Хорошо, хоть не суд Линча. С таким не пошутишь. Нужно сбавить обороты. Как это — быть честным до конца? До какого конца?! Признаюсь, меня всегда вышибали из колеи новые знакомства, я часто не мог понять, о чем говорят эти незнакомцы. Словно мы из совершенно разных миров.
— Хорошо, я постараюсь… вспомнить, — протянул я, пока заставлял свой разум сложить пазлы воедино. — Если получу кофе… — лысый кивнул, на его лице проскочила тень улыбки. — Так дайте мне кофе, пожалуйста, — настаивал я, так как мой опыт однозначно утверждал, что кивки головой — это совсем не кофе.
Полковник взглянул на Ливанова, и тот нехотя, жирной гусеницей, пополз в коридор, где за дверью уже нарисовался Свинкин — видать, он не отходил далеко. Или был очень быстрым — киборг ведь. Горин выжидающе уставился на меня. Придется что-то сочинить… Я не знал, что он хочет услышать, но догадывался, что именно может представлять для меня опасность.
Жизнь научила меня, что ложь не должна быть явной, а правда может быть частичной — и это позволит рассказчику выглядеть искренним, а слушателям — безоговорочно верить сказанному. Поэтому я кратко пересказал произошедшее в Межнике, периодически делая экскурсы в прошлое, но упустив упоминания Мчатряна, красного кейса и монахов. Наконец Иван принес кофе, и я застыл с зелененькой чашкой, балдея. Эти райские десять минут я уделил рассказу о том, как получил свои травмы. Ароматный напиток, давно мной не испробованный, вдохновлял похлестче историй Мюнхгаузена, и поток слов лился и лился из меня. Так, я поведал о том, как сразился с ордой краклов — оттуда и все мои беды. При этом, насчет спины я не соврал, а вот опухшую челюсть, заплывший глаз и травмированную ногу я приплел паровозом. Пусть знают, что я не лыком шит. Хотя, не уверен, что новые знакомые впечатлились — Свинкин скептически морщил нос, а остальные просто лыбылись.
— Григорий Менаев, уроженец Первомайска 24 лет от роду. Выродки, морфы, поход на север — понятно. Но откуда же у тебя подробная карта Горноречья, с указанием Нового Илиона? — оборвал мое фэнтези Горин.
Признаюсь честно, о карте я забыл. Карта-карта… память резко выгрузила первоисточник. Йоперный театр! Она у меня от Мчатряна, а про него и говорить нельзя — уже ведь все рассказал, и кавказца в этой истории не было. Я вообще не просчитал вероятность того, что рюкзак окажется у солдафонов. Как же я туп!
— Вот, короче, и все, — сообщил я, допив кофе и сделав вид, что не понял последнего вопроса. — Ребята, я, конечно, благодарен за заботу, но все-таки… по правде сказать, я же здесь не пленник? У меня просто были дела, планы.
Я глянул на лицо Горина, но вояка оставался невозмутимым, а вот слащавый лекарь ухмылялся. Захотелось встать, и навалять ему.
— Григорий, откуда карта? — повторил полковник.
— Я сейчас так сразу и не могу сказать, — решил я давить на контузию и амнезию. — Я искренне хочу помочь, но я все рассказал. У меня от вас секретов нет.
Последнее звучало наигранно, мне самому не понравилось — к сожалению, задним числом. К счастью, вояка не успел ничего сказать, так как нас прервали. Нагло, резко, и впечатляюще.
Влетевшая в палату девушка была прекрасной — и разгневанной. Она еще что-то проворчала в дверях, но как только перескочила порог, и увидела меня, смолкла.
Я думаю, она была старше меня, наверное, ей было лет под 30, хотя, уверен, этот возрастной порог еще не перешагнула. На лице были небольшие морщинки — как от смеха, я их называл «смешинками». Когда-то эти морщинки станут глубокими бороздами, испещряющими уставшее лицо — как когда-то у моей матери. Но, не сейчас. Пока что эта девушка была свежа и мила, хотя уже выглядела взросло и женственно, как настоящая женщина. Изящная, хрупкая Кареглазка, с ямочкой на правой щеке…
Ее карамельные глаза уставились на меня с явным ожиданием, что подтверждал и вздернутый носик. Я также не отводил взгляда, и снова не дышал, каждую секунду изумляясь идеальным пропорциям лица, хрустальной чистоте светло-карих глаз и прекрасным рыжим волосам, аккуратно собранным в хвостик. Кареглазка. Богиня. Мечта.
