«Да ну нахрен! – озаренный неожиданной догадкой, я слегка ошалел. – Етить... да не может быть. Хотя, ничего особо удивительного...»
Вопреки мнению современных историков, в Средневековье царит вполне масштабная половая распущенность. О «голубом» движении даже говорить не буду, этих товарищей более чем хватает, а на юге, так вообще, подобное в порядке вещей. Дамы тоже не отстают, даже трубадуры в открытую воспевают «нежную женскую дружбу». Среди дам высшего света лесбийские отношения вполне обычное явление. Знаю, о чем говорю, так как вдова Карла Смелого, герцогиня Мергерит, помимо меня, вполне себе утешалась в объятиях своей первой статс-дамы Анны де Стутевилл. Правда, на «лямур де труа», заразы эдакие, так и не расщедрились.
Мать наша святая католическая церковь, естественно, сугубо отрицательно относится к подобному, порицает и стращает жуткими карами. Но больше на словах. Нет, прелюбодеев частенько казнят, но, в основном, обвинения в разврате идут довеском к остальным прегрешениям.
И знаете, на Руси, возвышенные женские отношения тоже вполне имеют место быть. Узнал об этом совершенно случайно: будучи в Москве, просматривал на досуге книги из библиотеки будущего тестя, великого князя Ивана. Там мне попалось “Вопрошание Кириково” – документ XII века, в котором были собраны ответы новгородского епископа Нифонта на вопросы, касающиеся широкого спектра повседневной жизни, в том числе интимного характера. Так вот, в книге прямо упоминается и однополая женская связь, описанная как “если девица лезет на девицу, и семя у них будет”. Там же цитируются вопросы, которые следует задавать девам при исповедовании: “С девицами друга на другу лазила еси блудити?”, “Или иная подруга тебе рукою блудила, а ты у ней тако ж?”.
Далее Нифонт рекомендует наказание за сие прегрешение, надо сказать, уж вовсе мягкое по сравнению с Европой. Месяц строгого поста, не более.
То есть, сами понимаете, церковь не будет упоминать того, чего не существует.
К чему это я? А если Сашка с Забавой... Твою же мать, даже не знаю, как к этому относиться. А если просто паранойя? Да еще помноженная на сексуальные завихрения в моей башке? Лучше было бы так. Но, в любом случае, дело надо расследовать до конца.
- А если подумать? – сурово поинтересовался я у служанки.
- Ничего не знаю, княже! – решительно выпалила девушка.
- Выбирай... – я подошел к столику, достал из мошны горсть серебряных монет и показал их Анюте. – Или, пеняй на себя...
Служанка побледнела и отчаянно замотала головой.
«Экая партизанка... – умилился я про себя. – Думает, что добрый князюшка не осмелится, пожалеет или побоится трогать служанку жены. Как же ты ошибаешься, дурочка. Еще как посмею...»
- Шарль, Александр.
В двери немедленно показались оруженосцы.
- Ваша... – показал я пальцем на девку. – Можете приступать прямо здесь...
Гасконцы довольно осклабились и шагнули к девушке.
Анюта шарахнулась в угол и уже оттуда запричитала, заливаясь слезами:
- Не надо, молю, скажу все княже, скажу...
- Так бы и давно, – я жестом отправил из кабинета парней, надо сказать, весьма разочарованных, потом подошел к служанке. – Итак, повторю вопрос, как живут между собой Александра и Забава.
- Хорошо живут... – всхлипнула Нюта. – Ладно, не сварятся. Любят друг друга. Но приказано то в тайне держать, дабы никто не знал. Токмо мы... ну, девки челядные при оных знаем. А ежели кто проболтает, ту сечь несщадно... Машку уже секли...
- Любят? – я еще больше охренел. – Это как?
- Ну, подружки оне... – Анюта часто заморгала. – Закадычные... У-у-у... Теперича и мне всю жопу обдерут... у-у-у...
- Да не вой ты. Не скажу никому, – я поднял ее за шиворот и подтолкнул к стулу. – Садись и ответствуй, г-м... что вместе делают?
- Ну... – Нюта вытерла рукавом нос. – С дитями вместе бавятся, давеча наряды примеряли, в баню ходють всегда вместе. За грибами да ягодами, тож. Бывает и сплять вместе, как засидимся за рукодельем допоздна...
- В баню и сплять? – для меня все сразу стало ясно. Твою же кобылу в дышло! Сука, ведь не даром Сашка заставляла меня перечитывать ей эпизоды из прованских романтических сочинений о любви, где краешком упоминается возвышенная женская дружба. Бля...
