Вот только уходить с пустыми руками… Зря, что ли, сюда в холод спускались?
— Красное вино и свининка просто созданы для того, чтобы дополнять друг друга, — как бы невзначай обронила я.
Паулина, сообразительная душа, тут же ринулась к буфету, отчего у Фрисо в нервном тике задергались оба глаза. Мне стало по-человечески жаль беднягу, и я поспешила изменить траекторию движения наины.
— А почему бы не продегустировать что-нибудь из того угла? Как насчет разнообразия? Если его не может быть в любви, как у мужчин, так пусть оно хотя бы будет в вине. Вон та бутылочка тысяча шестьсот какого-то там года кажется вполне интересной.
Объем у нее интересный, литра полтора — не меньше.
— Но ведь мы, а особенно я, достойны только самого лучшего, — остановившись на полпути, надула губы первая наина.
Невесты со второй по четвертую дружно закатили глаза, а я вкрадчиво произнесла:
— Нас с детства лишают выбора. Указывают, что нам делать и как жить. За кого замуж, в конце концов, выходить! Все и всегда везде одинаковое. Поэтому лично я за разное вино из разных шкафов и…
— Ты уже выбирала, Паулина. Теперь наша очередь выбирать! — перебила меня Марлен. Легким поворотом бедра оттеснив соперницу в сторону, она схватила полуторалитровую бутыль, на которую я положила глаз.
— А теперь можно идти? — с надеждой спросил дворецкий.
— Можно и даже нужно, пока мы тут все не окоченели, — обрадовала его я.
Мы вернулись в столовую и, как только слуги разложили по тарелкам безумно вкусно пахнущие кусочки свинины, с жадностью набросились на еду.
Наины, не привыкшие к вечерним посиделкам за бокальчиком чего-нибудь крепкого, захмелели почти мгновенно. Одель не переставая хихикала, Марлен налегала на поросенка, а Винси не замолкала ни на мгновение, рассказывая о себе и своей жизни. Шутила, смеялась, в общем, вела себя как душа компании. Полька ее, правда, то и дело перебивала, стремясь перетянуть внимание на себя, но Винсенсия успешно делала вид, что не слышит ее и не замечает, и продолжала с упоением рассказывать.
За ужином я узнала еще об одной традиции, существовавшей во всех королевствах Шареса без исключения. Взойти на престол мог только неженатый хальдаг не старше сорока, а точнее, его женитьба должна была совпасть с днем его коронации. Вот как-то так. Если Истинный обзаводился семьей до того, как нынешний правитель принимал решение уйти на покой или внезапно умирал, он уже не мог заявить права на трон, на благо которого служил всю жизнь. Именно потому большинство хальдагов тянули до последнего и женились уже после того, как справляли сорокалетие.
Несколько невест им требовались для того, чтобы подобрать для себя идеальную пару. Свою вторую половинку, с которой они заживут долго и счастливо. Ну и дублершу этой самой половинки заодно выбрать, асави. Так сказать, на всякий пожарный. Почему именно пять наин — вот тут я не очень разобралась. Вроде бы на Шаресе это число считалось священным, а может, так решила левая пятка их богини. В общем, так у них и повелось с давних пор: хальдаг выбирал себе пять невест, две из которых впоследствии становились женами (любимой и запасной). Остальные девушки получали от Стального лорда щедрые откупные и его пожизненное покровительство.
Вроде бы иметь в покровителях Истинного в этом мире считалось престижным.
Со своими женами и асави во время брачного ритуала хальдаги делились жизненной силой, чтобы их избранницы долгие годы оставались здоровыми и молодыми.
Как по мне, так это единственный бонус для асави — не бояться старости. Хотя… тут еще с какой стороны посмотреть. Прожить больше сотни лет в доме мужчины, которому ты понадобишься только в случае смерти его любимой половины… Есть в этом что-то мазохистское.
Но, может, я чего-то не понимаю в этой жизни?
— Интересно, а какие они, наины других хальдагов? — спросила румяная Одель, уплетая уже второй кусок торта.
Я тем временем успешно расправлялась с первым, но чувствовала, что в меня и добавка с легкостью влезет.
