После того, как черновик оказался готов и прорисован мелом, мы переглянулись. Пора было начинать. Валера перехватил за пластиковую стяжку на плечах своего крестника, и затащил его в один из секторов, положив ровно по центру. Посмотрел, потом аккуратно чуть подвинул вперед, так чтобы голова и ноги жертвы находились равноудаленно от центра круга и края окружности.
Эльвира в это время волоком затащила в соседний сектор молодого парня. Смертник пытался что-то сказать, но выходило лишь мычание: пока мы с царевной окончательно прорисовывали мелом трехлучевую звезду, Валера заклеил всем троим рот широким скотчем.
Мне для ритуала в роли жертвы досталась девушка-олененок с ангельской внешностью. Когда я только собрался ее подхватить, она вдруг выгнулась всем телом и рывком перевернулась на спину. Ее длиннющие ресницы затрепетали, из глаз потекли крупные слезы, а взгляд наполнился непередаваемой мукой.
Аура девушки легко читалась. Ни следа обиды, злости или раздражения, как было совсем недавно с Адольфом. Только всепоглощающий страх и мучительное чувство несправедливости. Прислушавшись к эмоциям девушки, я вдруг понял — она не только не хотела умирать, но и не понимала за что ей предстоит лишиться жизни.
Есть цена, которую я не всегда готов заплатить. Как вот сейчас — потому что, глядя в глаза олененка, начал сомневаться в том, что лежащая передо мной девушка заслуживает смерти.
— Артур, — окликнула меня Эльвира, привлекая внимание.
Оторвав взгляд от наполненных слезами глаз будущей жертвы, я посмотрел на царевну. Которая сейчас показалась мне воплощением железных дев-валькирий с картин Константина Васильева. Я сейчас не видел в ней ни следа приятной женственности — одна угловатая строгость неуклонности и верности долгу. А еще теперь мне виделась в ней какая-то жесткость.
— Артур, она собственноручно проломила голову молотком трехлетнему ребенку, — произнесла вдруг Эльвира. — И это только для того, чтобы он не мешал, когда они вот с этим, — легонько пнула по голени лежащего рядом парня, — пытались разобраться с родителями, выясняя, где в доме спрятаны основные ценности.
После слов царевны я посмотрел в заплаканные глаза распростертой и беззащитной смертницы передо мной. Эльвира не врала. Страх, заполонивший распростертого у моих ног олененка, просто помещал мне разобраться в считываемой ауре: обреченная девушка действительно ощущала мучительную несправедливость. Заключающуюся в том, что она не хотела умирать здесь и сейчас, такой молодой. А сомнений в правильности своих действий, которые привели ее сюда в роли смертницы, она не испытывала, считая приговор несправедливым; или просто я не чувствовал этих сомнений за липким, всепоглощающим страхом.
Подхватив приговоренного олененка, я перевернул ее и как сумку донес до своего сектора в разделенном круге, положив посередине. Эльвира в это время отошла на несколько шагов, и развернула тканевый сверток — в котором оказалась практически прямая кавалерийская сабля. Избавив клинок от богато украшенных ножен, Эльвира положила их под стену в отдалении и вернулась в круг.
Я бросил взгляд на оружие в ее руках. Вообще, насколько знал о создании кровавого союза, нам подошла бы любая заостренная железка, годная чтобы пустить кровь — но видимо Эльвира не привыкла довольствоваться малым. Эфес и рукоять сабли украшала резная фигура крылатой богини, а клинок был вороненым с золотым рисунком — узнаваемая златоустаовская гравюра, о которой слышал даже я, далекий от мира холодного оружия. И в своем мире подобную саблю я мог бы увидеть лишь за музейным стеклом Оружейной палаты или Эрмитажа, а здесь такое оружие использовалось вполне утилитарно.
Рассматривая саблю, не сразу заметил, что Эльвира явно волновалась. Еще бы — нам сейчас предстояло не только применять магию Крови, но и построить конструкт третьего ранга. Причем конструкт трехсоставной, из трех частей — каждая из которых создается отдельно. То есть при создании плетения мы должны доверять свои жизни друг другу. И дело не в том, что можно подозревать злой умысел, нет; просто цена ошибки при построении — возможная гибель сразу всех троих.
