Джонсон всегда был для Ашера человеком особым, потому что появился в самом начале его армейской карьеры, когда будущий полковник был еще рядовым салагой Лео. Сержант Джонсон обладал удивительной сверхспособностью всегда делать неправильный выбор и при этом выживать в одиночку. Если Джонсон говорил бежать вправо, любой, у кого были мозги, немедленно кидался влево, и только благодаря этому оставался жив. Мозги в их взводе были дефицитом, так что в конечном итоге Джонсона пережил только Ашер, и никогда о том не сожалел.
Если Джонсон – даже мертвый – говорил вставать, нужно было лежать и не рыпаться.
– Посмотри, во что ты превратился, – укорил сержант, хотя, по мнению Ашера, не трупу было глумиться над живым. – Чмо в желтых сапожках.
С этим спорить было сложно – желтые сапоги торчали над краем ванны и резали Ашеру глаза. Он со стоном сел, стащил один сапог, бросил на землю, потом поступил со вторым точно так же и скривился – ноги пахли так, как могут пахнуть только ноги мужика, если он черт знает сколько времени провел в резиновых сапогах.
Фу, скажешь ты, дорогой читатель, и я вполне тебя понимаю. Мы с тобой люди и потому совершенно определенным способом реагируем на грязные ноги. Многие котики, например, реагируют иначе, и их они приводят просто в какой-то полунаркотический восторг.
Каждый разумный биологический вид можно раздеть до чего-то примитивного и первобытного, того, что лежит в основе наших инстинктов. Как, например, если мы закопаемся в человека поглубже, то обнаружим в нем кровожадную, жадную обезьяну.
Котоуты, безусловно, тоже разумная раса, но и ее можно раздеть до примитивного и непобедимого в безусловности своих инстинктов котика.
И в подворотню, где лежал Ашер, Нагаша привел именно чарующий аромат человеческих ног, который ни один котоут ни разу не чувствовал, но которому в глубине своей котячьей души просто был не в состоянии сопротивляться. Мир Земли для Нагаша оказался новым, совершенно непонятным, и вдруг в нем появилось нечто чудесное, лучше самого яркого, самого нового клубка.
Любовь, как и проблемы, дорогой читатель, может случиться внезапно и начаться с сущей мелочи – с яркого плаща, чьей-то улыбки, одной скамейки на двоих в парке. Для Нагаша она началась с запаха.
Сложно сказать, что именно началось для Ашера, когда он увидел, как к нему очень целенаправленно приближается белоснежный лев, но на тот момент это была точно не любовь. Ашер лежал босой в грязной, ржавой ванне, галлюцинировал о мертвом сержанте и был безоружен. Последнее особенно не способствовало оптимизму.
– Встань и напади первым. Встреть смерть как мужик, – посоветовал Джонсон. Наверное, если бы он промолчал, Ашер бы так и сделал. Вместо этого он решил не дергаться и посмотреть, что будет дальше.
Лев подошел ближе, осмотрел Ашера с ног до головы, вежливо кивнул, сказал:
– Здравствуй, – и лизнул его пятку. Язык у льва оказался только слегка шершавым, чего Ашер совсем не ожидал. Впрочем, того, что лев заговорит, он не ожидал еще больше.
– Ну и какого хрена? – поинтересовался он в пустоту.
– Прошу прощения? – с любопытством переспросил его Нагаш, на секунду отрываясь от его ноги. – Надеюсь, я не оскорбил тебя, существо с прекрасным запахом. Ты очень мне понравилось.
Ашер промолчал, пытаясь как-то уложить в своем сознании тот факт, что лежит в подворотне и разговаривает с белым львом. Любой другой человек на его месте скорее всего предположил бы, что все еще спит, но Ашер был контуженным полковником в отставке и потому нашел другое объяснение – лев явно был галлюцинацией.
– Меня зовут Нагаш, – через некоторое время представилась галлюцинация, закончив вылизывать одну его ногу. – Ты мне очень-очень понравилось. Давай будем вместе. Ты разумно? Ты самец или самка?
– Я Лео Ашер, и, если бы у меня были мозги, я бы не стал с тобой разговаривать.
– Правда? А почему?
