие в армии, — он покосился на сидящего справа, чье лицо при этих словах исказила невольная гримаса, — словно фрунт является лучшим условием для развития умственных способностей. Выборы по куриям и по партийным спискам, выборы среди безграмотных крестьян… все для того, чтобы в конечном итоге среди депутатов оказалось агрессивно-управляемое провластное большинство. Прогрессивные же силы, будучи разобщены, никак не смогут с этим бороться. Поэтому нам необходимо объединить наши усилия независимо от партийной принадлежности. Чтобы получить большинство и превратить наконец Мариинский дворец в «Зал для игры в мяч»[5].
— Только не революция, — проворчал сидящий справа.
— Но как вы планируете получить желаемого результата, в…? — спросил прибывший последним, слегка запнувшись. Он хотел назвать собеседника по титулу, но вспомнил, что хозяин просил полной анонимности в общении.
— Заставить… царя, — сидящий справа, в котором неожиданно оказавшийся в комнате свидетель узнал бы известного общественного деятеля, князя Львова, ответил на вопрос гостя, — передать власть цесаревичу Михаилу. А тот подпишет настоящую конституцию. И учредить конституционную монархию, как в Англии. С такими же правами общественности. Великий князь Михаил… более вменяемый человек, чем нынешний император.
— Не получится, — сидящий правее князя, подтянутый, похожий на англичанина господин, вступил в спор. — Армия и флот, получившая немалые выгоды от прошедшей войны, за него, крестьяне, избавленные от выкупных платежей — тоже. Даже рабочая чернь, с которой заигрывают и которую теперь усиленно защищают фабричные инспектора будет за него. За прогресс в настоящее время только интеллигенция, промышленники и купцы, ущемленные германской конкуренцией. Но засилье германских капиталов не ущемляет интересов всех названных мною сил.
— Нам помогут наши друзья — французы, — сказал четвертый из присутствующих. — Привлечем их капиталы, их предпринимателей… А наша деятельность в Государственном Совете придаст нашей борьбе гласность и законность. Договорившись, мы сможем блокировать выдвижение невыгодных нам законопроектов и проталкивать наверх выгодные. Чернь… чернь легко купить подачками. Что касается армии — не все довольны реформами господина Редигера, лишившими многих офицеров дополнительных источников дохода. А воздействовать на царя можно давлением в Совете и… — он многозначительно промолчал, оглядывая комнату, — удалением от него его самых преданных сторонников. В том числе… — он сделал вид, что прицеливается.
— Я полагаю, сии темы мы обсуждать не будем, — поспешно прервал говорившего князь. Остальные собеседники переглянулись с понимающими улыбками.
— Господа, господа, — всполошился хозяин квартиры. — Разрешите напомнить вам, что мы собрались здесь для решения стратегического вопроса, говоря языком военных. Тактические же каждая из партий, входящих в наш… предлагаю название — Прогрессивный блок, будет решать сама. Давайте вернемся к основному вопросу.
— Господа, я думаю, что вопроса, как такого и нет. Мы все признаем необходимость объединения. Остается лишь обговорить методы координации, — подвел итог князь.
— Предлагаю создать непубличный комитет, который и будет этим заниматься. — вступил в разговор опоздавший.
Никаких споров его предложение не вызвало. Так появился Прогрессивный блок общественности, борющийся за «конституцию, демократию и гражданские права россиян».
Российская Империя. Тверь. Декабрь 1904 г.
Сегодня провинциальная и тихая Тверь пребывала в чрезвычайной ажитации. Кроме первых в Российской Империи выборов депутатов в Государственный Совет, в город для участия в голосовании по дворянской курии прибыл лично канцлер Империи. Алексей Павлович Игнатьев, как помещик Тверской губернии, должен был голосовать именно в губернском городе.
Из-за прибытия высокой персоны городские улицы впервые с начала зимы полностью очистили от снега. Особенно блистали чистотой центральные улицы, ведущие к зданию тверского дворянского собрания. Дома и присутственные учреждения украсились флагами, как бело-сине-красными национальными, так черно-бело-желтыми имперскими. На вокзале высокого гостя встретили губернатор, дворянского собрания и градоначальник Твери, каждый в сопровождении своей свиты. Однако канцлер, дружески поздоровавшись и переговори по несколько минут с каждым из высокопоставленных встречающих, попросил не делать из «обычной поездки простого избирателя венецианский фестиваль» и попросил всех заняться своими делами. В результате с ним остались только его личный секретарь, бывший управляющий имением, Григорий Дмитриевич и небольшая охрана. Еще раз тепло распрощавшись с встречающими, канцлер сел в поджидающий его экипаж, стоявший на привокзальной площади.