- Угу, – закивала Нютка, с опаской смотря на меня. – Токмо ты, княже, не выдай...
- Не выдам... – пообещал я. – А это... целуются?
- Ну, – служанка наморщила лоб. – Ну было... княгиня поцалувала Забаву в уста, да грит, ты ж моя подруженька ненаглядная. Ничего не жалко для тебя! И смеялись обе потом.
- Пиздец! – в слух выругался я, не вполне соображая, как реагировать на известие.
- Ты уж не выдай, княже... – опять завыла Нютка. – Княгиня со свету живет, ибо приказано тебя в неведении держать, боятся, что заругаешь...
- Все, заткнись, – я насыпал ей серебра в ладошку и подтолкнул к двери. – Будешь мне все сообщать, а я не обижу. А пока иди, да сама не проболтайся, что я у тебя выспрашивал. Отдам ратникам на потеху. Поняла? Свободна.
После того, как служанка свалила, я немного подумал, и решил, что пока никак не буду реагировать на новость. Пусть все идет своим чередом. Ничего особо страшного пока не произошло. А дальше видно будет. Хотя обидно, да, что меня в компанию не взяли, заразы эдакие.
А дальше стало не до баб, потому что я наконец соизволил принять своего казначея Уго Грубера и Ульфа Шайншталлера, главного обер-приказчика, ответственного по торговле с Московией. А они, в свою очередь, так запудрили мне все мозги своими отчетами, кредитами-дебитами и прочей экономической хренью, что аж голову заломило.
Опасался, что улетаю к глубокий минус, но все оказалось не так уж плохо. Наша с Фебом компания в просто гигантских прибылях от торговли, а значит и я, так как имею в ней долю, а вот по личным доходам и расходам с Двинской земли, после уплаты налогов государю, его сиятельство граф божьей милостью, остается по нолям, то есть без прибылей, но и без убытков. Что и неудивительно с такими-то расходами. Впрочем, все только начинается, барыши никуда не денутся.
Разобравшись с экономикой, я вспомнил, что еще не завтракал, приказал подать еды, и чтобы не терять время зря, вызвал к себе управляющего:
- Ну что там с бабами?
Яжук недовольно скривился.
- Я все сказал, как ты приказывал, княже, но крутят хвостами заразы. Хотя и не отказываются. Грят, от погляда не убудет, посмотрим. Пара дурынд вой подняли, но я их приказал пока запереть в амбаре, чтобы других не смущали. Как оно все сладится, увы, не ведаю. Боязно бабам.
- Ладно, посмотрим, – я тоже не особо был уверен в успехе затеи. – Что там с празднеством для людишек?
- Все почти готово, княже, – уверенно отрапортовал управляющий. – Пополудни можно начинать.
- Что еще?
- Дык, набольшие чуди и корелов заявились, грят, хоть бы одним глазком на милостивца глянуть. Врут сволочи, небось плакаться и жаловаться наладились. Гнать, али как?
Я вздохнул. Ага, здесь вам не тут, не Европа ни разу. Всех поселений раз два и обчелся. Несколько поселков ниже и выше по течению, да по притокам Двины пара деревень. Ну и стойбища аборигенов: чуди, корелов и самоедов. Вассалы, ептыть. На Заволочье, то есть, Онежском крае, что мне отошел с Двинской землей, дела получше, но это далеко. Но принять придется, с туземцами надо ладить, почти весь пушной ясак от них идет.
- Приму.
Переместился в большой зал, дабы выглядеть приличествующе, накинул парчовую ферязь, взял в руку посох и принял, заранее сгорая от любопытства, так как ни разу еще не сталкивался с «чудью белоглазой», так местные чохом обзывали всех туземцев.
Ожидал увидеть полудиких раскосых азиатов в мехах, но ошибся. Вожди или кто они там такие, оказались вполне европейского вида на морду, мало того, светлолицыми блондинами. Правда росточком невеликие и кривоногие, хотя и крепкие. Рожи широкие, глаза без малейшей раскосинки, волосы стрижены в скобку, прихвачены по лбу плетеными ремешками, на ногах высокие бродни из сыромятной кожи, на щиколотке и под коленом подвязаны шнурками, штаны узкие, кафтаны длиной до колена, пошиты не в запах, с открытой грудью, оторочены по вороту, подолу и рукавам мехом. На шее ожерелья из звериных когтей, на поясах длинные ножи с деревянных ножнах, в руках посохи с затейливо вырезанными оголовьями, видать знаки власти. Двое оказались среднего возраста, лет под сорок, а третий – где-то за пятьдесят, но тоже еще бодрый.
