Алекс и Алекс - Семён Афанасьев 8 стр.


— Кол, а какие меры приняты? — неожиданно даже для самого себя выдал хулиган, тут же пожалев о собственной смелости.

К его моментальному облегчению, переходящая в наглость простота осталась без последствий.

— Нас тут не так мало душ, и почти все далеко не сироты, — намекнул на внешние ресурсы дед. — Многие так и вообще могут в любой момент отсюда сорваться — и привет.

Он явно имеет ввиду не только себя, и они все наверняка между собой общаются, сообразил тридцатилетний.

— Как думаешь, охрана, режим, «уши» — они все греются со своей работы тут? Или на окладах сидят? — продолжил старик. — Вот я тебе по секрету намекну: если отсечь у них левые финансовые потоки, то они через неделю дистрофиками станут. А у каждого — семья, такие же падлы-дети, жёны с амбициями… И наверх надо что-то отдавать, — завершил логическое построение Кол. — Если Спринтера беспредельно на лишний круг замаринуют, то левые финансы перекроются сегодня же, до полуночи. И не разблокируются до тех пор, пока Спринтера не выпустят. Потому что за забором тоже есть жизнь.

— Как так? — опешил хулиган. — Как это возможно?

— А мы все потерпим, — безмятежно ответил старик. — Мне, например, смотреть, как Спринтер «идёт», уже два месяца веселее, чем всё остальное вместе взятое. Да и не только мне. Я чисто из солидарности вполне нормально без курева посижу. Или вообще вон штраф оплачу — и выйду через час.

— Штрафы и компенсации далеко не все смогут выплатить! — эмоционально вскинулся верзила. — Вас, толстопузиков, хорошо если десятая часть от общего числа! А то и того меньше.

В запале спора он даже не понял, что проговорился одним словом сразу дважды.

А Кол был достаточно зрелым и не стал показывать, что связь здоровяка с «мохнатыми ушами» — далеко не секрет ни от кого из тех здесь, у кого за спиной есть хотя б один миллион… Потому что те, перед кем выслуживался хулиган, в свою очередь старались никак не напрягать тех, у кого были деньги. Таких, как Кол.

— Если снимемся мы — та самая десятая часть, о которой ты говоришь… ну или если мы просто решим «не курить» с месячишко, то финансовый поток как раз на девяносто пять процентов и сократится. — Снисходительно сообщил дед. — Правило двадцать — восемьдесят. В нашем случае более верное как десять — девяносто.

* * *

Примечание. Кол намекает на то, что называется правилом Парето.

* * *

Впрочем, Хулиган такими материями явно не владел. Плюс, ему было невдомёк, что этот разговор — ещё одно, запасное, предостережение администрации от противоположной стороны. Поскольку его регулярное «общение с кем надо» лично для Кола секретом не было.

— Спринтер слишком многим глянулся, да и напомнил кое о чём, о чём забывать бы вообще не следовало, — пробормотал себе под нос старик. — Уж его тут точно не бросят. Просто не те деньги на кону встанут, чтоб админы на какие-то принципы шли и беспредел плодили. Своя шкура им-то всяко дороже. Чем эфемерные принципы. Тщ-щ-щ-щ, вон он…

Кол указал глазами на открывающуюся автоматически шлюзовую дверь, из-за которой тут же показался виновник этой беседы.

Средних кондиций пацан, возрастом лет пятнадцати-шестнадцати на вид, встал сразу на пороге, разминая шею и потягиваясь.

От «сетки» понеслись свист и приветствия десятков наблюдающих:

— Давай!.. Воткни им и сегодня!.. Покажи класс!.. Сприн-тер!.. Сприн-тер!..Сприн-тер!.. — скандировала толпа.

Пацан шутовски раскланялся на все стороны, потряс в воздухе сжатыми в рукопожатии ладонями и чуть довернул голову в сторону подошедшего сотрудника режима.

— Сутки ограничения личных действий ввиду повышенных мер безопасности истекли, — проговорил подошедший, как делал это уже много раз до этого (он сам либо его сослуживцы). — Можете проследовать во второй сектор.

Эта сцена повторялась изо дня в день, но сегодня, если верить Колу, был последний раз.