— Ого! — кажется, не сдержался я, на мгновение опустив взгляд ниже — на точеную фигуру с идеальными выпуклостями, да еще и заключенных в желтую блузку и бежевую узкую юбку.
Покраснев, она заговорила — и звонкий, нежный голос был самым прекрасным, что я слышал за все годы своей никчемной жизни.
— Эй! — Кареглазка щелкнула пальцами у моего носа, теряя терпение из-за того, что я слушаю ее речь как дебил — ничего не понимая. — Где твои подельники? Зачем вы убили Мчатряна?
Эти слова прозвучали холодным душем, вернув меня с неба на землю. Нужно прийти в себя, нужно собраться с мыслями…
— А разве его убили люди? — спросил я, желая съехидничать, и почувствовал, как язык во рту буквально налился свинцом.
Все в палате вытаращились на меня. Произошедшее погасило во мне всякие остатки самоуверенности. Меня раскусили так быстро и легко… Как же я мог так опростоволоситься?!
— А кто же его убил? — эту фразу девушка произнесла так мягко, словно смазав ее медом.
Сука! Я в ловушке! Опять эта «жизнь полна неожиданностей»… баран, баран-баран… Нельзя признаваться о майоре и кейсе — они же меня убьют…
— У меня нет секретов, — только и смог произнести я, пытаясь унять дрожь, и разведя руками.
— Ты видел Ковчег? — мило улыбнулась Кареглазка — где-то я уже видел такую улыбку. — Где он?
— Совершенно не понимаю, о чем речь, — ответил я, в этот раз наиболее близко к правде. — Обещаю, если я что-то припомню, обязательно расскажу. Простите, возможно, мне просто нужно немного придти в себя. Подлечиться, отойти от шока, что ли. Очиститься от пережитых страданий. Вы же видите? — и я показал пальцем на забинтованный глаз.
Девушка начинала сердиться — и даже это не портило ее красоты.
— Прекрати паясничать, — она открыла папку, которую я только заметил. — Я знаю, что ты был там.
Достав из папки фото, она положила их рядом со мной. Сделав усилие, я посмотрел: незнакомый лес в отблесках пламени, аптека… похожая на ту, где я сбросил балласт в виде кавказца. Черт!
— Обрати внимание на следы, я их обвела фломастером.
Следы? Я приподнялся с постели, и сфокусировал глаз. Что-то знакомое… ящерица, виляющая хвостом. Протектор на ботинках! И эти следы были возле аптеки, где их оставил я, и в лесу, где меня не было. Что за фигня? Душа ушла в пятки от коварства ситуации, в которую я угодил. Я был с Мчатряном — не отвертишься. И… я не был в лесу, но выглядит так, что я там был.
— А что в лесу произошло? — мой голос задрожал.
— Ты нам расскажи.
Внезапная тахикардия сотрясла тело, я вспотел, а голова закружилась. Меня стошнило рядом с кроватью — при Кареглазке, стыдобище! Экран запищал, фиксируя коллапс организма. Подскочил Ливанов, окинул взглядом датчики и меня.
— Илья Андреевич, давайте чуть позже? Это же контузия. Того гляди, и криз начнется. Пусть вспомнит, отойдет. Позже, хорошо? — он заглядывал в глаза вояке, пока тот, наконец, не согласился.
— Лена, пойдем, — полковник взял Кареглазку за руку. — Пусть наш Григорий отдохнет. Мы придем за ответами позже.
Идеальная девушка посмотрела на меня, на марлевую повязку, закрывавшую половину моего лица, и недовольно прикусила пухлые губы. Развернулась, и выскочила из палаты. Господи, какая задница! Остальные поспешили за ней, только на выходе Горин обернулся и сказал, улыбаясь:
— Память — штука странная. То она есть, то — нет. То же самое с человеком, понимаешь? Ты вспомни, будь добр, нужные нам вещи. Понятно объясняю?
Я кивнул и улыбнулся в ответ, уже продумывая варианты побега. У полковника были мелкие и редкие, некрасивые зубы, а это мне понравилось — не люблю идеальных мужиков.
****
Пахло антисептиками и фенолом. Даже дышать было тяжко. Постель была мокрой, а тело противно липнуло. Глаза ничего не видели во мраке. Гермес хотел пить, и попробовал позвать кого-нибудь, но вместо слов из глотки вырвалось лишь хрипение и бульканье.