Разобрался я с ними быстро. Милостиво принял дары – мешки с отборной пушниной: соболями, куницей и горностаем, выслушал горячие заверения в верноподданстве, пообещал разобрать претензии, в основном, на отжатие исконных звериных и рыбных ловов, нарычал в подтверждение на Яжука, обязался защитить от мурман, кои, тоже пытались под шумок обдираловом заниматься, а потом отдарился охотничьими кинжалами из отличной стали. И пообещал, в случае исправной выплаты ясака, хорошую скидку на товары. А также намекнул, буду способствовать их власти в племенах и, в случае верной службы, приближу сыновей, да в люди выведу. А в завершение, приказал поднести по чарке крепкого хмельного и пригласил остаться на праздник.
В общем, знатно потрафил аборигенам, те прямо светились, когда уходили. Дипломатия ептыть! Ну а как по-другому? О народе надо заботится, а не только обдирать как сидорову козу.
- Хитрый народец, скверный... – позволил себе тактично высказаться Яжук. – Их в ежовых рукавицах держать надо, а не милостями закармливать, вот тогда дело будет.
- Ничего ты не понимаешь, – благодушно ответил я. – Нет уже такой необходимости.
- Это как, княже? – вытаращился на меня управляющий.
- Теперь сами эти вожди или как их там... – я показал рукой на двери, куда вышли аборигены, – будут свой народ держать в ежовых рукавицах, да в нитку тянуться, дабы предо мной не оскоромится. Понял, садовая голова?
- Угу... – Яжук уважительно закивал. – Хитро.
- Все просто. На сегодня все? Хочу посмотреть, как полоненные начали дорогу к Выяжозеру прорубать.
- Княже! – управляющий извиняюще развел руками. – Есть еще одно дело. Я сам не взялся разбирать, ибо зело заковыристое, твоего ума требующее.
Я про себя в очередной раз вздохнул. Ну да, князь на своей земле еще и судья высшей инстанции, никуда не денешься. Вот только под рукой никаких русских законов нет, судебник Иваном еще не написан, более древние своды законом мне неведомы. Так что придется судить по своему разумению.
Согласился и это разобрать, только приказал Александру позвать для присутствия при судилище, так как она формально владеет землей, а не я.
- Давай вкратце. И прикажи княгине сообщить, пусть явится при убранстве.
- Как прикажешь, княже. Такое дело, Ивашка Бредов сын, да Митрофанка Гуляев...
Дело оказалось действительно заковыристым, если не сказать больше. Сашка рядом со мной даже как покраснела как рак, едва удерживаясь от смеха. Ну сами посудите, жили были два справных зажиточных мужика и вот, однажды ударил одному из них бес в ребро и завел он шашни с женой второго. И все бы ничего, но тот второй, как выяснилось, тоже время зря не терял и вовсю блудил с благоверной первого. А когда все вскрылось, случился страшный конфуз и взаимное мордобитие, причем передрались не только мужики, но и бабы. Хотя перед конфузом были не разлей вода с детства. После чего дружно призвали друг друга к ответу перед князем, ибо церковные власти в лице настоятеля отца Зосимы, не придумали ничего лучше, чем оставить все как есть, наложить на всех прелюбодеев скопом жесткую полугодичную епитимью, да еще ободрать в пользу церкви. А еще дело осложнялось тем, что жены были сестрами, причем двойняшками.
- Ты уж рассуди, княже... – Митрофан, могучий высоченный мужик, с хорошо заметными следами ногтей на лице и расквашенным носом, повалился на колени. – Мочи уже никакой нет.
- Так и до смертоубийства недалеко, – Иван, второй прелюбодей, такой же статный и крепкий, тоже бабахнулся коленями об пол. – Молю, княже...
У этого, помимо свежих царапин на морде, под глазом светился шикарный фингал.
Их жены, весьма сварливо вида, но симпатичные дородные бабы, тоже с побитыми мордами, падать на колени не стали, просто стояли и с презрением смотрели на мужей.
- Н-да... – я почесал затылок и покосился на Сашку.
Та, прикрывая лицо покрывалом, чтобы скрыть улыбку, мотнула головой, мол сам решай, как знаешь.