Когда кортеж канцлера тронулся от вокзала к собранию, Григорий Дмитриевич обратил внимание на странного рыжего мужчину с перевязанной щекой, срочно севшего на извозчика, поехавшего вслед за конвойной группой жандармов.
Охранники в помещение собрания входить не стали, установив посты снаружи, в том числе и у черного хода в здание.
Проголосовав, Алексей Павлович поговорил с гласными выборной комиссии и, приглашенный ими на перерыв, прошел в небольшой буфет. Там, за чаем, он собирался обсудить ход голосования и настроения избирателей.
В это время к стоящим у черного хода охранникам подошел жандармский офицер и, предъявив предписание градоначальника, согласованное с начальником охраны, беспрепятственно прошел внутрь. Поднявшись по черной лестнице, на которой никакой больше охраны не было, мнимый жандарм зашел за прилавок буфета.
— Смерть тиранам! — неожиданный выкрик незнакомого жандарма заставил всех обернуться к прилавку. Один за другим прозвучали семь выстрелов, первым из которых террорист убил пытавшегося остановить его буфетчика, следующими тремя попал в канцлера. Еще две прошли мимо. Одной был ранен гласный, пытавшийся прикрыть Игнатьева, а вторая разбила чайник на столе. Седьмой пулей убийца еще раз попал в упавшего поверх раненого гласного канцлера. Отстреляв из своего нагана полный барабан и не имея время на перезарядку, террорист выбежал через дверь в соседнюю с буфетом бильярдную. Но там его встретили и схватили Григорий Дмитриевич и личных охранник канцлера Павлюковец.
Вызвали врача, но было уже поздно. Граф Игнатьев скончался.
Схваченного убийцу передали прибывшим жандармам и буквально через час допроса он сознался в своей принадлежности к Боевой организации эсеров.
Гроб с телом канцлера привезли в Санкт-Петербург. Хоронили графа Игнатьева с воинскими почестями в родном ему кавалергардском полку, в высочайшем присутствии. За гробом, кроме почетного караула и офицеров полка, шли практически все высшие сановники Империи. Из родственников на похоронах присутствовали жена и трое сыновей, в том числе и командир эскадрона капитан Генерального Штаба Алексей Игнатьев. Подошедший к ним Николай поговорил с графиней, а потом, коротко переговорив с капитаном Игнатьевым, предложил ему перевестись в Третье Отделение. Но Алексей отказался, признавшись, что хотел бы продолжить службу в армии. Император согласился, добавив.
— Я знаю, что на вас, Игнатьев, я всегда смогу положиться. Как и на ваших братьев…
— Игнатьевы всегда верно служили России, Ваше Императорское Величество! — ответил капитан…
Следствие по делу велось целый год и привело к аресту нескольких высокопоставленных жандармов и сотрудников дворцовой охраны. Несмотря на убийство канцлера и попытки бойкота избирательных участков «революционно настроенными рабочими и крестьянами», выборы законосовещательный Государственный Совет были признаны состоявшимися.
Российская Империя. Санкт-Петербург, Тверская улица. Декабрь 1904 г.
Гостиная выглядела празднично, украшенная поставленной к предстоящему Рождеству елкой, на которой успели даже развесить игрушки. Впрочем, ни елка, ни стоявшее в углу пианино никого из гостей не интересовали. Все слушали господина Извекова, выбранного в депутаты Совета Народов.
— Это, конечно, неполная победа, дамы и господа, — Сергей Маркович выглядел словно Цицерон, выступающий в римском Сенате. Казалось, ему не хватает только тоги, чтобы красиво в нее запахнуться. — Народ доверил нам возможность высказать власти все, что мы думаем и мы, члены партии конституционных демократов, будем работать над тем, чтобы оправдать его доверие! Мы должны принять такие законы, которые позволили бы оправдать! И превратить наш «недопарламент» в настоящий конституционный орган законодательной власти. Наконец мы сможем бороться за исконные права каждого жителя цивилизованного государства — свободу совести, слова, собраний, союзов и неприкосновенность личности. Наша Россия станет в общий строй европейских стран, приняв наконец конституцию…