И стоимость эта намного выше, чем все доступные моей матери активы, включая самые невозможные.
— Ай, средней руки капсула искусственного псевдо-интеллекта, органика, хоть и не без изъянов. — Как будто отмахивается мой собеседник. — Но жить можно. Иначе б меня тут не было.
— А ты кто? — чуть переформулирую первый вопрос, поскольку знание, откуда он тут, помогло мало.
— Ехал по своим делам, — недовольно ворчит голос, потом добавляет. — Что ты знаешь о мгновенном переносе материи? Сложная одушевлённая органика; тот же человек, например?
— Телепортация что ли? — фыркаю от тупости вопроса. — Фантастика же.
— У вас. Фантастика — у вас. А в несколько иной реальности, это заурядный и рутинный физический процесс, как пользование любым видом транспорта.
— И как оно работает? — спрашиваю из вежливости, не рассчитывая на ответ.
— В одном месте тебя копируют, включая физическое тело и твою личность, которая есть отдельная информационная матрица. — Хмуро отвечает голос. — Ну, по принципу сканнера, если брать из известного тебе. Затем информация о сканированном объекте передаётся в место, куда ты желаешь прибыть. Потом, одновременно с «разбором» тебя в капсуле отправки, тебя заново «собирают» в аналогичном ей устройстве-приёмнике, но уже в нужном тебе месте. По аналогии с три-дэ принтером. Расстояние не имеет значения, а путешествуешь со скоростью света.
— Ничего себе. Это возможно? — отчасти впечатляюсь такими широкими горизонтами недоступной ранее реальности.
Попутно беспокоясь о своём психическом здоровье, поскольку перегрев моего мозга вряд ли прошёл бесследно для него. Судя по результатам.
— Возможно и не только это. Но не у вас и не тут. Или не сейчас, судя по вашему уровню технического и промышленного развития… Кстати, твои мысли о «сдвиге» никак не обоснованы. Капсула откроется — сам узнаешь про чип.
— И как тебя звать? — спрашиваю, поскольку крышка гроба действительно начинает медленно скользить вниз.
А сверху обнаруживается лицо мужика в белом медицинском костюме.
— Давай считать, что я Алекс, как и ты. — Продолжает беседу голос, абсолютно не заботясь окружающей действительностью. — Вот в момент моего «разбора» при отправке, этот твой чип, подключаясь к тебе в момент имплантации, судя по всему и выступил в роли ложного «маяка» для меня. Только не спрашивай, как происходит процесс передачи личности и сознания, не отвечу: не мой профиль. Знаю только, что параллельно с самой материей, а в детали никогда не вдавался….
— А откуда такая уверенность тогда во всех этих деталях? — спрашиваю ради проформы, перекидывая ноги через край гроба, оказавшегося реанимационной капсулой.
— Ты хорошо знаешь, как работает ваша подземка? — готов спорить, что его ответ звучит насмешливо.
— Вообще не знаю. Просто езжу и всё. — Интересно, а врачу рядом этот мой мысленный разговор с самим собой не кажется отклонением?
Или кроме меня его и правда никто больше не слышит?
— Ну вот и я, считай, тоже ехал. — Отвечает чип по имени Алекс. — Точно так же, как ты в своей подземке. Пока «левый» кондуктор, в лице твоего чипа, не отдал мне команду проследовать «на выход» из транспортного средства. Только в отличие от вашей подземки, тут выйти не откажешься и «кондуктору» в морду не дашь.
— И что дальше? — задаю вполне логичный вопрос, потом откровенно добавляю. — Мне не очень нравится, что во мне живёт кто-то ещё. Помимо психологического дискомфорта, ещё и просто страшно.
— Боюсь, у нас обоих нет выбора. — Вздыхает он. — Ты без этого чипа просто загнёшься, я тут пошарил внутри тебя… Тебе ещё восстанавливаться и восстанавливаться, приложили тебя нехило… Кстати, а если тебе его удалят принудительно, я не уверен, что тут же поставят второй: вещь явно недешёвая, особенно в ваших условиях. А судя по тому, что я вижу у тебя в голове, второй раз тратиться на тебя никто не будет. Так что, пока живём так. — Слишком легко, как по мне, завершает он.
