Сквозь разделяющую нас дымку пелены я видел Эльвиру и Валеру. Им явно приходилось непросто, также как и мне: у царевны под глазами появились серые тени, а сами глаза необычайно ярко выглядели на осунувшемся, и практически побелевшем лице; Валера вовсе закусил губу до крови — тоненькая струйка сбегала по подбородку. Глаза его сейчас были желтыми, кошачьими — с круглыми, расширившимися зрачками. В окружающей нас пелене его взгляд горел словно глаза лесного хищника в ночи.
Шагнув вперед, я перехватил переданную Эльвирой кавалерийскую саблю. Валера, учитывая его небольшие успехи в ритуалистике, уже совершил маленький подвиг, безукоризненно создав свою часть конструкта; Эльвира, рисуя Тьмой свою часть, делала это с порезанной рукой, очень сильно рискуя нашими жизнями. Мне же сейчас предстояло не менее сложное, чем у них обоих, дело. Я должен был в самом центре звезды поймать концентрированный момент биения жизни созданного нами безликого существа и нанести удар.
Занося клинок над центром трехлучевой звезды, я думал о том, что инквизиторы знали многое из того, что доступно сейчас семи поколениям одаренных. К примеру, в их пытках не только не проливалась кровь, но и в вершимых казнях не использовалось созданное из металла оружие.
Железо принадлежит к стихии Земли — самой малопопулярной среди тех, кто выбирал направление боевой магии. Очень непростая в освоении универсальная сила, которая может быть как дружелюбна, так и враждебна сразу ко всему.
И вороненый клинок, как теперь догадываюсь, Эльвира взяла не просто потому, что может взять такое эксклюзивное оружие: только сейчас я почувствовал в сабле мягкую, но в то же время неотвратимую силу.
Не знаю, почему удар обычным клинком должен был убить созданного из Тьмы и Крови симбионта. Да, страшное существо, которое — выпусти его наружу, разметало бы в щепки всю усадьбу, перед обычным железом беззащитно. Если конечно знать, как и куда бить.
В голове у меня вдруг с предельной четкостью зазвучал голос фон Колера:
«…если говорить о моей вере, то я верю в Бога. Верю, как в нечто высшее, в силу, которой подчиняются процессы нашего мира. И я верю в то, что наш бог — это весь обитаемый мир. Вся наша планета как единый организм, а мы в нем — отдельные клетки. И я верю в то, что наше предназначение как владеющих темной силой, удерживать равновесие…»
Гея. Мать-Земля — подумал я вдруг, накладывая свои догадки на слова профессора.
Озарение словно помогло мне максимально сосредоточиться, и взять себя в руки. Себя, и клинок — готовясь нанести удар недрогнувшей рукой. Абстрагировавшись от происходящего, стараясь не обращать внимание на шелест голосов в голове и окутывающую ватную пелену.
Примериваясь, тщательно вымеряя удар, вдруг понял — действия, и биения жизни в симбионте я вижу с запозданием. Воспринимаемое мной время реагировало с задержкой, словно не сразу откликающаяся на движение руля яхта. И от осознания этого у меня вновь пошли по спине мурашки — как бывает в тот момент, когда понимаешь, что только что избежал смертельной опасности.
Тьма, на первый взгляд, абсолютна бездушна. Но в то же время она является частью чего-то большего, обладая разумом, недоступным нам к пониманию. И разбуженная нашей кровью часть истинной Тьмы, оживленная в симбионте, не хотела умирать. Тьма не хотела умирать также, как совсем недавно девушка со взглядами трепетной лани. Девушка, которая оказалась самой настоящей, не знающей жалости душегубкой — в этом они с Тьмой невероятно схожи.
Наблюдая за ритмом биения оживленной нашей кровью Тьмы, я поймал запаздывающий ритм. И когда опустил клинок в центр звезды, еще за миг до удара понял — я молодец, и все у меня получилось.
Ладони ожгло, словно попал под удар тока — так, что встряхнуло и пробрало до самых кончиков зубов. Едва сдержавшись от вскрика, я преодолевая боль еще крепче сжал рукоять, и тут же сверху легли руки Валеры и Эльвиры — которые помогали мне удерживать саблю.
