Вот и получается, мы знаем столь многое друг о друге, связаны на каких-то неосязаемых уровнях, но так же много осталось нами недосказано. Тай рассказывал мне о своей семье, что его мать умерла, когда ему было десять, говорил об отце, как о своём примере во всём, о мачехе, которую любит, как родную, о младших братьях и сёстрах, в которых души не чает, но ни слова не говорил о том, кто он и чем занимается. Он вообще о себе мало говорил, если разобраться, больше спрашивал, слушал, смотрел, вникал. А я показывала ему в своих снах любимые трассы, которые преодолевала, страны в которых бывала. Рассказывала о своём мире, о книгах, фильмах, семье, лошадях, обо всём на свете, но ни слова не упоминала о своих чувствах, мечтах, желаниях, боясь признаться, что все они по-глупому и наивно были связаны с ним так, или иначе. И не спрашивала, что я значу для него. Даже понимая, что встреча наша нереальна, не мечтать о нём я не могла и невольно всех сравнивала с этими мечтами. Надо ли говорить, что все проигрывали? У Тая наблюдался только один недостаток — он был моим сном.
А оказалось вот как. Я сейчас в его мире. И это, капец, реальность. И наша предстоящая встреча тоже реальность. И мне… немножко страшно. Ладно, не немножко. А вдруг он реальный не такой, каким я его представляю? А вдруг и я для него окажусь не такой? А-а-а-а. Как же всё сложно! Вот пока из дворца думала, как убежать, убегала, из города выбиралась, размышлять обо всём этом времени не было, а сейчас, чувствую, эти мысли меня ещё не раз догонят. Хотя что толку их мусолить? Встретимся, тогда и разберёмся. Только если бы оно так просто контролю поддавалось.
Соединив в замок прямые руки за спиной и склоняясь вперёд, растягивая подколенные сухожилия, я внезапно лопатками чувствую, что за мной наблюдают. Поднимаюсь и поворачиваюсь, оглядываясь вокруг, но замечаю лишь краешек карильи скрывшейся за камнями женщины. Нет, нам точно надо поговорить. Поправляю куфий на голове, направляюсь к месту стоянки, намереваясь привести в исполнение это решение, но это оказывается так просто. Стоит мне появиться на поляне, как в руки вручают миску с какой-то мясной кашей, краюхой хлеба и куском солёного сыра, притом делает это не Гапка, а одна из наших попутчиц из фургона.
— Подкрепись, хали Ромин, бабушка твоя уже извелась, переживая что ты поесть не успеешь, — ворчит добродушно женщина, а я, поблагодарив, нахожу глазами няню Мирэн. Она как раз кормит Ляльку и как-то слишком усердно не замечает мой взгляд. И тут сложно.
Только бы не натворила глупостей. Меня она может знатно подставить, но как это предотвратить? Как не крути, разговор — единственный вариант. А насколько откровенный, посмотрим.
Вот только разговора со мной Гапка усердно избегала всё то время, что длился привал. А потом при всех в фургоне поговорить, естественно, тоже не было возможности. Но самое неприятное заключалось в том, что она стала не менее усердно отвлекать Ляльку, не позволяя той ко мне лишний раз приближаться. Сначала я на это даже не обратила внимания, но к вечернему привалу не заметить её манипуляций было уже просто невозможно. И вот тут уже поднимался другой вопрос. Что она себе придумала? Слишком уж настороженные, изучающие и напуганные её взгляды я порой на себе ловила.
Не получилось поговорить и вечером. Избегая смотреть в глаза, Гапка вручила мне ужин, покормила сонную кроху, поела сама, отказалась отойти поговорить под предлогом, что устала и девочку надо спать укладывать, и даже попросила моей помощи, чтобы Ляльку отнести в фургон. А потом выдала мне одеяло и прошептала, что я, как парень, должна спать у костра, а не с женщинами в фургоне.
— Прости, Ромин. Но по-другому нельзя. Не поймут, — бросила она выразительный взгляд на наших попутчиц.
— Всё в порядке, бабушка, — улыбнулась я. — Как-нибудь переживу.
— Не ложись рядом со всеми, — прошептала старушка, глянув искоса. — Куфий может во сне сползти и выдать тебя.