Практически все о создании кровавого союза я узнал от Эльвиры и Валеры — в ходе бурного обсуждения, после того как Эльвира предложила провести ритуал. Собственные знания, данные мне фон Колером, были поверхностны и обрывочны, а вот принц с царевной обладали непосредственно конкретикой. В чем-то их знания пересекались, но некоторые моменты оказались сюрпризом друг для друга — к примеру, Валера не знал, что кровавый союз кроме создания новой ауры, на небольшом расстоянии дает возможность обмениваться энергией, усиливая одного из своих членов за счет остальных.
Да, наше общее решение провести ритуал было спонтанное, неподготовленное — торопливое даже, но вполне осознанное. Нас всех хотели не просто убить, а более того — убить, и использовать даже после смерти. И в скорости принятия решений нас подстегивало осознание едва не настигнувшей участи, когда наши души едва не погибли на сковородке Инферно.
Кроме этого, ни царевна, ни принц дураками отнюдь не были. И оба вполне допускали, что их жизни могли быть ценой, которую в числе прочих платят их семьи — хоть самому Императору. Мне такая идея тоже приходила в голову, в контексте скрытого противостояния одаренных и одержимых, но в недавнем обсуждении не я это озвучил первый. Об этом сначала высказалась Эльвира, а Валера — судя по реакции, сам держал в уме подобный вариант.
Наша спешка еще была обусловлена тем, что мы оказались в ситуации, когда один неверный вопрос может стоить жизни. И, что удивительно, рассчитывать на прямую помощь, явно недешевую, пока нам можно было только в лагере геополитического противника — если называть вещи своими именами, говоря об англичанах. Потому что ни одной персоналии из Русского Географического общества мы пока даже не знали. Ни имен, ни даже намеков на них. А прийти в приемную и спрашивать: «Ребят, а кто здесь высокопоставленный одержимый?» — кажется не очень хорошей идеей.
Так что возможность установить между нами троими связь, благодаря которой мы будет чувствовать друг друга, обезопасив от возможности превращения в куклу, казалось решением хотя бы одной серьезной проблемы. Даже несмотря на опасность выбранного варианта. Мы, как недавно сказала Эльвира, чернокнижники — и не в игрушки играем.
Мне принимать решение, кстати, было легче всех. Это Валера с Эльвирой… не Ромео и Джульетта, конечно, но вот из семейств Монтекки и Капулетти точно. Их династии давно и открыто соперничают за влияние в ближневосточном регионе, и не думаю, что известие о кровавом союзе отпрысков сильно обрадует влиятельные рода.
— Готовы? — прерывая мои размышления, негромко поинтересовалась Эльвира внезапно севшим голосом.
— Готовы, — также негромко произнес я. Валера промолчал и только звучно выдохнул, словно перед прыжком с вышки.
Переглянувшись, мы обратили свое внимание на лежащих у ног смертников. Опустившись на колено, я ребром ладони ударил в основание черепа такой обманчиво красивой девушки — оказавшейся на лицо прекрасной, и совсем недоброй внутри. Почти сразу неподалеку последовал сдвоенный глухой звук, и остальные будущие жертвы также потеряли сознание. Необходимая мера — если кто-то решится дернуться в момент построения конструкта, завершится история очень печально. Для всех.
— Мне начинать? — сглотнув, поинтересовался Валера, озвучивая очевидное и ранее уже обговоренное. Свое волнение он сейчас даже не пытался скрыть. Понимал, что не получится.
Эльвира в ответ на его вопрос молча кивнула. Валера несколько раз выдохнул, входя в максимально сосредоточенное состояние, а после сделал короткое движение рукой. За его кистью сразу, материализуясь в воздухе, потянулись лоскуты Тьмы. Сделав короткую паузу, словно прервавший разбег для пенальти футболист, Валера положил свою линию. Слитно, одним идеальным движением — очертив треть окружности, и нарисовав от нее первый луч звезды, оградив себя от Эльвиры. Я, когда увидел, что Валера сделал все без ошибки, облегченно выдохнул — с ритуалистикой у него не очень хорошо шло обычно. Царевна — обычно невозмутимая, также не смогла скрыть облегченного вздоха. Да, способности Валеры — это был один из тонких моментов плана.
