— Проявила бы к отцу хоть какое-то уважение! Тебя попросили выйти, а ты начала тут над сестрой издеваться, — проворчала Кэт. Кажется, ее аргументы уже закончились, и она пыталась хоть как-то выйти сухой из воды.
— Вот к отцу когда-нибудь и проявлю. А ты уж точно этого пока не заслужила. Брысь из моей комнаты, — кивнула я ей на дверь. Благо, дважды повторять не пришлось.
Эмми, которая и так всё понимала без дополнительных слов, быстро убежала, видимо, в свою комнату, а я, немного подождав вышла в холл, где меня уже дожидался отец.
По правде говоря, идти к нему у меня желания было не больше, чем продолжать разговор с Катрин, но во мне вновь проснулся интерес. Михаил не мог просто так ласково заговорить со мной одним прекрасным утром и спрашивать о том, что же мне снилось. Ведь должен был оставаться хоть какой-то скрытый подтекст. Разве не так?
Просторный и светлый холл поприветствовал меня яркими лучами солнца, что лились из витражей на окнах.
У подножия лестницы стоял отец. Он смотрел на меня так пристально и внимательно, будто бы я что-то натворила. Хотя, в последнее время, даже выполнила свой прямой долг — отвела душу на суд. Вздохнув и решив принять неизбежное, я все же спустилась к нему.
— Ты хотел меня видеть? — поинтересовалась я ровным голосом.
Каждый раз, когда Михаил звал меня «просто поговорить», это означало, что в следующий час меня будут осуждать за любые мои действия, так что со временем я научилась не выдавать своих эмоций и стоять с ровным лицом, пока меня ругают.
Но не показывать — одно, а чувствовать — совсем другое. Честно сказать, мне было частенько завидно смотреть на то, как он общается с Катрин и Эмми. Старшую приводит в пример младшей, а меня считают просто тумбочкой, ненужной мебелью, о которую все спотыкаются, и всем мешает. Мне было больно наблюдать за тем, как они вместе смеются, а меня отторгают как какую-то опухоль просто потому, что у меня черные крылья. Может, я тоже когда-то хотела быть такой — папиной дочкой? Может когда-то я действительно хотела стать лучше, насколько это возможно?
Стать ангелом завесы — ответственное дело, на которое мне стало все равно, поняв, что отцу от этого ни жарко, ни холодно. И вот теперь я стою перед ним на очередной разговор. Я еще не знаю темы, но кажется, будто старый сценарий сейчас повторится. Как по заезженной пленке пойдет одна и та же песня. Ну демон я, ну не могу я себя контролировать. Это в моем характере! Да, я до смерти ненавижу Рай и всех чистокровных ангелов за их слишком правильные поступки. Ненавижу, что нас заставляют погибать «во имя высших целей!». Каких еще высших? Чтобы понять, кто в Раю прав, а кто — нет? Кто достоин тут жить, а кто — нет? Что дети лишаются матерей и отцов только потому, что их заставили защищать Рай?
В Аду все во сто раз проще…
— Хотел, — кивнул архангел и развернулся в сторону выхода. — Пойдем в сад, — пригласил он и открыл дверь.
Я послушно пошла следом, но напряглась — с чего бы ему вести воспитательные беседы в фамильном саду? Я не хотела, чтобы это место слышало нашу ругань. Только не там, где посажены черные розы рядом с белым кустом моей матери.
— Слушай, пап, если тебе Судьи что-то наговорили, то давай хоть не в фамильном саду выяснять отношения, — попросила я, беря его за руку и останавливая. Пожалуй, это была пока единственная причина, которую я придумала.
— Мне никто ничего не говорил. Я просто хочу тебе кое-что рассказать, — спокойно проговорил отец, опуская взгляд на мою руку, что схватила его.
Какое-то время я не отпускала, хотела глянуть — взбесится ли Михаил или продолжит ждать. И он ждал. Ждал, терпеливо, без нервов или злых мыслей. Так рыбаки ждут, пока на удочку клюнет рыба. В смятении, я разжала руку, и мы продолжили наш путь в сад.
