— Стой! Остановись! — запыхтела запыленная, — Тебе нельзя! Ты! Не! Пройдешь!
Усилия были пронзительно тщетны. Большая дама не шевельнула даже пальцем, чтобы убрать помеху — та сама не удержалась на ногах и откатилась в сторону, стукнувшись головой о приземистый деревянный столик. Гигант покинул здание, а вслед ему с грязного пола неслось тоскливое:
— Тебе нельзяяяяя! Ты же его сломааааешь!
«Брюс» покачал головой и, заинтригованный, решил оплатить по паре кружек пива оставшимся выпивохам, явно знающим больше него. Платить было некому, поэтому стражник кинул деньги на стойку, собственноручно нацедил пива и приступил к расспросам.
История оказалась короткой и забавной.
Волюк Уккендорфин был обычным гражданином городка Ханнс, находящегося в теократии Фехал довольно далеко от Октябрьска. Подвизался этот Волюк на почве ювелирного дела, от чего и получил как то заказ на гравировку дарохранительницы для местного божества, чей главный храм в городе и стоял. Дарохранительница была чрезвычайно роскошная, а Волюк ювелир весьма посредственный. По слухам, ювелир отличался лишь двумя выдающимися чертами характера — тщеславен был безмерно и ходок редкостный. По бабам.
А тут дарохранительница самой Этты, Богини Плодородия!
На этом месте «Брюс» представил себе дальнейшее развитие истории — гадкий тип крадет у храма драгоценность и его ищут ярые почитатели столь полезной богини по всему свету…
Оказалось — нет! Наоборот, Волюк справился с украшением ящичка выше всяких похвал и гораздо лучше, чем мог от себя ожидать! Это была его лучшая работа за всю жизнь!
…и он нарушил одно из писаных-переписанных правил храмов и мест поклонения, втихаря выгравировав в дарохранительнице своё имя, что делать было строжайше запрещено. Результат — помещенная в дарохранительницу рушница, напитанная божественным благословением плодородия на весь город для одноименного ритуала потратила всю свою мощь на одного единственного ювелира.
Любая женщина, с которой спал Волюк, тут же беременела минимум тройней с высочайшим шансом благополучно разрешиться от бремени. Как это узнали? Ну… когда в несчастном Ханнсе порядка семи женщин родили в течение двух недель по три-четыре ребенка…
Уккендорфин успел удрать, усугубив ситуацию до предела. Легенда летела впереди него, за ним велась ожесточенная охота. Три ребенка без проблем за раз — это сумасшедшие налоговые льготы! Выплаты! Жилище бездомным! Беспроблемное замужество даже для самых страшных! Все сходили с ума. Все искали Ювелира. А тот, убегая все дальше и дальше, умудрялся в каждом городе на своем пути осеменять по несколько женщин.
И вот он в Октябрьске.
«Брюс» хмыкнул, поблагодарил и, допив пиво, пошел в гостиницу ночевать. По вечерним улицам города носились всполошенные люди, с криком и руганью требующие себе доступ куда только можно. Тройки стражи, взявшие в руки обмотанные тряпьем дубинки, растерянно следили за всеобщим помешательством. Последнее усугублялось не менее напористыми действиями вооруженных разумных, явно работающих на местную знать, которые добивались успеха в проникновении куда чаще простых горожан. Стражник Эйнура то и дело видел, как люди открывали двери своих домов и без оглядки на вламывающихся в их дом смертных, и сами пускались на поиски легендарного Ювелира.
Гостиница была ниже среднего, но ее выбрали не просто так. Все в команде, за исключением молчаливой рыжей кошкодевочки и слабоадекватного орка договорились привлекать к себе минимум внимания, потому и заселились в этом ничем не примечательный клоповник на окраине Октябрьска. Медленно идя по коридору в собственный номер, «Брюс» брезгливо поморщился от вида наваленного в торце коридора тряпья. Хозяин что, даже в коридор на ночь кого-то спать пускает? Набить бы ему ли…
Куча тряпья зашевелилась и на стража Проспекта Сезам уставились два больших, выпуклых и печальных глаза с худого и небритого лица, украшенного увесистым носом.
— Таки помогите…?! — умоляюще, но очень тихо прошептала куча.
* * *
Когда дверь не скрипнула, я ничего не понял. Она должна была скрипнуть. Как в сказке. Но не скрипнула. Следующая жрица любви не зашла. Не зашла сразу.
