— В тот день мы посмотрели кино и Антон уехал. А сегодня он написал мне СМС…
Окончание фразы перерубает раздавшийся звонок дверь. Спина немеет, заковываясь ледяной паникой. Я знаю, кто это пришел. На часах половина восьмого вечера. Больше просто некому.
— Перестань так дышать, Таисия, — с нажимом произносит Булат, глядя мне в глаза. — Придется открыть.
28
Мне приходится упереться о стол руками, чтобы подняться: ноги совсем меня не слушаются — стали ватными и дрожат. Никогда бы не подумала, что окажусь в такой ситуации. Отдала бы многое, чтобы ее не было.
Я чувствую на себе пристальный взгляд Булата, и лишь нежелание выглядеть перед ним трусливой истеричкой заставляет меня собраться. Я сама впустила его к себе, сама на радостях совершенно не подумала про возможный приезд Антона.
— Ты… Я сама, ладно? Переговорю с ним в подъезде, и он уйдет. Я понятия не имела, что он приедет.
Я чувствую себя ужасно. Заставляю Булата прятаться и прячу его от Антона. Как повести себя правильно, чтобы не испортить их отношения, и не сделать Антону больно? Что он подумает, если увидит Булата у меня в квартире? Конечно, все поймет и почувствует себя преданным. Решит, что все разы, когда мы сталкивались с Булатом на мероприятиях, я водила его за нос. Не поверит, что я просто не хотела ни о чем вспоминать. Не могла ему рассказать, потому что для меня, оказывается, ничего не было кончено.
Я бросаю взгляд на ботинки Булата, но прятать их не решаюсь. Слишком трусливо, слишком подло. Дергаю дверь и напряженно вглядываюсь в лицо Антона, упершегося рукой в стену. Его шумное дыхание доносит запах алкоголя, к счастью, не слишком тяжелый. Я ненавижу пьяных людей.
Переступаю порог и неплотно прикрываю за собой дверь, чтобы она ненароком не захлопнулась. Антон переминается с ноги на ногу, смотрит на меня в обреченностью во взгляде:
— Не пустишь? Ты не одна?
Я проглатываю ком из вины и сочувствия и встряхиваю головой.
— Так нельзя, Антон. Я ведь тебе все объяснила. Ты прочитал СМС?
— А если мне надо? Если так плохо, что я ни о чем больше думать не могу?
Одна фраза, разбивающая собой тысячи моих аргументов. Когда кому-то плохо, так хочется помочь.
— Я знаю, что тебе больно. Честно, знаю, потому что сама через такое проходила. Но СМС и совместные просмотры фильмов делают только больнее. Не только тебе, но и мне. Ты близкий для меня человек, и наше расставание тоже дается мне не просто, потому что с тобой связано так много хорошего… Каждый день получать напоминание, что я виновата перед тобой, мучительно. Пожалуйста, услышь меня.
Антон запускает ладонь в волосы, тянет их.
— Тебе больно… мне больно… Тогда зачем было расставаться, Тай?
Глаза начинает щипать. Да потому что я так не могу. Заниматься сексом с одним и представлять другого. Не могу спокойно жить, зная, что по моей вине человек может пройти мимо настоящего счастья. Где найти мужества, чтобы произнести вслух, что я не люблю его?
— Твоя настойчивость ни к чему не приведет. Я не кокетничаю. Я правда все решила.
— Тогда ради кого мне становится лучше? Все как будто смысл потеряло, понимаешь? С тобой все было по-другому, а теперь я просто не знаю… Понятия не имею, куда себя деть после работы.
С каждым его словом груз вины сильнее давит мне на плечи. Я не знаю, что ответить. Интуитивно чувствую, что не должна испытывать всего этого — ответственности за него и укоров совести, но все равно испытываю. Не нужно было позволять этим отношениям начаться. Моя самая большая ошибка.
— Тай… — Антон делает шаг ко мне, заставляя меня рефлекторно отступать.
— Не надо... Пожалуйста.
Интуитивно жду, когда лопатки соприкоснутся с дверью, но этого не происходит. Вместо твердости металла спина прижимается к чему-то горячему, пахнущему им.
Я замираю. Замирает и Антон.
— Вернись в квартиру, Таисия, — голос Булата, звучащий над виском, пропитан спокойствием и уверенностью, которых мне сейчас так не хватает. — Ты уже достаточно сказала.