Пацан молча кивнул в ответ. Затем, как будто нехотя, добавил:

— Ничего личного. Извини. У каждого своё дело.

Инспектор явно ожидал того, что воспоследует, но всё равно в итоге оказался не готов: подросток, явно активируя какое-то из усилений, толкнул его в грудь. На вид толчок был мягким, но спиной вперёд сотрудник летел ярдов пять, после чего впечатался в ограничительную сетку и сполз по ней вниз.

Толпа заулюлюкала.

Спринтер, скользнув взглядом по моментально вскинувшимся охранным дроидами, в три прыжка достиг первой «сетки» и перемахнул через неё плавным гимнастическим па.

— Вы нарушили первую границу охраняемой территории… немедленно остановитесь… — заголосил жестяным голосом ближайший дроид, вскидывая манипуляторы.

— Сприн-тер!.. Сприн-тер!.. Сприн-тер!.. — главная «сетка» почти что полыхала.

Охрана периметра, состоящая из дроидов, «не проходится» физически. Это аксиома, понятная всем без исключений. Дроиды не имеют эмоций, не спят, не курят, видят во всех спектрах без исключений и ориентированы на прорывы любых людей, даже одарённых, даже организовавшихся в группы. Любой численности, скорости движения и производительности сигнала.

С чего Спринтер затеял эту свою ежедневную ботву с «рывками», было не ясно: в первый день после прибытия он вообще сутки провисел на больнице.

Во второй день он кое с кем, говорят, парой слов всё же перекинулся, но даже в «спальни» не заходил, сразу учинив то, за что его Спринтером и прозвали: «побежал». Завершился его первый забег так же, как и все последующие — суточным карцером. Потому реальные его намерения знал очень мало кто, ибо пообщаться с пацаном было практически невозможно.

Каждый раз, выходя из шлюзовой двери, он делал одно и то же, пусть и с разной степенью успешности.

Вот и сейчас, проходя первый сектор, он как будто нехотя и лениво уклонялся от дроидов и их залпов автоматических дистанционных инъекторов, призванных обездвижить потенциального беглеца.

— Двадцать две, — пробормотал Кол, сверяясь с секундомером на комме. — Включая замес у двери. Ну-у-у, первый-то он уже дней тридцать пять как проходить начал… смотрим дальше…

Перемахнув в три движения через вторую «сетку» (для чего по ней пришлось взбегать, как по лесенке), парень ускорился и зигзагами рванул дальше.

Теперь дроиды били направленными энергетическими разрядами, часть из которых, рассеиваясь в воздухе, достигала цели.

— Когда он первый раз добежал сюда, видимо, не в курсе был. — Зачем-то тихо сказал Кол. — Получил сразу три разряда, синхронно. Думали, всё…

— Оклемался? — попытался изобразить участливый тон верзила.

— На следующий день побежал опять, — пожал плечами старик. — В карцере ж отделения медсектора никто не отменял.

Спринтер тем временем почти полностью прошёл второй сектор, пригнулся, пропуская над собой выстрел сетью три на три ярда, и перекинул тело через очередной забор.

Эта преграда была уже повыше и отняла почти секунду. Парень вначале как-то хитро зацепился за верх забора руками (явно выдерживая обязательный разряд, проходящий по ограде), затем в первую очередь перебросил ноги, после чего за ногами последовало всё тело.

— Хитро, — уважительно кивнул хулиган. — Каждый раз не могу понять, как он это делает. Вначале же надо остановиться, на забор залезть? А он скорости как будто не снижает. Занятно…

Кол глумливо хмыкнул над соседом и не стал говорить вслух, что не последние в этой жизни люди ломали голову над загадкой почти два дня. Поговорить со Спринтером, ввиду его постоянного заседания в карцере, пока не представлялось возможным, но по предварительным оценкам фокус состоял из двух частей. Первая — Спринтер как-то держал разряд ограждения. Впрочем, одарённых в этой жизни не так уж мало и мало ли что у него там прокачано (либо вообще досталось по наследству).

