Полночи я запрещала себе думать об этом, глуша в себе растекающийся по телу огненный вихрь и безысходно вспыхивала вновь и вновь. Эта встреча явно пошло мне во вред. Измучившись вконец бессонницей, в распалённом полудреме я слышала, как в комнату прокралась вернувшаяся из сада Тисса. Прачка тихонько разделась, стараясь не делать лишнего шума, и улеглась на свою постель, а я, тяжело выдохнув, незаметно утонула в спасительное небытие.
Глава 5
Обиртон, родитель замков близнецов, показался из-за сосновой чащи, утопая в утренней туманной дымке, подсвеченный золотыми лучами, что тянулись от горизонта. Я был редким его гостем, хотя признать появляться в нём хотел бы чаще. Подогнав жеребца мой отряд свободно въехав в раскрывшееся перед нами ворота, но не успел я появится во дворе отцовского замка, как в создавшейся суете ощутил неприязненный взгляд. Нашёл сразу взглядом мужской силуэт, стоявший в тени перехода и тоже смотрел неотрывно, спешиваясь со своего жеребца.
— Я предупрежу его величество о вашем приезде, — поклонился молодой слуга и отошёл в сторону посмешив в замок.
Сняв дорожные перчатки направился к крылу замка. Рисальд покинул своё место и двинулся мне навстречу.
Я до скрежета зубов стиснул челюсти: сегодня мне было особо паршиво, почти ночь без сна и дорога до Обиртона сделали своё дело, и что говорить, появления Рисальда добавили ложку дёгтя и без того в скверное самочувствие. Но мне к тому не привыкать. Судьба всегда была ко мне несправедлива и если в ней и было где-то дно, то сейчас, кажется, я его настиг.
Лицо брата исказило презрение — Рисальд не скрывал его никогда.
Перейдя двор поднялся по ступеням. Мои шаги раздавались по каменному переходу и резко оборвались, когда я остановился напротив брата. Находясь в шаге, я ощущал смрад его злобы, когда он вперился в мои смеющиеся глаза. Моё появление его раздражало, но мне плевать на него и ту его лютую неприязнь ко мне. Отцу нездоровилось. Он держал ещё власть основательно, но кто знает, что может случится завтра… Если его не станет, то моя и без того шаткая жизнь расколется в дребезги.
— Какого тёмного ты припёрся, Мортон? — ненавистно выпалил он вместо приветствия.
У меня было не то самочувствие чтобы бодаться с ним поутру, да и признать лень. У Рисальда преимущество которым он без зазрения совести пользовался. Пусть моя мать была не знатных кровей, но я родился первым, с разницей с ним в несколько лет.
— Я тоже тебе рад Рисальд. Ты мог бы не утруждаться встречать меня, я не просил тебя о том, — ответил равнодушно, бросая взгляд на пустующий внутренний двор. Наверняка королева тоже вышла, как только узнала, что я еду сюда.
Брат скривил рот, прожёвывая сказанное.
— Ты же прекрасно знаешь, что здесь ты не желанный гость. Сидел бы в Урелтоне и не высовывался.
— Что именно мне делать я сам решу. Я приехал не к тебе, а к отцу, — обошёл его стороной, но он перехватил меня за плечо останавливая, повернул голову.
— Из-за тебя у нас неприятности, а ты намеренно пытаешься обратить на себя внимание?
— Что-то ещё хочешь сказать? — усмехнулся, его выпады всегда меня забавляли.
Рисальд сузил глаза кипятясь ещё больше и сейчас тем, сильно походил на свою мать.
— Если нет, тогда отойди, — дёрнул руку из хватки, зашагал дальше, по направлению покоев отца, затылком ощущая пристальный взгляд.
Рисальд будто чуял что я собрался к отцу, тоже приехал. Слишком частым он стал гостем Обиртона.
Минув переход, поднялся по лестнице, той самой которой я пользую столько сколько себя помню, обходя главный зал стороной. Привычка скрываться заложена с тринадцати лет, с того мига как проклятие настигло меня.
Прежде чем войти я стянул повязку с лица — перед отцом я мог показываться и таким, он настаивал не прятаться от него.
В помещении витал сквозняк, что залетал из распахнутых настежь окон, за которым раскинулись лесистые холмы и где-то у подножия — город. Я не нашёл Вальтора Амгерра ни на ложе, ни в кресле возле холодного камина. Должно быть слуга ищет его. Прошёл чуть вперёд, осматриваясь.