Готовили в доме де Горта отменно, и вино у него тоже ничего так. Вот это, я понимаю, бонус! Куда приятней и значимей, чем долгая и унылая жизнь на вторых ролях.
— Завтра узнаем, — ковыряя вилкой нежнейший бисквит, ответила Марлен.
Потянувшись за ничего так «бонусом», я плеснула его в бокал четвертой наины, за что удостоилась от нее некоего подобия улыбки.
— Спасибо, Ли.
— И мне, и мне, — пьяно захихикала Винси.
— Какой приятный выдался вечер. — Одель сладко потянулась. — Знаешь, Ли, я даже рада, что ты к нам присоединилась.
— Надолго ли? — хмыкнула Паулина. — После того как его всемогущество узнает, на что ты нас сегодня подбила…
Только я решила, что из де Морсан еще получится сделать человека, как она снова незаметно стала стервью. Даже алкоголь не сделал ее добрее.
Ответить я не успела, вместо меня это сделала ле Фэй:
— Во-первых, тебя даже подбивать не пришлось, ты сама с готовностью вызвалась пробовать вино. Да еще какое! Во-вторых, герцог только утром говорил, что никуда Филиппа от нас не денется. В противном случае он потеряет возможность участвовать в Беспощадной охоте, а каждая из нас — шанс стать Платиновой королевой.
— Понятное дело, что не денется, — проворчала Паучиха, серея лицом, а потом добавила с мстительной улыбкой: — Но ведь наказать ее за дерзкое поведение он может. Еще как может!
— С тобой за компанию, дорогая, — отсалютовала я стерве бокалом.
И это стало последним, что успела сделать, потому что в тот самый момент двери в столовую распахнулись, и на пороге показался… К счастью, не герцог, а какая-то незнакомая бабища, за широкой спиной которой маячил доходяга Фрисо. По сравнению с бой-бабой дворецкий казался еще меньше ростом и уже в объемах. Этакий кузнечик на длинных тонких ножках.
Дама окинула нас таким взглядом, что мне тут же захотелось спрятать бутылку под камчатую скатерть. Одель испуганно икнула и, покраснев еще больше, прижала руки к лицу. Винсенсия тяжело вздохнула, Марлен привычно насупилась.
А Паулина, не теряя времени, начала действовать.
— Ох, госпожа Магрета, это все Филиппа! — бросилась к тетке наина. — Это она забила нам головы глупостями, и нам очень-очень стыдно, что все так вышло. Правда, леди?
Леди молчали, покаянно потупив взгляды.
— Мы больше так не будем. — Паулина пустила слезу и, патетично вздохнув, смахнула ее кончиками пальцев.
И все-таки как играет, как играет! Мне бы хоть толику ее таланта, чтобы запихнуть свой независимый характер куда подальше и не привлекать к себе внимания.
Закончив сканировать нас взглядом и при этом никак не отреагировав на «раскаяния» первой невесты, Магрета пробасила:
— Уже поздно, леди, а у вас завтра насыщенный день. Отправляйтесь к себе.
— Кто это? — шепотом спросила я у Марлен, когда мы гуськом двинулись к выходу.
— Кормилица его всемогущества. Говорят, в отсутствие хозяина она здесь всем заправляет. Служанки ее боятся.
И наины, похоже, тоже. По крайней мере, вид у кормилицы был грозный, даже меня пробрало. И в голосе звучали такие рокочущие нотки, что хотелось спрятаться за ближайшую штору или мимикрировать под темные, с серебряными завитушками обои.
Куда там до нее де Горту.
— Леди Адельвейн, я вас провожу.
И, прежде чем я успела издать хотя бы звук, кормилица подхватила меня под белую рученьку и потащила к лестнице.
Пока поднимались, Магрета бормотала:
— Его всемогущество любит порядок, всегда и во всем, и я помогаю поддерживать его в доме. То, что вы сегодня устроили… Надеюсь, этого больше не повторится, леди Адельвейн.
Как это не повторится? А чем я здесь, позвольте спросить, буду лечиться?!
Вслух я ничего не сказала, вовремя вспомнив, что я временно не Лиза Власова, а воспитанница религиозного пансиона мышка Филиппа.
— Его всемогущество может вернуться в любую минуту, а вас еще нужно подготовить.
— Подготовить к чему? — Теперь уже мне хотелось икнуть.
