После общения с жутким миразу мне страшно хочется искупаться, смыть из себя липкую грязь его взгляда, но позволить я себе этого не могу. С минуты на минуту может явиться Тамира, мы вроде как должны проведать маленькую Лалерин. Так что очистительные процедуры потом. И разговор с Гапкой тоже.
Принцесса Мегера действительно приходит довольно быстро. Но, как ни странно, про наш разговор с Рифатом и моё предположительно неприличное поведение ничего не говорит, а коротко велит мне следовать за ней. Следовать приходится недалеко. До покоев напротив. Оказывается, именно здесь и поселили маленькую Лалерин.
Девочка обнаруживается в спальне, где сидит на кровати уже без головного убора и хмуро наблюдает за служанками, которые разгружают сундуки с её вещами. Девочка, кстати, оказывается дивно хороша. Пухлые щёчки, на которых скорее всего появляются милые ямки, когда она улыбается, большие тёмно-карие глаза, цветом напоминающие отцовские, естественно, тёмные волосы. В общем восточная красавица. Только очень грустная.
— Тебе нравятся твои новые покои, Лале? — интересуется её бабушка. Довольно сухо, надо признать. Словно не к родной внучке обращается. Хотя, чему я удивляюсь? Если она дочерей выгодно продавать не стесняется…
— Они большие, — безразлично пожимает плечами малышка. Что-то не нравится мне её состояние. Разве дети её возраста могут быть настолько ко всему безразличны?
Однако Тамира ответом внучки полностью удовлетворена. Она некоторое время наблюдает, правильно ли служанки выполняют свои обязанности, выдаёт им ценные инструкции. Потом точно так же инструктирует появившуюся рядом и склонившуюся в низком поклоне женщину, оказавшуюся няней, и собирается удалиться, выжидающе взглянув на меня.
— Я хочу побыть с Лалерин, мама. Если ты не возражаешь, — прошу я, ведомая знанием, что так надо, и, подумав, добавляю. — Мне кажется, миразу Рифат именно этого от меня ожидает, как от своей невесты.
Женщина удивлённо вскидывает брови, смотрит на меня испытывающе. Но в конце концов согласно кивает.
— Хорошо. Твой будущий супруг тобой доволен, потому не вижу причин ограничивать ваше с Лале общение. Ей действительно нужна твоя забота. Надеюсь, ты не подведёшь наше доверие.
— Как я могу, мама? — обтекаемо отвечаю ей.
В результате остаюсь почти сам на сам с маленькой девочкой, чья мама недавно умерла при непонятных обстоятельствах. А папа срочно желает жениться на мне, чтобы воплотить в жизнь свои больные фантазии. Уф. Капец. Некоторое время просто смотрю на малышку. А она меня словно и не замечает. Вопрос: «Зачем мне это надо?» в голове даже не возникает. Я чувствую, что ей плохо. И чувствую нужду ей помочь. Как это сделать? Как мне с ней себя вести? Даже понятия не имею. Для начала точно нужно удалить лишние уши.
— Оставь нас, — велю я няне, застывшей у двери. Служанки, закончив с сундуками, к этому моменту уже ушли.
— Ваше высочество… — начинает возражать женщина, явно не собираясь выполнять мой приказ. А от девочки тянет чем-то таким тяжёлым, что кишки внутри сворачивает.
— Пошла вон! — рявкаю я, чувствуя, как поднимается внутри волна ярости. Слишком много мне сегодня пришлось давить в себе себя. Слишком сильно я чувствую потребность спасти ребёнка, пока сама не знаю от чего. И слишком многое эта фифа себе позволяет.
Фифа вздрагивает, сразу теряет весь свой гонор, который решила тут показать затюканной юной принцессе, и убирается наконец прочь. А я осторожно подхожу к маленькой девочке.
— Лале, как ты себя чувствуешь? — интересуюсь я у малышки. Она поднимает на меня рассеянный взгляд, словно только теперь заметила моё присутствие. А может так оно и есть. Моргает грустными потухшими глазками. И молчит.