— Доброе утро, — раздался его голос за моей спиной.
Я хмыкнул — отец умел застать врасплох.
— И ты будь в здравии, — повернулся почтительно, склонив голову.
Высокий и широкоплечий, каждая черта его лица выдавала древность и силу крови. Король был далеко не стар, но недуг мучавший его с давних пор изрядно иссушил: линия губ стала твёрже, под глазами тени, сеть морщин лучами расходились от тяжёлых век, волнистые волосы зачёсанные назад пронизаны серебряными нитями, у виска — особенно сильно. Волевая осанка и плечи стали более напряжёнными. Непривычно видеть его таким, хоть прошлый раз я был в Обиртоне месяц назад и казалось он выглядел куда бодрее.
— Что тебе говорил, Рисальд? — отец прошёл к камину откладывая в сторону какой-то свиток, что он держал в руке, опустился в кресло. Он жестом указал присесть напротив, и я не застал его повторять дважды.
Значит, отец всё же видел нас.
— Ничего такого, о чём бы ты не мог знать, — хмыкнул я, проведя по волосам пятернёй зачёсывая назад чуть растрёпанные с дороги пряди, опустился напротив отца в глубокое кресло, сцепив пальцы в замок, поднял взгляд.
— Как тебе в Урелтоне? — сразу поинтересовался отец.
— Ничего не изменилось, тихо, да и как ещё, в этой глуши.
Вальтор коротко улыбнулся и покачал головой задумываясь о чём-то, хотя мне были ясны его мысли.
— Значит, никаких следов?
Я покачал головой. Вернувшиеся из Флеанского моря наёмники приехали ни с чем, ни одной зацепки.
— Ни следа.
— Ясно… — ещё задумчивее и мрачнее протянул отец, откидываясь на спинку кресла потёр указательным пальцем подбородок. — Время идёт, — вдруг продолжен он, — Рисальд с каждым днём меня разочаровывает я не могу на него полагаться. Нет. Лиоцин науськивает его, но мне нужен мужчина, а не бабская тряпка, — он сердито сжал губы в прямую линию — в гневе отца я видел редко.
Эти слова я слышал каждый раз, как только между нами случался разговор и внутри каждый раз поднимался шторм от того как бы мне хотелось исполнить волю отца. Только всё пока остаётся безутешным.
— Я не хочу, чтобы он занял моё место, из него выйдет скверный правитель, — открыто заявил он. — Я чувствую, что у меня мало времени…
Ненавижу, когда он заговаривал об этом. Слова рвались из горла, но я так и ничего не мог сказать. Да и что говорить? Король в сильном недуге — это правда. И когда его не станет, наступят и вовсе смутные времена…
— Рисальду плевать на наш род, на наше имя, для него важна власть и богатство. Он утонет в этом во всём едва вступит в свои права. Он безрассудный и взбалмошный, он всё разрушит, и от нашего имени останутся только пыль. Нет, я не могу это допустить. Не могу.
Сколько я помню, отец всегда был недоволен младшим сыном. И небезосновательно. Рисальд нарушал запреты короля. Как только стал взрослее, нарушал традиции… Отец пытался влиять на него, но его мать Лиоцин, закатывала истерики вступаясь за своего сына. Думая обо всём этом, голова только ещё больше раскалывалась. Вспомнил о своей находке, которая отчасти являлась причиной моего недосыпа и, собственно приезда в Обиртон. Зелёные глаза в обрамлении тёмных, загнутых на самых кончиках, ресниц, пронеслось как туманное наваждение. Из-за этой ведьмы я не спал всю ночь, борясь с желанием позвать её вновь, и не отпускать до тех пор, пока не добился бы от неё хоть что-то.
Пальцы сами собой сжались в кулаки, а по горлу прошлась судорога. Напряжение сковывало тело панцирем со вчерашнего вечера мешала думать и это страшно злило.
— Ты должен подняться после меня, Мортон, ты моя надежда и сила. Я отдам тебе всё, — глухо произнёс Вальтор, после короткого молчания.
— Да, но для этого мне нужно сначала показать себя торионцам. Никто не захочет видеть на престоле Чудовище. Народ слишком суеверен. Я приехал не просто так, отец, — глянул в сторону дверей, убеждаясь, что мы ещё до сих пор одни.
Король нахмурился и кивнул, давая знак что готов слушать.
— В Торионе я нашёл одну девицу, горианку…
Взгляд Вальтор блеснул и тут же потемнел, лицо стало озадаченным, он весь приготовился слушать.
