Кивком поблагодарив за совет, я отпила квас. Крепкий и ароматный он мне нравился, не смотря на то, что современный я не любила. Из спиртного на столе не было ничего кроме медовухи и пива, но и тех мужчины выпили столько что порядком захмелели. Юный сын кузнеца Ярополк не сводил с Добравы восхищенного взгляда, заставляя девушку краснеть. Их должны были поженить осенью и меня радовала очевидная симпатия ребят. Ужасно, когда брак заключают не по любви, а в этом времени так и есть.
Вера осушила уже третью кружку пива. Не хотелось бы использовать этот факт чтоб исподволь задать интересующие вопросы, но выхода особо не было. Я рассказала о сегодняшней странной встрече у колодца.
— Если еще узреешь ее, не говори даже, девица. Эта женщина, — тут Вера склонилась к самому моему уху, — блудница и злая вещунья. Даже Глава не смог противиться ее чарам.
«Даже Глава», вот значит, как. Неудивительно, что Веда живет за границей поселения.
До принятия христианства, ведьм на Древней Руси по историческим данным чтили и уважали. То, с каким почтением говорили о Ратмире вроде бы подтверждало это, но как оказалось, и здесь было две стороны медали.
— Я думала, вещунов чтят.
— Так и есть, девица. Но лишь тех, кто использует свой дар во благо.
Пир в разгаре, а Стаслав так и не появился. Я не видела его со вчерашнего утра у речки. Интересно, где же он. В который раз я одернула себя, напомнив о том, что его местонахождение не мое дело. Так же как и то, что Вера подробно рассказывая мне кто кому кем приходится ни разу не упомянула о том, женат ли Стаслав.
«Его личность все обходят стороной из-за этого дурацкого статуса. В этом времени быть холостым если тебе больше шестнадцати практически невозможно», — в который раз напомнила я себе. Сердце чуть сжалось — как же нелегко ему приходится. Как вообще «незаконнорождённым» детям жить в этом мире. В лучшем случае их, по словам Веры, едва выйдут из младенчества, берет «на воспитание» отец, в худшем…. Я даже не предполагала, какой случай можно назвать худшим, если наиболее благоприятным считается подобная жизнь. С клеймом позора, осознанием того, что никогда не унаследуешь «доброго имени», с ощущением задушенной, но осязаемой ненависти со стороны мачехи, презрения со стороны сводных братьев и окружающих, которых трудно игнорировать живя в таком маленьком и опасном мире. А если ты сын Главы, то все в десяток раз тяжелее.
Чтоб отогнать непрошеные и совершенно неуместные мысли, я отправилась в кухню. Наполнив из огромного чана четыре кувшина, я с легкостью взяла по два в каждую руку и лишь криво усмехнулась – опыт работы официанткой пригодился вновь. Выйдя из кухни я проворно двинулась обратно в залу и чуть не налетела на очевидно ожидавшего меня Захара. Он привалился к стене, едва держась на ногах. Придав лицу как можно более невозмутимый вид, я попыталась обойти его, но мужчина резко подвинулся, преградив мне путь. Пиво выплеснулось на земляной пол, но кувшины я удержала.
— Прошу прощения, — тихо сказала я.
— Для тебя что угодно, — заплетающимся языком пробормотал он. Приблизившись вплотную, грубо сжал руками мою талию. Как же я пожалела, что руки заняты.
— Отпустите меня, пожалуйста, — как ни в чем ни бывало, проговорила я, — Мне нужно отнести кувшины в залу.
— Нет нужды, — навалившись всем телом, он толкнул меня в сени. Кувшины выпали из моих рук и с глухим звуком разбились, облив наши ноги пивом, — Послужишь сейчас по-другому.
— НЕТ, — я подумывала закричать. Но в зале так шумно и все уже так пьяны, что не услышат. И даже если иначе, вряд ли станут мешать будущему правителю.
— Ты кому отказываешь, девка? — дыхнув мне в лицо перегаром, прорычал Захар.
«Мудак ты, похоже, потомственный», — пронеслось в голове.
— Я отказываю вам, Захар из уважения к вашей жене. И от того, что не стану делить ложе с тем, кто мне противен! – выплюнула я. Страх сменился злостью.
— Мерзкая блудница, — его рука взлетела, я зажмурилась, ожидая удара. И он обрушился, только не на меня.