Не зашла через пять минут.
Через десять тоже не зашла.
На моих внутренних часах значился пятый час утра. Все должно было работать. У меня точно все работало! Но никто не заходил.
В голове с тихим, но отчетливым звоном лопнула какая-то нить. Нечто, много лет державшее меня на привязи, заставлявшее переступать через себя, сдерживаться, давить эмоции, поступать по умному. Не было не вспышек ярости, ни давления, ни-че-го. Я просто натянул свои золотые трусы, посмотрел под светом факела в коридоре, как весело бежит кровь по обнаженным для взгляда мышцам и пошел задавать почтенному Октябрьску всего один вопрос.
Что. За. Фигня?
Мир не крутится вокруг меня, я понимаю. Ясно понимаю, пиная с ноги двери предавшего меня борделя. «Экселенца», Зокутта, «Ямато», никакого отношения ко мне и остальным членам экипажа «Феи» не имели. Просто взмах крыла моей любимой птицы обломинго. Очередной. Выхожу на свежий воздух и громко вою на луну. От души.
Потому что это уже не взмах. Это уже какие-то аплодисменты.
Рычу, иду по улицам города, ищу виноватого. Не найду — так назначу. Хватит это терпеть. Окружающие, бестолково и бессмысленно бегающие от дома к дому с какими-то невнятными криками, начинают вести себя более осмысленно и конструктивно — падают в обморок, орут, бегут от меня. Это успокаивает и ободряет, потому что я периодически рычу и вою от избытка чувств и мне необходима правильно реагирующая аудитория. В идеале — еще заставить кого-нибудь кровоточить, чтобы немного отпустили «Эти Дни», но пока не встретился никто достаточно смелый, чтобы на меня напасть.
Встаю у какого-то питейного заведения, внутри явно ощущаю разумных. Мне очень хочется холодного пива, но что-то внутри против того, чтобы я туда заходил. Странная уверенность, что те, кто снаружи — каким-то образом виноваты, что бордель обезлюдел, а те, кто внутри — наоборот, хорошие и правильные люди, которых пугать не нужно. Стою, пытаюсь понять, что важнее — пиво или хорошие люди?
Двери кабака распахиваются и из него выходит рослая девушка атлетичного вида в потрепанном кожаном наряде охотника. Она сильно навеселе и воинственно, но аккуратно размахивает двумя кружками, украшенными пенными шапками.
— Уродины! Халявщицы! Не мужика вы ищете! Просто жить и нихрена не делать хотите! Тьфу! — сплевывает она. Голос у девушки странно знакомый — сильный, хрипловатый. Она делает несколько глотков и обличающе продолжает, — На чужом перце разок попрыгать… и все! Тьфу на вас еще раз!
Девушка прикладывается к кружке с явным намерением осушить ее целиком. Невольно облизываюсь. В неверном свете фонаря мелькает женский локоть зеленого цвета. Прищуриваюсь. Она?
— Ни мужиков нормальных… ни баб! Одни халявщики кругом! Бессы… одно название! Девяносто лет в страже сидеть… ик! … подумать только. А эти… курицы… ик! …Ювелира им! Шлюхи! Не поймаете вы его!
— Заинька, — заурчал я, быстро приближаясь к орчанке сзади и хищно следя за приключениями плавно мотающейся в воздухе кружки, — Сколько лет, сколько зим…
Мы с ней виделись как-то раз глубоко зимой, где охотница от скуки терроризировала смертных мужиков в лесной деревне. Те и попросили меня немного припугнуть хулиганку… получилось очень хорошо. Легкое домогательство и орчанка скрылась из деревни, в чем была. Вот и свиделись снова. Вроде Пан широк и обилен, а встречаешься со знакомыми постоянно. Может, потому что беспокойные души часто бывают в беспокойных местах?
Девушка застыла. Сразу, полностью, с ног до головы. На достаточно долгое время, чтобы я подошел вплотную и начал просовывать хвост в ручку кружки, намереваясь реквизировать выпивку. Голова орчанки механически дернулась в сторону кружки и снова застыла, вероятно, наблюдая за хвостом. Тот был прекрасного ярко-красного цвета и влажно переливался в свете фонарей. Я обнял старую знакомую за плечи, страхуя ее возможную панику во имя сохранения пива.