— Кажется, она кое на что способна.
— Ты уверен в этом?
— Пока ещё не совсем. Но, думаю, что скоро узнаю.
— Я вам не помешаю? — раздался женский бархатистый голос в дверях.
Отец сердито свёл брови, а я потянулся за повязкой, но строгий взгляд Вальтора остановил. Так или иначе отцова жена тоже имеет к этому отношение, именно поэтому она боится родить ещё наследников, страшась что проклятие перейдёт на потомство. И надежда угасала год за годом.
Лиоцин неторопливо приблизилась.
Я поднялся чтобы встретить королеву почтением, оглядывая подол сочно-вишнёвого цвета платья что струилось к полу свободными волнами и облегало гордый стан правительницы. Чёрные брови на бледном лице чуть вскинулись, в льдистых глазах отразился мимолётный испуг, когда я посмотрел на неё, но он тут же испарился, сменяясь глухим равнодушием.
— Я только узнала, что ты приехал, — улыбнулась Лиоцин, но всё же улыбка правительницы была натянутой. Не нужно сильно присматриваться — королева ненавидела старшего наследника всем сердцем, в какой-то степени радовалась, что проклятие тронуло меня. И боялась.
Истинная флеанка, отец женился на ней только ради того, чтобы укрепить мир с флеаскими островами. Черноволосая, синеглазая флеанка свою матовую кожу отбеливала настойками и пудрой, оттого её черты были выразительны и добавляли молодости. Она подарила королю Рисальда, а потом были ещё попытки зачать, но детей она скидывала. И, кто знает влияло ли уже тогда проклятие или причина была в другом.
Поклонившись королеве, посмотрел на неё прямо. Она боялась вовсе не моей внешности, этот страх был намного глубже. Лиоцин приходила в ужас от мысли, что её это может коснуться. Её и её сына, и возможных будущих детей, которые ещё остаются возможными. И если не укрепить власть, то всё может стать настоящим обвалом. Отец и так держит неуёмные кланы, расселившиеся по Сарматским холмам, решая внутренние бесконечные междоусобицы, а с севера напирают гордхоны. С ними идёт вражда уже сотню лет, с тех пор как на побережье укрепился первый род торианцев. Гордхоны хоть и утихли, но в любой миг могут проснуться, наступить, как только найдут уязвимое место, а в роду Амгерров их уже было множество. И утекающее время заставляло торопиться, сходить с ума, делать ошибки и оступаться. В то время как проклятие окутывало плотной сетью.
— Слуги подают завтрак, ты разделишь его с нами, Мортон? — гостеприимно спросила королева.
Я почти никогда не садился за общий стол с ними. Лиоцин прекрасно о том знала.
— Сын только прибыл, он останется здесь, мы ещё не договорили, ступай Лиоцин позавтракаете без нас.
— Но Валь…
— Прошу Лиоцин оставь нас ненадолго, — стальным тоном одёрнул жену.
Лиоцин сомкнула губы, гордо приподняв подбородок, выражение её лица сделалось таким будто она мысленно списала резкость короля на его недуг. Внутри меня обожгла слепая ярость от её невозмутимого вида.
Держа прямую осанку, она вышла из покоев, при этом бросив на меня ледяной взгляд.
— Так ты говоришь горианка? — вернулся отец к разговору, как-только двери затворились. — И она может воздействовать на чары?
Я снова опустился в кресло. Насчёт её способностей я убедился ещё вчера. От воспоминаний о том, по телу прошла горячая дрожь.
— Она утверждает, что ничего не может, но это не так.
— Расскажи мне о ней, — просил отец заинтересовавшись всерьёз.
Я качнул головой, сказать о том, что она обычная девушка с улицы из глухой деревни, было сейчас не благоразумно.
— Я расскажу тебе подробней чуть позже, мне нужно кое в чём ещё убедиться.
Отец не выпускал из-под внимательного взгляда меня, в серых глазах бушевал интерес.
— Сложное у нас сейчас время, Мортон. И я думаю, что нам нужно задуматься о том, чтобы объединиться с горианцами.
Отец не раз о том заговаривал, но вражда с ними длится не одно столетие, а соседние кланы ведут с ними периодические стычки, у некоторых из них до сих пор не сведены кровные счёты.
— Никто не пойдёт на это отец, и я — тоже. И ты знаешь почему. Какую ещё подлянку тогда от них ждать?
