— Слушай, нам и в самом деле нужно туда? — спросила Ксения на вершине холма.
Прямо от ног начинается спуск. Круглая дыра с рваными краями дышит дымом, видны языки пламени. Черная, как смола, жижа стекает по обугленным камням, хлопья сажи парят в разогретом воздухе. Похоже, штурмовики загнали под своды торгового центра бензовоз, да еще и тротилом со всех сторон обложили. Снаряд попал прямо в цистерну, все взорвалось, как атомная бомба. Иначе невозможно объяснить мощность взрыва и столб огня, который рассыпался на пылающие куски, заливая все вокруг огнем.
— По кой овощ понадобился бензовоз с тротилом? С ума, что ли, сошли? — пробормотал Алексей. — Если только…
Мысль ускользает, спугнутая радостным воплем.
— Как мы, а!? Вот это удар!!!
На гребне холма появляются знакомые фигуры «борцунов» с пришлюхами и пришельцами. Бацав снял шлем, рыжие волосы пламенеют солнечным зайчиком на сером фоне развалин, конопатое лицо «плывет» от радости. Рассудительный Бабалкин поднял забрало, оценивающий взгляд ползет по краям кратера, словно хозяин сомневается — может, еще разок п… дануть? Бузин трясет стриженой головой, шлем болтается, как горшок на палке, вытаращенные глаза искрятся от восторга.
— Опять эти придурки! — скривилась девушка.
— Союзники, — поправляет Алексей вполголоса. — Можно даже сказать — соратники. Благодарю за службу, орлы! — рявкнул Алексей фельдфебельским голосом. — Удар силен и беспощаден! Чем это вы?
— А хрен его знает! — радостно сообщает Бацав. — Мишка нашел у военных какой-то сундук на колесах. Сказал, что пусковая установка, можно стрелять. Верно, Миш?
Бузин снимает надоевший шлем, лицо принимает серьезное выражение.
— Ракета класса «земля — земля». Наводится по лазерному лучу. Немного покопался в настройках, установил таймер, — произносит «генерал» и пожимает плечами типа — такая фигня.
— Главное — точность. Вежливость королей, — добавляет Бабалкин.
— И генералов! — соглашается Алексей. — Ладно, ребята, спасибо за помощь. Только в следующий раз предупреждайте, какая колотушка у вас в руках.
— Договорились. Удачи, майор! — вскинул руку в прощальном жесте Бацав.
Звуки шагов стихают. Черный пепел медленно оседает на камни, будто в страшной сказке, собирается в кучки, забивает щели и стелется траурной каймой по развалинам.
— Ракета «земля — земля», — задумчиво повторил Алексей и еще раз взглянул на воронку. Дыра, похожая на кратер недавно потухшего вулкана, еще дымится. Нутро дышит теплом и запахом гари. Из темноты проступали очертания эскалатора, засыпанная щебенкой лестница спускалась вглубь. Куски взорванного бетона сжали могучими челюстями железный механизм, стальные цепи безжизненно свисают со скрученной арматуры, рифленые пластины ступеней рассыпаны, словно дощечки.
— Леш, может, не пойдем туда? — подергала за рукав Ксения. — С чего ты вообще взял, что там эти… врата!
— Помнишь, как первый раз сюда попали? Я еще удивился, откуда тут столько народу! Цела толпа людей и уродов в метро. Чего они там делали? От света прятались? Ну, как в кино. Мол, солнечный свет нас обжигает. Ничего солнечный свет им не делает! Там, внизу, — кивнул Алексей, — было множество уродливых существ и людей. Что-то вроде перевалочного пункта.
— Людей отправляли в другой мир?
— Нет. Прибывали существа из другого мира. Изучали людские тела, чтобы стать похожими. А изучив, съедали — не пропадать же добру. Белок, углеводы, гемоглобин — три в одном!
— Леш, может, не надо туда? — повторяет Ксения. — Ты только посмотри на яму!
— Этим и занимаюсь, — кивает Алексей. — Очень уж сильно рвануло, ты не находишь?
— Я?! — поразилась девушка.
— Прости. Я хочу сказать, что переносные установки ракет «земля — земля» не дают такого эффекта. Слабые они, понимаешь?
— Конечно! — всплеснула руками Ксения. — Конечно, я разбираюсь в ракетах и ядреных бомбах!