Он несильно сжимает мои плечи и отодвигает назад, закрывая собой окаменевшее лицо Антона. Я не в силах выдавить ни слова. А что мне сказать? Произошло то, чего я боялась больше всего. Можно начать оправдываться, но разве это поможет?
Дверь мягко закрывается перед моим лицом, отрезая меня от «До» и «После». Что мне делать? Что мне делать? Булат будет с ним говорить? Каково сейчас Антону? Он ведь пьян. Они не решат драться? Как мне оставаться в стороне, если это я причина того, что случилось?
Я напрягаю слух, ловя каждый звук из-за двери, и по стихающему эху шагов понимаю, что Антон и Булат спускаются вниз. Что мне делать? Что делать?! Разве правильно просто отсидеться в квартире?
Я захожу в ванную, промокаю лицо и шею холодной водой, чтобы немного отрезвить объятый паникой разум. Они встретились и этого уже не изменить. Зато у меня больше нет тайн и потребности врать. Это ведь хорошо, правда?
Сорвавшись, я быстро иду в гостиную и, прижавшись к окну, оглядываю двор. Ни Антона, ни Булата в нем нет. Где они? Стоят возле подъезда?
Я снова пытаюсь себя успокоить. Булат не станет с ним драться. Он слишком справедливый, слишком здравомыслящий. Только бы Антон не стал его провоцировать — он ведь выпил. Хотя я даже пьяным ни разу не видела его агрессивным.
Стук распахнувшейся двери раздается в прихожей как раз в тот момент, когда мои нервы окончательно сдали. Дрожащими пальцами я возвращаю пальто на вешалку и смотрю на Булата. Его пиджак по-прежнему выглядит идеально, волосы не растрепались, а на лице нет злости. Разве что напряжение.
— Как…? — вот и все, что выходит из меня.
— Антон уехал, — лаконично произносит Булат и берет меня под локоть, увлекая в кухню. — Сделаешь еще кофе? Можно растворимый.
Я машинально раскладываю порошок в чашки, и также машинально заливаю его остывшей водой. Все понятия о радушии и гостеприимстве временно вытеснились шоком.
— Как он? — заглядываю Булату в глаза.
Он смотрит прямо, взгляд не отводит.
— Плохо. Но ничего из того, с чем он не сможет справиться.
Я оседаю на стул. Плохо… Конечно, Булат бы не стал врать, но… «Плохо» означает, что Антону стало больнее. И это тоже ожидаемо, но…
— А что ты ему сказал? — я запинаюсь, не зная, как правильно сформулировать мысль. — Я имею в виду…
— Сказал, что у нас с тобой давняя история, и что не говорить ему о ней была моя личная просьба тебе.
Я гипнотизирую взглядом ногти. Булат взял вину на себя. Не выдал мою трусость.
— И он просто уехал?
— Нет, он настаивал на том, чтобы с тобой поговорить.
— И ты ему не разрешил?
— Не запрещал, если ты об этом. Я попросил его быть мужчиной и не перекладывать ответственность за его слабость на тебя. После этого он принял решение уехать.
Воздух покидает мои легкие короткими толчками. Наверное, так правильно… Но Антон выпил, и он наверняка за рулем. Вдруг в таком состоянии с ним что-то случится?
— Он приехал на машине?
— Да, он был за рулем. Мой совет вызвать такси он проигнорировал.
— Он может попасть в аварию.
Булат издает короткий нетерпеливый вздох и подается вперед.
— Таисия, ты не способна осчастливить всех людей на земле. По достижению совершеннолетия каждый человек сам несет за себя ответственность. Твоя доброта — идеальная мишень для тех, кто слабее, и Антон это знает.
Я вспыхиваю.
— Он не слабый.
— Я не сказал, что он слабый. Но он слабее тебя. Потому так отчаянно сопротивляется вашему разрыву, наплевав на то, что чувствуешь ты. Без тебя в его жизни все станет сложнее, потому что только ты напоминаешь ему об ответственности. Ты старше его, пусть даже паспорт утверждает иное.
— Мы в ответственности за тех, кого приручили, — повторяю известную фразу, выбитую клеймом на моей совести.
