— Хрена се, — вырвалось невольное, в руке лежал трехгранный, темно-зеленый клинок с деревянной резной рукоятью, небольшой, примерно со столовый нож и довольно удобный, словно специально под меня деланный. Перед глазами тут же высветилось:
"Шкуродер Крови"
И больше ничего, ни тебе параметров, урона там, прочности, скорости атаки, ни черта. Но из ладони выпускать не хотелось, он будто прирос к руке, удобный, приятный на ощупь, короче, сгодится. Далее шел второй сверток, с ним так же пришлось повозиться, а пускать в дело нож не хотелось, полоски тоже с собой заберу, вдруг пригодятся. Книга, как и думал, обложка затертая почти в ноль, окованные металлом ржавые уголки, но еще держатся, а страницы — вот сука — слиплись и открыть сей труд у меня не получилось.
— Да вы издеваетесь, — торец листков, грязно желтый, словно был пропитан чем-то клеящим, застывшим и ни на йоту не поддававшимся моим усилиям. Я от безнадеги снова застонал, ну что за непруха такая? Еще минут пять бесплодных попыток и в сердцах отброшенный фолиант улетает в стену, где с глухим стуком падает наземь и — раскрывается. Я оторопело смотрю на все это, потом на губы ложится легкая улыбка, вот, давно бы так. Но везение было не полным, разлепилось всего лишь две страницы ближе к началу, вместе с обложкой, и две в середине.
Язык был незнаком, хотя буквы читались вполне себе обычно, но вот слова, в которые они складывались, были явно не от мира сего. Да еще большая часть текста оказалась истертой и размытой, будто книга некоторое время лежала в воде и мокла, мокла, мокла. Хотя первый раз вижу, что бы отпечатанное так размазывалось.
— Куарэ нарруг, нет, нарругг муэр, муэрр, чертово задвоение, — я скривился, но попытки прочитать дальше не забросил, — куарэ нарругг муэрр гааргхра гарр гиаб, — фух, язык сломать можно.
Перед глазами вдруг все мигнуло темным, обдало холодной волной, буквально перехватив дыхание, а перед глазами всплыло сообщение:
"Поздравляем, Вами получена возможность выбрать класс "Ритуалист: Путь Крови", принять: Да/Нет"
— Да, — соглашаюсь без раздумий, а чего отказываться-то, первое, что само плывет в руки, а я не дурак. Да и кровь — это хорошо, у меня как раз было желание утопить в ней всех и вся в этой гребаной игре, будет, чем заняться. Однако потом был ступор, лихорадочное перерывание окон менюшек и очередные маты — ни умений, ни каких-либо подсказок не было, разбирайся во всем, короче, сам. Вот ведь суки! О ритуалах мне было известно мало, вернее, ничего и что для них было нужно: песнопения, хороводы, пентаграммы или жертвоприношения — понятия не имел. Очередная подстава, в общем, что-то дали, а про пользование ни слова.
Весь оставшийся день до вечера я просидел под одним и тем же деревом, потому как, словно стремясь поддержать мое херовое настроение, припустил хороший такой ливень, довольно быстро загнавший под разлапистые ветви ближайшего лесного исполина. Мок все равно, крона не давала полной защиты, пропуская редкие капли, противно барабанящие по макушке и плечам, но все равно лучше, чем в паре метров отсюда. Там буквально обстрел какой-то шел, небо, словно взбесилось, решив добавить к моей ноющей ноге еще и простуду, а носом шмыгать я уже начал. Сложить же два и два тогда еще не мог.
Дальше хуже, рывок в свою сторону заметил лишь под конец, когда до столкновения оставались лишь доли мгновения, и все, что смог, это выставить перед собой руку.
— Аааа! — острая боль в предплечье тут же дала знать, что ее, конечности, по сути больше нет, кость явно треснула, заливая сознание рвущими его на части потоками расплавленного железа, горло же выдавало совсем не человеческие обертоны, буквально источая затопившую тело муку. Так худо мне здесь еще не было, а челюсти твари продолжали сжиматься, иногда рывками перехватывая чуть выше, и я чуть не кончался от этого, выдавая такие обертоны, что в округе вся живность давным-давно уже должна была сбежать в ужасе. Спустя секунд пять, банально обоссался, на глазах стояли слезы, тело перестало слушаться, подвластное лишь корежащей его боли, и конец казался таким близким. А затем словно сдвинулось что-то, переключившись в голове, глаза застыли на трехгранном клинке, рука тут же метнулась к нему — и началась месть.