— Ну, я тоже не профессор, — улыбнулся Алексей. — Ладно! — машет он рукой. — Подозреваю, что наш замысел стал известен противнику и нас ждали. Пацаны оказали нам неоценимую услугу своей ракетой. Бензовоз с тротилом или что там было, ждал нас, — пояснил Алексей, заметив удивленное выражение лица Ксении. — Борис наверняка предупредил, что мы можем перебить охранение и предусмотрительный Рувим приказал заминировать вход в метро.
— Но как они могли узнать, что мы придем сюда?
— Да я болтал языком — спалить осиное гнездо и все такое! Борис слушал и мотал на ус.
— И что теперь делать?
— Не знаю. Для начала уберемся отсюда. Ракеты с лазерным наведением могут быть не только у пацанов.
БМП резво карабкается на пологий берег, гусеницы перемалывают песок в муку и выбрасывают широкой струей, будто заметают следы. Машина переваливает через гребень, останавливается. Рев мотора стихает, лязгает железо, крышка люка сдвигается. Алексей встает в полный рост на броне, в руках бинокль.
— Обязательно торчать на виду у всех? — глухо бубнит из-под брони Ксения.
— У всех — у кого? Пусто кругом! — грустно отвечает Алексей.
Линия шоссе бежит вдаль, деревья стоят, не шелохнувшись, голые ветки понуро опущены. Мачты канатной дороги расставили железные ноги, на костлявых плечах прогибаются канаты толщиной с руку, болтаются пустые кабины. Окраина родного города непривычно пуста. Взорванные дома превратились в груды кирпичей и головешек, еще дымятся рыжие пятна развалин, остовы сгоревших машин чадят резиной. Город мертв. Алексей опускается в кресло водителя, руки касаются штурвала:
— Едем, опасаться некого.
— А вдруг зомби с бомбой?
— Тут воинской части отродясь не было. Какие бомбы!
Машина мчится по асфальту, набирая скорость. Окраина приближается. На перекрестке лежат трупы мужчин, женщин и детей, части тел разбросаны по обочине, разжиревшие вороны важно прохаживаются, клювы блестят, крылья полуопущены. Заметив приближающуюся машину, птицы разбредаются с недовольными криками, но не улетают, а располагаются на обочине в ряд. Алексей сбрасывает скорость, взгляд бежит по дороге, на мгновение останавливаясь, словно хочет разглядеть знакомые лица. Их нет, вороны и бездомные собаки обгрызли до неузнаваемости.
— Ты чего? — спрашивает Ксения.
— Не вижу объезда. Люди везде лежат. По развалинам нельзя, траки порву.
— Им все равно, Леша, — тихо произносит Ксения. — Езжай прямо.
БМП медленно трогается с места, гусеницы равнодушно грызут асфальт, мелкие камни и мусор дробятся в пыль под напором железа. Трупы приближаются, пропадают из поля зрения, машину слегка приподнимает и опускает, будто под гусеницами небольшие кочки. Их все больше, машина переваливается с боку на бок, клюет носом и качается, как на волнах. Алексей резким движением закрывает люк, щелкает тумблер включения вентиляции. Насос гонит очищенный фильтрами воздух, запах мертвечины пропадает. Дорога буквально завалена трупами, мертвые тела лежат на пешеходных дорожках, на газонах, некоторые сидят на лавочках, опустив головы и разбросав руки. Шныряют мелкие хищники, лисы и волки гуляют по улицам, не обращая внимания друг на друга. Бродят стаи одичавших собак. Среди развалин появилась и исчезла туша бурого медведя. Вороны сидят на покосившихся заборах или топчутся по земле — взлететь на дерево слишком тяжело, да и нет нужды. Звери с любопытством глядят на грохочущую железом машину и отворачиваются, чуя запах отработанной солярки.
На рыночной площади Алексей сворачивает направо, едет прямо по дороге, за железнодорожным переездом поворачивает еще раз и БМП идет огородами, объезжая развалины частных домов. Когда до кладбища оставалось около сотни шагов, Алексей остановил машину. Створка люка бесшумно сдвигается, наружный воздух, густо замешанный на дыму и мертвечине, врывается в легкие. Алексей садится на броню, взгляд бежит по округе, не останавливаясь.
— Где-то здесь был дом. Хрущеба в четыре этажа. И ничего не осталось! — произносит он вполголоса.