— А тебе ничего не будет из-за того, что ты тут? Ну, ты ничего не теряешь, находясь в моём чипе?
— Ты что, думаешь, это первый такой сбой? — фыркает второй «Алекс». — Такое случается регулярно, примерно раз из сотни тысяч перемещений. Методика коррекции давно отработана. Пока посижу тут, с тобой. А когда там кое-что наладят, меня автоматом выдернут в новое тело, завершение переноса сознания имею ввиду. Ну-у, либо твой этот чип сам рассосётся у тебя в тканях, и меня уже принудительно тогда отсюда выкинет, куда надо.
— А ты что, в моей голове порылся? — спохватываюсь, с запозданием проанализировав услышанное. — А то больно хорошо ориентируешься в новых реалиях.
— Для начала, этот чип является временным протезом для некоторых отсутствующих у тебя в данный момент функций. И да, доступ у нас с тобой друг к другу обоюдный. Надо же мне было чем-то развлекаться… — чуть виновато отвечает он. — Пока ты в себя приходил.
— Смотри, — говорит он через некоторое время, когда мы бредём вслед за местным доктором длинным пустым коридором. — Этики никто не отменял. У нас с тобой пока один организм на двоих, потому вот тебе от меня перечень твоих витальных функций, которые сейчас контролирую лично я. Чтоб ты был в курсе. Подтверди принятие диалогового режима…
— Зачем? — равнодушно спрашиваю. — Я что, могу что-то из этого списка контролировать сам?
— Теоретически — да, — уверенно рубит он в ответ. — У нас, например, ты даже от старости можешь убежать. Просто ген старения сам себе чуть редактируешь — и вперёд. К вечной жизни… А практически, конечно, пока нет. — Вырывает он меня из неожиданно развернувшихся в голове грёз. — Но есть правила хорошего тона, и я их не намерен нарушать ради своей, не твоей, кармы.
У меня перед глазами как будто появляется прозрачная простыня с наименованиями и цифрами.
Я на мгновение спотыкаюсь, приноравливаясь к новому состоянию.
— Закрывает обзор, — жалуюсь перед тем, как начать всерьёз злиться. — Убери, а?!
— Я вывел тебе данные на глазной нерв, это стандарт данного чипа. Вот так можно сдвинуть вот сюда. — продолжает он инструкции, подсвечивая «путь» и решение. — И давай оговорим управление контрольными параметрами? Если ты хочешь что-то изменить, указываешь на пункт в списке. Он подсвечивается красной строкой, я это вижу. И потом устанавливаем его в желаемое значение.
— Ух ты. Я так и силу рук могу менять? — загораюсь одной интересной животрепещущей идеей через полминуты, вникнув в «таблицу».
Мы уже пришли. Доктор сажает меня на кушетку в пустой комнате, а сам удаляется через вторую дверь.
— И током ударить смогу??? Искры от природы у меня нет, но если смогу хоть что-то… — добавляю ещё через мгновение.
— Вот тут я пока не понял. — Сдержанно останавливает мои восторги Алекс. — У вас какая-то иная физика, не наша. Я могу тебе помочь справиться с ресурсами твоего организма, поскольку, во-первых, чип для этого и создан. Во-вторых, я отлично понимаю, как это делать, так как занимался этим всю жизнь. Но это вот ваше поджигание костра на расстоянии — я пока не понимаю, что это и как оно работает. В итоге: силу рук чуть увеличить можно. Хотя, лично я б тебе посоветовал несколько иной способ ввалить тому, кому ты хочешь… Что же до этих ваших «искр», пока не знаю, что и сказать. Предмет для исследования интересный. Давай смотреть и экспериментировать по мере поступления фактологичекого материала.
— Это пока меня и дальше будут шарахать? — тут же доходит до меня перевод на нормальный язык.
— Ну, у нас с тобой есть некоторые козыри в рукаве, — уклончиво отвечает Алекс. — Я пока с твоим телом не разобрался, но на первый взгляд, то же самое, что и у нас. Даже обмен веществ сходный и вполне себе корректируемый. Я и сам заинтересован, чтоб с тобой дальше не вытворяли ничего. Я, в некотором роде, на твои импульсы завязан. В общем, ты пока занимайся своими делами, а я тут поковыряюсь…
Врач появляется через несколько минут, удерживая на вытянутой руке сумку моей матери, которую я сходу узнаю. Она в грязи, в пыли, в каких-то пятнах; у меня зарождается холодок в груди и кое-какие подозрения.