— Убери от нее свои грязные руки, — прорычал Стаслав. На миг показалось, его глаза горят в темноте.
Невероятно – учитывая опьянение и достойный чемпиона мира по боксу в тяжелом весе удар в челюсть, но Захар сумел подняться.
— Да как ты смеешь поднимать на меня руку, ублюдок! Эта девка, как и все здесь мое по праву, а ты….
Став между ними, я положила ладони на грудь Стаслава. Он даже не отреагировал, как будто не заметил меня. Мышцы под ладонями словно окаменели, от мужчины сейчас исходила почти осязаемая ярость, но я совсем не боялась его.
— Стаслав, давайте уйдем, — коснувшись его шеи и слегка встряхнув чтоб отвлечь от очевидных намерений, тихо сказала я, — Не слушайте его, не поддавайтесь. Этот бухой идиот не стоит того, чтоб марать о него руки, — громче закончила я.
Он словно очнулся. Горячая ладонь коснулась моего локтя, он слегка подтолкнул, отодвинув с траектории замаха Захарового кулака. Тот не удержал равновесие и комично свалился на пол. Почти обняв Стаслава, я вытащила его сперва из сеней, а потом из терема. Прохладный ночной воздух резко контрастировал с духотой в зале.
— Ты не пострадала? – хрипло проговорил мужчина.
— Нет, — прекрасно понимая, что именно он хочет узнать, торопливо ответила я, — А вы вновь спасли меня.
— Как иначе, — рассеянно протянул он. Затем, несколько секунд помолчав, спросил, — Быть может, пройдемся к реке?
— Я буду рада, — пискнула я.
— Позвольте? – он протянул руку, предлагая мне опору. С улыбкой вложив свою ладонь в его руку, я осторожно пошла рядом в темноте.
Стаслав будто инстинктивно ориентировался на дороге не в пример мне, спотыкающейся на каждом шагу. Если в городище имелся хоть какой-то свет от лучин в тереме, то за воротами светили лишь звезды. Сколько их здесь! Задрав голову я на миг остановилась, залюбовавшись.
— Как красиво!
— Да, вид восхитителен, — тихо сказал мужчина.
Мы пошли дальше. Не смотря на то, что Стаслав меня поддерживал, идти становилось все труднее. Заметив это, мужчина взял меня на руки и легко понес. Под ухом гулко билось его сердце. Сейчас, в сильных руках этого мужчины я ощущала покой.
Наконец мы вышли на берег Днепра, и он осторожно опустил меня на землю.
— Решили немного ускориться? – в тоне дурацкое кокетство, но опьяненная усталостью, ночным воздухом и его близостью, я не подумала привычно одернуть себя.
— Не хотел, чтоб вы поранились, — только сейчас я заметила, что он сменил обращение с покровительственного на…. Какое?
Воды Днепра тихо плескались у наших ног, в них отражались звезды, создавая иллюзию возможности прикоснуться к ним.
— Мне жаль что вам пришлось из-за меня…. Ну, — запинаясь начала я.
— «Марать руки о бухого идиота»?
— Да.
— Что значат эти слова? – в его голосе сквозила заинтересованность.
— Ну, это…. Ругательство, простите, — хорошо, что темнота скрывает мои горящие щеки,— Я не могла допустить, чтоб вы его избили. У вас и так достаточно…, — поняв, что сказала, я замолчала, но было поздно.
— Бед? – тихо сказал он, — Отнюдь. Если только не звать бедой саму жизнь.
У меня не нашлось что на это сказать. В реалиях 21 века подобных проблем не существует, от того нет и опыта, который я могла бы сейчас использовать, дабы подобрать нужные слова. Все, что у меня имелось это сочувствие, могущее быть принятым за жалость.
— Но, я так не считаю, — его голос развеивал возникшую неловкость, — Просто такова судьба.
— Судьбы нет, — сорвалось с языка, — Есть просто выбор и его последствия, не всегда наступающие для того, кто их заслуживает.
— Не верите в судьбу? – его глаза сверкали в свете звезд.
— В последнее время взгляды пришлось пересмотреть, — честно ответила я.
— Мне свои тоже.
Несколько минут мы просто стояли рядом в темноте. Тишину нарушал лишь тихий плеск воды и звук нашего дыхания. В этой тишине мне было слишком уютно.