Фокус же с перебрасыванием на ту сторону тела, как оказалось, вообще имел механическое объяснение: центр тяжести. На старой допотопной записи кто-то откопал в сети соревнования по какому-то многоборью. Вот там целые толпы народу точно так же штурмовали аналогичной высоты забор (правда, сплошной и сделанный из другого материала), также не затрачивая времени на то, чтоб перелезть.

Надо было просто перебросить на ту сторону преграды первым центр тяжести тела. Но говорить этого всего Кол собеседнику не стал, как не стал и поднимать вопрос, каким образом Спринтер в карцере такое непростое движение за одни сутки отработал. Впрочем, на то он и Спринтер.

Народ у «сетки» стих: за этой преградой шутки заканчивались.

Дроиды, проскрипев во всю глотку последнее предупреждение, палили по беглецу уже из огнестрела.

В соответствии с программами, огонь должен был вестись по конечностям, что и имело место первые «забеги» Спринтера. По логике Системы охраны, убивать заключённого смысла нет: разрешающая способность техники позволяет его просто вывести из строя (например, попаданием по ногам), а затем медсектор (современный и весьма достойный, кстати) со скоростью звука залатает нанесённые человеку повреждения.

Если же имела место стрельба по одарённому, то тут даже попадание в корпус не было фатальным, ибо ресурсы изменённого направленной эволюцией организма несоизмеримы с простым.

Два синхронных попадания с двух разнесённых позиций выбили фонтанчики крови из спины и бедра Спринтера и швырнули его на землю. Видимо, попадание по корпусу было серьёзным, поскольку он несколько раз конвульсивно дёрнулся.

От медсектора уже вовсю пылил автоматический дроид-«санитар», распугивая всех воем сирены и докладывая в воздух о штатной готовности всех реанимационных приборов и мероприятий.

— Зачем? — неожиданно даже для самого себя, резко осунувшись, вдруг пробормотал хулиган. — Ему ж всё равно завтра на волю?! И вы бы его поддержали — ты сам сказал… если б администрация чудить начала. Зачем?.. Понятно, что медицина его вытянет, но… Это всё как-то неправильно, — решительно припечатал громила, явно преодолевая какие-то внутренние барьеры.

Кол и не думал отвечать на риторические посылы молодых идиотов, но неожиданно для себя тоже не сдержался:

— Он же объяснил, с самого начала, зачем. Когда говорил, что он — свободный человек. Но тебе этого просто не понять.

— А ты буквально гений! — язвительно вскинулся почему-то задетый за живое собеседник.

— А я и не говорю, что я гений. Но я очень хорошо понимаю, что именно этот паренёк отрабатывает. — Парировал добровольно одетый в робу миллионер. — Вернее, даже не так. Я, друг мой Додик, в силу преклонного возраста и других времён, которые я застал лично, очень хорошо понимаю, чего именно пацан не даёт себе навязать. Но ты, повторюсь, этого не поймёшь.

— Почему? — неожиданно спокойно спросил отчасти уязвлённый здоровяк. — Я что, тупее прочих?

— Не поэтому, — с досадой поморщился старик. — Просто твоё поколение не до конца понимает, что значит быть свободным человеком. Ну не видели вы этого, вот и всё. Кстати, ты о долге-то не забывай.

Глава 5

— Чего молчишь? — весело спрашивает Алекс, как будто ничего особенного не происходит.

— Мне не нравится это упражнение, — отвечаю ему уже в медсекторе, поскольку раньше было не до того. — Хорошо, что закончилось.

— Есть навыки, которые заочно не отработаешь, — тут же отзывается он. — А с вашими развесёлыми правилами, всё же лучше быть в состоянии позаботиться о себе самостоятельно в любой ситуации. Всё, что можно выучить заочно, я тебе даю заочно. Но по этой теме в реале теоретическими знаниями точно можно и не обойтись. Не дай бог, придётся… — Твёрдо припечатывает Алекс. — Тем более, аппаратные возможности чипа такую функцию предусматривают. Глупо было бы не проработать серьёзную и много дающую тебе тему, имея неограниченный доступ к таким ресурсам.

— Стесняюсь спросить, какая с этого всего польза, — морщусь от прострелившей боли в ноге.