Разумно. Кивнув, я пожелала ей доброй ночи и отправилась искать себе место для ночлега. Ночь выдалась тёплой. Земля за день нагрелась так, что и без костра не замёрзну, даже в тонком одеяле. Так что, отойдя в сторону, я постелила себе у валуна и раскидистого дерева рядом с ним. Усталость брала своё. Это тело к походным условиям, конечно, непривычное, но в прошлой жизни ночевать под открытым небом в походах мне доводилось, так что, умостившись, я довольно быстро уснула, погрузившись в какие-то сумбурные бредовые сны.
Пробуждение получилось странным.
Рядом кто-то едва слышно бубнит, на лице у меня лежит какая-то тряпка, закрывая глаза. Руки почему-то сложены на груди в замок и ладони связаны. И вдобавок к этому меня усердно чем-то посыпают. Мотнув головой и сдвинув с глаз неплотную повязку, я в полном офигении таращусь на Гапку. В свете луны её раскачивающаяся фигура выглядит гротескно и даже жутковато. Старушка с закрытыми глазами, чуть не плача, напевает что-то, похожее то ли на молитву, то ли на заклинание. И пригоршнями разбрасывает надо мной какой-то белый порошок, то и дело заставляя жмуриться, чтобы в глаза не попало.
— А что ты делаешь? — интересуюсь я, как можно спокойней. Руки связаны неплотно. Оружия у неё вроде как нет. Вырваться и сбежать ещё успею. Но интересно ведь. Магичит, или дурью мается?
Гапка вздрагивает и смотрит на меня ошарашенно. Словно это не я, а она меня за столь бредовым занятием застала.
— Девонька моя, ты не бойся, я выгоню это из тебя. А если сама не осилю, то слуг Явара попрошу.
— Что выгонишь? — кочуют мои выпученные глаза на лоб.
— Беса, который в тебя вселился.
А-а-а-а. Не выдержав, я начинаю тихо хрюкать от смеха, стукнувшись затылком об землю. Бедная старушка в ответ высыпает на меня целую горсть соли, как на вкус оказалось, заставив отплёвываться и жмуриться. Это было бы жутко, если бы не было так смешно. Понимаю, что веду себя неуместно, но, видимо нервное напряжение сказывается, и остановиться не могу. Вот уж точно, чего не ожидала, что меня за нечисть примут.
— Изыди, коварный, — всхлипывает Гапка.
— Я не бес, — подавившись нервным смехом, сообщаю ей, осторожно приоткрыв один глаз.
— А кто? Моя Мирэн была совсем другой. Не имела такой большой силы. Она не умела по стенам лазить, с лошадьми говорить. И не творила такие странные вещи, как ты сегодня днём. Ты вселился в неё, когда она выпила тот яд и чуть не умерла, — шипит старая преданная няня, готовая отстаивать свою подопечную даже у беса. Тут уже не до смеха. Сердце щемит от необходимости сказать правду.
Вздохнув, произношу то, что скрывать больше не имею права.
— Мирэн умерла, выпив тот яд. Её больше нет. Мне жаль.
Гапка отшатывается, смотря на меня глазами, полными слёз, боли и страха.
— Кто ты? — спрашивает шёпотом, прижимая ладонь к губам.
— Не бес. Меня зовут Рамина, — тихо признаюсь ей, грустно закрывая глаза. — Я была обычной девушкой в другом мире и умирала от неизлечимой болезни. Но очень хотела жить. А твоя Мирэн выбрала смерть и хотела умереть. Ваша Богиня предложила мне занять её место. И я согласилась. Теперь в этом теле другая душа. Моя.
Осторожно освобождаю руки, сажусь и поднимаю взгляд на шокированную старушку. Она недоверчиво рассматривает меня, словно впервые видит. И плачет. Тихо, безысходно, горько. Не выдержав, подаюсь к ней и крепко обнимаю, прижимая к себе. Она вздрагивает, замирает настороженно поначалу, а потом, обмякнув, цепляется за меня.
— Это я её убила, — шепчет потерянно. — Я не смогла противостоять её дару, принесла тот яд проклятый, не отговорила. Ох, девонька моя. Как же так? Как же так? Умерла. Умерла. Не уберегла я ни её, ни Солю.
— Не ты виновата, я ведь знаю, как действует эта сила. Мирэн сама так решила, и в этом нет твоей вины. Она переродится. И проживёт другую жизнь, счастливую, — пытаюсь я хоть как-то успокоить пожилую и разом сникшую женщину, дать ей новый смысл. От её горя сама чуть не плачу, сглатывая горький ком в горле. — Нам нужно позаботиться о Лале. Отвести дочь Соли в Обитель Праматери. Защитить от человека, из-за которого уже умерли обе твои подопечные. Помоги мне, пожалуйста. Я почти ничего не знаю про этот мир. Без тебя мне не справиться. Пожалуйста, не бросай меня.