— Твою мать сбила машина в тот момент, когда она выходила от нас, — говорит доктор, бросая сумку мне на колени. — Сразу насмерть, мы ничего не смогли сделать. Это было с ней, передаю тебе, как наследнику. Больше ничего не осталось, это тебе просили передать из полиции.
— А полиция тут при чём? — у меня пусто и в голове, и в районе сердца.
Перед глазами вспыхивает ещё одна прозрачная «простыня» уведомления о коррекции чего-то там в крови, но я её смахиваю вниз уже знакомым приёмом.
— На время твоего пребывания в реанимации без сознания, твоим опекуном от муниципалитета является полицейский участок, — сообщает мне доктор. — Поскольку иных совершеннолетних, берущих за тебя ответственность, обнаружить не удалось.
— Нет никаких других, — бормочу, опуская взгляд.
— В общем, полицейские передали эту сумку и сообщение: дубликаты документов об изъятии у вас квартиры за просрочку платежа и ввиду смерти основного заёмщика по кредиту ты можешь получить в суде, напротив департамента полиции. Они хотели это оставить нам, но мы отказались, — любезно завершает информировать меня врач.
— А сколько же я у вас валялся?
— Две с лишним недели, почти три. Извини, я тороплюсь. Могу чем-то ещё помочь?
Отрицательно качаю головой и, тщательно глядя себе под ноги, направляюсь на выход.
* * *
Доктор Склютовски, узнав о смерти матери этого пацана без задержки (всё произошло, можно сказать, буквально на ступеньках клиники), утратил к пациенту интерес в тот же момент: благодарность за спасение получать было больше не от кого.
А ещё на «пустышку» был израсходован какой-никакой, а ресурс — всё тот же чип. Бл##ь. Что ни говори, но хоть Склютовски и не позволял себе открыто надеяться на дополнительные «субсидии» от этой некстати сиганувшей под грузовик мамаши, а всё же в глубине души их не исключал.
Впрочем, своё он всё равно поимел, уже от полицейского офицера, который появился в конце такой насыщенной смены.
Коп, сообщив об отсутствии у пацана родни и отдав сумку погибшей, отдельно оговорил срок, раньше которого пацан из клиники выйти не должен.
К устной договорённости прилагалось кое-что ещё, материальное; так что собственный, не высказанный вслух, финансовый «план» в адрес этого пациента можно было считать исполненным и закрытым.
А сам пацан пролежал в капсуле двадцать суток, именно столько просила полиция.
* * *
На улице некстати нападает дикий голод, хотя, казалось бы, это сейчас не самая главная моя проблема. Потому, хотя бы, что мне сейчас некуда идти.
И не к кому.
Второй «Алекс» тактично помалкивает (слава богу).
Я просто шагаю вперёд, куда глаза глядят. Выйду вначале, наверное, на берег речки — там хорошо и тихо. Это дорогой район, лично я в нём лишний раз стараюсь не появляться; но сегодня уже можно всё. Подарю себе хотя б пару часов покоя на ухоженном природном ландшафте.
У матери в сумке есть остатки мелочи, которые добываю на ходу.
В магазине по пути беру самый дешёвый рацион быстрого питания, который жую на ходу.
«Алекс» порывается что-то сказать, но я просто нахожу нужную строку в его «простыне» данных и отключаюсь от аудио канала с ним. А все всплывающие уведомления просто смахиваю вниз, не читая.
У речки какое-то время просто смотрю на закат, ощущая странную пустоту.
— Еле пробился, — сообщает чип Алекс на каком-то этапе.
Интересно, как ему удалось? Хотя, на самом деле, не интересно.
— Создал резервный канал. — Продолжает он. — Слушай, ты так больше не делай! Разрывать связь нельзя…
— Жаль, что не могу тебе по морде засветить, — перебиваю его.
— А что это решит? — кажется, он даже оторопевает. — В списке всех твоих проблем?
— Не решит ничего. — Соглашаюсь.