— На сейчас у тебя есть уже не просто прописанная, а ещё и отлаженная, и работающая клеточная и нейро программа, как с тем же болевым шоком самому справиться. Кроме того, в аналогичном случае твой организм теперь и кровь сам остановит, и рану санирует. По травматическим и огнестрельным переломам костей я, правда, пока ещё не всё понял, но заживление ещё не завершено. Думаю, часа через четыре и тут что-то смогу родить хорошее. — Оповещает Алекс из чипа. — С чистой совестью заявляю: за эти два месяца, мы тут сделали всё, что могли. В языках, правда, ты б мог быть получше. — Мечтательно тянет он, но сам себя же и одёргивает. — Но тут уж, как говорится, чем богаты… Жаль, что тут подольше задержаться нельзя. — Кажется, его снова уносит мыслью не туда.

— С ума сошёл?! — смеюсь в ответ, признавая в душе справедливость его аргументов. — Ты же сам по началу переживал, что всё насквозь несправедливо! И что это чуть не геноцид, нет?

— Геноцид и есть, — ворчит он. — Другое дело, что условия идеально совпали с индивидуальной программой обучения.

— Помнишь, ты обещал, что ответишь на мой вопрос, зачем это всё? Когда отсюда будем выходить? — напоминаю ему разговор двухмесячной давности, который мы по обоюдному согласию отложили до лучших времён.

Тогда я принял весь его план целиком и сразу, и не стал спорить.

— Ты ещё сказал, что я не готов к откровенному ответу на том этапе, а врать ты не хочешь? — продолжаю. — Ну вот, сегодня последний день тут. Жду ответа.

— Точно… У меня была гипотеза, которую я тогда не мог доказать, — сознаётся он. — Но теперь чётко вижу, что не ошибся. Логика простая. Будь даже оба твоих родителя живы, до какого уровня в этом обществе ты мог бы дойти?

— Середина среднего класса, самый потолок. И это ещё не в самом худшем случае, — я много думал об этом за последние два месяца, оценивая происходящие во мне изменения.

Потому ответ у меня давно готов.

— Искры у меня никакой нет, семья самая средняя, в кланах никого не знаем, — перечисляю все резоны. — После этой пары месяцев самообучения тут могу сказать, что прирост населения у нас положительный, соответственно, с каждым поколением рабочих рук становится всё больше. А распределение ресурсов ограничено. Соответственно, стоимость любого труда падает, и всё большая часть среднего класса оказывается в трущобах. Неизбежность эволюционного процесса, так сказать. Растут трудовые ресурсы общества, живущие на пособие. Плюс — растущая в глобальных масштабах автоматизация, когда люди для процессов всё менее нужны.

— Как насчёт производства нематериальных ценностей? — подначивает меня Алекс, поскольку на эту тему мы с ним много спорим до сих пор. — Есть же всякие там миллионеры от интеллектуального труда?

— Как ты говоришь, у каждого министра есть свой сын. На тот уровень я ни образованием, ни рылом не вышел. Чтоб дорваться до тех кормушек, надо родиться в семье повыше, чем моя.

— Какие есть варианты для личностного развития? — в стиле преподавателя на экзамене вопрошает Алекс.

— Изо всех сил пытаться прибиться в кланы. Доказывать годами компетентность, лояльность, смирившись с тем, что ты — пожизненный винтик в механизме. Тогда, возможно, хоть твои дети чего-то добьются. Ещё, конечно, можно надеяться на клановые войны и на то, что твоего начальника прибьют, — хмыкаю, вспоминая смешные случаи, которые мы с Алексом черпаем из сети.

Поскольку доступ к информации в Квадрате не ограничен.

В пенитенциарном заведении, куда меня определили на пару месяцев по решению суда, в первый же день случились сразу три вещи. Хотя, «случились», наверное, неточное слово.

Выяснились.

Ещё по пути, приведённый в относительный порядок в медблоке прямо в здании суда, я скользнул взглядом по энергетическому каркасу человека — справочному плакату, висевшему на стене кабинета, в виде вырезки из медицинского анатомического атласа (рядом на той же стене висели дипломы тамошнего врача).

Назад Дальше