Она не отстраняется, но молчит так долго, что я начинаю переживать. Точнее, начинаю переживать значительно сильнее прежнего. Когда на мою голову опускается ладонь, даже вздрагиваю от неожиданности.
— Хорошо. Я помогу тебе, девочка, — говорит тихо старушка.
Волна облегчения, затопившая меня, оказывается такой сильной, что я бы пошатнулась, если бы стояла. Вот даже не представляла, что настолько успела привязаться к этой милой женщине с огромным добрым и любящим сердцем.
— Спасибо, — срывается с моих губ прерывистый выдох.
Гапка, отстранившись, неловко кивает, бормочет что-то о предстоящем сложном дне, поднимается на ноги и уходит обратно к фургонам. А я, тщательно стряхнув с себя соль, укладываюсь обратно спать. Здоровый сон мне действительно нужен. И спокойный. Всё-таки тот факт, что моя попутчица теперь знает правду, заставляет меня чувствовать себя значительно лучше. Особенно с учётом того, что я теперь могу откровенно её расспрашивать обо всём, не вытягивая информацию по крупицам. А мне очень много чего хочется знать.
Второй день пути проходит к нашей вящей радости на удивление спокойно. Гапка, хоть и выглядит слегка подавленной, но меня больше не избегает и моему общению с Лале не препятствует. Кроха, кстати, тяготы пути переносит вполне спокойно. Я как-то раньше думала, что её сверстники более склонны к капризам и сложны в уходе и обращении, но то ли я ошибалась, то ли нам достался особенный ребёнок, Лялька капризничать почти не умеет. Для неё главное знать, где я нахожусь, а в остальном она абсолютно беспроблемная. Она с удовольствием ест то, что и все, играет простыми игрушками, которыми делится с ней Саяна, или Сая, как её все зовут. И даже позволяет той играть с Ясминой, которую мы благополучно извлекли из котомки. А во время обеденного привала Гапка сама позвала меня обедать отдельно в стороне он всех остальных. Там, наблюдая за играющей рядом Лале, я и попросила её рассказать более подробно о семье Мирэн, о том, что собой представляет миразу Рифат. И чего от него можно ждать. Пожилая нянька двух принцесс, предупредив, что сама далеко не всё знает, начала свой рассказ.
Что ж. Не зря говорят: «Меньше знаешь — лучше спишь». С этой информацией точно так же. Я, конечно, понимала, что принцу простой аристократ настолько не указ, что раз этот Рифат может диктовать условия отцу Мирэн, то он точно очень влиятельная особа в этой стране. Но узнать, что меня теперь ловит крайне обозлённый моим побегом и маниакально настроенный в мой адрес целый глава Службы безопасности, которому, по сути, подчиняются все правоохранительные органы Босварии и частично даже армия… Пф, попала я знатно. Выжить бы. Так и про отца моей предшественницы информация не порадовала. Принца Гедаша Босвари Гапка охарактеризовала, как жёсткого, даже жестокого человека, способного на многое ради своих целей. А сейчас его главной целью является королевский трон. Нашлась в этой бочке дёгтя и ложка мёда. У бедняжки Мирэн имелся дед, король этой страны Ардораш Босвари, и дядя, младший брат её отца Корим Босвари, который имел не меньше шансов взойти на трон. И эти двое, по глубокому убеждению няни, точно пришли бы на помощь девушке, если бы узнали. Я позволила себе в этом усомниться, но к сведению приняла. Слишком мало данных, чтобы делать выводы об этих власть имущих мужиках. Всегда считала, что от таких игр надо держаться подальше, потому что задавят и не заметят. Лучше в Обители укроюсь. А потом уже подумаю, что дальше.
Большего рассказать за время привала Гапка не успела, но мне и этого хватило, чтобы было о чём размышлять остаток дня. А вечером мы снова сели отдельно от всех, на приличном растоянии от костров. Лялька уже сонная умостилась у меня на руках, мы неспешно ели, скрытые полумраком, когда моя попутчица, задумчиво пожевав губу, спросила.
— А что дальше, Рома?
— О чём ты? — вскинула я бровь.
— После того, как мы доберёмся до Обители? Что ты собираешься делать дальше?
