– Что ты несешь? – возмутился Гедо одновременно с тем, как обрадовались самки и Нагаш:
– Здорово, дядя Корус, а когда..?
– Однако же, – перебил тот, – так как больше чем на одно Совокупление у Нагаша просто не хватит времени, я считаю, что стать его парой должна самая красивая и умная самка. Что скажешь, вождь?
Как уже говорилось, Гедо и Корус действительно знали друг друга много лет, понимали с полуслова, и на самом деле было не сложно угадать правильный ответ:
– Конечно, шаман. Отличная идея. Пусть выйдет самая красивая и умная.
Самки шагнули вперед одновременно, посмотрели друг на друга, на Нагаша, и завертелось.
– Сука драная, ты отражение свое видела?!
– А ты вообще тупая как пробка!
– Сейчас я тебе шкуру так располосую, ты у меня неделю с подстилки не встанешь!
– А я... Да тебе!..
Как ты уже сам понимаешь, дорогой читатель, женская психология во многом универсальна, и не сильно отличается у людей и у котоутов.
Выяснение, кто же в действительности самая красивая и умная, очень быстро деградировало в обычную бабскую склоку с летающими повсюду клочьями шерсти и традиционным кусанием за все подворачивающиеся части тела.
Самцы, не лишенные инстинкта самосохранения, отступили назад и постарались сделаться как можно незаметнее.
То есть все, кроме Нагаша.
– Пап, – нерешительно позвал он. – А разве мы не должны их остановить?
– Это дело чести, – вместо Гедо ответил Корус. – Тебе не стоит в это лезть.
– Но они, кажется, всерьез когтят друг другу шкуры, – Нагаш прошелся мимо яростно катающегося по земле клубка из взбешенных самок и все-таки отошел подальше. – Вдруг кто-то пострадает.
– Лучше кто-то, чем мы, – просто ответил ему Гедо.
– О. А боги скоро прилетят?
Ответом ему стал низкий, нарастающий гул в воздухе, потом черный диск на мгновение закрыл яркое солнце котопланеты и принялся спускаться на площадку неподалеку от не обративших на это внимания самок.
– Вот и они, – радостно объявил Корус. – Идем, Нагаш.
– Да, – добавил Гедо, – лично мне не терпится покончить с этим побыстрее и отпраздновать то, что тебя наконец-то забрали.
***
Любой человек, который увидел бы Нидоу Граспера – пирата и контрабандиста – на улице, скорее всего был бы поражен тем, как благородно и возвышенно тот выглядит. Граспер, несмотря на гадкий характер, больше всего походил на воплощение воина света – то есть был высок, могуч и светился – но все это были его расовые достоинства. И они ни капли не перевешивали его личных недостатков – жадности, наглости и совершенно чудовищного чувства юмора. На самом деле любая из трех этих отрицательных черт могла бы стать роковой, но сгубила Граспера его привычка рассказывать анекдоты про прируанцев.
Планета Прирора, дорогой читатель, – это в общем-то окраина обитаемой Вселенной, и встретить прируанца где-нибудь на космической станции практически невозможно. Как ты сам понимаешь, идеальный объект для юмора – это кто-то, кто слишком далеко, чтобы дать в морду, а прируанцы, как правило, были достаточно далеко, и потому в анекдотах фигурировали часто.
В принципе, это и понятно, учитывая, как они выглядят. Типичный прируанец – это черный шар размером с баскетбольный мяч, с большими круглыми глазами и десятком щупалец, который парит в воздухе и совершенно не производит инфернального впечатления, несмотря на свой цвет. Прируанцы, как повсеместно известно, неплохие механики и навигаторы, но зачастую они не внушают страха, потому что – и это их расовая особенность – вообще не нападают в лоб, но это, дорогой читатель, не потому, что они добрые или миролюбивые, это потому, что они прирожденные предатели. Они всегда бьют в спину.
На корабле Нидоу Граспера прируанец был. Имя его не мог выговорить даже лингво-транслятор, а потому все звали его просто Гарсия, не подозревая, что это слово на Прироре входит в список запрещенных ругательств.
