Глава 1
— Доктор, а что, совсем ничего нельзя сделать? — не находящая себе места мать ринулась к врачу сразу, как только он появился в приёмном покое.
Врач, глянув на серую от горя женщину, на автомате перебрал в голове варианты, включая оба прогноза.
В конце концов, один раз живём, решил он. Плюнуть и махнуть рукой. Мало ли, а вдруг бог есть? Тогда и на том свете зачтётся.
Взять с этой нищеты всё равно было нечего, но так хоть эксперимент поставить можно. Где ещё такую натуру найдёшь? Нарочно не придумаешь стечения обстоятельств. Плюс, клинический опыт вещь такая: сегодня ты его по крупицам, из невозможных ситуаций, собираешь; а завтра он тебя выручает там, где никто другой на твоём месте бы не справился.
К тому же, уже имеющийся за плечами опыт говорил: когда вытаскиваешь с того света вот таких нищих, их родственники благодарят намного больше (и платят наличными в знак благодарности больше), чем клановые или чем просто средний класс. Такой вот странный парадокс.
Более обеспеченные слои, по врождённому снобизму, считают: им все должны. И врачебный подвиг, когда ты свои «руки подкладываешь» вместо материалов, ими воспринимается как само собой разумеющееся. Ещё от них часто приходится слышать, что врач же зарплату получает, из их более чем солидных налогов…
Мысль ушла куда-то не туда, остановил себя доктор. А вслух сказал:
— Только чип А-СЕМЬ, могу имплантировать на время. Нейропроводимость, отёк мозга… — далее зазвучала куча явно непонятных для матери пострадавшего слов.
— Но ведь эти чипы списываются в течение нескольких часов, потому что быстро выходят из строя? — мать проявила неожиданную эрудицию.
Впрочем, а что ей тут было делать это время, кроме как в сети просвещаться.
— И разве они не подлежат немедленной утилизации? — женщина не договорила, закусывая губу и с пронзительной надеждой посмотрела на врача.
— Ну а какие варианты? — равнодушно пожал плечами тот, мысленно уже придя к определённому решению. — Вам что важнее — сын или документы? Выбор такой: или труп сейчас, а в лучшем случае овощ через какое-то время; или вон о-го-го какой шанс. Я б сказал, вероятность успешного исхода после имплантации больше пятидесяти процентов; уж молчу о стоимости оборудования и своей работы… Причём, шанс ему будет больше половины не просто для жизни овощем или инвалидом, а вполне полноценным человеком, со всеми восстановленными функциями.
В чипе, если честно, имелись недавно вскрывшиеся моменты, которые в научных и околонаучных кругах именовали «зонами роста». По факту, многое ещё надо было дорабатывать. С выпуском этого чипа на широкий рынок НАНОМЕД явно поспешил: сертификация импланта была отозвана через несколько месяцев после его громкого запуска.
Но были у девайса и явные плюсы, сумма которых конкретно в этой ситуации, с учётом персональной клинической картины, перевешивала все потенциальные возможные проблемы.
Доктор говорил уверенно потому, что говорил чистую правду. Хотя-я-я, это была и не вся правда: вне зависимости от результата для данного пациента, в его личном послужном списке клинического опыта такая имплантация (ещё и в условиях реанимации!) однозначно добавит пунктов пятьдесят персонального рейтинга. Которыми пренебрегать нельзя, особенно если целью ставить перевод в другое, более благополучное место.
А терять подростку всё равно нечего, это факт. Хуже ему уж точно не станет, ибо некуда.
— Правда?.. — мать крепилась, пытаясь скрывать эмоции, но ей это не удавалось.
— Правда, — в очередной раз уверенно кивнул ведущий реаниматолог бесплатной муниципальной клиники (которому ещё предстояло разбираться с хирургическим роботом). — Те побочки, что в связи с имплантациями этого чипа обнаружены, к вашему сыну никаким местом: возраст у него даже не тридцать, не то что… — Он не договорил очевидный посыл. — Сердце и лёгкие у него — тьфу-тьфу. Даже я завидую.