Быстро взяв себя в руки и вернув бесстрастное выражение, Эльвира передала мне саблю, а я уже протянул вороненый клинок принцу. Короткое движение, и Валера — даже не поморщившись, взрезал себе ладонь. Но сразу крепко сжал кулак, не давая крови пролиться на пол.
После он перекинул клинок мне, и я снова отдал саблю Эльвире. Ей предстояло самое сложное — сначала пустить себе кровь, а только после положить линии Тьмы — потому что после этого она оставалась заключена в своем секторе.
Царевна справилась прекрасно. Впрочем, я в ней не сомневался. Да, перед началом ритуала Эльвира заметно нервничала, но как только началось действие, стало понятно — в критические моменты такие чувства как сомнение и волнение ей совсем незнакомы.
После того, как царевна, сжав кулак с порезанной ладонью, также положила свою часть защитного конструкта, теперь уже я потянулся к истинной Тьме, в последнюю очередь. Завершил построение защитного конструкта невероятно легко — концентрация, движение, и ровно ложащаяся на линии черновика Тьма. Я словно не задумываясь скорость переключил на механической коробке передач.
Вновь знание убитого повелителя помогло — догадался я, оценивая необычайную легкость построения. Перехватив саблю правой рукой за клинок, приложил режущую кромку к ладони левой, после чего резко и коротко дернул вниз. Из глубокого пореза потекла кровь, но я сразу сжал кулак, удерживая ее.
Внимательно наблюдая за тем, чтобы ни одна капля крови не упала, я присел и положил саблю на пол. Когда поднялся на ноги, огляделся вокруг, оценивая целостность плетения создаваемого конструкта. И увидел, что Валера стоит с поднятой рукой. Не сразу понял в чем дело, но потом догадался — он так сделал, чтобы не уронить капли крови из сжатой в кулак порезанной ладони. У него, как у первого начавшего, натекло уже больше всех; сквозь окутавшую нас дымчатую пелену я заметил багряные струйки, которые стекали по его запястью, исчезая в рукаве заранее ослабленного манжета контактного комбинезона.
— Готовы? — произнесла между тем Эльвиры. — Давайте, на счет три… Два, три!
По ее команде мы все одновременно стряхнули кровь в центр звезды. Моментально вокруг, показалось что отовсюду, раздался невероятной силы инфернальный визг. Тьма в линиях звезды налилась силой, обретая плоть и объем — и вся нарисованная конструкция стала напоминать анаконду, заключенную в узкий желоб. Головы только не видно, но налившееся жизнь глянцевое тело — почти один-в-один. Впрочем, созданному нами симбионту, казалось, голова и зубастая пасть не нужны — он оказался готов усваивать чужую жизнь напрямую. Только коснись рукой и с ней можно попрощаться.
Выглядела оживленная тварь, стиснутая в круге трехлучевой звезды, по-настоящему пугающе опасно. Тьма и добровольно пролитая Кровь — это из разряда запрещенных приемов. И сейчас я почувствовал, как побежал ледяной холод вдоль позвоночника. Одно дело знать об опасности, а совсем другое — пробовать на прочность созданную конструкцию. Потому что, если при рисовке звезды мы совершили ошибку, придется напрямую столкнуться с безумной яростью рожденного нами симбионта.
Неожиданно волнами начал накатывать панический страх. Не мой, а возникший словно извне, и липнущий к сознанию. В ушах зазвенело, а после появилось ощущение, что стоишь совсем близко от летящего мимо поезда — даже упруго в лицо воздухом толкнуло. Захотелось отшатнуться, и большим усилие мне удалось удержаться.
Разбуженная добровольно пролитой кровью Тьма, материализовавшаяся в неразумном симбионте, между тем бурлила ярившийся змеей, всеми силами желая вырваться на волю. И к счастью, у нее это не получалось. Держал конструкт — удовлетворенно отметил я, продираясь сквозь мешанину спутанных липким страхом мыслей.
Опомнившись — оторвавшись от созерцания обретшей с помощью нашей крови плоть Тьмы, я посмотрел на Эльвиру и Валеру. Царевна пришла в себя раньше — все же женщины и мужчины совершенно разные; у женщин и болевой порог выше, и эмоции (а часто и логика) совершенно по-другому работают. Что и подтвердил взгляд Эльвиры, которая уже ждала пока мы с Валерой соберемся с мыслями. Что, не скрою, было довольно сложно — рвущий сознание инфернальный визг никуда не уходил, мысли путались, словно попавшие в водоворот куски расколовшегося айсберга, а двигаться приходилось словно находясь в толще воды. Даже глазами шевелить непросто.