Так прошли несколько минут. Намертво сжавшиеся на кружке пальцы успешно сопротивлялись деликатным движениям кончика моего хвоста. Я сохранял определенную деликатность — ситуация благотворно влияла на мою психику.
— Ты стал еще страшнее? — с дрожью в голосе спросила орчанка. В абсолютно трезвом голосе!
— Есть немножко, — не стал увиливать я и покрепче пожал плечи девушке, — У меня к тебе предложение. Даже два. Первое — у меня тут бордель разбежался. Поэтому, если ты все еще мечтаешь о настоящем мужчине, то он прямо за твоей спиной. Ровно на двое суток. Думаю, что если ты зажмуришься, то тебе даже понравится. Или ты расскажешь мне, кто такой Ювелир, о котором орут по всему городу…
Бесился я несколько часов. С чувством, толком, расстановкой. Не причиняя никому прямого вреда, не вламываясь в чужие дома, но пугая до потери сознания тех энтузиастов, которые шарились по улицам города, в надежде увидеть в канаве мифического Ювелира. Орчанку я отпустил с миром, после того, как она пулеметом мне выдала всю легенду о незадачливом осеменителе. Последнего я тоже искал, с искренней надеждой вынести на руках в чисто поле и убить к чертовой бабушке. Опыт имелся.
— Ииии!!
— Аа! Демон! Демон!!
— Чудовище! Помогите! Стража!!
— Я заколдованный Ювелир! Со мной нужно переспать три раза и тогда я снова стану человеком!
— Что?! Правда?! Нееет!
— Он наверху, наверху! Смотрите, бежит по крыше! Где стража?!
— Кто ранен? Кто убит? Десятник, тут люди… ААА!!!
Мысль о том, что кто-то может с испугу отдать концы при виде моей дружелюбной физиономии просто не пугала. На эту ночь мне стало абсолютно фиолетово на штрафы Системы, на возможные метки преступника, на будущее, в котором свет в конце туннеля становился все более призрачным и неопределимым. Мне было просто обидно, как… медведю, которого сняли с медведицы. И я хотел, чтобы окружающим тоже стало плохо.
И им было плохо, как только может быть плохо разумным, видящим в сумерках покрытого кровью монстра без кожи, с длинными зубищами, хвостом и отчетливо видимой через золотые трусы эрекцией. Ну да, я же не какой-то там Ювелир, чтобы всем нравиться…
С поисками мне не повезло, зато я под утро обнаружил понуро идущую по улице массивную фигуру, чьи формы я достаточно хорошо изучил при тактильном контакте. Выследить женщину-полуогра труда не составило, как и набрать различных продуктов, напялив на пару минут робу. Предложение, прозвучавшее из тьмы глухого капюшона не успело дозвучать, как мое тело начало втягиваться могучей рукой в дверной проем.
Глава 13 Ах, у дуба…
— В нашем распоряжении порядка двух сотен магов, уважаемый Джаргак, — в голосе моего собеседника издевку не услышал бы только глухой. Вольготно откинувшись в кресле, он продолжил, — Еще столько же воинов, часть из которых несет охрану внутри цитадели, а часть — ждет моей команды неподалеку. Про учеников молчу, их рядом нет. Все дома. Но их много, уверяю вас. Вы уверены, что не хотите… ммм… пересмотреть свои требования?
Я вздохнул. Дела обстояли не очень.
Проведя сутки с любвеобильной булочницей, я покинул ее дом, оставив изнуренную хозяйку отсыпаться. На душе у меня пели кошки и летали мошки — «Эти Дни» ушли быстро и решительно, вынужденный целибат был качественно прерван, хотелось дарить добро и радость. На улицах, правда, от меня шарахались все равно, несмотря на то, что кожа была утешительно серой, но мелкое несовершенство мира я великодушно прощал и даже не улыбался, хотя очень хотелось.
Стоило дойти до «Феи», как настроение моментально испортили.
Киру украли.
Кто, куда и зачем, выяснили в считанные часы. Клан смертных магов Солас, чьи владения вплотную примыкали к Октябрьску. Представители властей отговаривались, аргументируя тем, что весь город помешался на поисках Ювелира и выделить на расследование некого. Эдвард остановил «Брюса», порывавшегося штурмовать цитадель и постановил дождаться меня. На мой угрюмо-вопросительный взгляд, маг-оружейник пожал плечами и вполне мирно заявил, что мера оправдана — одинокий «защитник» не мог представлять из себя серьезной угрозы целой крепости, а разносить ее со своей чудо-пушки Эйнинген посчитал поспешным.