Невысказанной осталась социальная разница явного выходца из трущоб, угодившего на бесплатный реанимационный стол убогой клиники, и успешного члена общества (пусть и набирающегося опыта в не самом лучшем для врачебной практики месте).
— Он пытался заниматься спортом, — отстранённо и автоматически покивала женщина, сдерживая слёзы.
— Значит, пытался успешно. Не курит, не пьёт, печень как у бога. Почки под стать печени. — Продолжил доктор, стараясь говорить как можно увереннее (ибо видел, что женщина готова согласиться). — Ну и всё прочее у него ещё, цинично говоря, на стадии физиологического роста в силу возраста. Что более чем хорошо в перспективе. Даже если будут какие-то, — врач замялся, подбирая нужное слово, — острые моменты, он с помощью коррекции банально это перерастёт. А потом, мы этот чип вообще удалим обратно. Если он сам не рассосётся.
Мать ожидаемо не стала озвучивать вслух, что финансовое положение их неполной семьи не позволяет в настоящий момент не то что каких-либо коррекций, а вообще даже банального рациона питания выше физиологических норм. Будь что будет. Лишь бы этот «завтрашний день» для сына наступил. А там и будем думать, что дальше. _______
За некоторое время до этого.
Есть охота неимоверно. Впрочем, как и всегда. Последние три года, с тех пор, как мы с матерью остались вдвоём.
Мне кажется, самая большая наша ошибка накопительным эффектом возникла тогда, когда мать абсолютно напрасно попыталась сохранить их с отцом квартиру. Не стоило оно того: расходы, связанные с достаточно дорогим жильём, никуда не делись, включая ипотеку. А доходы наши сократились на шесть десятых (основным добытчиком в семье был отец).
Я много раз пытался с ней поговорить на эту тему. По мне, мы вполне можем переехать и в ту часть города, что пониже от реки и подальше от центра. Ну, там, конечно, не сахар в плане бытовых условий… Но у нас ведь и не полюс, ниже ноля практически не бывает.
Вместо центрального отопления, можно было бы запастись одеялами (набить той же соломой или ватой пододеяльники, например). На канализации тоже можно было бы экономить регулярно и немало, она в городе дорогая, а внизу её вообще нет.
Но мать, кажется, меня вообще не слушает в такие моменты. Когда я ей пытаюсь логично и обоснованно, с цифрами в руках, растолковать разницу, она только молча ревёт, как белуга, и лезет обниматься.
Как будто я маленький.
А я уже, между прочим, дошёл до второй ступени мышечного тонуса. Сам. Ещё б питание…
Из традиционного перебора вариантов, куда сейчас пойти, меня выдёргивают слова:
— О, а вот и Хрюндель!
А затем придурок Эдди выбивает мои чипсы из рук в пыль.
С-сука. Я, как назло расслабившись, выбросил пакет от чипсов в мусорку — чтоб нести их в руках и нюхать по пути. Если есть не из пакета, а с ладони, руки потом ещё долго сохраняют запах еды и специй. Мелочь, но приятно.
За последние три года мы с Эдди сильно разошлись дорогами. Так-то, раньше даже играли вместе, поскольку живём рядом.
Но после того, как отца не стало, его мать почему-то стала искоса смотреть на мою, а при встрече вообще принялась подхватывать отца Эдди под руку и стремиться поскорее утащить подальше.
Может, моя мать красивая? И та просто опасается? Тем более что мать Эдди старше моей лет на десять.
Как бы ни было, мой сосед и бывший товарищ рос, в отличие от меня, как на дрожжах. И сейчас возвышается надо мной на целую голову. Весит тоже здорово побольше…
Его друзья — вообще из богатого района, куда, по слухам, отец Эдди собирается перевозить вскоре всю их семью.
А последние года полтора мы с ним не просто не ладим, а вообще не можем спокойно пройти друг мимо друга, чтоб не вцепиться друг другу в глотку. Тем более, в школе нас, как назло, одно время садили рядом.