— Ваша жена, наверное, давно ждет вас, — обозвав себя мысленно дурой, выпалила я.
— Наверное ждет, кто знает, — весело проговорил Стаслав и, как будто почувствовав мое замешательство объяснил, — у вас, девиц, ведь вроде бы принято ждать того, с кем даже не знаком.
— Трудно придумать более точное и универсальное для всех времен определение тому, чем заняты женщины, — фыркнула я.
— Я не хотел оскорбить вас, — в тоне мужчины чуть ли не осязаемо ощущалось раскаяние, — Беседы, увы, не мое. ….
— Вы меня не оскорбили, — прервала я его, — На самом деле это правда. И той девице, что вас дождется, несказанно повезет.
Пожалуй, Стаслав стал первым мужчиной, которому я сказала нечто подобное просто потому, что это правда, а не с целью польстить, смутить или начать игру под названием флирт.
— Я не слишком-то подходящий супруг, Элина. Ни один отец не захочет видеть дочь женой бастарда, еще и рожденного от блудницы, — он вздохнул, — И это на добро для меня.
— Вы не хотите семью? – так привычно в моем веке и так же странно в этом.
— Узы по принуждению мне чужды.
— Но ведь не может быть так, чтоб ни одна из девиц не вызвала желание….
— Не может, но на заре желание всегда проходит, — и, когда я промолчала, добавил, — Уже не считаешь меня достойным своей жалости, девица?
— Не считаю, равно как и ранее, — ответила я, — Я просто сочувствую тем, кого вы, мужчины обрекаете на страдания только из-за того, что вам мало одной.
Говорить этого не стоило. Напрасно я вообще затронула эти темы, напрасно пришла сюда с ним, напрасно…. Столько моих действий можно охарактеризовать этим словом.
— Выбор не только за нами.
— Сегодня я выбора не имела! – голос сорвался на крик.
— Я не он и никогда не…., — он взъерошил волосы, стараясь успокоиться, — Появись дитя, оно бы не повторило мою судьбу. У него была бы семья, а не лишь суровый господин и …
— Вы не помните ее, да? Свою маму?
— Она умерла родив меня.
— Простите.
— Не стоит. И нам пора возвращаться.
Вернулись мы в молчании, но не в том, что подобно теплой шали, окутало нас до моих опрометчивых вопросов, а в напряженном, полном недосказанности. Терем погрузился в тишину, большинство гостей уснуло прямо в зале, о чем свидетельствовал доносящийся оттуда храп.
Я проскользнула в свою комнату и, не раздеваясь, забралась в кровать, намереваясь просто поспать, забыв обо всем на несколько часов.
Пятно от вишневого сока не желало отстирываться, хоть сколько я его терла. Эх, порошка бы сейчас. Я даже согласна бы постирать платье вручную, но только бы под рукой оказался порошок. Или хотя бы хозяйственное мыло, но не то что здесь – сваренное из березового дегтя, едкое с резким запахом и абсолютно бесполезное. По крайней мере от этого пятна. Стирала я прямо в реке, так хоть не нужно бегать к колодцу каждый раз как надо поменять воду.
Внезапно раздался крик. Кто-то звал на помощь из-за деревьев, растущих так близко к воде, что они отделяли часть берега. Кажется, когда я пришла, там купались дети…. Отбросив свою работу, я побежала посмотреть, что произошло.
Ребята, оказывается соорудили нечто вроде тарзанки, с которой прыгали в воду. Сейчас один из них без сознания лежал на берегу, а двое других в панике трясли его, пытась привести в чувство.
— Что случилось? – я поискала пульс на сонной артерии. Отсутствует…
— Он не дышит, — констатировал очевидное один из ребят.
— Как долго?
— Он прыгнул в воду, начал тонуть, но я его вытащил только что, — он всхлипнул.
Большинство органов могут выдержать непродолжительное кислородное голодание без последствий. А вот клетки мозга начинают отмирать уже через пару минут. Конечно я знала, как проводить сердечно-легочную реанимацию…. Теоретически. На практике же ничего подобного делать не приходилось.
Запрокинуть голову пострадавшего, выдвинуть нижнюю челюсть и приоткрыть рот, проверить нет ли там инородных тел. Расположить ладони одна поверх другой на два пальца выше мечевидного отростка. Затем прямыми руками за счет усилия спины ритмично надавливать на грудную клетку. Непрерывно продолжать до восстановления самостоятельного сердцебиения. Мальчишки удивленно и испуганно наблюдали за моими манипуляциями.