Отец свёл брови, постучав пальцами по подлокотнику.
— Неизвестно что проклятие остановило свой ход и не поползло дальше не только на нас, но и Антхальские земли в целом, народ, — продолжил король. — Как бы оно не выкосило всех, выродило каждого в ком есть кровь древнего рода антхалов.
— Нам нужно найти источник, откуда пролилось оно, где эта чаша? — вопрос, мучавший меня уже несколько лет.
— Скоро уже станет невозможным скрывать это, — согласился король, — если мы не сможем освободиться от разрушающей магии, к престолу выйдет даже не Рисальд, а Эйтхон. Они копают подо мной яму, сдерживать их становится всё труднее, как это было раньше.
Эйтхон средний брат после Вальтора, сидевший в замке Эмбурт. Взгляд отца сделался острее, и я видел, как за подобными разговорами недуг будто отступал и Вальтор становился прежним: всесильным и могущественным, и никакое проклятие его не могло тронуть.
— Я расплету этот клубок, обещаю не успеет пройти солнце по небосклону сделав полный свой круг. Я хочу, чтобы ты остался жив и ещё правил долгие годы, рано ты собрался в плаванье отец. Король Антхалии.
Отец долго смотрел на меня, на его лице сменялись смятение, восхищение и надежда.
— Тебе нужно думать о себе, сын, — вдруг устало ответил он, сжав подлокотник, спокойно с невозмутимостью посмотрел на меня, пряча глубоко свои чувства, как и положено истинному королю. Но вдруг чуть склонил голову и заинтересованно посмотрел на меня.
— А что насчёт Реднайры?
Мне осталось только подвести глаза к потолку. А ведь стоило ожидать что отец заговорит об этом, да ещё в самый неподходящий момент.
— Опять ты про неё? — отвернулся, глянув на свиток.
Вальтор проследив за моим взглядом, взял его в руки и вручил мне. Её отец, в который раз шлёт письмо. Реднайру я видел всего однажды и то смутно помнил о том, это было до проклятия. Тонкая, белокурая, с большими в пол лица грустными глазами.
— Да. И не перестану тебе о том твердить. Она выросла истинной айтари.
— У Реднайра корни горианки, — ответил так будто это клеймо, хоть её дед истинный варлог.
— В том и дело, у неё крепкие корни, мало того, что горианка так ещё носительница крови варлогов-друидов. Она несёт благословение древних богов и сможет обойти тёмные путы и родить здоровых наследников.
Я слышал об этом, но всё равно не видел в том ничего хорошего.
— А если всё окажется наоборот, и я, потяну её в пропасть вместе с собой? Мало нам гордхонов и других напастей?
Вальтор смолк и заметно потемнел. Да он и не мог это отмести в сторону!
— Рисковать это не наш случай, отец. И на ошибку я не имею право, ты это знаешь лучше меня. Да и я думаю, она будет не в восторге увидев меня таким, — я усмехнулся, отложив свиток с печатью герба Софрании, — решая закончить на этом разговор.
— Зря ты так думаешь, иногда бывает неважно, что снаружи. К тому же как ходят разговоры она добра и милосердна.
Поглядел на отцах искоса усмехаясь — он хоть верит сам в то что говорит?
— Для утончённой айтари с такой богатой родословной, весьма важно это, каким бы добрым её сердце ни было.
— И всё же, я настаиваю, чтобы ты с ней познакомился, — не удовлетворился моим ответом отец.
— Чтобы все узнали?
Вальтор глянул строго и качнул головой.
— Ты слишком упёртый.
Я приподнял брови в удивлении, Вальтор хмыкнул, махнув рукой, понимая, что разговор на этом лучше всё же закончить. Отец взял колокольчик, позвонил в него. А я поднялся и прошёл к окну выглядывая в него, бросая взгляд на раскинувшуюся рощу и покатый склон с каменистыми порогами, утопающий в зеленеющих после зимы кронах ясеней. Напомнили вновь глаза Грез, ведьму с блестящими золотистыми волосами, с тонкими чертами лица. Для тех торговок что хотели забить её камнями, она и в самом деле могла мешать и проще бы от такой избавиться: люди превращаются в зверей, когда видят что-то лучше, чище, добрее чем они сами. А её ребёнок… сколько ему, кажется она говорила шесть? С такими пронзительными глазами и гибким стройным телом не удивительно что продавщица рыбы быстро стала для кого-то наслаждением. Кто-то получил самое сладкое.