И вот я сижу в небольшой хижине для визитеров на границе с владениями клана Солас, из окна видна громада их цитадели, а напротив меня восседает с самодовольным видом Хот Лингвист, один из лучших боевых магов клана и командир «группы встречающих». Если выйти из хижины и задрать голову, то в зените можно будет увидеть небольшое черное пятно — прикрывающую меня «Железную Фею».
— Вы на нашей территории. Наши силы несопоставимо больше, — начал загибать пальцы сидящий напротив меня маг в богато расшитой золотом робе. На его груди переливались всеми цветами радуги активированные амулеты. Он продолжал, — Возле этой хижины сосредоточены основные боевые силы клана, а остальные сидят в крепости. На континенте вы разумные новые. Гнев «Материнского Сердца» мы переживем спокойно — сами растим наших членов. Что вам остается? Дождитесь, пока наши старейшины закончат то, что хотят. Если у них не получится, то скорее всего, мы вернем вам Слугу. А лучше продайте ее нам и расстанемся друзьями. Мы готовы заплатить… пять сотен золотых. Как вам?
— Господин Хот, как вы думаете, почему я здесь один?
— Очевидно, — пожал тот плечами и снисходительно улыбнулся, — Потому что прибыли заключать сделку. Либо — ваши друзья оказались куда разумнее вас. Пробиться в цитадель Солас силами вашей команды… простите, это даже не смешно.
— Хорошо, тогда давайте взглянем на ситуацию с другой стороны, — предложил я, — Перечислю, пожалуй, те предположения, в которых вы, уважаемый, допускаете ошибку.
— Извольте! — всплеснул тот руками, издевательски добавив, — Времени у нас много!
— Не так уж и много. Всего два часа, — поморщился я, вызвав недоуменный взгляд мага и начал загибать пальцы. Первый, — Вы исходите из предположения, что я явился сюда разыскивая собственного Слугу, похищенного вашими магами, в надежде получить его назад. Так?
— Так, — еще одно пожатие плеч, — И у вас ничего не выйдет.
— Неверный вывод номер один. Но идем дальше. Вы говорите, что располагаете силами клана — как воинов, так и магов, которые ожидают, что я предприму силовой метод проникновения в ваш дом. Они вооружены и готовы это предотвратить. Так?
— Вы говорите очевидные вещи. Тянете время? — нахмурился и привстал Лингвист.
— Нет, что вы. Никаких фокусов, — успокаивающе поднял я ладони, — Могу вам гарантировать, что наш маленький кораблик не сорвется внезапно с места, осыпая вашу несравненную крепость магическими ударами. Ничего такого.
— Ну, на некроманта можете тоже не надеяться. Мы наняли четырех священников Этты, — расслабился и ухмыльнулся Хот, глянув на свою светящуюся ладонь.
— Последний вопрос, если не возражаете. Как давно вы стали хранить все ценности клана в Октябрьске и перестали нанимать бессмертных? — ухмыльнулся я.
Маг вскочил и вытянул из ножен короткий меч, направив его на меня. Не придав этому значения, я продолжил мирно сидеть и улыбаться своей не самой доброй улыбкой.
— Если ты украл из хранилищ банка города, вам всем крышка, — процедил Лингвист, не отрывая от меня прищуренного взгляда. В его левой руке заклубился туман какого-то заклинания, — На Шат’Каре лишь одна банковская сеть!
— Успокойтесь уже! Ваши сокровища и активы никто не трогал! Не переоценивайте меня, спланировать и осуществить ограбление банка за считанные часы — выше моих сил! — вяло махнул я рукой.
Маг с сердитым лязгом загнал меч в ножны и снова упал в кресло с сердитым видом.
— Я вас не понимаю! Да, мы уже лет сорок храним ценности в городе, а Бессов не нанимаем, потому что сильны сами по себе! Это я вам и стараюсь втолковать в то время, как вы задаете странные и провоцирующие вопросы!
— Тогда поговорим предметно, — лязгнул я зубами, отбрасывая легкомысленный вид, — Первая ваша ошибка. Это не я на вашей земле, а вы — на моей. Вы живете на самозахваченной земле, где не активны законы ни одного государства. Я могу сделать с вами со всеми что захочу.