— На, сука! На! Сдохни! Сдохни, тварь! На! На! На! Получай! — я штрыкал его и штрыкал, так сильно и быстро, как только мог, а неведомый зверь продолжал грызть мою руку, жутко взвизгивая после каждого удара. Спустя некоторое время его хватка ослабла, но боль в изжеванной руке не унималась, шкуродер же безостановочно входил и выходил из податливого пуза, там уже было просто решето, вовсю хлещущее кровью и еще чем-то отвратно пахнущим, но я не останавливался, вгоняя нож снова и снова, словно войдя в раж.
Наконец, тварь отвалилась вздрагивающей, издыхающей грудой мяса, придавив мне ноги и заливая все вокруг сочащейся гадостью из вспоротого нутра. Я же, сцепив зубы, уже отъезжал, не в силах больше терпеть терзавшую тело агонию. И по какому-то наитию, поддавшись первой мелькнувшей мысли, прошептал:
— Кровь к крови, моя жизнь — твоя смерть, — и, вогнав нож по самую рукоять в шею зверя, потерял сознание.
Очнулся от того, что было жутко холодно, казалось, инеем покрылись не только нос и уши, но еще позвоночник, зубы и даже яйца, вот сейчас встану, и зазвенят, блин. Пришлось открывать глаза и подниматься, еще воспаление подхвачу, вообще красота будет, нужно согреться и найти-таки, что пожрать, нутро вновь расстроено заурчало. И только тут до меня дошло, что абсолютно не чувствую боли, словно и не измочалена у меня рука в кисточку, глянул, и чуть не ахренел. Целехонькая, ни единого шрама, ни единого следа после клыков, а тварь-то не маленькая, зубки те еще, но пострадала лишь рубаха, лишившись рукава, свисающего теперь окровавленными лохмотьями. Зверь же неподвижно валялся у ног, "Лесная крыса" — прочел над ее головой, название горело блекло серым, явно намекая на ее абсолютную и окончательную не жизнь. В шее, рукоятью вверх, застрял мой шкуродер со странной формой для клинка, первый раз такой вообще вижу, ели честно. В общем, с почином тебя, ритуалист хренов — губы сами растянулись в улыбке.
— Вот оно как, — шепот вышел какой-то злой, неестественный, но мне было похер.
Первый бой с оружием в руке и враг повержен, а я жив, сука, жив, понимаешь, гребаный ты мир, и ты еще заплачешь у меня кровавыми слезами! Рывок, и клинок оказывается на свободе, нужно его вытереть. Наклоняюсь, и тут же замираю — нога, черт, нога не болит! Ай да я, ай да молодчина! Вытерев лезвие о шерсть твари, вспоминаю о книге, тут же нахожу ее глазами, и плечи бессильно опускаются.
— Ну что за скотство? — фолиант раскрыт страницами вверх и мокнет в луже, строки расплылись по посеревшей бумаге темными, нечитабельными разводами, и мне почему-то кажется, что там уже и читать-то нечего. Потому как книжке настал полный и окончательный *****ц!
Так и есть, держу эту макулатуру на вытянутой руке, вниз капает подкрашенная вода, листы уже не склеены, они размокли и единственное, куда их еще можно пустить — это высушить и подтирать ими зад, когда решу пойти погадить.
Опять бурчит живот, напоминая, что мы уже почти два дня ничего не ели, а разум, тут же сориентировавшись, намекает на труп зверюги у меня под ногами. Огня нет, развести нечем и не как, все мокрое, и что делать? Присаживаюсь рядом, вперив взгляд в заднюю ляжку, вроде, потолще остальных. Острие клинка упирается в ее верхнюю часть и преспокойно вспарывает кожу, я морщусь, происходящее не доставляет никакого удовольствия, но и блевать пока тоже не тянет. Тяну острие дальше, оно скользит так, словно не встречая преграды, потом выворачиваю кисть и провожу нож дальше, вверх, очерчивая периметр. Потом поддеть шкуру и, помогая себе клинком, срезать вплоть до мяса, оголив его полностью.
Мда, и ведь получается, и руки не дрожат, хоть и слегка противно это все. Потом делаю конусовидный разрез, в руке у меня оказывается кусок почему-то темно-синего мяса, с пальцев капает кровь. Что странно, думал, через брюхо все уже должно было вытечь давным-давно. Смотрю на него и не могу решиться, то подношу ко рту, то вновь убираю, запах аппетит не распаляет, внешний вид тем более. Потом вспоминаю удавшийся, каким-то чудом, ритуал и начинаю эксперимент, и первая же попытка оказывается успешной.