Возможно, будь на месте Нагаша Корус или Гедо, они подошли бы к знакомству с аборигеном на незнакомой планете иначе, но Нагаш был устроен довольно просто – он почувствовал удивительный, чарующий запах, и тот привел его к удивительному и немного причудливому существу, полностью лишенному нормальной шкуры, но оттого странно притягательному. Более того, это существо разговаривало глубоким, приятным голосом, не похожим ни на что слышанное Нагашем раньше.
– Потому что я разговариваю с собственной галлюцинацией.
– О, – ответил Нагаш. – Я думаю, что это не так важно, Лео Ашер. У каждого из нас есть свои недостатки.
С этим поспорить было сложно.
– Скажи, а ты живешь здесь? – продолжил расспросы Нагаш. – Потому что, если да, я мог бы найти для нас пещеру. У тебя ведь нет партнера?
Тут нужно сразу же оговорить, что слово «партнер» котоут и человек понимают совершенно по-разному. Для котоута партнер всегда равняется «самое любимое существо, с которым мы делим подстилку и жизнь», в то время как Ашер, услышав это слово, подумал в первую очередь о том Робине, который работал с Бэтменом.
– Мне не нужен партнер.
– О, значит, у тебя никого нет. Это здорово, – Нагаш в его словах услышал, как обычно, только то, что хотел слышать. – Скажи, какие у вас брачные ритуалы? По правилам моего народа, я должен дождаться от тебя одобрительного подергивания хвоста, но, кажется, у тебя его нет.
Ашер даже до контузии не считал себя образцом нормальности, но говорящий белый лев, который расспрашивает про брачные ритуалы, был чем-то выдающимся даже по его меркам. Впрочем, если он думал, что на этом его жизнь исчерпала лимит безумия, то он сильно ее недооценивал. Потому что именно в тот момент зазвонил его сотовый телефон, небрежно брошенный на асфальт несколько часов тому назад.
Ашер выругался сквозь зубы, вспомнил написанный некогда давно специально для такого случая матерный стишок и понял, что из ванны придется вылезать. После нескольких часов лежания в прохладной воде это оказалось не так-то просто.
Нагаш аккуратно тронул надрывающийся сотовый лапой и спросил:
– Оно опасно?
– Это мой телефон, – мрачно ответил ему Ашер.
– Он вкусный?
– Он не для еды.
– Правда, а для чего?
– Чтобы проникаться ненавистью к миру. По нему мне звонят всякие придурки и несут какую-нибудь хрень. Обычно про то, что мои стихи отстой, – Ашер кое-как сел, перевалился за край ванны и больно приложился коленями об асфальт.
***
«Несправедливость» – гласил экран совсем рядом с его лицом. Телефон определенно был прав и что-то знал.
Первые две попытки поднять сотовый не увенчались успехом, а третьей не случилось, потому что Нагаш изящно склонил голову, аккуратно взял телефон в пасть и протянул Ашеру, мазнув мягкой шерстью по руке.
Голос, раздавшийся в трубке, тоже был воплощением несправедливости – он был омерзительно бодрым и трезвым:
– Ашер? Тайн на связи. Я зарегистрировал нашу команду, жду вас вечером у табачного магазина.
– Бля.
– Прости, ты, наверное, хотел сказать «алло».
– Нет. Не хотел.
***
К тому моменту, как Ашер добрался до своей квартиры, он уже примерно представлял, что делал после того, как вывалился из бара с Обломом Гарстом и Несправедливостью Тайном, и глупостей он явно натворил немало, в частности согласился создать с ними команду. Зато Ашер понятия не имел, что делать с навязчивым львом, который никак не хотел ни заткнуться, ни исчезнуть, как и положено всякой приличной галлюцинации, вроде Джонсона.
Как? – наверное, хочешь спросить ты, дорогой читатель. – Он что, до сих пор не понял, что Нагаш настоящий?
Видишь ли, есть вполне логичное объяснение тому, что этого не случилось. Ашер выяснил, где находится, и поплелся домой переодеваться и отсыпаться после ночного кутежа в компании Нагаша. Тот шел с ним рядом и постоянно что-то спрашивал, но, так как они довольно быстро вышли на людную улицу, Ашер перестал отвечать, чтобы его не приняли за психа. Он логично предполагал, что, если бы лев был настоящий, люди не реагировали бы так спокойно и разбегались с криками. В то время как люди видели рядом с этим львом супергероя и думали, что все нормально.
Некоторые, разумеется, фотографировали их на телефон, но это с Человеком-Поэтом случалось довольно часто. Так и получилось, что путешествие до квартиры Ашера прошло без приключений.