Зайдя внутрь, мы пошли по тропинке мимо всех когда-либо посаженных здесь кустов. Какие-то совсем разрослись и уже уходили по летающей сетке вверх, дабы не мешать другим расти, какие-то только разрастались. А есть такие, как наши с сёстрами, которые пока просто красиво цвели рядом с матерью. Мы шли от самых старых цветов к нашим. Наконец, остановившись возле черных роз, мой отец спокойно, в пол голоса, спросил:
— Скажи, Кейт, пока мы сюда не шли, ты видела хоть один черный кустарник?
— Нет… — ответила осторожно я, действительно не понимая, к чему был затеян весь этот разговор.
— Твоя мать как-то мне рассказала историю этого сада, когда мы только с ней поженились. — Отец смотрел на сад, оглядывая его. — Когда-то давно, когда род Кристал только начал существовать, у первых носителей нашей фамилии появился ребенок. Прекрасный златокудрый мальчик. С чистыми, как само небо, голубыми глазами и приятной светлой кожей. Не было никаких сомнений, что в нем больше ангельской крови и потому момент прорезания крыльев ждали не с особой охотой, хотя в семье это был целый праздник. А зря. Судьба преподнесла родителям очень неприятный сюрприз. В нем оказалось больше крови демона. Крылья его были черные как смоль и слишком уж огромные для такого маленького существа.
Родители испугались и тогда пошли за советом к оракулу. Мол, неужели в этом есть какой-то страшный знак? Взяв мальчика за руки, Оракул глянул на него, посмотрел в голубые глаза и ужаснулся.
— Сожгите его на священном костре, иначе проклят он будет и умрет страшной смертью. Не сожжете, вечно будут прокляты дети, чьи крылья окажутся чернее ночи.
Естественно, они не смогли этого сделать. Как можно сжечь свое дитя, да еще и первенца? Оставили мальчишку. Время шло, он подрастал и набирался силы. Вроде бы все было хорошо, но в один вечер, когда предки пришли в особняк, они ужаснулись. От былой красоты не осталось и следа. Он изменился до неузнаваемости. Тёмный, холодный камень встретил их у порога. Но только они подняли головы и огляделись, пришли в еще больший ужас. Люстры, канделябры, различные украшения дома — все было сделано из человеческих костей. А наверху лестницы сидел мальчишка и ухмылялся.
— Это кости падших на войне смертных, — произнес он, — правда…красиво?
На вопрос зачем же он это сделал, мальчик ничего не ответил. Лишь жутко ухмылялся, да держал в руке серебристый кинжал, которым располосовал себе все тело.
Успокоив и вылечив мальчишку, они заперли его в подвале в качестве наказания. А в это время занялись очищением дома.
Но как только ни пытались поменять вновь особняк, какой бы магией не пользовались — все без толку. В итоге решились на то, чтобы просто замаскировать, создав иллюзию прежнего поместья. То, что ты сейчас каждый день видишь, где спишь и ешь — это всего лишь одно из обличий нашего дома.
Как только с особняком было покончено, они решили достать сына из подвала.
Вот только некого уже было там освобождать.
Сидя в подвале, он оторвал себе с корнем крылья, а после и вовсе задушился цепями. Но что самое страшное — когда тело нашли, он улыбался. Улыбался и смотрел в сторону выхода, — отец вздохнул и перевел взгляд на меня.
— Хоть ирамитасы и могущественнее простых смертных, никто не уйдет от злого рока Судьбы. Но, её можно задобрить и попытаться обмануть. С тех самых пор в семье Кристал были запрещены браки с демонами или с теми, в чьих жилах течет больше темной крови. Потому весь наш сад белый. Что уж скрывать… В день твоего посвящения мы не хотели сажать черные розы. Но начались проблемы. То угроза войны, то проблемы какие-то. Видя все это, мать уговорила все-таки меня, чтобы она вместе с тобой посадила черные розы. Как раз рядом ее кустарником. Пенелопа мне тогда сказала, что так она якобы будет тебя защищать. Удивительно, но, по случайности ли или так надо было, но это сработало. Все наладилось, и беды на время прекратились.
На пару минут повисла тишина. Гнетущая и тягучая. Я сама глубоко задумалась, не понимая, как именно на это реагировать. Выходит, что я проклята каким-то старым оракулом, который много лет тому назад предсказал всем чернокрылым горы несчастья и именно вот я такая везучая, что попала под проклятие?
Переведя взгляд со своих рук, которые все еще крепко сжимала в замке, я прервала молчание:
— Уж лучше бы ты меня отругал… — и посмотрела на куст черных роз.