Мясо проткнуто насквозь, нож ухватил обеими руками острием вверх, держу перед самыми глазами, стараясь ощутить значимость момента. В общем, пытаюсь по своему разумению воссоздать видимость ритуала. Правил и чего оно там должно и как быть, я не знал, а потому все делал по наитию, стараясь, скорее, ощутить и понять, что все гуд, чем сориентироваться по каким-то иным признакам.
— Это мясо напитает отведавшего его силой и выносливостью, — начинаю вести нож строго по горизонтальной оси и против часовой стрелки, — утолит голод, согреет и избавит от простуды, — текущий нос уже прилично достал, — да будет так, как сказано, и кровь жертвы тому свидетель.
Затем резко штрыкаю в ту же ляжку, позволяя кончику клинка обагриться красным и, зажмурившись, стягиваю зубами мясо. Жую, позывов к рвоте нет, челюстями работаю тщательно, стараясь пережевать как можно мельче. Все портит только вкус, приятного, конечно, мало, но пока идет, буду продолжать. Затем сглатываю и прислушиваюсь к ощущением. Где-то внутри начинается зарождаться тепло, а по телу медленно и не спеша разбегается бодрость. По верхней губе и дальше, по подбородку, внезапно что-то побежало, и я тут же поднял руку к лицу, ожидая увидеть кровь и бог знает что еще, например, мозги. Кто его знает, как оно все сработало. Но нет, из носа просто, более обильно, чем обычно, сочилась слизь, не дающая нормально дышать, а потом и это прошло.
— Вот теперь вам всем точно жопа! — я улыбнулся, представляя, как изменится моя жизнь, суть-то ритуалистики, почитай, ухватил. Неси все, что хочешь, подкрепляй кровью и будет тебе счастье. В обычных играх таких классов нет, это помню точно, а вот, поди ж ты, этот мир вдруг преподнес довольно приятный сюрприз. И следующие полчаса только и занимался тем, что готовился к дальнейшим странствиям, так сказать. Нарезал мяса, заговорив его подобным образом и добавив еще отсутствие вкуса, плюс невозможность испортиться. Отрезал правый рукав рубахи и, завязав один конец, набросал в него припасы, и снова узел — получилась такая себе колбаса, если одного куска хватит хотя бы часа на два-три, то на парочку дней я себя обеспечил, считай уже хорошо. Потом влез в кустарник и отпанахал от него пучок лозин подлиннее, избавился от зелени и кожаными полосками, оставшимися после фолианта, обвязал что-то на подобии ручки. В общем, не распадется веник.
— Длинные, как клинки, острые, словно когти, не ведающие преграды ни деревом, ни мясом, ни костью, заговоренные на разрыв и рассечение, на боль и шок, и да не нанесут они вреда хозяину своему, — все это время я исполнял дикий и наверняка глупый со стороны танец, пытаясь скакать не бессмысленно, а с повторами и ощущая хоть какую-то значимость происходящего. Затем штрыкал клинком в тушу зверя и с протяжным "омм" проводил окровавленным лезвием вдоль каждой лозины. Когда все было кончено, хлестнул веником по шее твари. Ноль по фазе. Ни резало оно ни хрена, твою ж мать, да что не так?!
И сколько бы потом ни изгалялся, результат выходил всегда один и тот же — кукишь без масла. Затем пришла догадка, что кровь-то уже того, тю-тю, что свернулось, что вылилось, а оставшееся так и вовсе выработало ресурс и тут нужна новая, свежая, горячая. Другого на ум ничего не приходило, так что решил остановиться именно на этой версии.
Веник выбрасывать не стал и, закинув вместе с "колбасой" через плечо, пошлепал дальше. Клинок же из руки не выпускал принципиально, и не потеряю, и если тут такие "Лесные крысы" водятся, хоть будет шанс отбиться. А это еще свежая кровь и возможности для ритуала, возможно, даже не одного. Но в этот день, да и на следующий, никакой живности я не встретил, даже ночи проходили более-менее спокойно, разве что только чуток прохладно, но это так, терпимое неудобство, не более. Сделанных запасов хватило куда как на более длительное время, один кусок растягивался, чуть ли, не на треть дня, так что о еде пока не беспокоился. Меня больше занимало другое — где нормально спать и жить, а так же брать кровь для экспериментов. Свою тратить никак не хотелось, разве что в экстренных случаях, а потому бродить мне еще и бродить, пока не найду что-нибудь стоящее.