— Давай же, — прошипела я, — дыши!
Драгоценные секунды ускользали. Тридцать, щестьдесят…. Невесть откуда появились другие люди, очевидно также прибежав на помощь. Какая-то женщина, рухнула на колени рядом, попытавшись обнять мальчика и заливаясь слезами.
— Сыночек мой, сыночек….
— Не мешайте! – пытаясь отбросить ее руки, приказала я, но она не отреагировала.
— Элина, что…, — Стас! Как же вовремя.
— Стас, она мешает, забери ее, — он сразу же оттащил от нас сопротивляющуюся женщину. Внезапно мальчик резко вздохнул и закашлялся, изрыгая попавшую в легкие воду.
— Давай же, — я повернула его на бок, поддерживая голову, — Просто дыши! Дыши, все будет хорошо!
Пульс еще частый, но сильный и четкий. Он выживет. Только сейчас я поняла, что тоже плачу. Мать мальчика прижала к груди упирающегося подростка.
— Ну, маменька, я жив, ну что вы, — хрипло бормотал он.
— Спасибо тебе, целительница, — отпустив мальчика, женщина принялась целовать мне руки, — Спасибо, что оживила его!
— Что вы, — я неловко обняла ее. Слезы катились по щекам. Я спасла жизнь этому мальчику!
Перешептывания свидетелей слегка отрезвили меня. Пришло время давать объяснения. Я помогла женщине встать на ноги.
— Напоите его горячим, хорошо? А ты, — кивнула я мальчику, — будь осторожен, ладно?
— Как ты сделала это? – последовал ожидаемый вопрос, — Как вернула его из тьмы?
— Он еще не попал туда, — пролепетала я, — Просто захлебнулся, а правильно оказав давление на грудь в подобном случае можно вызвать кашель, который очистит дыхательные пути от воды. Мой… отец был лекарем. Именно он передал мне знания.
Пытаясь сохранять спокойствие, я оглядела людей. Недоверие на их лицах вроде бы потихоньку сменялось почти благоговейным восхищением. Что ж, надеюсь таких объяснений будет достаточно для того чтоб избежать звания вещуньи. С тем, насколько двояко тут отношение к людям с подобным статусом, лучше не рисковать.
— Еще одна тайна разгадана, — тихо сказал Стаслав, когда мы шли к городищу, — Но, уверен, у тебя много других.
— Кто знает, — весело проговорила я.
— Я постараюсь узнать, — он посмотрел мне в глаза, — каждую из них.
— Не боишься разочарования? Вдруг я не скрываю ничего достойного усилий, которые ты приложишь чтоб узнать.
То, что меня не пугали возможные последствия его любопытства изрядно беспокоило.
— Это не так, — отмахнулся он, — Но, все же, как ты сумела запустить сердце мальца?
— Хочешь, могу научить? – предложила я.
— А можно?
— Почему бы и нет?
— Ну, целители делятся знанием неохотно.
Я огляделась. Вокруг никого не было – жители городища поспешили вернуться к повседневным занятиям.
— Что ж, — я кивнула на широкий ствол поваленного дерева, — надеюсь, ты хороший ученик?
— Когда мне минуло восемь, отец отправил меня в школу, ведь даже бастарду, если он сын Главы Рода положено знать грамоту — проговорил Стаслав, — В Киеве. И мой учитель считал меня смышленым, но излишне непокорным. От того я часто отведывал плетей.
— В Киеве есть школы? – голос выдал мое удивление. В тереме Главы я не видела ни одного свитка, что уж говорить о книгах. Единственным свидетельством наличия подобия письменности был календарь. Он представлял собой круглую деревянную табличку, разделенную на двенадцать частей с названиями месяцев и загадочными символами возле каждого из них, стоял он под специально построенным небольшим навесом в центре городища. Вера рассказала мне, что Ратмир каждый год делает новый календарь, а дни считаются с помощью зарубок в части соответствующего месяца.
— Лишь одна. Четыре года бесконечных учений. Мы видели солнце лишь на закате, — он замолчал на несколько секунд, — Я так мечтал вырваться из тех стен….