Не желающая расставаться с жизнью Тьма, материализовавшаяся в безголовой змее симбионта, забилась в предсмертных конвульсиях. Вновь стегануло по ушам идущим словно отовсюду криком, но мы держали клинок крепко — и постепенно ватная пелена ослабевала, сонм голосов в голове утихал.
Из созданного нами неразумного симбионта Тьмы и Крови постепенно уходила жизнь. Очень медленно, чем еще более в моем представлении усиливая сходство со змеей: однажды я наблюдал, как анаконде вбили охотничью пулю в голову — так, что разнесло в клочья. Это было утром, а когда я проезжал мимо после полудня, безголовая змея еще активно шевелилась.
Впрочем, созданный нами симбионт «умирал» быстрее. Шли долгие минуты, постепенно складывающиеся в четверть часа. Все это время симбионт бился в слабеющих конвульсиях, а мы все находились в неподвижности, придерживая воткнутый в сердце звезды клинок.
Вскоре сквозь пелену раздался прочувствованный мною каждой клеточкой полустон-полувздох, ватная пелена полностью исчезла, а шелест сонма голосов в голове пропал. Остался только непрекращающийся звон натянутой струны: чистой энергии в созданном нами конструкте было невероятно много.
Жизнь из симбионта ушла, а вот то, зачем он был создан и усилен, осталось. И наша защитная конструкция предназначалась не для того, чтобы оградить нас от созданного существа (хотя это и присутствовало как функция), а в первую очередь для того, чтобы аккумулировать энергию, высвобожденную в ходе жертвоприношения.
По обговоренному плану, начинать сейчас должна была Эльвира.
— Стоп, — используя мыслеречь, произнес я. И почувствовав на себе взгляды, поднял глаза и покачал головой.
— Ждем, — одними губами сказал я, когда принц с царевной на меня посмотрели.
Медленно потянулись секунды, складываясь в минуты. Мы по-прежнему все втроем сидели, опустившись каждый на одно колено, и придерживали воткнутый в центр клинок — который едва заметно вибрировал от силы собранной в конструкте энергии.
Ноги понемногу начали затекать. Звенящий гул в ушах, пришедший на смену ватной пелене, умолкать и не думал. Это даже не звон струн, а напряжение металлического вантового троса, удерживающего многотонную конструкцию. И этот звук, если честно, страшил — казалось, что трос вот-вот лопнет, а напряжение вырвется наружу, круша все на своем пути. Но это был страх иррациональный — если было место, где тонко, уже бы все порвалось, еще во время инициации Тьмы нашей кровью.
Когда прошло больше трех минут, постепенно начал чувствовать растущее удивление и Валеры, и Эльвиры. Даже царевна, чья выдержка вполне соответствовала ее внешности невозмутимой северной валькирии, поглядывала на меня с вопросом в глазах.
— Ждем, — еще раз одними губами произнес я.
Мне не давало покоя замедление времени — не заметь я которое, мог бы совершить непоправимую ошибку при попытке убить жизнь в симбионте. И я готов был ждать и ждать, несмотря на неудобства.
Прошло еще семь минут. Невероятно долгих. Я уже было начал сомневаться в своих опасениях, как вдруг раздался громкий нечеловеческий вой. В лицо дохнуло словно порывом ветра, а созданный нами монстр крупно вздрогнул в предсмертной судороге, и окончательно умер. Теперь уже точно оставив после себя лишь чистую энергию.
Моментально на мне скрестились взгляды царевны и принца. Оба побледнели как плотно — хотя до этого казалось, что дальше некуда. Да я и сам, если честно, невольно вздрогнул всем телом от запоздалого страха.
О магии крови мало известно не потому, что она запрещена — запрещена именно по-взрослому, а не как темные искусства. Убийства ведь тоже запрещены законом, будучи монополией государства, но люди нарушают этот закон без особых душевных терзаний.
О магии крови так мало известно потому, что не каждый прибегающей к ней может после об этом рассказать. Семьи Валеры и Эльвиры обладали знаниями, собрав которые воедино, мы смогли начать ритуал, и даже успешно его уже почти завершить. Шли по проторенной дорожке, по которой уже не раз прошли до нас. Но это было сродни восхождению на Эльбрус, в каждом из которых принимаешь участие без гарантии возвращения.