И ведь нашел, сука, нашел, что называется, да только совсем не то, что мог предположить.
— Ааааа! — секунд пять, может, меньше, я остро ощущал потребность обоссаться, да было не чем, и, пролетев отпущенные мне метры, с тучей брызг ушел глубоко под воду. Вокруг была кромешная тьма.
Без понятия, какого хрена меня понесло на те камни, но больно уж они казались странно выложены, почти идеальный круг, почти ровно и… вот это "и" и стало последним, о чем не успел додумать на поверхности, стремглав ухнув в разверзшуюся под ногами землю. А потом все, на что оказался способен мозг, это лихорадочно паниковать, заставив глотку орать, что есть мочи. Не помогло, а когда холодные воды приняли мою бренную тушку, нахлебаться пришлось столько, пока вынырнул на поверхность, что думал, лопну от переизбытка жидкости в организме.
Далее помню смутно, несколько ударов грудью и головой о подводные камни, как крутит и швыряет, потом острая боль в ноге, видно, зацепил клинком в руке, и забытье.
В себя пришел на чем-то мягком, глаза все еще слипались после крепкого сна, и открывать их не хотелось. Люблю, знаете ли, поваляться в свое удовольствие. А проснувшийся разум уже отмечал изменения вокруг, вернее, сопоставлял и пыхтел, пытаясь делать выводы. Во-первых, лежу явно не на земле и уж точно не на берегу, подо мной что-то мягкое и тряпичное, а, нет, шкура какая-то. Где-то рядом, слева, весело потрескивает костер, запахи приятные, вроде как готовиться что-то, аромат так и дразнил ноздри, а живот, спустя мгновения, тут же принялся урчать. И еще — я был полностью здоров, что тоже странно, после такого-то заплыва. Короче, решено было открыть глаза, и сделав это, тут же захотел их протереть, ну все, трындец, приехали:
— Вечер добрый, — сначала вежливость, остальное потом, сориентировался я в обстановке.
— И тебе того же, — прозвучало в ответ, — наплавался?
— Эм, да, и за это тоже спасибо, — а сам не могу отвести взгляда от сидящей неподалеку особи явно не моей расы. Зеленая, невысокая, длинные уши и нос, одета в шкуры, на голове все зачесано назад и собрано в пучок, в общем, довольно симпатишная. Но зеленая, мать ее так! Гоблин, тролль, орк или еще кто, хрен ее разберет, но они же все, насколько помню, вроде жрут человеков, то бишь меня.
— Не дергайся ты так, не укушу, — хозяйка хижины улыбнулась, над ее головой опять без указания уровней горело имя: "Гиин Отшельница".
— А, надеюсь, — но внутри все равно уже был страх, так как разум свел воедино до кучи всю имеющуюся информацию. Шума воды не слышно, а значит, меня сюда притащили, то есть или она невероятно сильна, несмотря на ее небольшой рост, или живет тут не сама. Далее, моя абсолютная беспомощность, уровня ее не вижу, то есть пришибет буквально щелчком, ни злить, ни провоцировать эту Гиин Отшельницу мне нельзя. И третье — чертова игра постоянно подсовывает одни проблемы, разве что ножик неплохой подкинула, но его у меня уже нет, вон, на столе покоится, рядом с хозяйкой этого "дворца". Короче, дела, вроде, швах.
— Да не мельтеши ты так взглядом, — Гиин, поднявшись, направилась ко мне, я сглотнул, понимая, что то еще сцыкло, так ведь не просто же так, — никто вредить тебе не собирается. Не для того спасла.
И, подойдя вплотную, осмотрела мои глаза, затем, почему-то, ощупала мочки и шею, очевидно со мной не все так хорошо, как она говорит. Хотя пахнет от нее довольно приятно, и я сильнее, чем хотелось, втянул воздух носом. Гиин услышала и замерла, скосив на меня взгляд, затем моргнула и отодвинулась.
— Жить будешь, но недолго, наверное.
Сердце екнуло:
— Почему?
— Слаб ты для этих мест, не выживешь.
А то сам не знаю, но это уже отдельная беда, вряд ли исправимая, имею то, что имею: высокоуровневую локацию и себя в ней, нубло сопливое и низкоуровневое. Каждый шаг уже как по минному полю, и как только вообще так далеко забраться сумел?