Приседаю вокруг неё на корточки, всматриваюсь в милое личико и интуитивно тянусь ладонью к её волосам. А дальше происходит что-то жуткое. Меня обжигает первое же прикосновение. И хочется руку отдёрнуть, но я словно приклеенная не могу пошевелиться, больше того обхватываю её личико и второй ладонью, подаваясь к ней всем телом, почти касаясь своим лбом её склонённой макушки. Всматриваясь. Не глазами. Чем-то значительно более глубоким. Божечки, сколько тоски. И страха. И какой-то страшной голодной пустоты. Она сворачивается тёмным коконом вокруг девочки, высасывая все её силы, всю жизнь. Малышка Лале любила свою маму. И мама любила её. Так сильно любила. Но её не стало. И пришла чужая страшная женщина, пугая, рассказывая, что Лале теперь никому не нужна. Никому. Ей так хочется к маме. Ей она всегда была нужна. А сейчас никому. Может, если умереть, мамочка снова будет рядом? Боль, тоска, обречённое чувство ненужности пожирают её изнутри. И словно этого мало, чужая ненависть оплетает то, что я могу назвать разве что аурой крошки. Ненависть и пожелание смерти. Потому что ЕГО дочь, потому что от другой женщины.
Так нельзя оставлять. Это возможно не убьёт, но сломает, покалечит. Потому что никто и не додумается помочь. За что же это тебе маленькая? Как снять эту грязь? Глажу шелковистые волосики, чувствуя, как подкатывает к горлу горечь. И замечаю, что мои пальцы сминают мутную грязь, вокруг малышки. Вспоминаю собственное желание искупаться и смыть всё лишнее. Может я смогу ей помочь?
— Лале, я хочу искупать тебя с дороги. Не испугаешься?
Она вяло качает головой. Сонная. Уставшая.
Поднимаюсь на ноги и беру её за руки, чтобы поднять. Малышка послушно встаёт. Ну что ж. Попытка не пытка.
Спустя почти час с лишним я выношу из ванной завёрнутую в полотенце спящую Лале. Довольная до нельзя. Оказывается, я таки ведьма. Иначе объяснить то, что я сумела сделать, просто не получается. Стягивая грязь и тьму с ауры ребёнка, смывая это, очищая её для новой жизни, я чувствовала себя так, словно творила самую правильную и естественную на свете вещь. Осталось уложить её. И позвать эту наглую няню, пусть посидит с ребёнком. Мне тоже искупаться позарез надо.
Уже поднимаясь, я бросаю взгляд на окно напротив кровати. И замираю. Там за стеклом и ажурными ставнями, закрытыми вверху на засов, вдалеке виднеются горы. Словно завороженная, подхожу ближе шаг за шагом. Пока не упираюсь в широкий подоконник с наваленными на нём подушками. Там действительно горы. И сады. Белеющая дорога вьющаяся и исчезающая между деревьями. И никаких стен напротив. Кажется, я нашла путь к свободе. Едва дыша, впитываю это волшебное зрелище. И неохотно от него отрываюсь, чтобы вернуться в свои покои. Теперь допрос Гапки ещё более актуальная необходимость.
Можно ведь спросить, что она мне посоветует, куда податься, какую дорогу выбрать. И уже от этого плясать. А завтра попрошу достать мне мальчуковую одежду и отправлю её прочь из дворца. Чтобы не подставлять своим побегом. Детали ещё продумаю. Но свет в конце туннеля уже определённо видно.
А спустя несколько часов, узнав всё о близлежащем городе, окрестностях, и возможных путях к Обители Праматери, беспрепятственно проведав всё ещё спящую Лалерин, я уснула, абсолютно довольная собой. И внезапно почувствовала, как меня обнимают такие знакомые руки.
— Рами, душа моя. Наконец-то…
Глава 6
— Тай, — выдыхаю я, а в следующий миг он сминает мои губы жадным поцелуем, заставляя забыть обо всём на свете. Как же я соскучилась! Как же я боялась, что больше не увижу его в снах теперь, что в этом мире мы не будем ими связаны.
Он подхватывает меня под ягодицы, поднимая, и я цепляюсь за широкие плечи, словно он единственная моя опора, обхватываю его ногами, вжимаясь всем существом в вожделенную твёрдость мужского тела. И целую, целую так же жадно в ответ. Выплёскивая в этой иступлённой ласке свой страх, свои сомнения, стирая их безумной радостью, благодарностью и граничащим с сумасшествием удовольствием. Мне плевать, что это сон. Мне плевать…
— Рами… жива… здесь… — губы Тая отрываются от моих, и прижимаются снова, срывая прерывистой вздох, прикусывая нижнюю губу, и зализывая нежно место укуса. — Найду. Совсем скоро найду тебя и сделаю своей. Как же я переживал за тебя. Моя, Рами. Моя девочка.