Тем не менее, Гарсия был довольно неплохим для монстра со щупальцами парнем, а потому не возражал и никогда не спорил. Он покинул свою планету в надежде справиться с генетически заложенным желанием предавать окружающих, и потому сдерживался как мог.
Увы, у любой выдержки есть предел.
– Смотрит как-то прируанец в зеркало и говорит: «Ух ты, а ко мне брат приехал», – сказал как-то Граспер в присутствии Гарсии, и засмеялся над собственной шуткой. Объективно говоря, дорогой читатель, хоть и не смешной, но это был еще не худший образчик его юмора. Тем не менее терпение Гарсии доломал именно он. Уже в тот момент Граспер был обречен.
Случилось это за три дня до того, как пиратский корабль вышел на орбиту котопланеты.
Как ты помнишь, дорогой читатель, котоуты очень харизматичные существа, и по факту им достаточно одного-единственного жалобного взгляда, чтобы представитель любой не лишенной чувства прекрасного расы тут же забыл обо всех собственных интересах и согласился бы на абсолютно любые условия. Однако же у пиратов свой способ уберечься от воздействия котоутской харизмы – а именно они общаются с котоутами в тепловых визорах. Котоут в таком визоре – это все еще очаровательное и очень милое сочетание тепловых пятен, но по крайней мере эти пятна не полностью отключают у представителя разумной расы мозги.
Гарсия – благодаря тому что летал с Граспером уже пятнадцать лет, в том числе бывал с ним и на котопланете – про визоры знал. И план, который пришел в его прируанскую голову, был прост до гениальности. Гарсия испортил визор.
И потому, когда он вышел из корабля и ступил на поверхность котопланеты, Граспер получил полный заряд котоутского очарования прямо в глаза. Никаких тепловых пятен – только белоснежная шерсть, прекрасные переливающиеся глаза и блестящие гривы.
– Мы рады приветствовать вас, боги, – церемонно поклонился Гедо, делая вид, что не существует никаких сцепившихся и ругающихся самыми грязными котоутскими ругательствами самок на заднем плане. – Привезли ли вы нам подарки, чтобы мы могли отблагодарить вас ответным даром?
– Я напомню, что мы договаривались на сто тридцать шерстяных клубков, сорок четыре коробки, пятьдесят подстилок и двенадцать пар тапок, – немедленно вставил Корус.
Граспер и хотел бы им ответить, но, увы, в тот момент он был на это просто не способен. Он замер, закаменел, не в силах поверить, что во всей Вселенной может существовать подобная красота.
За него ответил Гарсия:
– Мы все привезли, вот только нужно сначала проверить, соответствует ли ваш подарок нашему. Это он? – спросил он про Нагаша.
Гедо и Корус переглянулись, потому что у них как раз были сомнения, что Нагаша примут вместо платы.
– В некотором роде, да, – уклончиво сказал Корус. – А как именно боги собираются его проверять?
– Я могу подпрыгнуть и даже перекувыркнуться в воздухе, если потом вы дадите мне отдельный клубок, – тут же с энтузиазмом вмешался Нагаш. – А еще могу пробежаться вперед и назад.
– Не надо, – чуть-чуть придя в себя, подал голос Граспер, и, надо признать, просто вспомнить о том, зачем он прилетел, стоило ему огромного труда. – Вы получите все, что пожелаете. Нам не нужно никакой платы. Вы... вы так прекрасны.
– Все, что пожелаем? – не веря своему счастью, спросил Корус.
– Да!
– Все коробки, подстилки, клубки и тапки?
– Все, что есть на моем корабле! – пообещал Граспер, игнорируя то, как заволновались вокруг него подчиненные.
– Как здорово, пап! Значит, мне даже не придется улетать! – обрадовался Нагаш.
– А можно, мы поставим еще одно условие? – чувствуя слабину, спросил Корус.
– Все, что угодно!
– Все-таки заберите наш подарок с собой.
***
Меньше получаса спустя Нагаш уже сидел в специально отведенной для него силовой клетке на космическом корабле пиратов, и думал о том, какие же все-таки эти боги оказались странные, раз они летали на железных птицах и очень много спорили между собой.