— Идиотская присказка, — резко парирует Булат. — Он не собака, которую ты подобрала из жалости и теперь обязана до конца жизни подкармливать. Почему ты считаешь, что другой человек достоин сочувствия больше, чем ты сама?
— Я так не считаю.
— Нет, считаешь. Потому что за полтора года ты ни разу не дала о себе знать, находясь в куда менее комфортных условиях, чем он. Антон же после разговора в «Холмах» обивает порог твоей квартиры уже не в первый раз и манипулирует тобой при помощи вины, пусть и неосознанно.
Я опускаю глаза. Булат как и всегда зрит в самый корень. Обнажает ту правду, которую я сама боялась себе озвучить. Но легче почему-то не становится. Наверное, потому что я никому не желаю пережить той боли, что пережила я сама.
— Если уж мы начали изъясняться на собаках, то давай я тебе кое-что скажу. Думаю, как хозяйка этого парня, — Булат кивает мне под ноги, где теплым клубком свернулся Банди, — ты меня поймешь. Настоящая забота о своем питомце — это отказать ему в лишнем куске мяса, даже если он очень просит. Если ты этого не сделаешь, то получишь кратковременное удовольствия от того, как благодарно он лижет твою руку, но на перспективу наградишь его ожирением и проблемой с суставами. Понимаешь, о чем я говорю?
Да, я понимаю. Именно это я говорила Антону всякий раз, когда он пытался кинуть Банди что-то вкусное со стола.
— То же самое касается твоего бывшего мальчика. Чем раньше он поймет, что ждать жалости неоткуда и чем скорее оторвется от твоей юбки, тем быстрее встанет на ноги. Я слышал ваш разговор. Становиться лучше и отказаться от наркотиков он должен не ради тебя, а ради себя. Пока Антон не научится самостоятельности и ответственности, он так и будет эгоистично цепляться за проходящих людей как за спасательный круг. На этом здоровых отношений не построишь. Иногда лучшее, что ты можешь сделать — это отпустить, как бы не болело.
Сердце качает кровь так усиленно, что шумит в висках. В груди со скрежетом переворачивается забытая боль. Каждая произнесенная фраза лупит по нервам, заставляя глаза намокать.
— Ты поэтому меня выгнал? — хриплю, с остервенением смахивая повисшую на ресницах слезу. — Хотел, чтобы я научилась жить без тебя?
Булат хмурится, откидывается на спинку стула. Скажи мне и тогда я пойму. Уложу в голове то, что не давало мне жить. Просто дай знак, что тогда тебе было не все равно.
Пауза между нами затягивается и когда мне уже начинается казаться, что он не ответит, он отвечает.
— У тебя все отлично получилось, Таисия.
29
— Марин, я все обдумала и решила, что в Испанию не поеду. Прости, что так долго тянула с ответом. Просто обстоятельства немного изменились.
Я могла бы пояснить, что не смогу наслаждаться долгожданным путешествием, потому что мои оголодавшие душа и сердце пока не готовы расстаться с Булатом даже на короткий срок, тогда как эта страна достойна того, чтобы полностью в ней раствориться, отбросив мысли о родине. Не поясняю потому, что мне несказанно повезло с подругой, и она все понимает без слов.
— Я уже догадалась, что ты не сможешь, — звучит в трубке шутливое ворчание. — Испания Булату не конкурент.
— Прости, — жалобно пищу я, начиная расхаживать по комнате. — Я чувствую себя эгоисткой… Как будто я променяла нашу дружбу на… В общем, ты понимаешь.
— Тебе только повод дай почувствовать себя виноватой. Путешествие должно быть в удовольствие. Если бы ты ходила по Барселоне, уткнувшись в телефон, я бы сама себе не простила.
От сказочности такого предположения я невольно прыскаю. Марина думает, что с Булатом можно переписываться?
— И что теперь? Ты полетишь одна? Отель будет дороже, да?
— Та-а-ай, — тянет Марина, делая вид, что теряет терпение. — Не мучай свою бедную совесть, ладно? Сейчас не сезон и цены дешевые. Расскажи лучше, как у вас с ним? И, кстати, что Антон? Больше не появлялся?
— Антон не появлялся и не писал, — я делаю паузу, чтобы похоронить в себе волнение за него. — А Булат заедет за мной через десять минут, и мы поедем ужинать.