Внутри практически любая человеческая квартира выглядит примерно так, как котоут представляет себе рай. Квартира Ашера в этом плане не являлась исключением – прямо в прихожей обнаружились две пары тапок разной степени изношенности: личные тапки Ашера и омерзительно пушистый подарок от бывших сослуживцев, который никак не поднималась рука выкинуть, а в спальне поверх разобранного дивана лежало мягкое покрывало.
– Невероятно, Лео Ашер, – обомлел Нагаш. – Это все твое? Должно быть, ты невероятно влиятельное и богатое существо. Скажи, раз уж мы с тобой решили стать парой, а можно мне взять один тапок? Зачем тебе целых четыре?
– Я дам тебе один тапок, если ты заткнешься хотя бы до тех пор, пока я не вернусь из душа и не приму алькозерцер.
– А это долго?
– Нет.
– Конечно. Я буду ждать тебя с нетерпением.
И про свое нетерпение он ни капли не преувеличил.
Когда Ашер вышел из ванной, Нагаш лежал, развалившись в картинной позе поверх одеяла, и смотрел на него поблескивающими, потемневшими до синевы глазами:
– Лео Ашер, ты удивительно красивое и восхитительное существо, я полюбил тебя в тот же миг, что унюхал. Иди ко мне, давай разделим с тобой подстилку и сделаем мур-мур. Я все еще не уверен, что ты самка, но это, наверное, неважно. Дядя Корус всегда говорил, что для Соития главное чувства.
Как ты сам понимаешь, дорогой читатель, котоуты, которые намного ближе к природе, чем мы, люди, обычно не склонны сомневаться в собственных чувствах. Времени, которое Ашер провел под душем, Нагашу вполне хватило, чтобы распробовать его запах на вещах, взвесить весь короткий список «за» и «против» и определиться с собственными желаниями.
Ашеру, в свою очередь, хватило нескольких секунд за пределами ванной, чтобы понять две вещи: что зря он вышел в одном полотенце и что некая ошибка его больного воображения вконец оборзела.
– Слушай, котик, – подойдя к кровати и ухватив Нагаша за гриву, процедил он. – Давай-ка проясним некоторые вещи: во-первых, тебя не существует, во-вторых, ты не будешь спать на моей кровати. И в-третьих, я никогда не стану делать с тобой «мур-мур».
– Прости, Лео Ашер, я не вполне тебя понимаю, – невинно ответил Нагаш. – Ты дергаешь меня за гриву, потому что хочешь Соития, или это выражение злости?
– Пошел вон с моей кровати! – рявкнул Ашер.
– А, ну ладно. Должно быть, для твоей расы брачные ритуалы имеют очень большое значение, – Нагаш с достоинством отстранился и одним истинно королевским, полным невыразимой грации движением стек с кровати. – Я готов ждать.
***
Вечером того же дня Ашер и Нагаш шли к табачному магазину, где накануне произошла судьбоносная встреча Человека-Поэта, Облома и Мистера Несправедливости. Вокруг было тихо и безлюдно, как обычно и бывает по вечерам в городе, в котором упразднили полицию.
– Я не совсем понял, Лео Ашер, зачем мы туда идем. Поясни мне еще раз про эту, как ее, «ра-бо-ту».
– Ты, – мрачно ответил ему тот, – сожрал у меня полкилограмма мяса. А оно не бесплатное. И если не хочешь голодать, заткнись и делай, что тебе говорят.
На самом деле любой смотритель зоопарка мог бы объяснить Ашеру, что среднестатистическому льву полкило мяса – это на один зуб, но котоуты, благодаря тому что живут в не слишком богатых на дичь условиях, способны обходиться и меньшим. – Тебя вообще не существует, а значит, и мясо тебе не нужно.
– Но, Лео Ашер, если меня не существует, значит и мясо я не ел, – ответил ему Нагаш.
– Логично, – неохотно признал тот, сворачивая в нужный переулок.
– Так вот, насчет твоей «работы»: я не совсем понимаю, зачем она. Как ты сказал, ты охотишься на плохих людей – я правильно произнес название вашего вида? – и получаешь за это ценные штучки, которые все хотят.
– И что? – за этот день Ашер уже несколько раз задумался о том, почему его подсознание не породило какую-нибудь галлюцинацию поумнее. Ответа не было.