На самом деле Нагаш просто не осознавал, что стал свиделем производственной драмы. Он только сидел в своей клетке и терпеливо ждал, чем все закончится.
А тем временем на капитанском мостике Гарсия пытался убедить всех окружающих в том, что Граспер невменяем. И надо признать, что он был прав, потому что котоутское влияние уже полностью промыло тому мозги. Проблема была в том, что Граспер перестал выглядеть неадекватным: как только Нагаша убрали из поля его зрения, он начал вести себя как обычно и отговаривался в лучших традициях зараженного космической чумой, а именно:
– Все со мной нормально.
Так как рассказать про испорченный визор Гарсия не мог, получалось только его слово против слова Граспера, который, хоть и был неприятной личностью с очень плохим чувством юмора, все еще оставался капитаном. Не трудно догадаться, чье слово перевесило.
Пираты разошлись по каютам, навигатор задал курс, а Гарсии пришлось признать, что его план сработал не так хорошо, как хотелось бы – Граспер сошел с ума без спецэффектов, пены у рта и требований освободить несчастного котоута, а потому не дал никакого повода к себе подкопаться.
Приходилось только смириться и ждать другого повода ударить в спину.
И, если бы не один-единственный просчет, дорогой читатель, Гарсия мог бы его дождаться.
Этот просчет заключался в том, что Граспер не стал никого и ничего откладывать, в своем безумии он отправился к Нагашу сразу после того, как разошлись остальные пираты. Неодолимое желание увидеть то прекрасное белое существо, что явилось ему на поверхности котопланеты, желание коснуться мягчайшей шерсти, заглянуть в бездонные глаза овладело им целиком.
И, предсказуемо, он пошел в трюм, где стояла клетка с Нагашем. Представь себе небольшую силовую клетку, представь трогательно свернувшегося в ней белоснежного котоута, положившего морду на лапы и задумчиво смотрящего вперед, взглядом преисполненным тоски и отчаяния. Именно это и увидел перед собой Граспер, потому что именно это он ожидал увидеть.
На самом деле ничего трагичного в Нагаше не было, он лег так, как ему было удобно, и размышлял о том, чем именно и как часто боги будут его кормить.
Услышав Граспера, Нагаш потянулся настолько, насколько позволяла ему клетка, сел, вежливо обернув лапы хвостом, и спросил:
– А можно мне клубок? Я понимаю, что они очень ценные, но вы ведь боги, у вас же их много.
Этот вопрос пронзил Граспера в самое эмоциональное и уязвимое из его трех сердец, потому что клубки и коробки все были оставлены на котопланете. Граспер представил себе, как ужасно, должно быть, этому удивительному белому существу оказаться в клетке, без малейшего понимания, что будет дальше, без надежды на свободное будущее и даже без клубка.
– У меня... – Граспер просто не мог прямо сказать ему «нет», и потому порылся по карманам, в надежде найти хоть что-нибудь. Он нашел лингво-транслятор, такую штуку, которая позволяет общаться с представителем любой разумной расы на его языке. – Вот, – сказал Граспер, просовывая транслятор между прутьями.
– Это клубок? – с сомнением спросил Нагаш, рассматривая транслятор под разными углами. Тот был круглым, маленьким, металлическим и на самом деле ничем не походил на клубок.
Главное сердце Граспера облилось кровью:
– Нет. Это подарок. Если ты проглотишь его, то будешь понимать все, что тебе говорят.
– Мне это не нужно, я и так умный, – беспечно ответил Нагаш, решив, что странная круглая штука повышает интеллект.
– Это переводчик, – как существо полностью попавшее под котоутское обаяние, Граспер подумал, что эта незамутненность по-своему даже мила.
– А он вкусный?
– Нет. Но он переводит, – тут же добавил Граспер. – Он очень полезный.
– Ладно, – не стал спорить Нагаш, обнюхал транслятор, потерся об него мордой, чем вызвал у Граспера неодолимое желание сделать «Ааах», и с истинно котоутским достоинством проглотил. – Я ничего не чувствую.