Впереди раскинулся пустырь, засыпанный битым кирпичом, кусками асфальта и мусором. Ветер треплет клочья бумаги, целлофановые пакеты и тряпки. Сразу за пустырем возвышается могучим частоколом березовая роща. Между стволами выглядывают покосившиеся кресты и надгробные памятники, выделяются яркими пятнами остатки венков и букеты пластмассовых цветов.
— Жил возле кладбища? — шепотом спросила Ксения.
— Я место жительства не выбирал. Так получилось, — грустно улыбнулся в ответ Алексей.
— Я не люблю кладбища!
— А кто любит? — удивился Алексей. — Только мне кажется, что сегодня мертвецов здесь меньше всего.
БМП едет прямо вдоль деревьев. Когда между стволов показалась курчавая голова цыганского барона, Алексей останавливается, разворачивает машину и сдает назад. Корма поднимается, гусеницы вгрызаются железными клыками в остатки кирпичной кладки. БМП карабкается задом наперед на холм, образовавшийся на месте гаражного кооператива. Оказавшись в верхней точке, машина останавливается, Алексей перебирается на место стрелка.
— Леш, ты что? Да тут нет никого, посмотри сам! — говорит Ксения.
— Так и делаю, — кивнул Алексей, всматриваясь через прицел.
— Придумал тоже — портал, переход в другой мир… лучше бы уцелевший дом поискали! — бубнит Ксения, сидя в командирском кресле. — Лето пролетит быстро, наступит зима и что? В этой железяке жить? Одеждой надо запастись, консервами…
— А так же солью, спичками, сахаром и мукой! Я знаю. Подожди пару минут, скоро все выяснится, — отвечает Алексей, не отрываясь от прицела.
Заброшенное кладбище стынет в вечерних сумерках, холодный ветер дергает за полуголые ветки, лениво переворачивает прошлогодние листья. Никого не видно, но тревожное чувство не оставляет Алексея. Что-то не то, но что именно, он не может понять. Вроде все на месте… ну, свежие следы от колес на обочине. И что? Мимо проследовал патруль «зеленых» на днях, на сырой земле остались вмятины. Надгробья на месте, деревья тоже — бред какой-то! А куда им деваться-то?
— Кажется, у меня паранойя, — тихо шепчет Алексей. — Проверяю, на месте ли деревья и могилы.
Внимание привлекает странный памятник — скорбная фигура в балахоне склонилась над свертком. Похож на футляр для чертежей, только кто мог притащить сюда тубус и для чего? Он еще и зеленый… Осторожно, словно его могут видеть снаружи, Алексей кладет палец на кнопку электроспуска.
— Нашел что-нибудь? — нетерпеливо спрашивает Ксения.
— Нашел. Муху!
— Какую еще муху!? — возмутилась девушка. — Ты издеваешься?
Вместо ответа грохочет пушка. Снаряды идут веером, начинаясь от скорбящей фигуры. Фонтаны разрывов вырастают до верхушек берез, осколки разбитых вдребезги надгробий разлетаются в стороны подобно шрапнели, все уничтожая на своем пути. Кресты, деревья, памятники исчезают в пыли и дыму, превращаясь в песок и щепки. Кладбище словно оживает — вспыхивают огоньки выстрелов, пули барабанят по броне, будто небеса разверзлись градом с куриное яйцо. Ответный огонь такой густой, что прицел затягивает пылью. Но Алексею точность и не нужна, противника все равно не было видно. Пушка стреляет, не умолкая, ствол неторопливо перемещается вправо и влево, изрыгая полутораметровый сноп пламени. Ответный огонь слабеет, вовсе стихает.
Звучит последний выстрел, лязгает гильзоприемник, в наступившей тишине громко воет вытяжка. Ветер сносит в сторону облако пыли, Алексей напряженно всматривается в открывающуюся панораму разрушений. Кладбище завалено срубленными березами, земля обильно усыпана остатками надгробий и крестов, весело скалятся выбитые зубы свежих щепок. От монумента цыганскому барону остались только ноги, туловище и курчавая голова разлетелись на куски в радиусе десяти метров.
— Говорят, что даже по воробьям из пушки не стреляют. А ты в муху! — неестественно громко говорит оглушенная выстрелами Ксения.
— Муха — это противотанковый гранатомет. Назвали его так, — ответил Алексей, не отрываясь от прицела. — Пробивает лобовую броню танка, а уж БМП и вовсе насквозь прожжет. Повезло, что вовремя увидел.