— Вот как ты заговорил, собственник махровый, — отстраняюсь я и заглядываю в пылающие тёмной синевой глаза. — Найдёшь и сделаешь?
— И найду, и сделаю. Никуда теперь от меня не денешься, — улыбаются самые сексуальные мужские губы, какие я только видела. Стукнуть бы его, да только поцеловать больше хочется.
И тут до меня доходит.
— Стой. Как быстро ты можешь добраться из своего Сэйнара в Босварию? — спрашиваю я у него.
— Я уже завтра там буду. Пройду порталами.
Акхм. Ну да. Порталами. И как я не додумалась?
— И я могу тебе сказать, где я нахожусь, а ты мне посоветовать, как отсюда выбраться?
А вот на этих словах он мрачнеет. Всматривается пристально в моё лицо. И садится вместе со мной в обнимку на… огромную кровать. Эм, а где это мы? Раньше сны всегда были мои и декорации, соответственно, тоже. Я даже невольно отрываю от него взгляд, чтобы оглянуться вокруг. Ого. Большая комната, обшитые резными панелями из тёмно-красного дерева стены, великолепные картины на них и, кажется даже гобелены. Роскошные ковры, изысканная мебель. И кровать, размерами больше похожая на стадион. Резные столбики заставляют поднять голову и офигеть. Надо же. Балдахин. Резной такой. Красивый.
— Богиня не сказала тебе? — отрывает меня от созерцания Тайрэн.
— Не сказала что? — подозрительно интересуюсь я, опуская голову. И чувствуя конкретную подставу.
— Мы можем в этих снах рассказывать друг другу что угодно, но это никак не поможет нам в поисках, — хмурит он брови. — Мы ничего не будем помнить, когда проснёмся.
— Но почему?!! — вырывается у меня потрясённое. — Раньше ведь помнили. Я помнила. Почти всё.
— Это плата за то, что твоим спасением Богиня изменила судьбу мира. Если дословно. Она хочет, чтобы я искупил свою просьбу к ней таким образом. И ты, получается, тоже, — играя желваками, сообщает мужчина, прижимая меня к себе ближе, зарываясь лицом в шею.
О как. Ну-у-у, в общем не так уж и непонятно. Я ведь уже приняла, что будет нелегко. И согласилась. Хотя от помощи Тая бы не отказалась.
— Скажи, что с тобой всё в порядке. Где ты? Здорова? Не ранена? Сможешь добраться в этот храм?
— Да куда ж я денусь? — фыркаю, преувеличенно бодро. — Жива, здорова. Столкнулась с некоторыми трудностями в виде неадекватных родственников моей предшественницы и слишком настойчивого жениха.
Чувствую, как каменеет тело Тая. Он отстраняется и поднимает голову. На меня устремляется пристальный тёмный взгляд.
— Жениха? — рычит он.
— Ага, — склоняю я голову, с исследовательским интересом изучая его реакцию. Ревнует. Нет, правда, ревнует.
— Кто он?
— Какая разница? Ты же всё равно не вспомнишь потом, — хмыкаю я, заставляя его недовольно сжать губы. — Не собираюсь я замуж. Тай, я никогда раньше не спрашивала. Ты, просыпаясь, помнил мою внешность?
Глаза мужчины сужаются, буравя меня хмурым взглядом.
— Нет. Только глаза, — признаётся он. — А ты помнила?
— Нет. Тоже только глаза.
— Значит, узнать меня тоже не сможешь, — вздыхает Тайрэн, и начинает спокойно так стягивать с меня футболку. — Жаль. Я, признаться, надеялся на это. Но ладно. Придумаю что-нибудь. Главное встретиться.
— Что ты делаешь? — опешив, выдыхаю я.
— Собираюсь с пользой потратить наш совместный сон. Они, кстати исчезнут, когда мы будем близко друг к другу. А мне всегда хотелось узнать, каково это взять тебя во сне, — и пока я ошарашенно моргаю, преодолевает моё чисто символическое сопротивление и отбрасывает мешающую ему вещь. — М-м, какая интересная штучка, — выдыхает он, рассматривая моё кружевное бельё. — Мне очень нравится, как это на тебе выглядит.
Хм. Ещё бы. Зря я что ли, покупая когда-то этот комплект, столько представляла, как покажу его Таю? Комплект остался в прошлой жизни. Но в сознании-то ведь отложилось.
— Я сейчас по-другому выгляжу, — вырывается у меня.
— Ты девушка? — изгибает вопросительно бровь, накрывая ладонями мои груди и проводя большими пальцами по возбуждённым соскам.