— Теперь поехали, — беззвучно произнес я.
Несколько секунд потребовалось Валере и Эльвире, чтобы прийти в себя, после чего царевна первая — зубами, отодрала скотч с ладони, и положила руку на середину клинка, сильно его сжав. Резкое движение вверх, и по вороненому металлу потекли крупные капли. Следующим был Валера — также положив ладонь на середину клинка, он также сильно сжал руку и резким жестом поднял ее вверх, одновременно собирая текущую кровь Эльвиры.
Настала моя очередь. Невольно поморщившись — очень уж не люблю это ощущение, когда металл режет кожу, я повторил действия царевны и принца. Поднимая руку, одновременно собирая и поднимая вверх с клинка уже натекшую чужую кровь.
В моментально ставшей мокрой от горячей влаги ладони неприятно и тянуще запульсировало. Все, теперь только ждать и надеяться, что мы все сделали правильно. Переглянувшись с остальными, я опустил взгляд и выжидающе наблюдал, как тягучие струйки, обгоняя друг друга, скатываются вниз.
В тот момент, когда первая из них достигла центра полнившейся мраком звезды, сверкнула вспышка. Причем не светлая, а темная — словно на миг залив все мраком. Время словно остановилось, наступила полная тишина.
— Ах-ху… — не удержавшись, начал было Валера, но тут же осекся под взглядом Эльвиры.
«Ах удивительное дело!» — сказал нам взгляд Валеры, когда он извиняющееся пожал плечами. Но и мы с Эльвирой были ошарашены — неожиданно, у нас все получилось.
Нет, мы, конечно, в этом не сомневались, как не сомневаются альпинисты у подножия Эльбруса. Но именно за этим чувством они и отправляются на вершину.
— Меня зовут Амира, — нарушая полнейшую тишину, произнесла царевна.
Ее слова звучали здесь, в этом месте, по-иному. С величественной простотой, и торжественной обыденностью — как, наверное, могут звучать обычные слова в иных местах иных миров, где никогда не ступала нога человека.
— Меня зовут Дмитрий, — сразу за царевной произнес вернувшийся в берега событий Валера.
— Меня зовут Артур, — настала моя очередь называть свое истинное имя.
Говорить неправду в ходе ритуала было опасно, поэтому оба посмотрели на меня с удивлением. Впрочем, удивлением мимолетным — Артур, так Артур, никто не спорил.
— Я, Амира, — начала Эльвира, — связываю своей кровью свою судьбу с Артуром и Дмитрием, создавая нерушимый союз.
— Я, Артур, связываю своей кровью свою судьбу с Дмитрием и Амирой, создавая нерушимый союз.
— Я, Дмитрий, связываю своей кровью свою судьбу с Амирой и Дмитрием, создавая нерушимый союз.
Простые, обговоренные ранее слова эхом звучали в полнейшей тишине, напомнившей мне мимолетно замок Астерота в Междумирье. Говорили мы, двигаясь по часовой стрелке — в том же направлении, что и плели конструкт. Только начинала в это раз Эльвира, а не Валера.
— Я… — вновь начала Эльвира, и с кратким, буквально на мгновение опозданием, мы с Валерой к ней присоединились, и в абсолютной тишине прозвучало дружное:
— …принимаю вашу клятву.
Сразу после — на краткий миг, чувствительность тела полностью пропала, а я осознал себя в полной пустоте, среди бескрайнего ничто. Это было точь-в-точь ощущение, как во время наложения на меня слепка души. Вот только тогда я был — до того момента, как не появилась мать Олега, в этой пустоте совсем один. Сейчас же рядом я не только видел, но и ощущал практически как себя и Валеру, и Эльвиру.
Вспышка мрака, унесшая нас в место, что можно охарактеризовать как «никогде», моргнула и исчезла. Реальность вновь начала обретать привычные очертания, и с возвращающейся чувствительностью по всему телу начинала растекаться энергия. Словно ускорившись, привычное чувство тяжести собственного тела вернулось рывком, так что я вздрогнул — похожее ощущение бывает, когда в полусне чувствуешь как падаешь, а после просыпаешься в суматошном порыве.