— Ваау. Да у вас теперь каждый день свидания? Вас официально можно назвать парнем и девушкой?
На этот вопрос у меня нет ответа, и я намеренно не позволяю себе разделять оптимизм Марины. Это с Антоном было понятно и просто. Когда он пригласил меня в ресторан, а на следующий день — на день рождения к другу, я точно знала, что согласие будет означать зеленый свет отношениям с ним. Сейчас такого знания у меня нет. Потому что когда речь идет о Булате, я становлюсь совсем другой, не такой как с Антоном. Я наслаждаюсь каждой минутой рядом с ним и бережно сохраняю их в памяти, всегда держа в голове то, что это счастливое время в любой момент может закончиться.
Если бы я выложила все это Марине, она бы, конечно, сказала мне перестать себя изводить и поговорить с Булатом напрямую. О чем она не знает и не догадывается, так это о том, что я боюсь услышать ответы. Все, что происходит со мной эту неделю — настоящая сказка, а я пока не готова просыпаться.
— Я так далеко не заглядываю, — бормочу я, судорожно ища возможность сменить тему. — Ты уже с датами поездки определилась?
В течение нескольких минут Марина посвящает меня в детали предстоящего путешествия, после чего мы прощаемся. Телефон оживает почти сразу же, и голос Булата в динамике говорит о том, что он подъехал.
Жмурясь от радостного возбуждения, распирающего живот, я выскакиваю в коридор и натягиваю обувь. Не хочу ни о чем думать. Хочу жить сегодняшним днем.
******
— Здесь очень красиво. Это новое место, да?
Дыхание перехватывает, потому что в этот момент Булат встает позади и выдвигает для меня стул. Антон тоже так делал, но рядом с Булатом все ощущается острее. Каждое его слово весит больше, чем чей-то пространный монолог, любой знак внимания согревает лучше кружки горячего чая, а случайные касания и пристальные взгляды разжигают сильнее самой старательной прелюдии.
С того дня в его квартире у нас больше не было секса. После прощального разговора с Антоном заняться им казалось кощунством, следующую ночь я была на смене, а потом у Булата возникли поздние дела.
— Сам ресторан довольно старый, но пару месяцев назад у него сменился владелец. Здесь стали лучше готовить.
Мы делаем заказ: я, памятуя о желании набрать вес, выбираю суп и равиоли, а Булат, как обычно, отдает предпочтение стейку. Я вновь ощущаю потребность много говорить: то ли от желания сделать вечер интересным, то ли потому, что это он так на меня действует.
— Кстати, помнишь мою Марину?
— Ты всегда это спрашиваешь, и я всегда отвечаю, что помню. Имей в виду, что к следующему разу я тоже ее не забуду.
Я начинаю смущенно улыбаться. Потому что Булат говорит это с какой-то особенной, очень личной интонацией, потому что он все помнит и потому что сказал про следующий раз.
— Она летит в Барселону через полторы недели. Такая бесстрашная, представляешь? Сама забронировала отель и перелет, а из аэропорта вызовет такси, даже не зная языка. Раньше они всегда летали с сестрой, но Даша не смогла из-за работы и парня. И я тоже отказалась.
Глаза Булата немедленно сужаются.
— А ты почему?
Щеки окрашиваются теплом, и от мысли, что он это, конечно, замечает, я начинаю смущаться сильнее.
Из-за тебя. Я осталась, потому что не могу расстаться с тобой. Потому что в любом, самом прекрасном уголке мира буду в первую очередь думать о тебе и никогда себе не прощу, если из-за отъезда потеряю возможность создать с тобой что-то большее.
— Я не могу оставить Банди, — бормочу, притягивая стакан с водой, в котором мечтаю утопить свое смущение. — А я говорила, что ездила с Чехию? Правда, это был экскурсионный тур, но мне все равно очень понравилось. Хотя, пиво, которое все хвалят, я не оценила. Видимо, любой алкоголь совсем не мое.
— Почему не в Италию?
Спешный глоток застревает в горле, заставляя меня поперхнуться. Как ему это удается? Задавать вопросы, затрагивающие самое сокровенное?
На этот раз я отвечаю честно.
— Тогда было не подходящее время.
Взгляд Булата задерживается на моем лице, словно добирает недосказанное, затем вдруг поднимается выше моей головы и фокусируется на чем-то.