— Тихо-тихо, — послышался голос, — тебе пока нельзя разговаривать. Но все скоро заживет.
Загорелся тусклый ночник, и он рассмотрел громилу Зенона.
— Что вы со мной сделали?
— Увы, парень… это не я придумал, — Зенон избегал встречи взглядов. — Не было другого выхода. Так решили приоры.
— Это против правил, но ты имеешь право, — продолжил громила и дал ему небольшое зеркало.
Гермес посмотрел в зеркало — лицо изменилось, стало округлей. Он отвел зеркало дальше и увидел небольшой шрам на шее.
— Про шрамы не переживай. Эскул говорит, что не останется и следа.
— Я чувствую… — синдик не мог объяснить, что именно его беспокоило. — Что со мной еще не так?
Зенон отвел огромные глаза-пуговицы и покраснел.
— У тебя были сильные повреждения. Буревестник сказал, что было видение. И что от тебя будет больше проку, если изменить пол.
Зеркало выпало из рук Гермеса на серый металлический пол и с грохотом разлетелось.
Глава 5
К полудню сделали перевязку, и Иван сказал, что на мне все заживает, как на собаке — то есть, очень быстро. По-моему, я с детства такой — несмотря на болезненность, все синяки и царапины проходили за считанные дни. Возможно, причина в том, что в детстве я засыпал песком свезенные от падений колени. Но, не повторяйте этот трюк — кроме кошачьего дерьма и микробов, там может оказаться еще и столбняк.
Болит спина, но больше всего пугает состояние глаза. Ливанов сказал, что мне повезло, и глазное яблоко на самом деле пострадало не сильно, что удивительно, учитывая накрывший меня взрыв. Но, на радужной оболочке останется красное пятно. Неприятно, но хоть не буду слепым.
После обеда Иван (который оказался всего-то санитаришкой — ХА-ХА!) притащил Цербера. Следом вошли Горин с лейтенантом, и я понял, что снова наступило время разговора.
Пес вошел на поводке, и видно было, как он несчастен. Отвыкло животное от цепей, кто ж винит… еще и морда расцарапана — наверное, тем самым дебильным котом. Мы с ним уставились друг на друга. Не сказать, что я ему был прям сильно рад, хотя определенную милоту он вызывал. Как дьявол, наверное — учитывая адскую внешность. Наконец он завилял хвостом и потянул Свинкина ко мне. Я позволил себе улыбнуться. Почему-то я чувствовал, что псина еще пригодится.
Цербер рванул и запрыгнул на кровать, радостно облизывая мое лицо. Очевидно, что кто-то за ним ухаживал, так как он перестал вонять, стал осанистее и лощеней — если можно так сказать об его мерзкой соломенной шерсти. И я не удержался:
— Не лезь! Стой! Фу, место!
Я сбросил Цербера, но тот все равно с довольной миной облизывал пальцы на моих ногах, выглядывающих из-под одеяла. Я смирился, и стал наблюдать за процессом с некоторым отстранением.
— Да ладно тебе, мой мальчик… не нужно таких нежностей, не стоит.
Горин наконец заговорил.
— Он тебя любит. Наверное, вас многое связывает.
— Ага, отношения собаки и ее хозяина, — я постарался улыбнуться как можно искренней и радостней, но, кажется, мое лицо все равно выдало кривую ухмылку.
Полковник кивнул и потер ладони.
— Как дела с памятью?
— Где-то лучше, в чем-то — также, — я поднял глаза к потолку и развел руками, звеня наручниками.
Вояка вздохнул.
— Это плохо, Гриша. Ты — единственный подозреваемый. Ты был везде, где был Мчатрян, и у тебя была карта, которой у тебя не должно быть, — он свел брови и пристально заглянул мне в глаза. — Ты должен рассказать все. Не бойся. Любая человеческая жизнь — это ткань из хороших и дурных ниток. Что было, то было. Но ответы мы должны получить — и мы их получим, так или иначе.
Он указал Свинкину на Цербера, и санитар забрал пса. Как только они скрылись за порогом, я подобрал ноги и обтер пальцы спиртовыми салфетками. В ближайшее время мне придется дать ответы. Но как минимизировать негативные последствия этого?