— Не переживай, Кейт. Мать тебя в обиду никому не даст. Да и ты пока в порядке, в здравом рассудке. Да и, я ведь тоже рядом, — засмеялся отец и обнял меня.
Если бы я тогда знала, что ему от меня надо было и почему ко мне такое отношение, то в жизни бы не поверила в такой поворот событий. Но когда ты ощущаешь весь масштаб трагедии и понимаешь, насколько ты, чёрт возьми, влип, когда осознаешь, что судьба только и думает о том, как бы ударить тебя, да посильнее, начинаешь прислушиваться к старшим. Начинаешь доверять тому, кому в жизни бы и не доверил даже самого незначительного секрета.
— Мне мать снилась недавно, — произнес отец, — говорила, скоро придет твой час показать себя.
— Ну… маме то я точно могу верить… — усмехнулась я и обняла его в ответ.
Просидев еще немного в саду, я сказала ему, что хочу уйти домой, ведь я безумно устала за последние дни.
А если честно, то мне надо было переварить всю информацию, ведь узнав о древнем проклятии, у меня началась некая паника, но не только за себя, но и за окружающих меня людей. Я не могла допустить, чтобы с Эмми что-нибудь произошло, ведь пообещала всегда защищать ее, что бы ни случилось.
Пару шагов спустя, я начала винить себя в смерти матери, ведь посчитала, что виновата в ее гибели. Но ведь, во мне нет никакой вины? Я просто родилась.
В этом трансе я не заметила, как вернулась в свою комнату и предприняла еще одну попытку прилечь на кровать, чтобы хоть в этот раз меня никто не трогал и дал мне спокойно принять суть неизбежного.
Однако не сегодня.
От этих переживаний я даже не заметила, как в комнату кто-то постучался и тихо вошел. Похоже, Катрин решила, что мне не настолько плохо, чтобы я не могла в очередной раз с ней поругаться, так что своим появлением она меня явно отвлекла от режима самобичивания и перевела в состояние «тебе входить не разрешали».
— Что тебе отец сказал? — потребовала она тут же с порога.
Я ухмыльнулась. Видать, Михаил действительно решил ей не рассказывать историю нашего сада. Интересно, посчитал, что не надо ее нагружать или так решил показать свое доверие ко мне?
— Ну, — вздохнула я, лежа на кровати и смотря в потолок, — коль отец не сказал, значит, тебе не следует об этом знать, — я довольно улыбнулась и привстала на локтях. Было в этом моменте какое-то ощущение триумфа, — а и да, в мою комнату я тебе заходить не разрешала. — Взглядом я намекнула Катрин на дверь. Но, видимо, языка и жестов она не поняла и сделала только еще пару шагов ко мне.
— Ой, да ладно тебе, Кэт, мы же сестры. Ну, бывают у нас ссоры, но…
— «Бывают ссоры»? — скептично переспросила я, хмыкнув и сев на кровати, — это ты про те моменты, когда ты меня тварью называешь? Или тогда, когда решаешь просто с ничего докопаться? — спросила, усмехнувшись и приподняла одну бровь, склонив голову набок.
— Да брось. Ты же знаешь, могу вспылить и не подумать, — отмахнулась сестра и присела на край кровати. — Всякое ведь… бывает. Так? Да и ты же добрая. В состоянии простить сестру, — Катрин попыталась мило улыбнуться, а в глазах только и читался один вопрос: «неужели отец доверяет Кейт больше, чем мне?». Вот так я сразу и поверила ей, ага.
Выдохнув, я ответила:
— Не в состоянии. Спроси у папы, если хочешь знать, о чем он со мной беседовал. Я говорить не буду. Как бы, отец тебе и так все и всегда рассказывает. Думаю, один маленький секрет ты переживешь, — хмыкнула я, вставая с кровати и потягиваясь.
Отойдя к окну, я оперлась на него ладонями.
Ужас, даже один день не дадут спокойно отдохнуть. То про проклятие рассказывают, то выведать тайны пытаются. А Катрин тем временем замерла на месте. Наверняка переводит дух, чтобы не сорваться и снова не назвать тварью. На самом деле, как бы я к ней ни относилась, она относительно сдержанная. Хорошо, не относительная. Она очень сдержанная, просто любила на меня все выплескивать.