Быстро взяв себя в руки, я почувствовал, как все тело наполнила легкость эйфории усвояемой энергии. И одновременно появилось ощущение инородного тела — как бывает, когда под наркозом тебя режут и титановые спицы вставляют. Прислушался к себе и понял — это созданная и собранная нами сила крови растекалась по каналам, дублируя энергетический каркас Источника.
При этом я не переставал прекрасно чувствовать рядом Эльвиру и Валеру — и даже закрыв глаза, отчетливо мог видел их силуэты. Это было даже нечто большее, чем наша ментальная связь с Анастасией. Связывающую нить которой, все же, мы с ней могли порвать в любой момент. Кровавый союз, который мы только что создали втроем, был неразрывен, и теперь между нами была связь, узы которой крепче родственной.
Никогда не мечтал о братике или сестренке, а теперь вот получил неожиданно в «свои пятнадцать».
Постепенно анализируя ощущения, я осознал не только то, что связующий нас союз крепче ментальной связи как забетонированный дот крепче спешно возведенного шалаша. Прислушиваясь к ощущениям обновленного тела, я понял: мы создали каждый себе новую ауру, напитав силой свой энергетический каркас. В некотором роде это было похоже на стихийные шиты одаренных, только вот думаю, что наши щиты защищать будут от астральных атак.
Вот так — создавали кровавый союз для того, чтобы чувствовать друг друга и помогать при случае возможности, а в результате получили еще и удивительной крепости астральные щиты. Не уверен, что теперь мне — если задастся такой целью, сможет причинить вред оперирующая мистической школой Ольга. Да и не уверен, что целая бригада способных мистиков сможет это сделать. Первым натиском, как минимум.
Поднимаясь на ноги и переглядываясь с Эльвирой и Валерой, я видел — они также учатся заново ощущать себя в изменившейся для нас реальности, и также как я оценивают новые возможности.
А вот интересно — мелькнула у меня мысль — если это астральный щит, будет ли он работать в изнанке? Или в нижних, мертвых мирах, где физическое и астральное тело едины? И смогли бы сейчас нам причинить вред пожиратели душ, опасность которых я помню обрывочными знаниями воспоминаний убитого инфернала?
Несмотря на звучность и важность вопросов, их я оставил на потом. Потому что в здесь, в родном и истинном сейчас мире, после завершения ритуала меня ждало достаточное количество проблем, которые необходимо было решать. Причем как можно скорее.
И, как оказалось, часть проблем не дожидалась моего решения, а пришла сама: на выходе из зала нас уже ожидала крайне напряженная Ира. В полной экипировки брони и с со штурмовой винтовкой за спиной. Без комментариев индианка протянула мне планшет ассистанта, где я увидел схематичный план усадьбы, по внешнему периметру которой многочисленными красными маяками горели значки опасности.
Едва бросив взгляд понял, что техники по периметру забора нагнали достаточно для преодоления наших защитных систем. Еще и на воде наблюдалось сразу два патрульных катерах, сейчас стоявших за излучиной реки. Но самое неприятное в сложившейся ситуации было то, что — судя мигающим оповещениям, мы оказались в полной информационной блокаде. Все это я рассматривал уже на бегу, поднимаясь на второй этаж башни, где находился кабинет, используемый Элимелехом как рабочее место.
Собирающий информацию наемник сохранял невозмутимость, но сразу два экрана разных тактических анализаторов, которые он развернул ко мне, ни одного «зеленого», и даже «желтого» варианта действий не предполагали.
— Кто? — только и спросил я.
— ФСБ, — только и ответил Элимелех.
— Чего хотят?
Чернокожий танцор только пожал плечами и отрицательно махнул головой. Вернувшись вниманием к основному экрану, он быстрым жестом вывел на совещательный стол проекцию усадьбы и расположение многочисленной техники, идентифицированной нашими системами слежения.
Даже без взгляда на оценку тактических анализаторов становилось понятно — действительно, готовится штурм. С одной стороны, в ФСБ вряд ли наличествуют идиоты, которые будут сходу пытаться взять штурмом усадьбу владетельного владеющего, кем я являлся после получения титула. Вот только подобная уверенность в действиях означает, что может быть им известно что-то, после чего штурм будет оправдан.