— А ты всех «мух» поубивал? А мы не зря сюда перлись из такой дали? Уверен, что здесь находится портал или что там? — засыпала вопросами Ксения.
— Уверен… почти! Я спускался вниз и видел двухголовых чудовищ. Откуда им здесь взяться, по-твоему?
— Я не знаю, — вздохнула Ксения. — Но за последнее время так много людей хочет нас убить! Я уже оглохла от выстрелов и меня тошнит от запаха крови в салоне. Давай хотя бы машину поменяем, а?
— Ладно, — засмеялся Алексей. — Уж чего-чего, а машин навалом.
Он отрывается от прицела, смотрит вниз, на Ксению, которая сидит, нахохлившись, как воробей под дождем.
— Сейчас, подъедем ближе и…
Раздаются приглушенные хлопки, громкое шипение и БМП сотрясают два взрыва один за другим. Машину подбрасывает, передняя часть словно проваливается, корпус опасно наклоняется вперед. Алексея бросает на панель управления огнем. В тесноте башни не развернуться, рукава цепляются за выступы, руки будто привязаны. Удар о приборную доску получился нокаутирующим. В голове зашумело, в ушах словно вата появилась, звуки доносятся слабо, будто издалека. Глаза заливает кровью, по лицу бегут теплые ручьи. Салон наполняется дымом, истошно воет вентиляция, сильно пахнет горелой резиной. Алексей понимает, что надо срочно покидать машину, но не может сдвинуться с места. БМП стремительно уходит вниз, будто съезжает с горки. Залп из гранатометов сорвал гусеницы и разворотил моторный отсек. Машина скользит, как на салазках, куча битого кирпича выполняет роль горки. Развороченный нос БМП утыкается в грязь, волна брызг вздымается валом и обрушивается на горящий моторный отсек. Огонь захлебывается, валит густой дым, по-змеиному шипит раскаленное железо. Опять раздаются хлопки, слышен короткий шепот летящих гранат и новая серия взрывов потрясает тишину кладбища. В этот раз стрелки промахнулись, залп пошел выше десантного отделения, разметав вершину холма. Земля вперемешку с битым кирпичом рушится на БМП, желая окончательно похоронить живых людей внутри. Взрывная волна бьет в корму, машина вздрагивает и нехотя ползет по склону. Направляющие колеса целы, изуродованная железная махина по инерции въезжает на кладбище и останавливается, уткнувшись носом в могильную оградку. Наступает тишина. Слышен шорох и треск падающих веток, в дымном мареве над могилами появляются фигуры штурмовиков гринписа в маскировочной униформе и зеленых бескозырках. Тотчас оживает пулемет на башне. Длинная очередь режет людей, будто косой. Пули ложатся так густо, что тела рвет на куски, окровавленные куски мяса разлетаются в разные стороны, цепляются за деревья и кусты, виснут на металлических прутьях оградок. Пули рикошетом отскакивают от надгробий, с визгом улетают вверх, впиваются в землю и даже падают на броню. Пулемет умолкает. Башня медленно поворачивается, отыскивая уцелевших врагов, но ничего живого вокруг не осталось и железная голова БМП останавливается.
— Ты как там? — спрашивает Алексей, отрываясь от пулемета.
— Все хорошо! — тоненьким голосом возвещает Ксения.
— Точно?
— А если нет, тогда что!? — сердится девушка.
— Злишься, значит в порядке, — удовлетворенно кивает Алексей. — Давай выбираться отсюда. Пахнет гарью, а у нас один топливный бак почти полный.
Они пробираются по салону на корму, щелкает задвижка, люки десантного отделения — они же топливные баки! — распахиваются. Свежий воздух наполняет легкие, свет хмурого дня кажется чересчур ярким после сумрака БМП.
— Иди первым! — подталкивает Ксения. — Вдруг опять кто-то выскочит!
Но на кладбище живых нет, как и положено. Покосившаяся дверца склепа молча отодвигается в сторону, вход под землю хмуро глядит на людей черной пустотой. Алексей идет, подсвечивая фонариком, пыльные ступени ползут навстречу, воздух становится спертым, появляется неприятный запах тления. Погребальный зал появляется из темноты, как айсберг в ночи. Луч фонаря выхватывает внушительного вида постамент с гробом, от противоположной стены исходит тусклое сияние, веет запахом йода и чего-то еще странного и непонятного.