Но Магрета меня как будто не слышала.
— Он велел вас выкупать и привести в порядок.
У меня как-то разом кончился воздух в легких, а с ним и приличные слова.
Выкупать, значит, он меня велел? Привести в порядок? Вот ведь… Мэдок!
Зараза такая…
В спальне меня уже дожидались две служанки. Одна хозяйничала в ванной, другая занималась кроватью. Взбивала подушки, стаскивала покрывало.
Ну точно зараза.
Не служанка, а эта морда колдовская.
В том, чтобы раздеваться перед незнакомками, приятного мало, но ничего не поделаешь, не закатывать же на весь дом истерику. Пришлось терпеть и мысленно проклинать хальдага.
Девушки слегка удивились, не обнаружив на моем теле ни одной лишней волосинки. Пришлось снова сваливать все на обитель, правда, после этого они удивились еще больше. Но лучше уж так, чем пытаться им объяснить, что такое лазерная эпиляция и с чем ее едят.
К счастью, Магрета ушла раньше, оставив меня на попечение служанок. Выкупав и натерев душистыми маслами (как же хочется придушить гада), девушки обрядили меня в провокационно прозрачную ночнушку, после чего, изобразив по книксену, бесшумно удалились.
Не успела за ними закрыться дверь, как я дала волю чувствам и от души поматерилась.
Спокойно, Лиза, без паники. Вдохнули, выдохнули и начали воплощать в жизнь план А. Герцог мечтает оприходовать строптивицу, которая не рвется к нему в постель и женой его становиться не желает, а получит стандартную вялую послушную амебу средневекового производства.
Не обломится ему сегодня острых ощущений и новизны.
План Б — врезать по роже канделябром — оставим на крайний случай, но клянусь богиней, сегодня этому халь… гаду здесь ничего не обломится.
Не успела закончить сеанс самовнушения, как за окнами спальни послышался скрип колес и цокот лошадиных копыт.
Легок на помине, животное!
Сбросив тапочки, я забралась в постель, устроилась в позе трупа и замерла в ожидании появления другого потенциального трупа. Канделябр стоял на прикроватной тумбочке, готовый к бою.
И я тоже была готова. Но только не к тому, что было нужно от меня де Горту.
Вскоре в коридоре послышались быстрые, уверенные шаги, скрипнула дверь, и его всеберущество по-хозяйски прошел в спальню.
Ни тебе вежливо поинтересоваться, может ли он войти, ни хотя бы коротко постучать.
Я прикрыла глаза, придавая себе максимально безмятежный вид.
Еще несколько шагов, под тяжестью которых жалобно заскрипел пол, и я каждой клеточкой своего тела ощутила скользящий по мне взгляд герцога.
— Что вы делаете? — хмуро спросил он.
— Как что? Лежу.
— Лежите? — непонятно чему удивился де Горт.
Наверное, привык, что невесты его встречают в раскорячку в реверансах, а не прохлаждаются на кроватях.
— Лежу, — подтвердила. — Расслабляюсь, дышу глубже и настраиваюсь на выполнение своего наиновского долга. Покорная, смиренная, на все согласная и ко всему готовая.
Короче, фиг тебе, а не азартная охота.
— С чего бы это? — недоверчиво хмыкнул хальдаг.
Оставив без внимания его вопрос, я приподнялась на локтях и с самым послушным видом спросила:
— Мне сразу раздвигать ноги или ваше всемогущество предпочитает начать с прелюдий?
ГЛАВА 8
— Давно вернулся?
— Пару часов назад.
— И сразу же сбежал из своего цветника, — с усмешкой констатировал молодой хальдаг, опускаясь в кресло возле камина.
В соседнем устроился де Горт. Держа в руке бокал с вином, время от времени легко взбалтывая его и поднося терпкий напиток к губам, он смотрел, как в каменном зеве камина — имитации разверзшейся драконьей пасти — лихорадочно мечутся языки пламени.
Его успокаивали эти метания, расслабляли. Вот такое вот незатейливое времяпрепровождение — просто сидеть и смотреть на огонь — герцог предпочитал шумным попойкам с друзьями и обществу куртизанок. Здесь, в стенах братства, это стало его маленьким ритуалом. Огонь и тишина помогали очистить сознание, прогнать из головы любые мысли, не думать ни о чем.