Пару минут висело безмолвие. Я все так же стояла и смотрела в окошко, а Катрин о чем-то думала. В конце концов эта напряженная тишина прервалась коротким вздохом, и рука сестры осторожно легла на мое плечо. Либо она приняла какое-то решение, либо это был вздох отчаяния, что ее очень упрямая сестра не может простить ее за все те годы оскорблений и унижений.
— Ну Кейт. Ну что ты вредничаешь? — спросила она, однако тут же убрала руку и встала рядом, глядя на сад. — Ладно. Можешь не говорить. Может, тогда полетаем? Как в детстве это бывало. Ну, еще когда мама была…
— Да, да, да. Не напоминай. Итак, настроение ни к черту, — отмахнулась я и глубоко задумалась.
Когда-нибудь все эти ссоры надо ведь прекращать. Когда-нибудь они должны сгладиться и превратиться в забытую тень прошлого. Как долго можно переругиваться друг с другом и ставить нашу маленькую сестру в очень неловкое положение, когда она любит обеих, а эти две говорят друг про друга гадости? По правде говоря, мне и самой надоели все эти разборки и испорченное после хорошего дня настроение. Почему-то тогда я не подумала, что так можно просто втереться в доверие, ведь не видела на то объективных причин. Я очень наивно полагала, что пересмотр точки зрения о тех людях, с которыми живу уже более шестисот лет, очень поможет и станет хорошим началом к новым отношениям. Не все же время мне злиться и ненавидеть свою семью. У них тоже есть чему поучиться.
Пока мои мысли были заняты важным решением, в комнате вновь повисла тишина. Казалось, что она вот-вот лопнет из-за случайного вздоха или шороха двери, трелью птицы за окном или еще чем, но нет.
Я глянула на дерево под окном и увидела парочку птенчиков, что как раз учились летать, перепрыгивая с ветки на ветку. Можно ведь не сразу доверять, а понемногу. Сначала обычные полеты, потом непринужденные разговоры, после — и что посекретнее. Но пока можно и глянуть на закат, а в Раю они были восхитительны. Красный шар света на горизонте осторожно касался той самой линии, где небо и земля соприкасались. Алый ореол медленно переходил в оранжевый, желтый, после мягко голубой и, наконец, синий. Отсвет от солнца окрашивал облака в нежно-розовый цвет, из-за чего они становились похожи на сахарную вату. А поскольку в Раю вечное лето, то и дневная жара спадала и дул приятный прохладный ветерок.
— Идем, — наконец, кивнула я Катрин, — только дай мне пару минут переодеться, — попросила я, и сестра, с улыбкой кивнув, выбежала из моей комнаты, закрыв за собой дверь. Хмыкнув, мои руки уже на автомате открыли шкаф с одеждой.
Минут десять, и мы с Катрин уже стояли на пороге нашего особняка.
— Полетели? — спросила сестра, вызывая крылья. Они были белые, большие и пушистые. Самый настоящий ангелочек. В свою очередь я вызвала свои — черные, как самая темная ночь.
Кивнув друг другу, мы одновременно взмыли в воздух и полетели в случайно выбранном направлении, не отставая друг от друга. Полеты всегда мне приносили какую-то свою особую радость. Когда тебя несут крылья, и ты отдаешься потокам воздуха, можно подумать. Подумать о многом, решить проблемы, что накопились за день.
Ветер трепал мои волосы, периодически полностью закрывая ими лицо. Резким кивком головы я откидывала их назад и продолжала лететь дальше. Прикрыв глаза, я наслаждалась этим моментом. Чувство, будто бы все действительно хорошо, что ничего и никого кроме тебя, ветра и безумной высоты нет. Есть только великолепие поднебесья. Есть только чарующий закат. Есть тот момент, когда ты остаешься один на один и понимаешь, что ради такого готов жить. Готов переносить все невзгоды и беды, все те ямы, что преподносит тебе жизнь. Настроение становилось настолько лучше, что я даже и забыла ссоры с Катрин и готова была простить ей абсолютно все. Пусть только дальше на нервы не действует.
Усмехнувшись своим мыслям я, наконец, открыла глаза. И очень во время, ибо дорогая сестра решила меня сбить крылом. Перевернувшись в воздухе, я возмутилась: