Когда я встала и тихонько пошла к двери, она окликнула меня:
— Этому хлыщу, детка, знать об этом необязательно. Чем больше он будет торчать в кабинете старухи Рут, тем лучше будет всем нам.
Я закрыла за собой дверь в полной уверенности, что Лэнгли вообще не стал бы выслушивать исторические анекдоты. В том, что госпожа Джонсон рассказала мне правду, я не сомневалась. Это было легко проверить даже в нашей библиотеке, должна же там отыскаться хоть одна книга с историей Школы и монастыря. Но при чем тут древнее, Нечистый его побери, зло?
Комнатка, которую Фил выделил Арчи, была совсем рядом с классом акушерства и хирургии. Я подошла к двери и прислушалась, хотя шум в Школе стоял такой, что вряд ли мне что-то удалось бы разобрать.
— Арчи?
Мне никто не ответил. Я постучала — с тем же результатом. Попыталась толкнуть дверь — она была заперта. Очевидно, Арчи успел не только заселиться, но и хорошенько отпраздновать этот факт.
Я направилась вниз. Посмотрела, как работают девочки на кухне под присмотром Люси — скоро начинался обед. Спустилась в подвал, угодив, конечно, в глубокую лужу, — в прачечную. Потом снова вернулась в классы, где шла уборка, заглянула в котельную. Мебели девочки принесли достаточно, и Торнтон, ловко орудуя топориком, кромсала стулья и подбрасывала их в топку. Получалось у нее так умело, что я на секунду захотела отобрать у нее топор.
«Мне это все не нравится», — сказала я себе, при этом понимая прекрасно, что я себя накручиваю. Но мне казалось странным и подозрительным, что госпожа Джонсон так некстати вспомнила свою монашескую суть. Если бы меня спросили, то я ответила бы не задумываясь — она самый что ни на есть материалист из всех людей, кого я только знаю. Не просто же так она предпочла преподавание служению Сущим?..
И интересно, что обо всем думал Лэнгли. Как директор. Если вдруг допустить, что госпожа Джонсон неспроста поведала мне эту историю, то выходило, что под угрозой теперь мы все. Все до единого, ведь среди нас не было ни одного монаха или монахини.
Пустив все школьные дела на самотек, я поднялась в библиотеку. Небольшое помещение, заставленное стеллажами, и сейчас на полках были разве что тетради и писчие принадлежности, которые я так скрупулезно закупала. Пособия разобрали еще в начале учебного года, и никакого труда найти книги, не имеющие отношения к лекарскому делу, мне не составило.
Их было не так и много. Молитвенники, такие древние, что я перелистывала их с благоговением. Исписанные мелким аккуратным почерком, они грозили рассыпаться в моих руках и пахли пылью и ладаном. Географический атлас, тоже старый настолько, что ценность имел уже не образовательную, а историческую. Два атласа анатомических, и даже моих слабых познаний хватило на то, чтобы снисходительно поулыбаться. «Жития Детей Сущих» меня заинтересовали сильнее, и я устроилась с этой книгой за столиком при слабом свете газовой лампы, внимательно просматривая все упоминания о Школе и ее окрестностях. Но, к сожалению, о Новоявленной Веронике «Жития» повествовали крайне скупо и только о тех временах, когда она стала уже Почтенной, а потом и Всеблагой матерью-настоятельницей. И, разумеется, ни слова о зле.
Вернув «Жития» на место, я проглядела оставшиеся книги. Арифметика, «Родовспоможение», «Полевое лекарское дело», старый придворный журнал. Его я тоже пролистала, но ничего, кроме жутких мод и сплетен столетней давности, там не нашла.
И если исключить вариант, что Арчи пробрался в библиотеку и стащил оттуда ту самую нужную мне книгу, то оставалось согласиться с госпожой Джонсон — ему неоткуда было узнать о неведомом зле.
Фил был малограмотен — он только считать хорошо умел. Криспин… я вообще сомневалась, что он умел читать. Что кто-то из наших высокомерных преподавателей откровенничал с привратником? Почти невозможно. Они и не выходили к воротам, если не считать…
Если не считать человека, который если и знал о древнем пугающем зле, то совершенно точно его не боялся.
Глава двенадцатая
Темнело. Ветер стал особенно колюч, и я не могла не признать, что госпожа Джонсон была тысячу раз права, когда велела протопить Школу как следует. У меня не хватило бы духу, у меня были бюджет и расчеты, а у нее — только воля.
Я едва не поскользнулась. Удержалась, но тут же захолодела уже не от ветра, а от ужаса, остановилась и судорожно начала оглядываться. Есть кто-то? Смотрит ли на меня из кустов древнее необъяснимое зло?
Но двор был пуст, только фонарь гонял тени, от этого было жутко, но не настолько животно-страшно. Я запахнула мантию и поспешила в теплицы.
Снадобья варили изредка. Госпожа Коул предпочитала давать рецепты, а не переводить бесценные ингредиенты. В школьной аптечке было лишь то, что могло понадобиться — обезболивающее, кровоостанавливающее, средства от простуды и воспалений. Поэтому госпожа Коул собирала целебные травы и листья, высушивала их и весной, когда открывались дороги, а также поздним летом, перед самым началом учебного года, отправляла с почтовой службой. Ингредиенты продавали через аптеки, а вырученные средства пускали на нужды Школы.
Теплицы отапливались. На них уходило немеряно дров, но нежные растения требовали тепла и высокой влажности. Госпожа Коул расставляла плошки с водой, заботливо протирала листья, следила за поливом, бывало, вставала по ночам, чтобы подбросить в печи дрова. Я не была уверена, что сейчас в последнем была необходимость, и не рассчитывала, что госпожа Коул заметила что-то или кого-то, но она выбрала остаться здесь. Я полагала, что это неспроста.
Теплицы не запирались. Двери прилегали плотно, но на них не было замков, и я вошла, отряхнувшись на пороге. Меня тут же окутало пряным, терпким ароматом, напомнившим мне Анселские Долины на самом юге, где весна приходит рьяно и безудержно, за несколько дней укрывая все вокруг разноцветием и буйством запахов.
— Госпожа Коул?
Я слышала, как она возится в дальнем углу, и пошла туда. Ряды между посадками были идеально чистыми — и это несмотря на то, что девочки приходили в теплицы на дежурство лишь дважды в неделю. Госпожа Коул ухаживала за всем сама.
— Кто здесь? — В ее голосе не было ни намека на испуг. — Мэдисон? Мне надо снять листья калвии, если хочешь, можешь помочь. Возьми перчатки.
— Это я, госпожа Коул. Стефани.
Она оглянулась на меня, как мне показалось, разочарованно. Потом выпрямилась, аккуратно сложила собранные колючие листья на деревянный поднос, покачала головой.
— Не вздумай уговаривать меня переселиться в ваши хоромы.
От запахов у меня начала кружиться голова, но сесть было некуда, и даже опереться я ни на что не могла. Госпожа Коул поняла мое замешательство.
— Пойдем, — кивнула она, стащила перчатки и бросила их на поднос рядом с листьями. — Но времени у меня немного, надо успеть все собрать, пока калвии не переспели и не покрылись пятнами.
Мы прошли вдоль ряда низкорослых кустов, сейчас уже ощипанных и выглядящих уныло, и я знала, что этот урожай поможет нам на следующий год продержаться с полмесяца, учитывая и провиант, и дрова. Госпожа Коул двигалась гораздо ловчее, чем госпожа Лидделл, но, может, здесь ей даже дышалось легче, что нельзя было сказать обо мне. Пока мы дошли до полутемного сейчас класса и оказались в конце концов в небольшом рабочем кабинете госпожи Коул, голова у меня разболелась не на шутку.
— Дело привычки, — понимающе сказала госпожа Коул и полезла в шкафчик. — На вот, держи, — она протянула мне прозрачную баночку, полную мелких зеленоватых шариков из спрессованных трав. — Помогает от головокружения.
Я послушно сунула в рот шарик. Он был сладкий, скорее приторный, и в первые секунды мне стало еще хуже чем было, зато потом боль и помутнение резко ушли, и я улыбнулась.
— Ты не просто так пришла, верно? — спросила госпожа Коул, занимаясь теперь чайником на крохотной плитке. — Послал наш красавчик или нужно что-то в аптечку?
— Ни то, ни другое. — Я не представляла, с чего начать разговор, но отступать было поздно и некуда. — Но неужели вам правда не страшно?
Госпожа Коул невесело усмехнулась.
— Страшно? Девочка, я до сих пор не простила себе и никогда не прощу, что отпустила Лайзу одну, а ты говоришь, что я должна чего-то бояться? Сюда прибегут дурные лошади? С неба прольются хляби? Чего мне бояться?
Я вспомнила, что она говорила Лэнгли.
— Вы сказали директору, что вас бесполезно пугать. Тогда, в кабинете, когда я вошла…
— Это не он пугал, — отмахнулась госпожа Коул, — а непутевый Арчи. Прибежал ко мне, визжа как свинья, вопил, что Криспина убила лошадь. Тоже новости — не удивлена. — Она со вздохом села напротив меня. — Я что с травами, что с лошадьми с детства, не надо путать, кому ласка нужна, кому твердая рука. Тем более что пару раз я беднягу уже лечила.
Наверное, у меня было очень изумленное выражение лица, потому что она пояснила:
— Лошади нашего Криспина не ставили ни во что. Сколько я тут работаю? Восемь лет? В первый мой год ему жеребчик рассадил лоб, потом — хорошо, что Почтенная Джонсон была рядом — вот та самая кобыла, которая сейчас его добила, то ли ударила, то ли сбила, пришлось накладывать шину на руку. А уж сколько раз Криспин сам за снадобьями прибегал, не упомнить. Жалко, конечно, но что с дурачка взять. А старик вроде Фила с лошадьми уже не управится, и молодого парня в здравом рассудке сюда не возьмешь.
Она помолчала, и мне показалось, мы подумали об одном и том же. О Лэнгли. Я посмотрела на чайник за спиной госпожи Коул — он начинал уже закипать.
— А Арчи кричал о каком-то зле?
— И несло от него — можешь поверить. — Госпожа Коул встала, подошла к своему шкафчику, вытащила заварочный чайничек и принялась колдовать с травами. — Директор человек новый, лучше поверить в любую ересь. Сказал, что мне безопаснее находиться в Школе, пока не выяснят, что к чему. Два вопроса, девочка, кто будет выяснять и что мне угрожает?
Я понятия не имела. Мне никто ничего толком не сказал, но я надеялась, что уйду от госпожи Коул не с пустыми руками. Вернее, не с пустой головой. Мне нужна была информация.
— Арчи рассказал вам, что это за зло?
Госпожа Коул налила кипяток в заварочный чайник, удовлетворенно кивнула, вытерла руки о передник и снова села.
— Я могу только догадываться. Старая байка про повешенного.
Я насторожилась. Про повешенных мне уже говорила госпожа Джонсон, но она ни сказала ни слова о том, что этот Юджин был кем-то большим, чем обозлившимся на сестру и отца человеком.
— Когда-то, — нехотя, словно выдавая мне чью-то тайну, произнесла госпожа Коул, — здесь лютовала некая Вероника. Как и положено, сперва лютовала, потом раскаялась, а может, скрылась в монастыре, чтобы не угодить на плаху. За свои зверства свалила вину на брата. Тот был байстрюк, кто за него стал бы вступаться, Вероника указала на него как на причину всех бед, мужики несчастного на дереве и вздернули.
Версия госпожи Джонсон звучала иначе. Зато история в изложении госпожи Коул объясняла, почему юность Новоявленной деликатно обошли «Жития».
Но кто бы в здравом уме поверил, что призрак Юджина бродит по этим землям?
— Арчи считает, что этот брат и есть зло? — спросила я как можно более невинно. — Вам стоило рассказать это директору, возможно, он не стал бы тогда уговаривать вас переселиться в Школу. Он умный человек… ученый, не думаю, что директором Школы оба Совета прислали бы неуча.
Госпожа Коул засмеялась, встала, вернулась к приготовлению чая. Говорила она, не поворачиваясь ко мне, и у меня сложилось впечатление, что так она скрывает некоторое самодовольство.
— Сущим ведомо, что считает Арчи. А господин Лэнгли — так его, кажется, зовут — имел слишком серьезное выражение лица, чтобы я начала его разубеждать в чем-то. Не мое это дело, в любом случае, и не мои страхи. Вот, держи, девочка, сейчас придаст бодрость, ночью будешь хорошо спать.
Я благодарно кивнула. В теплицах мне стало жарко, но я знала, что это ненадолго. Стоит мне оказаться в Школе, и каждые четверть часа я буду пытаться согреться короткими приступами магии.