– Зато, если ты окажешься на другой планете, будешь понимать чужую речь. Это же здорово! – мысль о том, что ему не удалось порадовать это великолепное создание, буквально резала Граспера на части.
– Наверное. А я скоро окажусь на другой планете? – оживился Нагаш, уже представляя свои приключения.
Граспер сам себя загнал в ловушку:
– Ээ... не очень.
– А, жаль, – Нагаш понурился. – Ну ладно.
Будь Граспер адекватен, в своем нормальном состоянии циничного ублюдка с очень плохим чувством юмора, он обратил бы внимание на то, что котоут не так уж и расстроился. Но адекватен Граспер не был, для него один-единственный разочарованный взгляд Нагаша был как заряд бластера в сердце.
– Я изменю курс, и ты попадешь на новую планету! Обещаю, я все для тебя сделаю, только дождись меня. Все будет хорошо.
– А, ладно.
***
Вот так и вышло, дорогой читатель, что спятивший на почве котоутского очарования пират привел собственный корабль на Землю, но из-за того, что расчеты он делал впопыхах, параметры гравитации Граспер ввел ошибочно. И вместо того, чтобы зависнуть на орбите и оттуда уже под покровом невидимости спуститься в транспортной капсуле на поверхность, они вписались в планету на приличной скорости в окрестностях Детройта.
Дорогой читатель, когда я говорю про «приличную скорость», я имею в виду в космических масштабах. Большую часть команды Граспера и его самого падение убило на месте, а остальные изрядно пострадали, и единственным, кому по-настоящему повезло, стал Нагаш – его уберегла силовая клетка.
Он даже не сильно испугался, решив, что, наверное, в странной железной птице это нормально. Он размял лапы, насколько это было возможно, и позвал богов.
Вместо ответа его клетка щелкнула и исчезла. Нагаш, естественно, решил, что его таким образом куда-то зовут, и пошел смотреть удивительный новый мир.
Позволь, я поясню тебе принципы работы силовой клетки, дорогой читатель – она получает питание непосредственно от главного корабельного генератора, а тот в случае серьезной аварии консервируется сразу после того, как корабль перестает падать. Иными словами, после аварии клетка просто отключилась.
Нагаш вышел, вдохнул полной грудью странный, пропахший дымом воздух, оглядел перекореженный металл, в который обратился корабль, несколько близлежащих трупов и, решив, что, наверное, что-то просто пошло не так, потрусил прочь. Вдалеке он видел странные прямоугольные образования – на самом деле, дома Детройта, – очень похожие на коробки. Они влекли его неодолимо.
***
Ашера разбудил грохот рухнувшего неподалеку космического корабля. И я скажу тебе, дорогой читатель, это не самый приятный способ проснуться, если накануне ты напился до невменяемости. Ашер успел несколько раз пожалеть о том, что жив, еще до того, как открыл глаза и осознал, где находится. Он лежал в какой-то подворотне, в старой ржавой ванне, наполненной грязной водой, а мир вокруг переливался и сверкал, как и положено миру после утреннего дождя. Если ты из тех, дорогой читатель, кто способен наслаждаться прозрачной поэзией капель, разбивающихся об асфальт, сверкающих стекол, привносящих в мрачную безысходность подворотни весну и ощущение сказки, полагаю, тебе бы место, где проснулся Ашер, даже понравилось. Но он пришел в себя после попойки, мучаясь от жутчайшей головной боли, чувствуя себя так, словно у него во рту устроили общественный туалет, и не в состоянии вспомнить ничего после того, как они с Гарстом и Тайном вывалились из бара, голося на три голоса ими же сочиненную песенку про то, что приключения ждут.
Теперь, лежа неизвестно где в ржавой ванне в подворотне, не утонув в ней же только чудом, и глядя на собственные торчащие вверх омерзительно желтые резиновые сапоги, Ашер готов был признать, что приключения удались.
– Встать, солдат, – отвратительно жизнерадостно скомандовал сержант Джонсон, нависая сверху. У сержанта в горле засел обломок какой-то железной хрени, и был сержант совершенно точно мертв, но это не мешало ему действовать Ашеру на нервы, не хуже, чем при жизни.