Сейчас-то я в школу не хожу — экономлю на обязательных взносах. А учиться можно и по сети, законодательство это позволяет… Но вот когда ходил, это было ещё то ежедневное дерби.
В принципе, я первым воевать никогда не начинаю. Почти.
Но стоять и терпеть — не вариант, на улице такой номер не проходит. Как говорится, дай слабину раз — потом всю жизнь будешь им ноги мыть.
А сейчас просто не могу сдержаться. Оказывается, от голода ярость просто зашкаливает неконтролируемо.
Остатками разума прикидываю диспозицию и тычу пальцем в глаз стоящего ближе всех, самого низкого, товарища моего соседа. Он — единственный из них, кого я могу вывести из строя гарантированно.
С Эдди такой номер уже не проходит, да он и намного больше меня. Я оказываюсь на земле, но меня выручает обломок булыжника, каким-то образом затесавшегося тут.
Пробиваю камнем по ноге соседа, прямо из положения «лёжа». После чего с удовлетворением слышу его высокий крик.
А вот нехрен было мои чипсы портить…
А в следующий момент меня одновременно бьёт током и в голове вспыхивает пожар. Припоминаю, что двое его друзей имеют в загашнике прокачанные искры. Они ими, кстати, любили похвастаться, когда у них только-только прорезаться начало.
Судя по моим последним ощущениям, у одного — явное электро, второй — «огонь». Кажется, он и нагревает мой мозг по принципу микроволновки почти до кипения…
С-суки. Искры в уличной драке — не по-пацански. Тем более что я «пустой».
Сказать этого всего у меня не получается, потому что последние мои мысли — о чипсах. А потом наступает темнота.
* * *
— Бен, срочно едь домой! — мать Эдди, слушая сбивчивый рассказ сына, одновременно с этим уже вызывала мужа.
Отец хотел что-то возразить в ответ, но Сара отрезала:
— Не обсуждается! — и тут же отключилась.
Когда отец принёсся домой спустя четверть часа, мать тут же вывалила на него детали происшествия, резюмируя:
— Алекс сейчас в больнице. — И многозначительно впилась в мужа взглядом.
— Хоть неотложку вызвали? — неодобрительно поглядел на сына отец.
— Да. Мы ж не конченые. Он как ногами задёргал, мы тут же позвонили, — уверенно ответил Эдди. — Пап, ну кто знал, что он вообще без искры? И что у него вообще никаких щитов нет? Пацаны как лучше хотели, он меня вон как по ноге отоварил, — подросток почти гордо кивнул на перебинтованную поверх гипсовой повязки ногу. — А он брык, и с копыт…
С отцом так хотелось поделиться ещё многим, но мать быстро вытолкала единственного сына в его комнату и села напротив мужа, продолжая вопросительно глядеть на него.
— Так и будешь молчать? Или хоть раз в жизни поступишь, как мужчина? — Саре очень хотелось орать, брызгать слюной и бесноваться, но сейчас надо было просто направить мужа в нужное русло.
— Оформить как несчастный случай будет можно, — попытался увести неприятный разговор в сторону Бен (по совместительству — полицейский офицер этого округа). — Денег на адвоката у них всё равно нет, а без адвоката в суде они не смогут защитить своё видение квалификации кейса…
— Не парь мне мозги. Ты понимаешь, о чём я. Она сейчас будет выходить из больницы, вся на нервах. — В отличие от слизняка-мужа, Сара была собрана и деловита.
Квартира, занимаемая соседями, находилась в ипотеке и была выплачена почти на три четверти.
Мать Алекса, мало того, что моложе, так ещё и явно с трудом тянула все обязательные платежи.
А вот если устроить так, чтоб эту квартиру выставили на аукцион… Тогда знающий, при небольшом напряжении в адрес менеджеров банка, может получить такой интересный залог. Лишь за четверть от стоимости.
Первые интересные мысли появились у Сары ещё тогда, когда соседка овдовела. Она случайно увидела, как муж смотрит на ту, возящуюся с чем-то на балконе…
Вслух Сара ничего не сказала, так как была слишком умна для тупых скандалов.