****
Крылова нервничала. Время шло, а результатов не было. Прошло больше суток, как они нашли этого «Гришу», но до сих пор было непонятно, что такое Ковчег, и где он есть.
Существовало несколько вариантов, как быть дальше. Первый — снова лететь в Межник и проводить более скрупулезное расследование. Второй — дожидаться, пока бродяга заговорит. А в целом она была сторонницей третьего варианта, который подразумевал комплексность: в Межник отправляется следственная группа, пока парня жестко допрашивают — это необходимо, хотя она и испытывала к нему странную жалость. Может, из-за этих порезов на запястьях? Почему-то в ее голове засело, что плохой человек никогда не будет всерьез вскрывать себе вены. Настоящие негодяи — не самоубийцы.
Расследование стопорил Илья. «Сначала допросим, затем решим, что делать», — обламывал муж ее инициативы. Так давай допросим! «Не гони лошадей. Пусть денек отлежится, ему изрядно перепало. Завтра…», — отвечал он.
Пока Лена думала, как изменить ситуацию в свою пользу, она то и дело поглядывала на кулон, найденный на месте крушения самолета. Чутье подсказывало, что это важная улика.
Иммунолог Александр Борисович Керезора был интеллигентным мужчиной за семьдесят. Несмотря на это, и длинные седые бакенбарды, он выглядел значительно моложе, даже молодежь удивляя своей энергичностью. Греческий тип лица и проницательные глаза делали его похожим на античного философа. Крылова уже давно с ним работала, и полностью ему доверяла.
Увидев кулон, Александр Борисович удивленно застыл. А затем рассмеялся.
— Ха-ха-ха! Где вы это взяли?
— А что это?
Керезора задумался.
— Вообще-то, это символ масонов. Видели американские доллары? Помните? Там на банкноте есть пирамида и вот такое Всевидящее око над ней.
— Почему это «око» на кулоне? — она, кажется, вспомнила такое, но ей нужно было больше.
— Да Бог его знает, — снизал плечами иммунолог. — Я думаю, что это нечто типа талисмана, чтоб притягивать деньги и благополучие.
— То есть, это просто талисман? Как кроличья лапка? — Лена испытала разочарование.
— Однозначно.
— А у нас есть масоны? — она не унималась, цепляясь за каждую подсказку.
— Когда-то были. Это же интернациональный символ. А сейчас… Елена Ивановна, откуда у нас сейчас масоны? — он хмыкнул и вынес окончательный вердикт. — Это ничего не значащая побрякушка.
— А вообще, что он значит? Почему для притягивания денег такое странное изображение? — сказанное коллегой не убедило девушку — наоборот, она возбудилась, почувствовав зацепку.
— Глаз… — Александр Борисович умолк, разглядывая кулон. — Гмм… как бы это сказать… Он не несет практической нагрузки. Не имеет смысла, так сказать. Люди дали ему такое свойство — притягивать деньги — только потому, что он из золота, и он был на долларах.
Керезора засуетился, поглядывая на часы.
— Елена Ивановна, простите, надо в лабораторию. Антонов просил помочь с последними пробами.
— Сам сделает, — командным тоном отрезала ученая, но сразу же осеклась — старик не заслужил такого обращения. — Ладно, идите. Просто талисман? Игрушка?
Он кивнул, и она дала ему уйти. Вечером Крылова оставила кулон на тумбе, чтоб его увидел муж.
— Наверное, сектанты, — предположил Горин. — Могут, конечно, создавать проблемы. Я думал, что их не осталось.
— Типа, свидетели Иеговы?! — она изумилась.
— Нее… не эти. Более радикальные, — он присел напротив с чашкой какао и неожиданно разоткровенничался, вкратце рассказав все, что ему было известно о символе.
Всевидящее око было популярно в разных верованиях в разные эпохи. К примеру, это мог быть глаз египетского бога Ра, либо христианский символ Провидения, либо вообще — символ масонов, что наиболее вероятно. Но даже у вольных каменщиков Всевидящее око однозначно было связано с религией — с Архитектором, создавшим мир.
А посему владелец кулона также должен был быть связан с религией. Теоретически, он даже мог быть сектантом — членом какой-то апокалиптической церкви, коих расплодилось множество сразу же после Мадурайского инцидента. Но, как резко они возросли, так же стремительно они и исчезли. Это естественно, учитывая, что INVITIS распространялся быстро, и также быстро население Земли сократилось до минимальных значений — вместе с сектантами.