Вновь Эльвира исполнила жест оператора катапульты авианосца, показав нам, что пора. Переглянувшись в Валерой, мы опустились на колени рядом с лежащими рядом смертниками. Правда, сначала я сорвал со своего рукава заранее заготовленную широкую полосу скотча, которым залепляли пленникам рот и заклеил себе порез на ладони. После большим пальцем надавил девушке в ямочку за ухом, и почти сразу она вздрогнула всем телом, приходя в себя. Перехватив обреченного олененка, взялся за пластиковые стяжки. Глянув на Валеру и Эльвиру, по кивку царевны, я рывком поднял смертницу, словно длинный сверток и положил ее так, что голова девушки оказалась в центре звезды, в самом центре оживленной кровью Тьмы.
Тело смертницы дернулось, все мышцы напряглись, ясно сейчас видные под кожей. Почти сразу от шеи по спине и рукам побежали черные змейки вен; из груди жертвы раздался глухой стон, а после она вдруг стала истончаться, буквально высасываемая изнутри, и за считанные секунды превращаясь в мумию.
Как только созданный нами симбионт принялся пожирать жизненную энергию жертв, я моментально отшатнулся, поднимаясь на ноги. Вновь по ушам рвануло многократно усилившимся инфернальным визгом, пространство вокруг словно схлопнулось, а после закрутилось как в воронке смерча. Больших усилий мне стоило устоять на ногах и удержаться от паники — в голове шелестом зазвучали голоса, доносившиеся словно из ада. Это было похоже на эффект от наблюдения гравюр Доре — вот только глядя на них, я видел ад, а сейчас я его слышал.
Тело на полу между тем уже оказалось полностью иссушенным — прошло еще пара секунд, и недавно полная отчаянных сил девушка превратилась в прах. Симбионт же в звезде усилился многократно. Так, что мне уже дышать было тяжело, не говоря уже о том, чтобы адекватно воспринимать действительность.
Магия Крови — самая древняя сила, подвластная человеку. И когда фон Колер в ходе индивидуальных лекций рассказывал мне о ней, я увидел некоторую параллель в истории. Но когда задал вопрос о том, связана ли сила крови с тем, что Святая Инквизиция применяла пытки со строжайшим запретом ее пролития, наткнулся на очень жесткую отповедь. Профессор в тот раз мне в очередной раз сказал, что есть в мире вопросы, которые не стоит задавать — если ты из тех людей, которые заботятся о собственном здоровье.
Сейчас же, сопротивляясь накатывающему сонму шепчущих голосов, я вернулся мыслями к возникшим параллелям — словно за якорь цепляясь в волнах ментального шторма. Пытавшие своих жертв палачи инквизиции вытягивали из своих жертв невероятное количество энергии. Которую даже обычный, не наделенный магическим даром человек не может не почувствовать. Насильственная же, мученическая смерть высвобождает столько энергии, что можно словно копьем проткнуть сразу все слои миров — если знать, как этой энергией управлять. Церковные инквизиторы, высвобождая эту энергию и наверняка ее чувствуя, управлять ей все же не умели. Или, как вариант, я не все знаю.
Впрочем, и мы — при всей своей способности к темным искусствам, также далеки от управления. Зато мы, в отличие от палачей, могли эту энергию собрать с помощью подвластной Тьмы: созданный нами монстр, заключенный в рамки разделенного трехлучевой звездой круга, буквально выпил жизнь из трех жертв, сожрав их и напитавшись высвободившейся в ходе жертвоприношения энергией.
Глянцевое тело симбионта, сожравшего все доступное в пределах сдерживающей клетки конструкта, уже яростно билось на полу. Для меня это происходило беззвучно — уши уже давно заложило, отсекая звуки мира, оставляя только перекликающийся гул шепчущих голосов. Больше я сейчас просто ничего не слышал; руки подрагивали, мысли путались — и, если бы не ассоциации с застенками Святой Инквизиции, даже не знаю как мне удалось бы их собрать.