— Пусть считает, что тут бродит зло. Пусть считает что хочет, только чтобы девочки больше не бегали по ночам. Мэдисон, — госпожа Коул резче, чем следовало, бросила на стол чайную ложечку, — побежала за волчьим корнем. Хорошо что вернулась. Лайза тоже бежала, наверное, знала бы я…
Мне хотелось сказать, что гибель Лайзы — случайность, что никто в этом не виноват, но я сама верила в это плохо, и прозвучало бы крайне фальшиво. Нет ничего хуже притворного соболезнования, лучше промолчать. Я опустила голову, думая о Юджине и о том, кто спустя столько лет вспомнил про эту историю и зачем.
И не настолько уж этот Юджин и «древний», что бы там Арчи ни говорил.
— Почему Арчи так боится этого призрака?
— Кто знает, — пожала плечами госпожа Коул. — Меня этой байкой пугала наставница, когда я только сюда пришла. Вот уж была суеверная старуха. Не удивлюсь, если она и Арчи запудрила голову. Она была местная, травница, только теплицы при ней были — без слез не посмотришь. Пей чай, девочка, меня работа ждет.
Кое-что я узнала. Немного, но: кто мог рассказать Арчи про призрака и что смерть Криспина была вопросом времени. Меня это воодушевило.
За те полчаса, что я провела в теплицах, напустило мокрой взвеси — редкость для этого времени года, и это значило, что завтра все покроется тонким слоем льда. Может, к полудню растает, но с утра лучше нос из Школы не высовывать.
Мне пришлось наверстывать все, что я оставила днем: проверять, как справились с работой девочки, получать журналы и кучу новых записок преподавателей. Я наивно надеялась, что в Школе станет теплее и это устроит всех, но не тут-то было. Госпожа Лидделл разразилась жалобой-требованием, что именно в ее классе холоднее, чем во всех остальных помещениях. Вздохнув, я отложила ее писанину как можно дальше.
Мэдисон ждала меня возле преподавательского крыла. Время было позднее, но я просто спросила:
— Ты почему до сих пор не спишь?
— Трэвис хочет вам кое-что рассказать, госпожа Гэйн, — ответила Мэдисон, указывая в полутьму. Я не заметила сразу, что там кто-то прятался. — Не знаю, почему она не считает это важным.
— Трэвис? — окликнула я. — О чем ты хотела мне рассказать?
В темноте пошевелились. Потом Трэвис вышла на свет, не то смущенная, не то раздосадованная.
— Я ни о чем не хотела рассказывать, госпожа администратор, — призналась она. — Это Мэдисон и Торнтон полагают, что вам это важно. Из-за того, что говорил весь день Арчи, пока не заперся там у себя.
Новое дело — Арчи своими историями успел взбаламутить всю Школу. Я решила, что завтра же выставлю его вон, обратно в сторожку. И вряд ли он умрет там от испуга.
— Он говорил, что видел кого-то каждый раз, когда что-то случалось. Не знаю про те ночи, но вчера я тоже кое-что видела.
— Кое-кого? — уточнила я. И была готова пришибить Арчи стопкой журналов.
— Кое-что, — упрямо повторила Трэвис. — Не знаю, что это было, госпожа Гэйн, но точно не человек.
Глава тринадцатая
— Прости? — переспросила я.
Девочкам могло померещиться что угодно. Дракон, Нечистый — Нэн однажды развеселила меня историей, как все студентки разом помешались на идолопоклонстве. В лесу поселился некий волхв, которого никто не видел, но он был сказочной красоты и поклонялся Вещему Древу. Скандал вышел знатный — еще в те времена, когда в Школе властвовали монахини, и если верить Нэн, то именно после этого случая, когда выяснилось, что девицы сходят с ума от скуки, в Школу перестали приглашать прислугу и заняли студенток полезным трудом.
Дуб, к слову, спилили тоже, дабы не искушать.
— Ну, говори, — нетерпеливо потребовала Мэдисон. — Не заставляй госпожу Гэйн понапрасну ждать.
— Это, право, так глупо, — пробормотала Трэвис. — И стыдно. Я… я встала по нужде. А в нашей туалетной комнате… в общем, мне нужно было… немного времени…