Не в бровь, а в глаз. И вот что ей отвечать, если я сама толком не представляю? Поставив себе цель, я, как привыкла делать всегда, упёрто к ней следую. А дальше…
— Не знаю, — честно признаюсь старушке. И объясняю вкратце: — В этом мире есть один человек, которому известно обо мне. Богиня сказала, что он будет там меня ждать. И поможет. В любом случае Обитель — это единственное место, где мы сможем укрыться от всех, кто нас преследует. На месте разберусь…
На этом разговор приходится прервать, потому что я замечаю, что к нам приближается одна из наших попутчиц по фургону. В руках она держит две кружки с чем-то парующим и распространяющим приятный пряный аромат. Она, не поднимает глаз, и это меня старнно царапает, заставляя настороженно следить за каждым её движением.
— Хали Ромин, хоаль Зарима, позвольте угостить вас вкусным и полезным узваром из сушёных ранат и винограда, мы сварили его на всех.
Мне, как «мужчине» этот самый узвар преподносят первой. С благодарным кивком принимаю кружку, и уже подношу к губам… но внезапное острое чувство тревоги, даже опасности, скручивает меня настолько сильно, что я едва не роняю посудину.
Хорошо хоть брала так, чтобы на спящего у меня на коленях ребёнка ни в коем случае не опрокинуть. Справившись с собой, сжимаю горячий метал так сильно, что пальцы жжёт и смотрю на женщину, что принесла это угощение. Ну же. Мне так нужна моя сила. Не магия. Ведьмовская сила. Я хочу знать. Но сколько не всматриваюсь в сутулую фигуру, никакой опасности и негатива от неё не чувствую. Может нужен телесный контакт, как с Лале, когда я увидела её возможное будущее? Но трогать замужнюю женщину, играя роль даже парня-подростка чревато конфликтом с её мужем. Тем временем она вручает напиток и Гапке.
— Бабушка, не спеши пить. Оно горячее. Обожди немного. Хоаль Рахима, благодарю за заботу и угощение. Мы обязательно отведаем.
Женщина склоняет голову и удаляется, а я встречаюсь взглядом со своей попутчицей. Та смотрит на меня удивлённо, явно не понимая, что происходит. Если б ещё я понимала.
— Не пей. Я чувствую непонятную тревогу. Не могу разобрать, с чем это связано. Может несварение от него будет, а может и чего похуже, — пытаюсь объяснить ей так, чтобы не поднимать зазря панику. — Давай, на всякий случай я вылью это за валунами.
Вот что мне в Гапке безусловно импонирует, это умение верить тому, что я говорю, и понимать, когда лучше не спорить.
— Давай, я сама вылью. А ты уложишь Ляльку, она уже крепко спит, — кивает она на сладко сопящую у меня на руках девочку. Приходится согласиться.
— Хорошо. Кстати, как думаешь, это нормально, что она такая молчунья? Я в детях слабо разбираюсь, — интересуюсь, признавая своё дилетантство и заправляя смоляную прядку под головной убор крохи.
— Соля тоже была молчуньей, — грустно улыбается старушка, поднимаясь на ноги. Я следую её примеру, правда сначала спрятав личико девочки, а потом осторожно перехватывая её так, чтобы она обняла меня за шею, положив голову на плечо. По-другому с ней на руках подняться в фургон не смогу.
Пока Гапка скрывается в кустиках, прихватив с собой кружки с узваром, я слегка и незаметно разминаю ноги, радуясь, что тело понемногу приходит в норму. Надо будет утром попробовать где-нибудь спрятаться и сделать хотя бы простейший комплекс упражнений. Только няньку свою предупрежу, а то опять всполошится и бесов из меня попытается изгнать, а я соли уже на месяц вперёд наелась.
— Всё. Я вылила, — сообщает старушка, вернувшись с пустыми кружками и тоже пряча лицо.
— Бабушка, я утром отойду от лагеря немного, чтобы потренироваться. Хочу быть сильнее. Не пугайся. Хорошо? — тихонько сообщаю ей, когда мы неспеша направляемся к повозкам. А потом, не выдержав, хмыкаю. — И солью меня больше не посыпай.
Она бросает на меня быстрый нечитаемый взгляд, который тут же отводит. И… Мне кажется, или я действительно слышу хихиканье?
— Не буду. Она на тебя всё равно не действует, — наконец выдаёт Гапка наигранно сокрушённым тоном, заставив ошарашенно поперхнуться.