– А почему нельзя сразу взять ценные штучки?
– Тогда охотиться станут на меня.
– Какое странное и нелогичное у вас общество.
– Не тебе судить, тебя вообще не существует, – мрачно бросил ему Ашер. – Ты под своей пушистой шкурой ничего не способен понять. Я не хотел такой судьбы. Мою жизнь сломала система. Теперь я Поэт.
– Это так удивительно, – с энтузиазмом ответил Нагаш. – Ты охотишься на себе подобных и читаешь им свою поэзию. Мы с моей стаей тоже охотимся, только мы обычно разрываем когтями и зубами сразу, без стихов. Стихи я люблю после, когда уже наемся.
Если делать еще одно лирическое отступление, дорогой читатель, то нужно сказать, что вообще поэзия у котоутов есть. Как и во многих близких к природе культурах, она является совершенно обыденной повседневной нормой. Иными словами, если котоуту вдруг хочется рифмовать, то он рифмует, не задаваясь вопросом, насколько это правильно или хорошо.
– Хочешь сказать, ты лучше, чем я? – хмуро спросил Ашер, останавливаясь у перекрестка.
– Мы просто разные, – немного снисходительно ответил ему Нагаш, который, как и все остальные котоуты, считал себя представителем высшей расы.
– Слушай, котик, если бы не я, тебя бы вообще не существовало, – напомнил ему Ашер.
– Ты тоже думаешь, что, когда мы испытываем любовь, жизнь начинается заново? – обрадовался Нагаш.
– Нет.
– Нет?
– Нет, я думаю, что надо было идти в таксидермисты.
– А это далеко?
***
– Запомни, тебя никто не видит и не слышит, – чувствуя себя полным и абсолютным психом, инструктировал Ашер Нагаша, из-за угла наблюдая за Обломом и Мистером Несправедливостью, спокойно поджидавшими возле магазина. – Потому заткнись и не отвлекай. Тебя не существует. Запомнил?
– Мне кажется, ты постоянно противоречишь самому себе. Если меня не существует, то я не могу тебя отвлекать, – убежденно сообщил ему Нагаш, и если бы Ашера интересовала логика, он, возможно, даже стал бы прислушиваться. Но в тот его больше интересовал вопрос, как не выставить себя полным психом:
– Заткнись и делай, что тебе говорят.
К его счастью, опьяненный любовью и радостью оттого, что нашел свою истинную любовь, Нагаш был не настроен спорить:
– Хорошо.
– Запомни, держись сзади и старайся быть незаметным, – Ашер сделал глубокий вдох, выдохнул, внутренне готовясь выйти к Облому и Несправедливости, и шагнул в переулок.
Тайн и Гарст одновременно обернулись к нему и так же одновременно замерли. Их можно понять, дорогой читатель, у них на глазах следом за Человеком-Поэтом, у которого еще вчера совершенно точно не было с собой никаких ручных животных, степенно ступал белоснежный лев изумительной красоты. Любой представитель межгалактического союза, увидев столь прекрасную картину, был бы вне себя от счастья. Но Тайн и Гарст всегда и во всем оставались людьми, и для них «лев» перевешивало любое «изумительно красивый».
– Стихами говорить не буду, – мрачно предупредил Ашер, напряженно вглядываясь в их застывшие лица. – Я согласился на эту идею с командой только потому, что ужрался в хлам.
– Э... – нервно протянул Гарст. – Ашер, ты всерьез хочешь сейчас поговорить про свои стихи?
– На работе я Поэт, – мрачнея еще больше, ответил ему Ашер. – Запомни это, или я сапогами срифмую задницу с твоей головой.
– Поэт, – вмешался Тайн. – А ты в курсе, что у тебя за спиной лев?
– Нет у меня за спиной никакого льва, – убежденно сказал ему Ашер. – Никакого льва не существует. Надо быть конченым психом, чтобы видеть льва в Детройте.
– Поэт, – сказал Гарст. – Я совершенно точно вижу льва. Я ведь не псих? – уточнил он у Тайна.
– Нет, – утешил тот. – Я тоже вижу льва, а я совершенно точно адекватен. В этом я разбираюсь.
– Честно говоря, я не уверен, что такое «лев», друзья Лео Ашера, но я существую, – с достоинством ответил Нагаш и вежливо склонил голову. – Мое имя Нагаш, я котоут из племени благородного Гедо Среброшкурого.