А вот если сейчас прибрать к рукам этот залог за четверть от рыночной цены, да тут же реализовать нормально — то переезд в другой район будет и логичным, и вполне заслуженным. Такие деньги на дороге не валяются.
Тем более что, в намеченном сценарии, выставлять квартиру на аукцион будет или банк (в котором работала она), или полицейский департамент (в котором работал Бен).
* * *
Достаточно молодая (едва за тридцать), ещё симпатичная, но такая измождённая случившимся, женщина выходила из клиники неотложной помощи, как сомнамбула.
Несколько часов ожидания в такой ситуации вымотают кого угодно.
Решение, которое приходилось принимать «на ходу», было тоже нелёгким: она знала из соцсетей о многочисленных сбоях чипов, один из которых был только что имплантирован её сыну.
Уверенность врача отчасти примирила её с необходимостью рискованного шага, но только отчасти.
Хот бы Алекс жил… Возможно, район действительно надо менять. На средний класс они точно не тянут.
Будем откровенны, уже вряд ли и потянут. В обозримом будущем. А в нижней части города, возможно, сына хотя бы не будут лупить на улице.
Он ведь только думает, что мать ничего не видит… Мать видит всё и всегда. Другое дело, что вмешаться не может, по целому ряду причин.
Она также знала, как смотрит на неё Бен, сосед. Прекрасно понимая разницу между собой и расплывшейся, обрюзгшей женой Бена, до сего момента она его тщательно скрываемое мужское внимание принимала, как должное. Где-то даже расслаблено улыбаясь.
Но сейчас, когда такое между детьми…
Лучше быть от таких соседей подальше. Она не первый день живёт и понимает, чем именно, кроме службы, промышляет Бен. Сын точно пойдёт в отца, если уже не пошёл.
Ну их к чёрту, таких соседей. Проживём и в нижней ча…
Ступив на проезжую часть, не глядя по сторонам, она сама облегчила задачу грузовому сегменту. Который специально поджидал именно её.
«Лёгкий» реф, тронувшись с места, моментально набрал скорость и старательно переехал её, не тормозя, вначале передними, потом задними колёсами.
Сидевшему за рулём было даже где-то отчасти жаль приятную на вид женщину, но дело есть дело.
Профессионально проработанные детали давали почти сто процентов вероятности того, что этот кейс о случайном наезде зазевавшейся разини никогда не будет раскрыт.
Тем более что есть нюансы, о которых никто и никогда точно не узнает. А весят они именно сейчас побольше всего правосудия, вместе взятого.
* * *
Прихожу в себя внутри какой-то коробки, которая у меня моментально ассоциируется с гробом.
Первым желанием является начать биться и звать на помощь, но тут прямо в голове раздаётся голос, кажется, давным-давно знакомый:
— О, проснулся. Не ломись! В течение пары минут верхняя крышка сама откроется!
— Папа?! — говорю неуверенно, потому что в первый момент именно так и думаю.
Не смотря на всю невозможность этого.
— Не совсем, гхм-кхм, — деликатно кашляет голос, продолжая звучать прямо у меня в мозгах. — Просто я у тебя, видимо, срабатываю на частоте того же самого тембра. Вот ты и идентифицируешь меня по старой знакомой матрице… Впрочем, если говорить о том, кому ты обязан жизнью, то твоим отцом меня в каком-то смысле назвать можно.
— Откуда ты взялся? — формулирую посыл, который достигает адресата.
И я это как-то чувствую.
— Случайно, как и ты. — Голос поначалу звучит насмешливо, но потом сбавляет тон оптимизма. — Я двигался по своим делам. А тут незапланированный маяк — и я сейчас в твоём чипе. Имплантированном тебе с подключением к некоторым каналам мозга. Собственно, этот твой чип и сработал, как псевдо-маяк.
— Мне вживили чип?! — моему удивлению нет предела, поскольку стоимость подобной операции я очень хорошо представляю.