— Пф. Не проверяла. А это для тебя важно? — фыркаю я, невольно прогибаясь, подставляясь под его ласку. Если это во сне настолько приятно, то каково будет в реальности? Я так хочу этой химии между нами. Пускай она будет, когда мы встретимся.
— Конечно. С парнем я такие вещи делать не хочу, — доверительно сообщает мне Тай, лукаво улыбаясь, и склоняется, чтобы поймать губами напряжённую вершинку.
— А-а-ах, и что ты будешь делать, если я не девушка? — всхлипываю, зарываясь пальцами в его волосы.
— Ра-а-ами, дразнишь бессовестная, — ворчит мужчина и прикусывает сосок, сорвав с моих губ стон.
— Угу, — соглашаюсь я.
— Значит, девушка, — удовлетворённо кивает Тайрэн, и я вдруг оказываюсь опрокинута на кровать. А он опускается сверху. Уже без рубашки. О-о-о. А шорты мои куда делись? — Как хорошо, что теперь ты в моём сне. Твои слишком невинны.
— Тай… — успеваю я выдохнуть, прежде чем мой рот оказывается в плену его губ, и все сомнения разом теряют важность. Имеет значение лишь тяжесть его тела на моём, лишь руки, которые, кажется, касаются меня везде. И эти губы… О-о-о, что он творит своими губами! И языком! А-а-ах!
Я не знаю, как буду ощущать его кожу, я могу лишь представлять, какой у него запах, я даже вообразить не могу, что почувствую, когда моё тело примет его в реальности, но сейчас я плавлюсь от малейшего его прикосновения, сгораю в его жажде, словно он не тело моё берёт, а душу. А может так оно и есть?
Между нами нет больше одежды. Впиваюсь пальцами в перекатывающиеся под гладкой кожей мышцы, оставляя на нём свои метки, которые исчезнут вместе с этим сном. Всхлипываю, запрокидывая голову, хватаю ртом воздух, когда сильные мужские руки разводят мои ноги. Тай скользит губами по моей изогнутой шее, ласкает языком чувствительную кожу. И ловит мой вскрик, когда одним движением наполняет собой. До боли, до реальности, до сумасшествия. Комната теряет очертания, мы словно в невесомости. Мои стоны и его толчки. Переплётные тела и связанные души. И ослепительное наслаждение, затапливающее мой разум и моё тело.
Я просыпаюсь, содрогаясь от самого яркого оргазма в моей жизни. Мышцы сводит, и тело выгибается от волн, прошивающих меня вполне удовольствием, которое никак по другому понять невозможно. Мамочки. Это что же мне приснилось? Точнее кто? И почему я ничего не помню? Надеюсь, это хоть Тай был. Конечно он. А кто же ещё? Но почему я ничего не помню?
Пытаясь отдышаться, смотрю в расписной потолок, вспоминая, кто я и что я, а главное, где я. Раскинувшись на кровати, с разведёнными ногами, будто между ними только что властно двигался кто-то большой и сильный, с влажной пульсацией в самом сокровенном месте, с пересохшими губами и сердцем, норовящим выпрыгнуть из груди, я сейчас скорее всего представляю весьма занимательное и развратное зрелище. Хорошо, что Гапка тут не ночует, а другие служанки являются только по приказу. А то бы впечатлились. Переворачиваюсь набок с неудовлетворённым стоном. Ну так нечестно. Раздразнил меня. А сам, чёрт знает где. А вообще интересная побудка. Бодрая.
Через узорчатые ставни уже пробивается утренний свет, и я думаю о том, как бы мне хотелось увидеть, каков восход солнца в этом мире. Ничего. Скоро увижу. Если всё получится, то уже завтра. В общем, хватит разлеживаться, Ромка! Пора прорабатывать детали плана и воплощать их в жизнь.
Сходив в ванную, я вызываю служанку. Является Гапка, притом довольно быстро, словно ждала, когда позову. Приносит мне лёгкий завтрак и хорошую новость. Стражи у моих дверей больше нет. Сдержал-таки слово женишок двинутый. Значит не зря вчера старалась.
— Няня, посиди со мной пожалуйста. Выпей чаю, — прошу, заглядывая ей в глаза. Две чашки на подносе дают мне подсказку, что такое приглашение для неё не будет неожиданностью. Гапка действительно охотно соглашается, присаживаясь напротив. — Скажи, а твоя дочь, о которой ты мне рассказывала, она далеко живёт? О ней знают?