- Дети есть? – чтобы потянуть время, поинтересовался я.
- Нетути, но в запуске моя зараза, – жалобно ответствовал Митрофан. – Тока как пить дать, не от меня.
- Не от тебя, не от тебя, козел повапленный, – спокойно подтвердила жена.
- Дык и моя на сносях! – взвыл Иван. – Небось от этого...
- Не от тебя же, убогий, – язвительно хмыкнула его супруга.
- Убью, стерьвь! – печально пообещал Иван. – Изведу заразу с белого света...
- А ну тихо! – прикрикнул Яжук и с надеждой посмотрел на меня. Мол, решай княже, сам видишь, что творится.
Я слегка поразмыслил, собрался с духом и начал излагать вердикт.
- Значит так... Приговариваю сечь прелюбодеев изрядно: мужикам по два десятка плетей, бабам по пять...
«Прелюбодеи» изрядно приуныли.
- А далее, своей властью освобождаю оных от сего брака, да повелеваю пережениться заново, но наоборот, Митрофану на Авдотье, а Ивану на бабе рекомой Анфисой. А я самолично буду ходатайствовать перед церковью о том, да сяду посаженным отцом у тех и у тех. На этом все. Сечь немедля, со свадьбами тоже не медлить.
- Княже! – дружно охнули мужики.
- Княже! – бабы дружно упали на колени.
- Не понял, недовольны, что ли? – я грозно прищурился.
- Милостивец! – хором счастливо взвыли фигуранты.
- То-то же. Тащите прелюбодеев на конюшню! – приказал я.
А потом тихо погордился собой. Нет, а ловко рассудил! Мудрец, ептыть! Но будя, хватит судилищ.
- Яжук, ежели ты мне на сегодня подсунешь еще что-то подобное, не обессудь. Побоку все, праздновать идем!
Что для праздника простому народу надо? Правильно, зрелищ, жратвы дармовой побольше, да выпивки. Впрочем, это касается и благородного сословия, все мы одним миром мазаны.
На жратву я не поскупился, на вертелах шкворчали цельные туши оленей и баранов, булькали котлы с говядиной, очень редкой гостьей на столах местных. Хлеба выделил тоже вдоволь, что было несомненной роскошью, так как с зерном здесь великие проблемы.
Выпивку обеспечил Ян Верховен, держатель аустерии во «фряжской слободе». Оный мастер выставил десять бочек с крафтовым пивом своего личного производства, весьма скверным, справедливости ради, а я добавил столько же емкостей ставленого меда. Гораздо лучше качеством.
О развлечениях тоже позаботился: перетягивание каната, борьба, гонки с женами на загривках, вздымание тяжестей, гладко ошкуренные, намазанные салом столбы с наградами наверху – в общем, все в лучших традициях армейского спортивно-массового праздника. Только кросса по пересеченной местности не хватает. Да все конкурсы с солидными призами, дабы не филонили, активней участвовали.
Но главное зрелище обеспечили мои мурмане.
Для начала, устроили скачки по закрепленных веслах, подогнанного к берегу когга, потом удаль свою показывали, тягали валуны и бревна, даже поединки устроили, со щитами и настоящим мечами, правда без смертоубийства и членовредительства, а далее, гордо рассказывали про свои хозяйства, да всячески сулили холить и лелеять потенциальных супружниц.
Полтора десятка русских вдовых баб, надо сказать, все поголовно весьма товарного вида, прижимая к себе детишек, явно чувствовали себя не в своей тарелке, но пялились на женихов с ярко выраженным интересом.
Наконец настал момент выбора. Народ ревел, напропалую давая рекомендации.
- Бери, Настена, того брюхатого, по брюху сразу видать, справный мужик...
- И уд по колено, видели, видели, мотылялся, буга-га...
- Фиска, чего пялишься дурында, хватай рыжего...
- Василиса, тебе под стать ентот, с седой бородищей. Старый конь борозды не испортит...
- Только мелко пашет, бу-гага-га...
Я уже думал, что ничего не сладится, как, вдруг, одна из баб, миловидная молодуха с мальцом на руках, решительно вышла вперед и взяла за руку самого старшего из мурман, Андреаса Расмуссена, кормчего на корабле Рагнара.
Тот радостно заревел, ухватил избранницу вместе с ребятенком и закружился с ними. А я, воспользовался моментом и насыпал новообразованной ячейке общества монет на обзаведение, да пообещал проследить, чтобы все ладно у них сложилось.