Но сегодня не думать не получалось.
В голове занозой засели воспоминания, назойливые, яркие, об успешной охоте в Шархе. Он быстро выследил нэймессу и очень быстро ее убил. Хотел бы точно так же легко о ней забыть, да только образ иномирного существа по-прежнему стоял перед глазами. Еще почти дитя… Нэймесса почувствовала его магию и сама на него набросилась, напуганная, обозленная, голодная. Он поймал ее на живца, на себя, и сделал то, что сделал бы на его месте любой другой воин — уничтожил.
Больше она никому не причинит вреда.
Больше этот ребенок никого не убьет.
Порой образ иномирного создания, поджидавшего его в глухой лесной чаще, вытесняло другое — создание еще более странное, диковинное, чем все пришлые, вместе взятые. Сиротка Филиппа. Воспитанница обители. Девица скромная и тихая.
По крайней мере, такую обещали ему ее опекуны.
— Я наведывалась к Филиппе каждый месяц и могу с уверенностью вас заверить, моя племянница — сущий ангел, — не уставала твердить баронесса.
Что ж, при первой встрече с сироткой Мэдок тоже так решил — леди Шиллу заменит существо кроткое и покорное. Он даже успел порадоваться: о пятой наине можно будет не волноваться. Она не станет истерить, как Паулина, которую после появления в его доме других невест будто подменили. Не будет прыскать со смеху по поводу и без, как леди Ротьер. Не станет добиваться его внимания, как Марлен и Винсенсия. Просто не отважится.
Ему нужна была девушка тихая и незаметная, носительница Чистой крови, которая во время Беспощадной охоты не будет создавать проблем.
И что он получил?
Уже в карете, когда покидали пределы Шарха, герцог понял, что сиротка не так проста, как кажется. Один мятежный взгляд чего стоил! А ее разглагольствования по поводу того, что в гробу она видела замужество с хальдагом?
И ведь как искренне, шерт побери, прозвучало! Действительно там и видела. Почему-то герцог ей сразу поверил.
И почему-то это его разозлило, вместо того чтобы обрадовать: она ведь тоже ему не нужна. Но чувство было такое, будто по груди полоснули чем-то острым.
Независимая и самодостаточная воспитанница обители? Нет, о таком он прежде не слышал.
Наверное, винить за это следовало ее мятежного отца. Одна кровь. Один гнилой род.
Плод больной и противоестественной любви.
Он не имел на Филиппу планов. Вообще никаких. Просто она была единственной девицей с Чистой кровью, которую удалось так быстро найти и выкупить.
— Как прошла охота? — прервал размышления хальдага голос друга.
Матис д’Энгиен сощурился, вглядываясь в лицо де Горта, пытаясь понять, о чем он думает и почему такой хмурый сегодня.
— Как обычно. — Мэдок пожал плечами и залпом опрокинул в себя остатки вина. Потом потянулся к приставленной к креслу бутылке, чтобы снова наполнить бокал и передать ее Матису, который, не имея бокала, приложился к узкому горлышку бутылки. — Я выследил и убил нэймессу.
— Я о другой охоте, — хохотнул д’Энгиен, вытирая тыльной стороной ладони рот. — Удалось выкупить сиротку?
— А то! — Де Горт негромко хмыкнул и снова поймал себя на том, что думает о Филиппе.
Слишком дерзкая, слишком самоуверенная. Желая ее проучить, приструнить, сказал, что придет к ней ночью. Подействовало. Девчонка явно занервничала. А он, глядя в ее мятежные глаза, такие светлые, почти прозрачные, скользя взглядом по закушенной в немом протесте губе, по возмущенно вздымающейся небольшой округлой груди, вдруг понял, что действительно придет.
Не чтобы проучить, а потому что, как ни странно, сиротка его зацепила.
А еще каким-то немыслимым образом она понравилась Мороку, которому в принципе никто не нравился, а наины так вообще раздражали.
Видимо, вейр разделял чувства хозяина.
Словно прочитав его мысли, пес поднял голову, посмотрел на своего господина и тут же, вздохнув, опустился обратно. Прикрыл глаза и, кажется, снова задремал.