— Ну и ты меня извини. Я сейчас некоторым образом не то чтобы робот, но явно с ограниченным спектром эмоций. По техническим причинам. Сострадатель из меня в данный момент не особо хороший. Я, кстати, экстренно и планы все откорректировал, но к тебе с новостями, — помявшись, он таки говорит, что хотел. — Этот чип воспринимает всю твою только что съеденную лабуду, как отравление.
— А это ещё с чего? — удивляюсь. — Я это регулярно ем. Нормальная еда же.
— Не нормальная… но объясню потом. Я тут настройки поначалу выставил чувствительные, пардон. В больнице же питание было внутривенное, — он, кажется оправдывается. — Просто идеал для перестройки кое-чего в тебе. Был. Я и расслабился, — виновато завершает пояснение он. — У тебя рецепторы почистились, интоксикация снизилась, ну и временно…
А дальше его не слышу уже по чисто техническим причинам уже я, потому что меня начинает выворачивать наизнанку.
* * *
— Вон, глядите! — молодой патрульный с новым жетоном, в необмятой форме, явно недавно попавший на службу, кивнул старшим товарищам на противоположную сторону набережной.
— Что? Где? — раздалось от обоих коллег, дожёвывавших свои горячие бутерброды и оттого, прикрыв глаза, умиротворённо глядевших в сторону реки.
— Да вон же! За третьим от столба деревом! — на ровном месте загорячился молодой, имевший в тройке прозвище «Единичка» (из-за собственного невысокого личного уровня и из-за первого места службы после распределения).
— Не вижу ничего, — степенно отозвался Макс, старший тройки, примериваясь и откусывая сразу половину сэндвича.
— Да вон же, молодой прав, я его тоже вижу, — второй патрульный через секунду решил не терзать новичка. — Он просто за дерево наклонился, как будто рвёт его, что ли.
— Бля-я-я-я… ну вот какого…?! — старший обиженно поморщился в адрес второго. — Гилл, ну ты не видишь, что я жру? Ну нахера ты о говне, за едой, под руку?!
— Так я-то давно доел, — гыгыкнул Гилл. — И это… а как же «Когда я ем, я глух и нем»? Где твоя моща психики?
Второй откровенно развлекался, вымещая на старшем досаду из-за Единички.
Новый соратник, конечно, мало чем отличался от стажёра, хотя и окончил какой-то там курс в новомодной академии чуть не с отличием (что ни говори, но в патруле, на улице, теория и отличные отметки, полученные не важно где, не канают: опыт, только личный опыт. Причём, не абстрактный и вообще опыт, а наработанный исключительно в определённом районе, именно в том, в котором ты свой. Всем, мало-мальски пообтёршимся на улице, известно: опыт из других мест может быть не просто бесполезным, а даже вредным).
Новичок-Единичка, понятно, денег в свой первый день в кармане не имел: первое настоящее дежурство (стажировки не в счёт — кто и когда стажёров всерьёз куда-то выпустит). Когда настала пора перекуса, в кармане старшего уже лежали несколько десятков монет, собранных по ходу маршрута с доходных точек (понятно, что запрещено; но ежедневного плана взводному и, далее, — ротному и выше — никто не отменял). Старший почему-то занозился на новичка и еды купил только на себя и на второго:
— Первый день молодёжь отдыхает, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд второго, протягивая Гиллу бумажный пакет с его порцией. — Не наработал ещё… авторитета. К тому же, в патруле есть запрещено.
Понятно, что Макс прямо сейчас словами противоречил собственным действиям, но кто с ним будет спорить? Гилл безразлично пожал плечами и, тут же распотрошив свой пакет, протянул молодому всю жареную картошку, кетчуп к ней и салат со словами:
— Я такого не ем.
Что частично было правдой, поскольку он, всё ещё посещая регулярные тренировки «искры», диету периодически держал.
Молодой же, обиженно скользнув взглядом по старшему, с благодарностью кивнул Гиллу и в мгновение ока уничтожил свою долю.
Гилл быстро дожевал сэндвич, выпил предлагавшуюся газировку и теперь, болтая на лавочке в воздухе ногой, с наслаждением троллил старшего, тем более что на той стороне набережной какой-то странный субъект действительно блевал в тени дерева, скрытый от этого берега растениями. И как молодой его только разглядел… Видимо, по зрению одни восклицательные знаки в медкарте.